– Но все-таки куда лучше, чем вчера. Вы закончили?
– Почти.
– А потом сразу уедете?
Сирена глубоко вдохнула воздух, пахнувший снегом.
– Да, довольно скоро.
Вместо этого она произвела ревизию его буфета, на что не потребовалось много времени. Не повредит пополнить запасы. Это самое маленькое, что она может сделать для человека, который великодушно приютил ее прошлой ночью. Сакраменто вполне может подождать.
По дороге только что прошел снегоочиститель, и можно было поехать в магазин на машине. Но на улице было так много народу. Ей хотелось присоединиться к ним, обмениваться улыбками и кивками, наблюдать за группой детишек, затеявших лепить снеговика. Она накупила свежего мяса и овощей, разных соусов, консервов, вермишели и риса. В конце концов, оказалось, что это больше, чем она может унести. Когда она пожаловалась продавщице, та разрешила ей отвезти продукты в тележке, а потом вернуть ее. Сирена едва не прослезилась. Когда в последний раз ей приходилось бывать в городе, где доверяют магазинные тележки незнакомым, где не чувствуешь себя чужой?
Когда она подходила к станции, Грейндж не оторвался от работы, и это было даже к лучшему, потому что ей хотелось понаблюдать за ним со стороны.
Для человека, который последние девять лет провел, работая головой, а не руками, он выглядел совсем неплохо. Было бы неудивительно, если бы он слегка расплылся от сидячего образа жизни, но он сумел сохранить форму.
Может быть, спортивный клуб? Нет, он совсем другого типа, и кожа не имеет того слегка зеленоватого оттенка, который получается от искусственного загара. Легче было представить себе, что он пробегает по нескольку миль в день, хотя непонятно, как он умудряется сохранять здоровье, вдыхая городской воздух.
Надо его спросить .
О чем ты думаешь, бранила себя Сирена, таща по лестнице покупки. Вряд ли он мечтает, чтобы она задержалась, и разумеется, она не собирается снова ложиться спать на его кушетке. Что ей действительно надо сделать, так это прекратить тянуть время и уезжать.
Она вышла на улицу, чтобы вернуть тележку, и увидела, что Грейндж разговаривает с пожилой парой, одетой в одинаковые темно-синие пиджаки. Маленькая женщина с седыми волосами привстала на цыпочки и похлопала Грейнджа по щеке, и Сирена позавидовала, что та может так легко и фамильярно с ним обращаться. Потом, прежде чем она решила, что делать, Грейндж посмотрел в ее сторону.
– Пожалуйста, подойдите к нам, – позвал он. – Здесь есть люди, с которыми я хочу вас познакомить.
Что-то во внешности мужчины показалось Сирене знакомым, и раньше, чем Грейндж его представил, она поняла, что это дядя Гэллам.
– Грейндж как раз рассказывает нам, как вы ему помогли, – сказала тетя Герти. – А я говорила с вами по телефону, правда? Я так беспокоилась. Боялась, что он один не справится. В метель здесь всегда сумасшедший дом.
Сирена кивнула, понимая, что тетя Герти устраивает ей проверку.
– Не знаю, где бы я ночевала, если бы не ваш племянник. Все мотели в городе битком набиты.
– Так бывает всегда, когда у нас начинается буран. – Тетя Герти склонила голову набок. – Жаль, что квартирка такая маленькая. Мы построили ее для сына моего двоюродного брата. Он нам помогал почти год, но потом женился, и, конечно, его жена не захотела здесь жить. Вам было… удобно?
Она хочет знать, где я спала .
Сирена могла бы ответить так, чтобы не оставалось никаких сомнений, но ей хотелось увидеть реакцию Грейнджа. Поэтому ее ответ прозвучал двусмысленно:
– Было неплохо. К Грейнджу можно приспособиться.
Тетя Герти оглянулась на племянника. Грейндж спокойно встретил ее взгляд.
– Я вел себя как истинный джентльмен. Даже приготовил обед.
– Вы пытались, – поддразнила его Сирена. – Обедом он стал только после того, как за него взялась я.
Тетя Герти вздохнула.
– Я знаю. Просто диву даешься, что он умудряется сделать из вполне хороших продуктов. Но голова у него работает как следует, так что я не собираюсь его пилить.
