Алеша взял у Веры фонарик и осветил полусгнивший, местами провалившийся пол и стены со взбухшими, свисавшими клочками обоями.– Интересно, что здесь было в советское время? – сказал он полушепотом, тщательно высвечивая отдаленные углы просторного помещения.– Никаких следов не осталось, – так же тихо отозвалась Вера. – Пусто. Все вывезли. Может, тут была какая-нибудь контора?– В сельской местности, вдали от райцентра? Вряд ли… На завод или на склад не похоже – внутри планировка вроде сохранена, никаких особенных повреждений, брошенного хлама не видно. Ну что, ближе к делу? Мы сейчас находимся в правом крыле, а нам нужно левое.– Тогда вперед, вот сюда – по-моему, здесь должен быть вестибюль.– Да, тут как раз снаружи колонны портика, значит, прямо за ними – центральный вестибюль.Они медленно двинулись, осторожно ступая по гнилым доскам, которые потрескивали и кое-где прогибались под ногами. Миновав вестибюль, прошли через просторное помещение, которое, скорее всего, раньше было гостиной, и другое, поменьше, с узорными разводами плесени по стенам. Эта вторая комната была угловой, и через нее открывался проход в круглый зал с лепными карнизами, купольным потолком-плафоном и поддерживающими его полуколоннами.– Ну вот, кажется, это здесь – мы в третьем помещении, считая от вестибюля. – Дрожащим лучом фонарика Алексей обшаривал стены и пол круглой залы.– Смотри-ка, здесь камин сохранился! – Вера бережно провела рукой по мраморной каминной доске, покрытой слоем многолетней пыли и паутины.– Руки не пачкай! – Алеша присоединился к ней, рассматривая камин. – На-ка вот, вытри. – Он протянул ей чистую тряпочку, которую предусмотрительно засунул в карман.– Здесь, наверное, часы стояли. Или ваза какая-нибудь… – Вера мечтательно улыбнулась, стараясь мысленно представить себе, как выглядела эта необычная круглая зала, когда по натертому, сверкающему паркету шелестели пышные юбки ее прапрабабушек, а огонь зажженных в канделябрах свечей отражался в их влажно блестевших глазах…Между тем Алеша опустил на пол тяжелый брезентовый сверток, который доставил сюда, водрузив на плечо и придерживая рукой. Развернул его и извлек чугунный ломик, кирку, лопату, моток крепкой веревки, проволоку и большой стационарный фонарь.– Ну вот, теперь просчитаем. – Он принялся взвешивать и прикидывать что-то в уме, глядя на карту, где они красной точкой отметили нужное место. – Пожалуй, здесь! Посвети-ка.Он вынул из кармана рулетку и принялся обмерять пол и стены в той части залы, где находился камин.– Плохо видно. Вера, зажги большой фонарь – там сзади круглая кнопочка. А, вот это – совсем другое дело!Закончив обмеры, Алеша присел на корточки и очертил мелом круг на полу.– Сейчас начало двенадцатого. По моим расчетам, где-то в районе восьми-девяти вечера мы поймем, есть там что-нибудь или нет.– Ты хочешь сказать, здесь работы на целых восемь часов?– Если не больше… Пока вскроем пол, расчистим кусок земли… метра полтора на полтора, я думаю, – меньше никак нельзя. Надо бы яму побольше копать – я мог ошибиться, просчитаемся на жалких полметра и будем копать в каких-нибудь двадцати сантиметрах от тайника… Представляешь!– Нет, я думаю, ты все определил очень точно, мы не должны сомневаться, а то и браться не стоит! – Вера вошла в очерченный круг и стала рядом с ним. – Мы должны помнить, что делаем это ради отца, – и не ошибемся!Он вдруг отрывисто рассмеялся, крепко-крепко прижал ее голову к своей груди, потом легонько оттолкнул, как бы гоня за пределы круга.– Это ж кому ни сказать… смех, да и только! – Он продолжал хохотать, запрокидывая голову и уперев руки в бока.– А что такое? – удивилась Вера такому истерическому веселью.– Да сама посуди. Двое непуганых идиотов стоят над тайником с сокровищами, от этого тайника – от мига, когда они станут несметно богаты, их отделяют какие-то восемь часов… а они… ой, не могу! носы вытянули, ходят как в воду опущенные и рассуждают о высоких материях. Ни азарта, ни блеска в глазах – точно сонные мухи…Он перехватил Верин недоуменный и обиженный взгляд и осекся:– Прости, это… видно, не выспался, – и, сообразив, что совсем уж несет ахинею, признался: – Нервничаю – сама видишь!