– Хозяйкой была такая кукольная дама в голубом переднике. Почему я это вдруг вспомнила? Она держала собаку – маленькую дворняжку, чтобы было не так скучно. Лошадей ей подарил муж, но он убежал с другой женщиной, и она хотела от них избавиться.
– Неужели ты не понимаешь? – Сирена слышала, что в ее голосе звучат рыдания, но не могла их сдержать. – Грейндж, если я все продам, то буду как эта женщина.
– Я же не прошу тебя продавать все. – Грейндж стиснул ее руку. – Сирена, что бы ты ни говорила, я все равно не поверю, что твой отец хотел, чтобы ты жила в бедности всю жизнь и держала свое богатство завернутым в старые газеты.
Сирена чуть было не сказала, что благодаря Брюсу коллекция не завернута в газеты, но дело было не в этом.
– Значит, тебе это легко, не так ли? – с вызовом проговорила она. – Значит, тебе ничего не стоит бросить твой дом в Сан-Франциско, работу…
– Я делаю это потому, что ты научила меня по-другому смотреть на жизнь.
Ты не должен так говорить! И все же эти слова ее тронули. Он хотел изменить жизнь ради нее. И все, что он просит, это чтобы она сделала то же самое.
Сирена хотела этого, отчаянно хотела. Но это все равно что навсегда попрощаться с отцом. Правда, Грейндж не требует, чтобы она продавала все, но коллекция – единственная связь между нею и отцом, единственная возможность почтить его память. Какие вещи были ему особенно дороги? С какими можно расстаться?
До чего же сложна жизнь!
– Грейндж, – она облизнула губы и снова заговорила: – Для меня это совсем не так. У меня никогда не было дома. Он очень много для меня значит. Теперь я не могу себе представить, что переезжаю в другое место.
– Это, должно быть, нетрудно. Тебе не придется возиться с мебелью.
Сирена выдернула руку.
– Это удар ниже пояса.
– Извини. Я не должен был…
– Да, не должен, – проговорила она, хотя видела в его глазах раскаяние. – Грейндж, я не могу разобраться в своих ощущениях.
Официантка принесла еду. Сирена ждала, пока та уйдет, стараясь собраться с мыслями. Единственное, к чему она пришла, – это к тому, что любит Грейнджа, не может его потерять и хочет, чтобы он понял, как тяжело для нее сделать то, что он требует.
– Ты, наверное, думаешь, что я помешанная, которая сидит в углу и трясется над своими безделушками. Ребенок, не желающий поделиться конфеткой, – наконец сказала Сирена.
– Ничего такого я о тебе не думаю. – Его голос звучал мягко и печально. – Ты красивая, умная женщина, которая стоит перед важным выбором. Может быть, самого важного в ее жизни.
Кроме выбора мужа – тебя. Откуда эта мысль?
– Да, – еле выдавила она из себя.
– Это нелегко дается. Я знаю. Но, Сирена, – он протянул ей руку. Поколебавшись мгновение, она вложила в нее свою. – Я не верю, что твой отец хотел, чтобы ты жила так, как живешь.
– Ему всегда было наплевать на богатство. Почему он должен был хотеть его для меня? Может быть. – Она склонила голову. – Может быть, он хотел, чтобы у меня просто было что-то красивое.
Грейндж взглянул в свою тарелку. Его лицо исказилось, как будто он не мог заставить себя проглотить хоть кусок.
– И не было, на чем сидеть? Сирена, я этому не верю.
Она не могла ни спорить, ни есть, ни делать что бы то ни было. Неважно, чем кончится сегодняшний день. Причина для взаимного недовольства не исчезнет никогда.
Сумеют ли они преодолеть свои несогласия? Сможет ли она, например, сказать, что любит его?
Девушка освободила руку из его руки и взяла вилку. Она принялась за еду, чувствуя, что Грейндж не спускает с нее глаз, как вдруг прозвучала пожарная сирена.