Сирена рассмеялась. Эта женщина ей уже нравилась. Тетя Герти была такой тоненькой, что, казалось, ее ветром может сдуть. Худой, как жердь, дядя Гэллам ростом почти не уступал Грейнджу. У него были большие натруженные руки, и он словно не замечал ее присутствия. Сначала Сирене показалось, что он не одобряет ее поведения, но потом, когда он кашлянул, она поняла, в чем дело. Ему надо было лежать в постели, а не ходить по морозу.
– Я пыталась научить Грейнджа готовить, – продолжала тетя Герти, – но, к сожалению, он слишком похож на своего дядю. Они оба боятся кухни. Как это похоже на мужчин!
– Не думаю, чтобы мой отец хоть раз заглянул на кухню. Он никогда не думал о таких скучных предметах, как еда, и не заботился, когда сможет поесть в следующий раз. Поэтому я научилась готовить, чтобы присматривать за ним, – проговорила Сирена, а потом стала рассказывать тете Герти, что она купила из еды. Грейндж перебил ее.
– Вы ходили в магазин? Зачем?
Зачем? Ей просто захотелось, вот и все.
– Давайте считать, что из обычной благодарности. Кроме того, продуктов у вас едва хватило бы на сутки.
– Я знаю, но все равно вы не должны были этого делать.
– Но мне хотелось. Я же понимаю, что вы прикованы к станции.
Грейндж окинул ее взглядом, значения которого она не поняла.
– Я вам очень благодарен
– Я тоже, – с энтузиазмом подхватила тетя Герти. – Я сама собиралась его проведать, но Гэллам не пускал меня одну, а мне не хотелось, чтобы он выходил на улицу с температурой.
Сирена взглянула на Гэллама. Он неотрывно глядел на то, что осталось от кучи цепей, которые она продавала вчера.
– Сегодня так красиво, – проговорила она. – Я гуляла и воображала, что попала в сказочную страну. Это было совсем нетрудно.
– Чудесное место, правда? – согласилась Герти. – Вот это мы и пытаемся втолковать Грейнджу – что люди будут платить деньги только за то, чтобы приехать и посмотреть наш город. А теперь… – Она посмотрела на мужа.
Уголок рта Гэллама дрогнул, когда он медленно повернулся к племяннику.
– Боюсь, ты зря приехал.
– Зря?
– Не такой уж ты хитрец. Все это разговоры насчет того, куда вложить деньги, чтобы обеспечить старость… Думаешь, мы не понимаем, что ты хочешь, чтобы мы продали станцию и магазин?
Грейндж открыл рот, взглянул на Сирену, словно прося поддержки. Она только пожала плечами. Грейндж в раздражении сунул руки в карманы.
– Прекрасно. Твоя станция, магазин тети Герти – они сосут деньги, которые могли бы на вас работать. Вы…
– Не все деньги, – перебил его дядя Гэллам. – Не забывай, что ты убедил нас положить тысячи на эти срочные вклады, которые ты так расхваливаешь.
– Не только я. Все банки…
– Я знаю. Банки просто помешались на срочных вкладах. – Гэллам поглядел на жену и расправил плечи. – Только мы собираемся попросить тебя изъять наши деньги. Мы хотим использовать их.
– Что вы хотите?
– Использовать их, – повторил дядя Гэллам. – Это ведь наши деньги, правда?
– Д-да…
– И мы можем распоряжаться ими?
– Д-да. Но штраф… – Грейндж беспомощно посмотрел на Сирену, но она с таким интересом ждала, что еще скажет Гэллам, что не заметила его взгляда.
– Мы хотим расширить оба наших дела, – решительно заявил Гэллам. – Вдвое увеличить гараж, построить помещение для механика, закупить все, чего не хватает. А Герти хочет сделать новую витрину и заасфальтировать площадку для стоянки.
Грейндж поднял руку, пытаясь его остановить.
– О чем ты говоришь? Вы разоритесь. Экономика города не в состоянии поддержать такие начинания.
– Раньше, может, так и было. А теперь, когда откроется лыжный курорт, все переменится.
У Грейнджа открылся рот. Сирена хотела сказать что-нибудь, чтобы заполнить паузу, но ей ничего подходящего не приходило в голову. Прошлым вечером Грейндж упоминал, что ходят упорные слухи о будущем лыжном курорте по соседству с городом. Из того, как он об этом говорил, можно было понять, что все это пустые разговоры, беспочвенные надежды.
– Что ты имеешь в виду, говоря «когда откроется»? Откуда ты знаешь? – спросил Грейндж.
Гэллам откашлялся.
– От Билла Уилкинса. Кому ж и знать, как не ему.
