Но о том, чтобы обнародовать Тору в царствование Менаше, нельзя было и думать. Кто-то спрятал ее в закоулках храма, и там, покрытая пылью, она пролежала годы, ожидая своего часа.
x x x
Чтобы работать для будущего, необходимо верить в него. А это было нелегко для тех, кто редактировал Второзаконие, переписал его и сумел сохранить вопреки всему. Безрадостной должна была представляться им окружающая жизнь: не появлялись больше Божии пророки, во дворе храма совершались церемонии в честь языческих богов; каждого, кто поднимал голос против царкой воли, ждала расправа. А над всем этим издалека, как тень рога, царила всемогущая держава Ассура. И все же где-то глубоко под почвой не умирала сокровенная жизнь, созревали ростки будущего возрождения веры.
Книга Паралипоменон содержит рассказ, указывающий как будто бы на то, что перемены стали ощущаться уже к концу царствования Менаше. В ней говорится о том, что царь был отведен под конвоем в Вавилон, но потом возвращен, после чего раскаялся.
Историки ставили прежде это место под сомнение, особенно потому, что там рассказано об обращении Менаше к Ягве (2 Пар 13, 11 сл.). Но есть другие свидетельства, косвенно подтверждающие библейское. Из ассирийских надписей можно заключить, что Баал Тирский, который вместе с Менаше приносил раньше присягу Асаргаддону, восстал против него в союзе с фараоном Тахаркой. Затем при сыне Асаргаддона, Ассурбанипале, империю потрясла междоусобная война, которая вызвала беспорядки на окраинах. Быть может, и Менаше оказался как-то причастен к ним. То, что он обнес Иерусалим новыми стенами, доказывает, что в Иудее зародились новые политические планы (8). Ассурбанипал, по-видимому, угадал намерения Иудейского царя и приказал привести его на суд в Вавилон, где он находился в связи с очередной военной кампанией. Однако ассириец не казнил Менаше, а предпочел вернуть его на трон. Точно так же он поступил и с египетским князем Нехо, возглавлявшим восстание против Асссирии. Такими действиями Ассурбанипал, как и его отец, надеялся заручаться верностью своих вассалов.
Но в чем же заключалось "обращение" Менаше, о котором говорит Паралипоменон? Книга Царств не упоминает о нем и, по-видимому, имеет на то основания. Здесь можно предположить лишь следующее. Как было уже сказано, государственная религия Иудеи в те годы сохранила культ Ягве как Главы пантеона. Поэтому естественно, что, вернувшись невредимым из Вавилона, Менаше торжественно отпраздновал свое спасение и принес особые жертвы в честь Бога Израилева. Но весьма сомнительно, чтобы "обращение" царя пошло дальше этого. Во всяком случае, когда в 642 году трон Менаше наследовал его сын Аммон, он остался верен политике своего отца. Томительная ночь в Иудее продолжалась, и конца ее, казалось, не было видно.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава восьмая
ЯЗЫЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ. СОКРОВЕННАЯ ТОРА
1. О роли образов стихий в библейской символике см.: J. N. Sсhоfield. Introducing Old Testament Theology, р. 31.
2. См.: Рritchard, АNЕТ, р. 29.
3. В Библии эта богиня названа Ашерой (4 Цар 21, 7; в синодальном переводе-Астартой). О ней упоминает пророк Иеремия (7,18). См.: М.Мiller and L.Miller. Еncyclopedia of Bible Life. Lоndоn, 1967, р. 446, 447. О языческой реакции при Менаше см.: Р.Киттелъ. Ук. соч., с. 447; J.Вright. A History оf Isrаеl, р. 290.
4. Об ассирийской астрологии и ее роли в повседневной жизни ассирийцев и в их политике см : Г. Масперо. Ассирия. М., 1916, с. 174; К. Бецолъд. Ассирия и Вавилония. СПб , 1904, с. 75
5. Легенда эта основана на апокрифической книге "Мученичество Исайи". Она упомянута раннехристианским писателем св. Иустином (Диалог с Трифоном Иудеем, 120).
6. Один документ той эпохи, найденный недавно близ Яффы, дает представление о положении батраков в Иудее. Он содержит жалобу крестьянина, у которого надзиратель Хашавия отобрал одежду, хотя тот и выполнил в поле положенную работу. Как известно, Моисеев Закон запрещал поступать так, ибо верхняя одежда нередко служила для бедняков одеялом. "Я взываю к начальнику,- говорится в жалобе,- чтобы он вернул одежду раба твоего, и пусть он окажет ему милость". Нетрудно догадаться, что такие просьбы чаще всего оказывались тщетными. См. перевод текста в ВДИ, 1965, Э 3, с 118.