Те, кто сидел ближе к окнам, вытягивали шеи. Одна из официанток выглянула на улицу. Вернулась она с побелевшим лицом.
– Грейндж! – Она приближалась к нему нетвердой походкой. – Грейндж, горит станция твоего дяди.
14
Над гаражом вздымался столб черного дыма. Перед станцией стояла пожарная машина, и наспех одетые в защитные костюмы добровольцы уже бежали к пожарному гидранту, волоча за собой шланги. Несмотря на то что Грейндж шел очень быстро, Сирена не отставала от него ни на шаг, и хотя они были в трех кварталах от станции, когда услышали тревогу, на месте оказались одними из первых. У Сирены сохранилось смутное впечатление, что люди расступались, давая им дорогу.
– Назад! – крикнул полицейский, когда Грейндж попытался протиснуться ближе. Сирена взяла его под руку, стараясь удержать, обшаривая взглядом толпу в поисках Гэллама. Она чувствовала, как дрожит Грейндж. Ее тоже охватил ужас, когда она увидела пробивавшиеся сквозь крышу языки пламени. Слышать, как трещат лопавшиеся стекла, было невыносимо.
Подлетела вторая пожарная машина и остановилась в некотором отдалении. Сирена чуть не закричала, что они подъехали не туда, но потом поняла, что там расположен еще один пожарный гидрант.
– Где он! Черт побери, где он?!
Хриплый вскрик Грейнджа заставил ее забыть обо всем остальном. Ей приходилось удерживать Грейнджа и сдерживаться самой, чтобы не броситься в огонь в отчаянной попытке найти Гэллама. Пламя росло на глазах, оттесняя назад все увеличивающуюся толпу. Только полицейские и пожарники оставались на месте.
– С ним ничего не случится, – прокричала она Грейнджу.
– Но где он?
Она не могла дать ответа на этот вопрос, и Грейндж это знал. Он просто не мог стоять на месте и ничего не делать. Сирена вместе с ним пробиралась между людьми и автомобилями. Она боялась, что пламя может добраться до бензоколонок, но пожарники уже принимали меры предосторожности. Сирене казалось, что здесь собрался весь город, и все говорили разом. Всех интересовал только один вопрос – как это случилось?
Но для нее с Грейнджем было другое гораздо важнее, где Гэллом?
Вдруг Грейндж оторвался от нее, бросился к полицейскому и схватил его за рукав.
– Вы не видели моего дядю? – заорал он, перекрывая рев пламени и крики пожарников.
– Видел! Это он вызывал пожарных.
Сирена испугалась, что Грейндж куда-нибудь денется, и вцепилась в него. Его покачивало. Сирена сжала его запястье, пытаясь успокоить.
– Не бойся, он в безопасности. – Она обратилась к полицейскому: – Где Гэллам? Мы не можем его найти.
– Не знаю. Он был здесь… – Полицейский яростно замахал руками, отгоняя подальше трех подростков. – Несколько минут назад.
– Я должен его найти. – Грейндж вытягивал шею, стараясь разглядеть что-нибудь во все прибывавшей толпе. – Я хочу убедиться, что с ним ничего не случилось.
Сирена была с ним согласна. Все остальное не имело значения. Кроме Герти. Ее тоже нужно было найти. Что они сейчас чувствуют, думала Сирена, стараясь не отстать от Грейнджа. Что может чувствовать человек, обреченный беспомощно стоять и смотреть, как сгорает его мечта?
Она скоро это поняла. То, что она увидела в глазах дяди и тети Грейнджа, когда обнаружила их стоящими рука об руку на другой стороне улицы, врезалось ей в память навек. Они казались совершенно опустошенными.
– Слава Богу! – выдохнул Грейндж и прижал их к себе. – Слава Богу, вы живы!
На какое-то мгновение Сирена почувствовала себя лишней. Но она тут же отбросила эту мысль и взяла за руку тетю Герти.
– Вам надо бы сесть, – предложила она и заметила, что Грейндж бережно подталкивает Гэллама туда, где он может прислониться к стене.