– Вижу, – тихо отозвалась Вера, отойдя в противоположный угол залы и ковыряя носком резинового сапога сохранившуюся чудом паркетину. – Алеш, я и сама нервничаю! Тут такое богатство, что… бежать бы подальше! Сам знаешь, если мы хотим развязать этот проклятый узел, то лишь бы ноги потом унести – Бог знает чем это может кончиться! Если речь идет об освобождении от родового проклятья, то представляешь, какие силы тут действовали! И мы вызываем их на себя!..– Да, мы с тобой камикадзе! – попытался он отшутиться, но шутка вышла не слишком удачной.Вера направилась к нему через тонущую в темноте залу, ее шаги гулко отдавались в напряженной, настороженной тишине, повисшей под его сводами, и в ярком свете фонаря, разрубавшего мрак, Алексей увидел, как она побледнела.– Знаешь, Алеша, в любом случае… я чувствую… – Она замялась, опустила глаза, а потом крепко впилась ему в плечи, притянула к себе и поцеловала – и поцелуй этот, короткий и быстрый, обжег ему сердце.Кровь прихлынула к его лицу, но Вера уже отпрянула на безопасное расстояние, подняла с пола тяжелый лом и протянула его Алексею.– Что, Верушка? Ты хотела что-то сказать! Скажи мне, прошу тебя, что ты недоговорила?– Алеш, не надо, это потом – я скажу тебе… после. Нам нельзя больше оттягивать… Только будь осторожен – помнишь, нас предупредила упавшая картина…– Да, пора! Ну, благословясь… – Он поплевал на руки и взялся за лом. Поддел одну из досок пола, и она легко поддалась – треснула и обломилась.– С Богом! – Вера взялась за ломик поменьше и, налегая изо всех сил, принялась крушить доски.Вскоре довольно большой участок пола был полностью расчищен. Под ним открывалась дыра глубиною около полуметра. Там, внизу, лежала сырая, полтора столетия не видевшая света, простуженная и неживая земля. Помогая друг другу, они принялись копать яму, крутясь на крохотном пятачке и то и дело задевая друг друга то щекой, то плечом, то коленом. И эта работа бок о бок друг с другом была для них самым тягостным и невыносимым испытанием.«За что? – думали оба, вгрызаясь в еще не оттаявшую апрельскую землю. – За что нам такое? Это испытание выжигает душу, рвет сердце…» Проклятье рода здесь, в этих стенах, навалилось на них, словно гробовая плита! И, полузадавленные, придушенные этой тяжестью, они с остервенением, с исступлением били лопатами землю, все ясней, все отчетливей понимая, что близится тот момент, когда роковой механизм выйдет из строя, пружина лопнет и время проклятья, натянутое тетивою через века, прорвется и канет во мгле.Они не знали, изменится ли их жизнь от того, что, выполнив волю отца, они добудут клад… Не понимали, какую роль сыграет он в их собственной судьбе, отравленной запретной любовью… Но, по мере того как росли возле ямы кучи свежевыкопанной земли, а оба они все глубже уходили вниз – в землю, работа кипела все сноровистей, все быстрей, несмотря на стертые в кровь ладони…Они так торопились, что почти не чувствовали голода, только скользящий шорох лопаты, только отблески яркого луча света в лихорадочно блестевших глазах…Наконец лопата Алеши наткнулась на что-то твердое.– Постой-ка! Кажется, тут что-то есть! – Он выпрямился, стоя по пояс в яме и тяжело дыша.Вера была наверху – глядя в пол остановившимся взглядом, пыталась передохнуть и прийти в себя. Было уже около девяти вечера, закат отгорел – они работали восемь с половиной часов, и она просто валилась с ног…Невесть откуда пришло третье или четвертое дыхание, и она в мгновение ока оказалась у края ямы.– Ну что там? Я ничего не вижу! – Она перегнулась, заглядывая внутрь.– Бери маленькую лопату и прыгай сюда. Тут сундук! – Через десять минут они откопали крышку кованого сундука с рисунком из перекрещивающихся нитевидных полосок, образующих ромбики. Земля по мере продвижения вглубь становилась все более влажной, глинообразной, почти жидкой, и работа пошла сравнительно легко.– А здоров сундук! – восхитился Алеша. – Полтора метра на метр будет… И тяжел небось!– Слушай, мы ж его отсюда не вытащим!– Ничего, как-нибудь… Давай поскорей откроем и поглядим, что там. Да тут замок навесной.