7. См.: М. Виber. Two types of Faith, 1961, р. 170, где автор, противопоставляя веру христианства вере иудаизма, несомненно, утрирует "коллективизм" последнего в ущерб индивидуалистической струе, столь сильной в Библии.
8. См.: О. Еissfieldt. Наndbuch zum Alten Testament, 1955; J.Вright. A History оf Isrаеl, р 289-290.
Глава девятая
ВОЗРОЖДЕНИЕ ПРОФЕТИЗМА И ПРИЗВАНИЕ ИЕРЕМИИ
Иерусалим, 640-622 гг.
Трубите трубою на Сионе и бейте тревогу на святой горе Моей.
Иоиль 2,1
Иудейская аристократия в течение почти полувека привыкла ориентироваться на Ниневию, но постепенно многие стали замечать симптомы болезни, разъедавшей империю. Видимо, с этими переменами был связан заговор 640 года, жертвой которого пал Иудейский царь Аммон. Вдохновителями переворота были, вероятно, царедворцы, замышлявшие восстание против Ассура. Но когда, умертвив царя, они решили посадить на трон кого-то из своих, в городе вспыхнуло возмущение. "Народ земли", простые иудеи встали на защиту дома Давидова, в котором видели символ нации и залог ее будущего. После расправы с заговорщиками старейшины Иудеи провозгласили царем сына Аммона Иосию, который в то время был еще восьмилетним мальчиком (1).
Вокруг регентства, естественно, развернулась ожесточенная борьба, в которой приняли участие и группы, оттесненные при Менаше. Сторонники Ниневии и патриоты-экстремисты, вельможи старого поколения и ревнители реформ - все стремились завладеть кормилом правления. Некоторое время, очевидно, сохранялось равновесие сил, но оно не могло быть долгим ввиду неустойчивого положения в мире. Никто не знал, что принесет завтрашний день; хотя казалось, что ассирийский колосс стоит еще прочно, но над ним уже сгущались тучи. На северных рубежах появлялись новые, неведомые прежде племена, с гор спускались воинственные мидийцы, совершая набеги на земли Ассура. Орды кочевников наводнили Малую Азию. Предгрозовая атмосфера окутала цивилизованные страны.
Тем временем в Иерусалиме стала возрождаться религиозная отпозиция. Подобно многим людям, жившим на заре XX века, последователи пророков предчувствовали, что надвигается какая-го новая эпоха. И действительно, события тех лет означали перелом в истории: то был конец эры древних семитических держав и выступление на сцену молодых индоевропейских народов.
Вулкан профетизма, долгое время казавшийся потухшим, в этот тревожный час пробудился. Вчера еще жестоко гонимая вера и нравственный протест лучших людей неожиданно вновь обрели свой голос.
Первым выступил пророк Софония, знатный иерусалимлянин из школы Исайи (2). Во время богослужения в храме, где полагалось славить Бога и царя, он возвестил, что чаша беззаконий переполнена, как некогда во дни Ноя. Довольно искушали нечестивые долготерпение Божие! Возмездие обрушится на тиранов и идолопоклонников как взрыв, как смерч, как апокалиптическая катастрофа. Мир отверг Бога и Его заветы и тем самым обрек себя на гибель. Вселенная содрогнется под тяжестью людских преступлений, в конвульсиях изрыгая смерть и ужас.
Подобно Савонароле, Софония обращается к картинам всемирного потопа, который сметает все мерзости с лица земли.
Древние образы стихийных богоявлений воскресают в этом леденящем кровь пророчестве: грохот бури и извержения-голос Страшного Суда.
Близок День Ягве великий, стремительно приближается День Ягве!
горько возопит тогда самый храбрый...
(Соф 1, 14)
Это те самые слова, которые и доныне потрясают слушателей латинского гимна: Dies irae, dies illa. Пророк воспевает очистительную грозу, предсказанную еще Амосом и Исайей:
День тот есть День гнева,
День скорби и тесноты,
День ужаса и опустошения,
День тьмы и мрака,
День тучи и мглы,
День трубы и боевого клича против крепостей и высоких башен.
И стесню Я людей, и они будут ходить, как слепые, за то, что совершили против Ягве.