Герти покачала головой, не отрывая взгляда от пламени. Казлось, она даже не замечает присутствия Сирены. Ее била крупная дрожь, и Сирена обняла ее за плечи. Ей было слышно, что говорят Грейндж и Гэллам.
– Все были на своих местах, работали, – говорил Гэллам. – Сварщик старался закончить побыстрее, потому что его ждала другая работа. Не знаю, как это все произошло. Вдруг посыпались искры, и все запылало.
Сирена содрогнулась, представив себе, каково было Гэлламу понять, что они не могут справиться с огнем. Любой из рабочих мог бы позвонить и поднять тревогу, но только у Гэллама хватило присутствия духа это сделать. Она сказала, что восхищается тем, как он быстро среагировал.
– Недостаточно быстро, – хрипло пробормотал дядя Гэллам. Он не мог оторвать взгляда от кошмарного зрелища на другой стороне улицы. – Все гибнет, все.
Пожар потушили через несколько часов. То и дело подходили люди и говорили, что готовы помочь все убрать, когда станет безопасно. Сирена видела, что Гэллам и Герти до глубины души тронуты всеобщим сочувствием. Наконец они с Грейнджем уговорили их пойти домой. Не переставая, звонил телефон, заходили соседи. Только что ушел начальник пожарной службы, который сообщил, что на выяснение причин пожара потребуется дня два, но, по его мнению, он возник из-за того, что искры от сварки попали на что-то легко воспламеняющееся.
Сирена сварила горячий шоколад, чтобы хоть немного поддержать силы погорельцев. Герти и Грейндж пили, стараясь смягчить воспаленное от дыма горло. Гэллам продолжал неподвижно смотреть в пол.
– Не грызи себя, – обратился к нему Грейндж. – Ты не виноват.
– Не надо было работать в такой спешке. Если бы я не подгонял…
– Перестань, – повторил Грейндж. – Все, что ты говоришь, ничего не изменит.
Гэллам пробормотал что-то себе под нос. Его взгляд был прикован к полу. Через минуту он снова попытался заговорить.
– Дядя Гэллам, помолчи, – сказал Грейндж. – Ты сорвешь горло.
– Это не имеет значения. Ничего больше не имеет значения.
Сирена перевела взгляд на Грейнджа. Она знала – в ее глазах, как в зеркале, отражаются его чувства. Потом она встала, подошла к Гэлламу и положила руки ему на плечи.
– Не говорите так. Все можно начать сначала. – В горле першило. – Друзья помогут вам расчистить место. Конечно, теперь потребуется куда больше времени, но к лету у вас будет новая станция.
– Нет. Нет, это невозможно.
Сирена не могла придумать, что бы еще сказать. Когда они с Грейнджем снова обменялись взглядами, она поняла, что в нем происходит та же внутренняя борьба. Она положила руку на затылок Гэллама.
– У вас еще не прошел шок. Через несколько дней мы узнаем, что уцелело, что еще можно спасти. Я думаю, что страховка покроет…
– Никакой страховки не будет.
Сирена едва не вскрикнула. Ей хотелось сказать Гэлламу, что сейчас не время так шутить. Но по выражению его лица она поняла, что это не шутка.
– Как это не будет? – спросил Грейндж.
– Срок старой страховки истек. На прошлой неделе. Тут все так завертелось… Я собирался… Чек… Я хотел позвонить Ллойду и выписать новый полис.
– Ллойд очень огорчен, но сделать ничего не может. – Хотя Грейндж уже опустил рычаг, он все еще сжимал в руке трубку. – Он звонил в страховое агентство узнать, не могут ли они что-нибудь с этим сделать, но ничего не получается.
– Не может быть. – Сирене хотелось сделать что-нибудь, чтобы хоть немного его утешить, но встать на ноги казалось непосильным трудом. Когда позвонил начальник пожарной охраны и попросил Гэллама встретиться с ним в гараже, Герти пошла с ним. Сирена думала, что Грейндж пойдет с дядей, но он остался. Теперь она поняла, зачем. – Значит ему вообще ничего не возместят?