– От Билла Уилкинса? – возмутился Грейндж. Он взглянул на Сирену. – Билл Уилкинс – удалившийся от дел плотник. В прошлом году его выбрали мэром. Знаете, сколько он получает? Примерно пятьсот долларов в год. Как раз хватает, чтобы съездить на две конференции. – Грейндж снова повернулся к дяде. – Сколько лет уже рассказывают эти дурацкие истории. От того, что теперь их рассказывает ваш мэр, они не сделались правдивее.
– Это ты так думаешь, – фыркнул Гэллам. Он показал на огромную гору слева. – Вот там он и будет, как я всегда предсказывал. Какая-то корпорация уже берет землю в аренду. Это говорит Билл, и я ему верю.
– Потому что вы оба родились в Киванисе? – Грейндж вынул руки из карманов и отер лоб ладонью. – И вы собираетесь пустить деньги на ветер, только потому, что кто-то заявил, что некая таинственная, а возможно, несуществующая корпорация собирается застраивать гору? Ушам своим не верю.
– А ты поверь. – Резкий тон Гэллама говорил о том, что он теряет терпение. – Это наши деньги, нам и решать. Мы ждали этого долгие годы и теперь…
– Я знаю, что вы долго ждали, – мягко возразил Грейндж. – Но все равно это только мечты.
Он шагнул к Сирене. Она чувствовала, что ее втягивают в спор, рвут на части. В глазах Грейнджа она читала разочарование, злость, даже страх, а весь вид Гэллама говорил о решимости, близком воплощении мечты всей жизни.
– Лыжный курорт? – мягко проговорила она. – Это бы изменило жизнь всего города.
– Дало бы ему новую жизнь, – так же мягко сказала тетя Герти. – Мы так долго этого ждем.
4
– Не огорчайтесь, дорогая. Они всегда так. – Тетя Герти вздохнула достаточно громко, чтобы ее могли услышать спорящие мужчины. Если они и услышали ее вздох, то не обратили на него внимания.
Сирена прикусила нижнюю губу, не зная, то ли смеяться, то ли сказать мужчинам, что им пора повзрослеть.
– Насколько я понимаю, перемирия не предвидится. Каждый стоит на своем.
Герти взглянула на мужа и племянника, которые стояли рядом у бензоколонки, уставившись друг на друга.
– Хотите знать правду? Года два назад Гэллам был близок к тому, чтобы сдаться. Он сводит концы с концами и даже получает небольшую прибыль, но если у него не прибавится клиентов, дела никогда не пойдут так, как он надеялся. Я уже думала, что он вот-вот скажет, что собирается продавать дело и станет меня уговаривать сделать то же самое. Это было до того, как мы услышали эту замечательную новость. – Ее лицо посветлело. – У меня так много планов. Наконец-то я смогу сделать то, о чем мечтала долгие годы. Сейчас мне приходится ютиться в таком крошечном помещении, что никто даже не видит, что у меня есть. Я смотрю на все это и чуть не плачу, я даже не знаю, за что браться, с чего начать. Вы не хотите взглянуть?
Сирена хотела. Она сама удивилась, с каким энтузиазмом приняла предложение тети Герти, и спрашивала себя, чем вызван этот энтузиазм – желанием увидеть магазин или возможностью еще задержаться. Поскольку мужчины были очень заняты – они обслуживали клиентов и ухитрялись в то же время спорить, Сирена предложила Герти поехать в ее машине.
– Замечательно, – согласилась та. – А если эти двое твердолобых не заметят, что мы уехали, так им и надо, – фыркнула она и усмехнулась. – Мужчине только полезно немного поволноваться.
Пока они медленно ехали по заснеженным улицам, Герти выполняла обязанности гида. Она знала об этом городе и его жителях все. Сирена изо все сил старалась не запутаться, оглушенная потоком историй о том, какую операцию перенес парикмахер, почему косметичка сбежала от мужа, а городской совет так и не добился от властей штата, чтобы отремонтировали участок шоссе, проходящий через город.
– Когда я вижу наш город таким красивым, как сегодня, полным людей, которым пришлось здесь заночевать и которые теперь не торопятся уехать, я всегда думаю, что мы достойны лучшего. А теперь. А теперь… – Герти глубоко вздохнула, – теперь это действительно случится. Я так взволнована – ничего не могу с собой поделать.
К тому времени, как они добрались до занесенного снегом, выкрашенного яркой розовой краской магазинчика, который назывался «Дары Герти», волнение маленькой женщины отчасти передалось и Сирене. Герти показывала дорогу, на ходу отодвигая ногой пустые картонные коробки.