(Соф 1,15-17)
Долгие годы стояла Ниневия как вызов самому Небу, долгие годы ее мощь вызывала восхищение поклонников силы. Ради нее цари народа Божия курили фимиам истуканам. Но теперь перед всем миром будет явлено ее бессилие.
И Он прострет руку на север, и уничтожит Ассура,
И обратит Ниневию в руины, в место сухое, как пустыня.
И поселятся в ней разные звери; меж зубцов ее заночуют сова и филин,
и голос их будет раздаваться из окон.
(Соф 2, 13-14)
Нарисовав картину поверженной Богом мировой державы, пророк останавливается перед ней, как бы видя воочию ее конец, и восклицает:
Вот чем будет город торжествующий, живущий беспечно,
Говорящий в сердце своем:
"Только я, и нет подобного мне!"
Каждый проходящий мимо свистнет и махнет рукою.
(Соф 2, 15)
Однако не только угнетатель и соблазнитель будет осужден, но и Израиль, который пошел по его стопам. Софония открыто выступил против тех, кто "на кровлях поклоняется воинству небесному", против "царских сыновей" и "вельмож, одевающихся в иноземную одежду". Он угрожал расплатой служителям Ваала, Молоха и Астарты и предсказывал, что сам Ягве пройдет по улицам Иерусалима со светильником; тогда не укрыться скептикам, насмешливо говорившим: "Не в силах Ягве сделать ни добра, ни зла".
Чем чаще гимны и проповеди Софонии звучали в храме, тем яснее начинал народ сознавать свою вину. А пророк не уставал твердить: "Опомнитесь, одумайтесь, люди, лишенные стыда, пока не совершилось еще предназначенное вам, пока не настигло вас пламя гнева Господня".
Пророк призывал переживших гонения верных, которых он называл "кроткими земли", сплотиться под стягом Завета. "Взыщите Ягве, все кроткие земли, исполняющие законы Его, взыщите праведности, обретите кротость, быть может, спасетесь вы в День Ягве".
Нужно помнить, что Софония выступил тогда, когда политические события на Востоке могли еще казаться многим лишь временными трудностями. Дипломатией и оружием Ассурбанипал продолжал поддерживать "статус-кво" империи. Но с каждым годом это становилось все труднее.
В 630 году Ассурбанипал был отстранен от власти, а через три года умер. Преемники его уже не помышляли о походах, силясь лишь удержать завоеванное. Эти годы погружены во мрак: летописи умолкают, памятники исчезают. Мы знаем только, что в Передней Азии хозяйничали киммерийцы и скифы. Подобно Монголам, эти кочевники шли непрерывным потоком: за конницей следовали фургоны, за фургонами-обозы. Ассирия была уже не в состоянии остановить их.
"28 лет,- говорит Геродот,- владычествовали скифы в Азии, своей наглостью и бесчинством привели все там в полное расстройство. Ведь помимо того, что они собирали с каждого народа установленную дань, скифы еще разъезжали по стране и грабили все, что попадалось (3). Происходило это уже на территории державы Ассура, которую с востока одновременно теснили мидийцы. Враги Ниневии, усвоив ее собственную военную технику, наносили ей ощутимые удары.
Ослабление Ниневии и проповеди Софонии произвели глубокое впечатление на молодого царя Иосию. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, он впервые всенародно объявил, что отвергает иноземные культы и будет отныне следовать вере своего праотца Давида (4).
Однако резко повернуть курс после полувекового засилья проассирийской партии было нелегко. Борьба при дворе длилась четыре года. В 628 году сторонники реформ и религии Ягве, вероятно, почти полностью победили. Это видно из того, что Иосия приказал выбросить из храма все изваяния ассирийских богов и разрушить их алтари.
Борьба за духовное возрождение шла рука об руку с борьбой за независимость и объединение страны. Когда в 626 году пришло известие, что правитель Вавилона Набопаласар порвал с Ниневией и в союзе с мидийцами начал против нее войну, Иосия решил, что время приспело: он повел свое войско на север и изгнал оттуда ассирийские гарнизоны. Поход сопровождался низвержением языческих эмблем. Впервые после разделения царств Палестина обретала единство, как при Давиде и Соломоне.
Казалось, рассвет Израиля, которого уже отчаялись ждать, наконец наступает. Даже пророк Софония смягчил тон своих проповедей. Тему Страшного Суда в них сменили предсказания о грядущем Царстве Божием. Он уже не называл День Ягве истребительным потопом; этот День рисовался ему как торжество "бедных" и "кротких", которое наступит, когда человечество будет прощено и обратится к истинному Богу:
Я дам народам уста чистые,
чтобы все призывали имя Ягве
и служили Ему единодушно.