Грейндж покачал головой.
– У него такое лицо…Это хуже всего.
Сирена была с ним согласна. Одно утро перевернуло весь мир дяди Гэллама. Он почти не разговаривал с женой, не замечал присутствия племянника. От него ничего нельзя было добиться, кроме одной-единственной фразы: «Это я виноват». Поэтому Сирена удивилась, когда он согласился пойти туда, где все еще дымились остатки автостанции. Но, может быть, ему надо было увидеть их, чтобы убедиться в реальности происшедшего, может быть, все это еще казалось ему страшным сном.
– Я думаю… – Ей было трудно говорить. – Как ты думаешь, не сходить ли ему к врачу? Его сердце…
– Попробую завтра его отвести. А сегодня…
Грейндж не закончил фразы, но Сирена знала, что он хотел сказать. Он хотел сейчас быть рядом со своими родственниками. Ему это было просто необходимо.
– Их нельзя оставлять одних, а ты – единственный, с кем они станут говорить, – сказала она.
– Если станут. – Грейндж сел рядом с ней на диван. – Сирена, я так боюсь за него. Боюсь, что он никогда не оправится от этого удара.
Грейндж наклонился вперед, откинулся назад, снова наклонился. Сирена стала массировать ему спину. Она не знала, что сказать.
– Может быть, – снова заговорил Грейндж. – Может быть, так даже лучше.
– Лучше? Что все сгорело? Неужели ты говоришь об этом?
– Нет, конечно, нет. – У него напряглись мускулы на шее. – Если бы можно было повернуть время вспять и предотвратить то, что произошло, я бы отдал за это все на свете. Но я не могу этого сделать. Так же как не смог вернуться сюда вовремя и застраховать его от пожара. Сирена, сегодня все кончилось.
Она не хотела этого слушать, но выбора не было. К тому же все это правда.
– Все его планы. Годы борьбы. Он вставал до рассвета и шел разгребать снег. Пытался найти надежного помощника. А когда прекращались поставки и он не мог обслужить клиентов! Ему постоянно приходилось ломать голову над тем, как оплатить очередной счет.
Она прервала его, положив руку ему на горло.
– Но ты говорил, что у них было достаточно денег, чтобы делать сбережения.
– Не сразу. Сначала, когда я поселился у них, мне приходилось ходить в купленном у кого-то пальто, потому что другого они не могли себе позволить. Меня-то это нисколько не огорчало – в то время я обрадовался бы чему угодно. Но я никогда не забуду, какое выражение было на лице тети Герти, когда она вручала мне это пальто.
– О, Грейндж. Как мне жаль их.
– Я не хочу, чтобы они снова очутились в том же положении.
Когда Грейндж замолчал, его слова, казалось, остались висеть в воздухе и заполнили все пространство комнаты. Она могла бы заговорить о чем-нибудь другом, но не хотела.
– А чего ты для них хочешь?
– Свободы. Чтобы они могли начать новую страницу. Чтобы им не нужно было вставать ни свет ни заря. И чтобы я никогда не видел у них таких лиц, как сегодня.
– И ты думаешь, что все так и будет, если они уйдут от дел?
– У них еще остались сбережения. Если Герти продаст магазин, я помогу им распорядиться деньгами так, что они больше не будут связаны этими проклятыми делами по рукам и ногам.
Гэллам теперь и так не связан, подумала Сирена. У него больше нет никаких дел. Ему незачем будет вставать по утрам.
Если она что-нибудь не предпримет.
Она ухватилась за эту мысль. У нее достаточно средств, чтобы возместить все убытки, чего не сделала страховая компания. Но Грейндж ни разу не заговорил об этом. Она тоже.
– Может быть, так было суждено.
Он уже говорил что-то в этом роде. Она не могла вспомнить, что тогда ответила. И не знала, что ответить сейчас.