– Теперь вы понимаете, что я имела в виду? – Она сокрушенно вздохнула, показав на штабеля коробок, доходившие до самого потолка тесной пыльной задней комнаты. – Хорошо еще, что покупатели этого не видят. Иначе они сочли бы меня самой большой неряхой на свете.
Но когда Сирена увидела то, что видели и покупатели, она чуть было не сказала, что слово «неряшливый», пожалуй, полностью отражает положение вещей. Не то чтобы Герти не содержала вещи в чистоте. Каждое блюдо сияло, каждая деревянная поверхность была с любовью натерта воском. Но вещи заполняли каждый дюйм пространства. Человек, который мог позволить себе потратить несколько часов на раскопки, был бы вознагражден сторицей. Но любой, кто хотел просто посмотреть товар, уходил, ничего не увидев. Взгляд Сирены блуждал по стоящим вперемежку китайским вазам с трещинами, старинным часам красного дерева, ювелирным изделиям, куклам с фарфоровыми личиками, одетым в кружева, и невозможно было понять, что действительно представляет ценность, а чему место на дешевой распродаже.
– О, Господи, – пробормотала она, заметив полдюжины марионеток, висевших на окне и заслонявших свет. Потом она ударилась щиколоткой о старинный ледник с мраморной крышкой без петель. – О, Господи!
– Вот именно, – Герти встряхнула головой так, что седые волосы разлетелись в стороны. – Как только я начинаю обо всем этом думать, голова кругом идет. Вы видите, что здесь не хватает места? Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что соседнее помещение – раньше там была мастерская по ремонту обуви – пустует. Вы не представляете себе, сколько бессонных ночей я провела, воображая, как сносят стену, и все это огромное пространство становится моим. Теперь… – глаза Герти заблестели, и она помолодела лет на тридцать, – теперь это становится возможным.
– Я от всей души надеюсь, что так и будет, – сказала Сирена, не уверенная, что ей следует вмешиваться в спор Грейнджа с его родственниками. – Просто невероятно. Сколько времени вы собирали эти вещи?
– Большую часть жизни. Я начала с того, что нашла на чердаке в дедушкином доме. Я бегаю по распродажам, блошиным рынкам, аукционам – словом, везде, куда могу затащить Гэллама.
Сирена представила себе Гэллама, который, засунув в карманы большие руки, шагает следом за женой, убеждая ее не торопиться.
– Я думаю, у вас много общего с моим папой, – произнесла Сирена и стала рассказывать об увлечении отца, продолжавшемся всю жизнь. – У меня осталось почти все.
– Правда? – Казалось, Герти чуть было не облизывалась. – А с собой у вас ничего нет? Очень хочется взглянуть.
– А мне очень хочется, чтобы вы взглянули, – сказала Сирена, направляясь к выходу. Герти следовала за ней по пятам. – Я давно собиралась показать вещи эксперту, но боялась, что если они имеют хоть какую-то ценность, то меня станут уговаривать их продать.
– Это только вам решать, дорогая. – Герти постукивала ногой от нетерпения, пока Сирена открывала багажник. – Некоторые любят сами вещи, вот как я, других интересуют только деньги, которые за них можно выручить. Я… О-о!
Сирена развязала первую коробку и сняла бумагу, под которой оказался маленький серебряный поднос с гравированным орнаментом и изображением ягненка в центре.
– О-о! – повторила Герти. – Можно вынуть?
– Конечно. – Сирена не стала говорить Герти, что она всегда считала орнамент слишком замысловатым, а сам поднос слишком маленьким. Он годился разве что для крошечных бутербродов к коктейлям. – По-моему, папа купил его в Англии. Он там провел почти целый год и играл…
– Поднос для визитных карточек.
– Что?
– Готова прозакладывать голову, что это поднос для визитных карточек из шеффилдского серебра. Сделан в начале девятнадцатого века.
– Так давно? Вы уверены?
– Еще как уверена. Я видела такие в музее Виктории в Лондоне. И на картинках.
Сирена взглянула на собеседницу и с удивлением заметила на ее лице выражение благоговения.
– В музее? Но ведь это не такие уж старинные вещи.
– Дело не в том. Дорогая моя, у этих предметов интересная история. Шеффилдскую металлическую посуду начали производить в середине восемнадцатого века для людей, которые не могли позволить себе иметь вещи из чистого серебра. Этот способ серебрения просуществовал недолго – его вытеснила гальванопластика, которая позволяет наносить на поверхность металла совсем тонкий слой серебра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Почти.