Они топтались на крышке кованого сундука, словно исполняя какой-то нелепый ритуальный танец. Надо сказать, Алеша рассчитал очень точно – сундук оказался как раз посередке вырытой ямы, обрамленный приблизительно полуметровой полоской влажной земли, которая мягко проседала под ногами.– Леш, что-то мне земля эта не нравится, – заметила Вера. – Посмотри, сквозь нее вода просачивается снизу, как будто там фунтовые воды или родник.– Да ладно, не до того сейчас! Потом разберемся.Он изо всех сил колотил ломиком по кованому засову на крышке сундука, но тот не поддавался.– Слушай, я совсем забыла! Ты прочитал отцовские записи – ну те, где говорится о кладах?– Естественно. А, черт! Не хочет, гад! А мы его так вот и еще вот так и… ах ты, крепкий какой! – По лицу Алексея ручьями лился пот.– И что там отец писал? – не отставала Вера.– Разное. Например, чтобы получить клад, надо знать зарок… ох, немного передохну!– Какой зарок?– С которым клад положен. Ну, это такое тайное заклятье, которое не допустит, чтобы клад достался первому встречному.– А если не знать зарока? Вот мы ведь не знаем!– Ну… не добудем! Но мы-то, считай, добыли!– А еще? Было там еще что-то важное? – пытала его Вера.– Что это целая наука – о кладах. Что мало его найти, нужно еще уметь его взять! Для этого существуют особые молитвы и заклинания, разные вызывные книги или такие люди, которые разбираются в таких делах. Спецы, так сказать. А то бывает, уже открытый, найденный клад прямо из рук уходит! Не дается, кому не хочет…– Так что ж ты раньше об этом не сказал?! Это же очень важно! – заволновалась Вера.– Так ведь говори не говори, а мы все равно не знаем ни зарока, ни заклинаний, ни молитв… Если считать, что все эти байки – не бред…– Алешка, ну как же так! Ты-то понимаешь, что это не байки! Ты ведь сам говорил мне о безднах, которые вокруг нас: один неверный шаг – и пропадешь ни за грош! Ты же ведь сын своего отца, ты прекрасно знаешь, что видимый мир не равен самому себе и…– Это все истинная правда, но другого пути… ага! Кажется, поддается!Алексей снова взялся за ломик, и наконец крепкий засов треснул и отвалился.– Слезай с крышки – сейчас откроем! – Алексей уже стоял, вжавшись в земляную стену выкопанной ямы, и жидкая земля с отвратительным глухим чавканьем проминалась у него под ногами.Вера спрыгнула на ту крохотную полоску земли, которая отделяла сундук от краев глубокой ямы, и вскрикнула – она не ожидала, что твердая до сих пор почва так внезапно переменилась и буквально ушла из-под ног.Но тут было не до почвы – Алексей поднатужился и одним рывком поднял крышку. Свет фонаря, казалось, сразу померк перед другим светом – ровным, неброским и царственно невозмутимым… Это горело золото. Сундук доверху был заполнен золотыми монетами. Сверху, небрежно брошенная, лежала горсть драгоценностей: среди перепутанных нитей крупного потускнелого жемчуга кроваво перемигивались настороженные рубины, оправленные в золото. Их тревожный блеск оттеняли умиротворенные сапфиры, подобные грозди синего винограда. А чуть в стороне от свившихся в клубок украшений лежала пара бесценных серег-подвесок: победно сверкали искрящиеся изумруды, обрамленные бриллиантами. Поверх этой груды драгоценностей лежал какой-то свиток, завернутый в кусок полуистлевшего холста.Потрясенные, Вера с Алешей долго не могли вымолвить ни слова – только присели на корточки, склонившись над ровно мерцавшим холодным огнем, отсверкивающим в их широко раскрытых глазах. Вера первой осмелилась прикоснуться к этому чуду и тронула пальцем одну из монет. Та вздрогнула, шелохнулась; Вера погрузила в прохладную груду золота свою заледеневшую руку – и монеты тотчас сдвинулись, стронулись, раскатились по краям сундука, отвечая ей звонким шелестом.– Какой шепот звонкий… – словно в забытьи протянула она, завороженная этим невиданным зрелищем.– Да, они шепчут, – отозвался Алеша, судорожно вздохнув, дотронулся до изумрудных подвесок, бережно положил на ладонь, с минуту разглядывал с детски-наивным изумлением, будто не верил своим глазам, а потом осторожно вдел серьги – одну за другой – в Верины уши. Щелкнули запоры замков, оттянулись книзу от непривычной тяжести мочки ушей, Вера чуть откинула голову, и дрогнули, закачались бесценные изумруды, ликуя и искрясь, – видно, радовались освобождению из долгого плена.