(Соф 3, 9)
Только один человек в Иерусалиме не разделял общей радости и надежд. Это был Иеремия, сын Хилкии, молодой левит из Анатота. В 626 году в разгар патриотического движения он был призван на служение Слову Господню и должен был выступить против своего собственного народа.
x x x
Подобно тому как у смертного одра Северного царства Израиля стоял великий пророк Осия, так и фигура Иеремии возвышается скорбным силуэтом у конца Иудейского царства. Свидетелю его последнего взлета в годы Иосии, очевидцу Иерусалимской трагедии, Иеремии суждено было присутствовать при агонии страны и покинуть ее вместе со своим народом. Хотя он и не обладал призванием вождя, как Моисей или Илия, не был великим поэтом и основателем школы, как Исайя, тем не менее он оставил неизгладимый след в религиозном сознании Ветхого Завета.
Не случайно о его жизни и личности Библия говорит больше, чем о прочих пророках, ибо Иеремия составляет целую эпоху в профетизме. Но если бы мы захотели искать у него каких-то новых доктрин, то нас ждало бы разочарование: почти все, чему учил Иеремия, было уже сказано его предшественниками. Однако при внимательном чтении его книги нетрудно уловить одну важную черту, которая объясняет тайну его влияния: от главы к главе в ней все яснее вырисовывается яркая живая индивидуальность автора. На фоне обличении и угроз, изрекаемых от лица Ягве, время от времени прорывается и собственный голос Иеремии, звучат слова, исполненные печали, жалоб, недоумений. У пророка нет уже цельности старых титанов Библии, он - сын другой эпохи, времени пробуждения личностного начала. Знаменательно, что он был современником Архилоха, первого греческого поэта-индивидуалиста. Пророк не похож на воина Ягве, беспрекословно исполняющего Его повеления, какими были Амос или Исайя, он нередко противится Богу. Если угодно, это-посланник, сохраняющий за собой право особого мнения о том, что ему велено возвещать. Дальше любого пророка отстоит Иеремия от восточного мистицизма с его растворением личности в экстазе. Он принужден бороться с собой, чтобы сохранить верность Божиему призыву. Страдалец Осия был его предтечей, но более всего он сходен с Иовом и некоторыми из псалмопевцев (5). Человек, склонный к меланхолии, раздираемый противоречиями, привыкший видеть все в мрачном свете, Иеремия постоянно обуреваем сомнениями и мучится неразрешимыми вопросами.
В чем же заключается роль этого последнего пророка, жившего до изгнания? Чему сегодня может научить нас Иеремия? Ответить на это можно по-разному, но в любом случае ответ будет связан с особенностями его напряженной внутренней жизни, с его личным религиозным опытом. Этот продолжатель пророка Осии остается нам дорог со всеми его слабостями, ибо мы находим в нем человека, который познал тайну непосредственной живой беседы с Богом. Мир интимной молитвы, мир переживаний апостола Павла, Августина и Фомы Кемпийского уже был знаком
сердцу Иеремии. Иеремия встретил на своем пути Того, Кого ощутил как близкое Существо, Кого можно любить, с Кем можно говорить и даже спорить, как с другом. Неприступный Царь Славы, явившийся Исайе, грозный Судья, вещавший устами Амоса, Михея и Софонии, в опыте Иеремии приближается к человеку, преодолевая дистанцию, открывая Свой живой человеческий Лик. Здесь обнаруживается прямое соответствие между Откровением и воспринимающей его душой. Ярко выраженное индивидуальное самосознание пророка позволяет ему углубить личностный аспект "богопознания". При всем том меньше всего Иеремию можно назвать человеком, погруженным лишь в свои внутренние проблемы. В нем нет крайнего индивидуализма, отрывающего человека от прочих людей, он сознает себя членом народа Божия, ответственным за своих собратьев. Божественный призыв бросает пророка в самую гущу событий, побуждает его к неустанной борьбе. А борьба его была долгой и тяжкой. Иеремия не вспыхнул на короткое время огневым сигналом в ночи, подобно Амосу, Осии и Софонии, его не окружал, как Исайю, ореол почитания при жизни. Преследуемый ненавистью, отвергнутый близкими, не имеющий семьи, заклейменный как предатель, он одиноко проходил по жизни с ощущением зрячего в стране слепых. И порой не в радость становилось ему его прозрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55