– А потом сразу уедете?
Сирена глубоко вдохнула воздух, пахнувший снегом.
– Да, довольно скоро.
Вместо этого она произвела ревизию его буфета, на что не потребовалось много времени. Не повредит пополнить запасы. Это самое маленькое, что она может сделать для человека, который великодушно приютил ее прошлой ночью. Сакраменто вполне может подождать.
По дороге только что прошел снегоочиститель, и можно было поехать в магазин на машине. Но на улице было так много народу. Ей хотелось присоединиться к ним, обмениваться улыбками и кивками, наблюдать за группой детишек, затеявших лепить снеговика. Она накупила свежего мяса и овощей, разных соусов, консервов, вермишели и риса. В конце концов, оказалось, что это больше, чем она может унести. Когда она пожаловалась продавщице, та разрешила ей отвезти продукты в тележке, а потом вернуть ее. Сирена едва не прослезилась. Когда в последний раз ей приходилось бывать в городе, где доверяют магазинные тележки незнакомым, где не чувствуешь себя чужой?
Когда она подходила к станции, Грейндж не оторвался от работы, и это было даже к лучшему, потому что ей хотелось понаблюдать за ним со стороны.
Для человека, который последние девять лет провел, работая головой, а не руками, он выглядел совсем неплохо. Было бы неудивительно, если бы он слегка расплылся от сидячего образа жизни, но он сумел сохранить форму.
Может быть, спортивный клуб? Нет, он совсем другого типа, и кожа не имеет того слегка зеленоватого оттенка, который получается от искусственного загара. Легче было представить себе, что он пробегает по нескольку миль в день, хотя непонятно, как он умудряется сохранять здоровье, вдыхая городской воздух.
Надо его спросить .
О чем ты думаешь, бранила себя Сирена, таща по лестнице покупки. Вряд ли он мечтает, чтобы она задержалась, и разумеется, она не собирается снова ложиться спать на его кушетке. Что ей действительно надо сделать, так это прекратить тянуть время и уезжать.
Она вышла на улицу, чтобы вернуть тележку, и увидела, что Грейндж разговаривает с пожилой парой, одетой в одинаковые темно-синие пиджаки. Маленькая женщина с седыми волосами привстала на цыпочки и похлопала Грейнджа по щеке, и Сирена позавидовала, что та может так легко и фамильярно с ним обращаться. Потом, прежде чем она решила, что делать, Грейндж посмотрел в ее сторону.
– Пожалуйста, подойдите к нам, – позвал он. – Здесь есть люди, с которыми я хочу вас познакомить.
Что-то во внешности мужчины показалось Сирене знакомым, и раньше, чем Грейндж его представил, она поняла, что это дядя Гэллам.
– Грейндж как раз рассказывает нам, как вы ему помогли, – сказала тетя Герти. – А я говорила с вами по телефону, правда? Я так беспокоилась. Боялась, что он один не справится. В метель здесь всегда сумасшедший дом.
Сирена кивнула, понимая, что тетя Герти устраивает ей проверку.
– Не знаю, где бы я ночевала, если бы не ваш племянник. Все мотели в городе битком набиты.
– Так бывает всегда, когда у нас начинается буран. – Тетя Герти склонила голову набок. – Жаль, что квартирка такая маленькая. Мы построили ее для сына моего двоюродного брата. Он нам помогал почти год, но потом женился, и, конечно, его жена не захотела здесь жить. Вам было… удобно?
Она хочет знать, где я спала .
Сирена могла бы ответить так, чтобы не оставалось никаких сомнений, но ей хотелось увидеть реакцию Грейнджа. Поэтому ее ответ прозвучал двусмысленно:
– Было неплохо. К Грейнджу можно приспособиться.
Тетя Герти оглянулась на племянника. Грейндж спокойно встретил ее взгляд.
– Я вел себя как истинный джентльмен. Даже приготовил обед.
– Вы пытались, – поддразнила его Сирена. – Обедом он стал только после того, как за него взялась я.
Тетя Герти вздохнула.
– Я знаю. Просто диву даешься, что он умудряется сделать из вполне хороших продуктов. Но голова у него работает как следует, так что я не собираюсь его пилить.
Сирена рассмеялась. Эта женщина ей уже нравилась. Тетя Герти была такой тоненькой, что, казалось, ее ветром может сдуть. Худой, как жердь, дядя Гэллам ростом почти не уступал Грейнджу. У него были большие натруженные руки, и он словно не замечал ее присутствия. Сначала Сирене показалось, что он не одобряет ее поведения, но потом, когда он кашлянул, она поняла, в чем дело. Ему надо было лежать в постели, а не ходить по морозу.