– Ну вот, у вас теперь есть хозяйка, – улыбнулся Алеша, – залежались, заждались, бедные!– Ты думаешь… я могу носить это?– Не просто можешь – ты должна, потому что это единственная вещь, которая тебя достойна!– Мне бы стать их достойной… такая совершенная красота!– Но твоя красота – живая! Значит, она еще совершенней…Он, любуясь ею, зардевшейся от волнения, подался вперед и, перегнувшись над сундуком золота, коснулся губами темного завитка волос, который порхал, играя, возле праздничных изумрудов.– Как же ты хороша! Если бы ты могла сейчас себя видеть…– Воркуете, голубки! – раздался над ними резкий насмешливый голос.Оба от неожиданности вздрогнули и подняли головы.Над ними на краю ямы стоял ухмыляющийся Аркадий с пистолетом в руке.Вера сдавленно вскрикнула и вцепилась в край сундука.– Ах ты, мерзавец! – только и смогла она выговорить, качая головой. Серьги в ее ушах заметались и забили тревогу.– Ну почему же?.. Почему это все должно принадлежать только вам? Это эгоистично, Верочка! Вся в папашу: он вот тоже не захотел со мной поделиться – взял и помер от волнения! Так что будь шире, надо делиться с ближним. Я ведь тебе не чужой, правда?– Заткнись! От тебя смердит! – Алексей выпрямился и сжал кулаки. – Выследил нас – твоя удача. И не трать время: хочешь взять это – так прыгай вниз!– Не-е-ет, детушки! Там у вас места мало. Вы не волнуйтесь, я возьму все, что мне надо, только сначала полезайте сюда, наверх. Так оно вернее будет. Ну! Кому сказано? – Он навел на Веру ствол пистолета. – Давай ты первая.Алексей наклонился к Вере и выдохнул на ухо: «Отвлеки его!» А сам, делая вид, что готов выбираться из ямы, начал двигаться по периметру, подбираясь к Аркадию.Вера выпрямилась и, с ненавистью глядя в лицо человека, который так подло предал ее, подумала: «Нет, ты за все заплатишь!» А вслух крикнула:– Дай мне руку! Мне так не выбраться.Аркадий присел у края глубокой дыры и протянул ей руку. Но ладонь его перехватила не Вера – подоспевший Алеша, как клещами, обхватил запястье Аркадия и одним рывком сдернул его вниз – в яму. Тот упал прямо на раскрытый сундук, по щиколотку утонув в золоте. От такой тяжести сундук сразу резко осел в землю и накренился, смещаясь от центра к краю ямы. Падая, Аркадий потерял равновесие и не сразу смог выпрямиться – он увяз в золоте, качаясь на полусогнутых ногах и размахивая пистолетом. Воспользовавшись моментом, Алеша выбил из его руки пистолет и всем своим весом упал на Аркадия, вцепившись в него мертвой хваткой.Вдруг сундук вздрогнул, зашатался и стал резко крениться набок, опрокидываясь под тяжестью двух сцепившихся тел. Алеша, задыхаясь, крикнул Вере: «Быстро наверх!», стараясь удержать Аркадия, притиснутого к сундуку. Однако тот изловчился и, привстав на колени, ударом в челюсть повалил Алешу и сдавил ему горло. Теперь он был в более выгодном положении, потеряв, однако, Веру из поля зрения.Недолго думая, она прыгнула к нему на спину, использовав ее как ступеньку, и выкарабкалась наверх. Теперь в яме осталось двое – они боролись, топчась на пятачке – на сундуке с золотом, увязнув в нем уже чуть ли не по колено. Сундук под ними ходил ходуном, как живой, а земля хлюпала, булькала вкруг него и как бы с издевкой подначивала сражающихся…Вера с ужасом глядела на этот гибельный танец, она видела: там, внизу, уже нет тверди, там – зыбучая бездна, жадно раскрывшая свою пасть. Твердя себе: «Думай! Думай!» – она пыталась понять, как помочь Алеше, но рассудок пасовал перед разверстым жерлом, готовым поглотить его, завязшего – в прямом смысле слова – в несметном богатстве!Дальнейшее произошло в считанные минуты… Аркадий выпростал ногу из золотого плена – видно, хотелось встать поудобнее, расставить ноги пошире. Он не глядел вниз, не видел, во что превращалась предательская земля, и ступил в нее, надеясь найти опору, но опоры не было… Взмахнув руками, ударившись спиной о борт ямы-ловушки, он соскользнул в бездонную жижу.Мгновенно погрузившись по пояс, он закричал – визгливо, истошно – и вцепился в край качающегося, как на волнах, сундука.– Помо-ги-и-и-те!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20