– Я пыталась научить Грейнджа готовить, – продолжала тетя Герти, – но, к сожалению, он слишком похож на своего дядю. Они оба боятся кухни. Как это похоже на мужчин!
– Не думаю, чтобы мой отец хоть раз заглянул на кухню. Он никогда не думал о таких скучных предметах, как еда, и не заботился, когда сможет поесть в следующий раз. Поэтому я научилась готовить, чтобы присматривать за ним, – проговорила Сирена, а потом стала рассказывать тете Герти, что она купила из еды. Грейндж перебил ее.
– Вы ходили в магазин? Зачем?
Зачем? Ей просто захотелось, вот и все.
– Давайте считать, что из обычной благодарности. Кроме того, продуктов у вас едва хватило бы на сутки.
– Я знаю, но все равно вы не должны были этого делать.
– Но мне хотелось. Я же понимаю, что вы прикованы к станции.
Грейндж окинул ее взглядом, значения которого она не поняла.
– Я вам очень благодарен
– Я тоже, – с энтузиазмом подхватила тетя Герти. – Я сама собиралась его проведать, но Гэллам не пускал меня одну, а мне не хотелось, чтобы он выходил на улицу с температурой.
Сирена взглянула на Гэллама. Он неотрывно глядел на то, что осталось от кучи цепей, которые она продавала вчера.
– Сегодня так красиво, – проговорила она. – Я гуляла и воображала, что попала в сказочную страну. Это было совсем нетрудно.
– Чудесное место, правда? – согласилась Герти. – Вот это мы и пытаемся втолковать Грейнджу – что люди будут платить деньги только за то, чтобы приехать и посмотреть наш город. А теперь… – Она посмотрела на мужа.
Уголок рта Гэллама дрогнул, когда он медленно повернулся к племяннику.
– Боюсь, ты зря приехал.
– Зря?
– Не такой уж ты хитрец. Все это разговоры насчет того, куда вложить деньги, чтобы обеспечить старость… Думаешь, мы не понимаем, что ты хочешь, чтобы мы продали станцию и магазин?
Грейндж открыл рот, взглянул на Сирену, словно прося поддержки. Она только пожала плечами. Грейндж в раздражении сунул руки в карманы.
– Прекрасно. Твоя станция, магазин тети Герти – они сосут деньги, которые могли бы на вас работать. Вы…
– Не все деньги, – перебил его дядя Гэллам. – Не забывай, что ты убедил нас положить тысячи на эти срочные вклады, которые ты так расхваливаешь.
– Не только я. Все банки…
– Я знаю. Банки просто помешались на срочных вкладах. – Гэллам поглядел на жену и расправил плечи. – Только мы собираемся попросить тебя изъять наши деньги. Мы хотим использовать их.
– Что вы хотите?
– Использовать их, – повторил дядя Гэллам. – Это ведь наши деньги, правда?
– Д-да…
– И мы можем распоряжаться ими?
– Д-да. Но штраф… – Грейндж беспомощно посмотрел на Сирену, но она с таким интересом ждала, что еще скажет Гэллам, что не заметила его взгляда.
– Мы хотим расширить оба наших дела, – решительно заявил Гэллам. – Вдвое увеличить гараж, построить помещение для механика, закупить все, чего не хватает. А Герти хочет сделать новую витрину и заасфальтировать площадку для стоянки.
Грейндж поднял руку, пытаясь его остановить.
– О чем ты говоришь? Вы разоритесь. Экономика города не в состоянии поддержать такие начинания.
– Раньше, может, так и было. А теперь, когда откроется лыжный курорт, все переменится.
У Грейнджа открылся рот. Сирена хотела сказать что-нибудь, чтобы заполнить паузу, но ей ничего подходящего не приходило в голову. Прошлым вечером Грейндж упоминал, что ходят упорные слухи о будущем лыжном курорте по соседству с городом. Из того, как он об этом говорил, можно было понять, что все это пустые разговоры, беспочвенные надежды.
– Что ты имеешь в виду, говоря «когда откроется»? Откуда ты знаешь? – спросил Грейндж.
Гэллам откашлялся.
– От Билла Уилкинса. Кому ж и знать, как не ему.
– От Билла Уилкинса? – возмутился Грейндж. Он взглянул на Сирену. – Билл Уилкинс – удалившийся от дел плотник. В прошлом году его выбрали мэром. Знаете, сколько он получает? Примерно пятьсот долларов в год. Как раз хватает, чтобы съездить на две конференции. – Грейндж снова повернулся к дяде. – Сколько лет уже рассказывают эти дурацкие истории. От того, что теперь их рассказывает ваш мэр, они не сделались правдивее.
– Это ты так думаешь, – фыркнул Гэллам. Он показал на огромную гору слева. – Вот там он и будет, как я всегда предсказывал. Какая-то корпорация уже берет землю в аренду. Это говорит Билл, и я ему верю.
– Потому что вы оба родились в Киванисе? – Грейндж вынул руки из карманов и отер лоб ладонью. – И вы собираетесь пустить деньги на ветер, только потому, что кто-то заявил, что некая таинственная, а возможно, несуществующая корпорация собирается застраивать гору? Ушам своим не верю.
– А ты поверь. – Резкий тон Гэллама говорил о том, что он теряет терпение. – Это наши деньги, нам и решать. Мы ждали этого долгие годы и теперь…
– Я знаю, что вы долго ждали, – мягко возразил Грейндж. – Но все равно это только мечты.
Он шагнул к Сирене. Она чувствовала, что ее втягивают в спор, рвут на части. В глазах Грейнджа она читала разочарование, злость, даже страх, а весь вид Гэллама говорил о решимости, близком воплощении мечты всей жизни.
– Лыжный курорт? – мягко проговорила она. – Это бы изменило жизнь всего города.
– Дало бы ему новую жизнь, – так же мягко сказала тетя Герти. – Мы так долго этого ждем.
4
– Не огорчайтесь, дорогая. Они всегда так. – Тетя Герти вздохнула достаточно громко, чтобы ее могли услышать спорящие мужчины. Если они и услышали ее вздох, то не обратили на него внимания.
Сирена прикусила нижнюю губу, не зная, то ли смеяться, то ли сказать мужчинам, что им пора повзрослеть.
– Насколько я понимаю, перемирия не предвидится. Каждый стоит на своем.
Герти взглянула на мужа и племянника, которые стояли рядом у бензоколонки, уставившись друг на друга.
– Хотите знать правду? Года два назад Гэллам был близок к тому, чтобы сдаться. Он сводит концы с концами и даже получает небольшую прибыль, но если у него не прибавится клиентов, дела никогда не пойдут так, как он надеялся. Я уже думала, что он вот-вот скажет, что собирается продавать дело и станет меня уговаривать сделать то же самое. Это было до того, как мы услышали эту замечательную новость. – Ее лицо посветлело. – У меня так много планов. Наконец-то я смогу сделать то, о чем мечтала долгие годы. Сейчас мне приходится ютиться в таком крошечном помещении, что никто даже не видит, что у меня есть. Я смотрю на все это и чуть не плачу, я даже не знаю, за что браться, с чего начать. Вы не хотите взглянуть?
Сирена хотела. Она сама удивилась, с каким энтузиазмом приняла предложение тети Герти, и спрашивала себя, чем вызван этот энтузиазм – желанием увидеть магазин или возможностью еще задержаться. Поскольку мужчины были очень заняты – они обслуживали клиентов и ухитрялись в то же время спорить, Сирена предложила Герти поехать в ее машине.
– Замечательно, – согласилась та. – А если эти двое твердолобых не заметят, что мы уехали, так им и надо, – фыркнула она и усмехнулась. – Мужчине только полезно немного поволноваться.
Пока они медленно ехали по заснеженным улицам, Герти выполняла обязанности гида. Она знала об этом городе и его жителях все. Сирена изо все сил старалась не запутаться, оглушенная потоком историй о том, какую операцию перенес парикмахер, почему косметичка сбежала от мужа, а городской совет так и не добился от властей штата, чтобы отремонтировали участок шоссе, проходящий через город.
– Когда я вижу наш город таким красивым, как сегодня, полным людей, которым пришлось здесь заночевать и которые теперь не торопятся уехать, я всегда думаю, что мы достойны лучшего. А теперь. А теперь… – Герти глубоко вздохнула, – теперь это действительно случится. Я так взволнована – ничего не могу с собой поделать.
К тому времени, как они добрались до занесенного снегом, выкрашенного яркой розовой краской магазинчика, который назывался «Дары Герти», волнение маленькой женщины отчасти передалось и Сирене. Герти показывала дорогу, на ходу отодвигая ногой пустые картонные коробки.
– Теперь вы понимаете, что я имела в виду? – Она сокрушенно вздохнула, показав на штабеля коробок, доходившие до самого потолка тесной пыльной задней комнаты. – Хорошо еще, что покупатели этого не видят. Иначе они сочли бы меня самой большой неряхой на свете.
Но когда Сирена увидела то, что видели и покупатели, она чуть было не сказала, что слово «неряшливый», пожалуй, полностью отражает положение вещей. Не то чтобы Герти не содержала вещи в чистоте. Каждое блюдо сияло, каждая деревянная поверхность была с любовью натерта воском. Но вещи заполняли каждый дюйм пространства. Человек, который мог позволить себе потратить несколько часов на раскопки, был бы вознагражден сторицей. Но любой, кто хотел просто посмотреть товар, уходил, ничего не увидев. Взгляд Сирены блуждал по стоящим вперемежку китайским вазам с трещинами, старинным часам красного дерева, ювелирным изделиям, куклам с фарфоровыми личиками, одетым в кружева, и невозможно было понять, что действительно представляет ценность, а чему место на дешевой распродаже.
– О, Господи, – пробормотала она, заметив полдюжины марионеток, висевших на окне и заслонявших свет. Потом она ударилась щиколоткой о старинный ледник с мраморной крышкой без петель. – О, Господи!
– Вот именно, – Герти встряхнула головой так, что седые волосы разлетелись в стороны. – Как только я начинаю обо всем этом думать, голова кругом идет. Вы видите, что здесь не хватает места? Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что соседнее помещение – раньше там была мастерская по ремонту обуви – пустует. Вы не представляете себе, сколько бессонных ночей я провела, воображая, как сносят стену, и все это огромное пространство становится моим. Теперь… – глаза Герти заблестели, и она помолодела лет на тридцать, – теперь это становится возможным.
– Я от всей души надеюсь, что так и будет, – сказала Сирена, не уверенная, что ей следует вмешиваться в спор Грейнджа с его родственниками. – Просто невероятно. Сколько времени вы собирали эти вещи?
– Большую часть жизни. Я начала с того, что нашла на чердаке в дедушкином доме. Я бегаю по распродажам, блошиным рынкам, аукционам – словом, везде, куда могу затащить Гэллама.
Сирена представила себе Гэллама, который, засунув в карманы большие руки, шагает следом за женой, убеждая ее не торопиться.
– Я думаю, у вас много общего с моим папой, – произнесла Сирена и стала рассказывать об увлечении отца, продолжавшемся всю жизнь. – У меня осталось почти все.
– Правда? – Казалось, Герти чуть было не облизывалась. – А с собой у вас ничего нет? Очень хочется взглянуть.
– А мне очень хочется, чтобы вы взглянули, – сказала Сирена, направляясь к выходу. Герти следовала за ней по пятам. – Я давно собиралась показать вещи эксперту, но боялась, что если они имеют хоть какую-то ценность, то меня станут уговаривать их продать.
– Это только вам решать, дорогая. – Герти постукивала ногой от нетерпения, пока Сирена открывала багажник. – Некоторые любят сами вещи, вот как я, других интересуют только деньги, которые за них можно выручить. Я… О-о!
Сирена развязала первую коробку и сняла бумагу, под которой оказался маленький серебряный поднос с гравированным орнаментом и изображением ягненка в центре.
– О-о! – повторила Герти. – Можно вынуть?
– Конечно. – Сирена не стала говорить Герти, что она всегда считала орнамент слишком замысловатым, а сам поднос слишком маленьким. Он годился разве что для крошечных бутербродов к коктейлям. – По-моему, папа купил его в Англии. Он там провел почти целый год и играл…
– Поднос для визитных карточек.
– Что?
– Готова прозакладывать голову, что это поднос для визитных карточек из шеффилдского серебра. Сделан в начале девятнадцатого века.
– Так давно? Вы уверены?
– Еще как уверена. Я видела такие в музее Виктории в Лондоне. И на картинках.
Сирена взглянула на собеседницу и с удивлением заметила на ее лице выражение благоговения.
– В музее? Но ведь это не такие уж старинные вещи.
– Дело не в том. Дорогая моя, у этих предметов интересная история. Шеффилдскую металлическую посуду начали производить в середине восемнадцатого века для людей, которые не могли позволить себе иметь вещи из чистого серебра. Этот способ серебрения просуществовал недолго – его вытеснила гальванопластика, которая позволяет наносить на поверхность металла совсем тонкий слой серебра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22