– У него не хватит средств отстроить все заново. И я уверен, что тетя Герти прекрасно представляет себе, каково будет дяде, если ее магазин будет процветать, а у него не будет ничего. Я думаю, она продаст дело.
– А у них достаточно средств, чтобы не работать? Ты уверен?
– Да, если они будут бережливы, а они всегда были бережливы. Никогда не думал, что все так повернется. Никогда. – Он откинулся, привалившись к ней спиной. Сирена обняла его, ощущая его боль, ощущая боль за него. – Теперь нам больше не придется с ним сражаться. Ему потребуются мои советы, и я ему помогу. Я сделаю все, чтобы это несчастье не сломило его.
У Сирены заныло сердце. Еще совсем недавно она не знала о существовании этих людей, а теперь их горе стало ее горем. И она полюбила одного из них.
Нет, она полюбила их всех.
Когда она пошевелилась, Грейндж чуть отодвинулся, чтобы ей было удобнее. Она сидела рядом с ним, поглаживая его по спине, желая, чтобы ее пальцы обрели целительную силу. Грейндж старался развеять кошмар. Даже сейчас, в день пожара, он смотрел в будущее, ставил перед собой какие-то разумные цели.
А единственно разумным, с его точки зрения, было освободить дядю и тетю от труда и ответственности.
Но, может быть, они не этого хотят?
Может быть, без работы, без уз, которые связывают их с городом, жизнь покажется им лишенной смысла.
Она не знала ответа.
Но Грейндж его знал. Этот ответ зрел в глубине его души.
Не говоря ни слова, Сирена поднялась наверх, в спальню. Она все собиралась перевезти отцовскую коллекцию – свою коллекцию – в новый дом, но у нее никак не хватало на это времени. Она достала один из ящиков и поставила его на кровать. Открыв его, она стала рыться в пенопластовых прокладках, пока не нашла то, что хотела. Две белые лошади казались ее вдруг похолодевшим рукам и тяжелыми и хрупкими одновременно. Она подняла статуэтки к свету, любуясь деталями, жалея, что она не знает имени художника, который их сотворил.
Это было в ее одиннадцатый день рождения. Отец специально прилетел домой из Франции, где он работал, ради этого торжественного дня. Мама приготовила лимонный пирог с меренгами, который Сирена очень любила. У нее в гостях было несколько подруг, они все играли на заднем дворе. Отец фотографировал девочек, а мама поднесла к его голове наэлектризованный воздушный шарик, так что у него волосы стали дыбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Неужели ты не понимаешь? – Сирена слышала, что в ее голосе звучат рыдания, но не могла их сдержать. – Грейндж, если я все продам, то буду как эта женщина.
– Я же не прошу тебя продавать все. – Грейндж стиснул ее руку. – Сирена, что бы ты ни говорила, я все равно не поверю, что твой отец хотел, чтобы ты жила в бедности всю жизнь и держала свое богатство завернутым в старые газеты.
Сирена чуть было не сказала, что благодаря Брюсу коллекция не завернута в газеты, но дело было не в этом.
– Значит, тебе это легко, не так ли? – с вызовом проговорила она. – Значит, тебе ничего не стоит бросить твой дом в Сан-Франциско, работу…
– Я делаю это потому, что ты научила меня по-другому смотреть на жизнь.
Ты не должен так говорить! И все же эти слова ее тронули. Он хотел изменить жизнь ради нее. И все, что он просит, это чтобы она сделала то же самое.
Сирена хотела этого, отчаянно хотела. Но это все равно что навсегда попрощаться с отцом. Правда, Грейндж не требует, чтобы она продавала все, но коллекция – единственная связь между нею и отцом, единственная возможность почтить его память. Какие вещи были ему особенно дороги? С какими можно расстаться?
До чего же сложна жизнь!
– Грейндж, – она облизнула губы и снова заговорила: – Для меня это совсем не так. У меня никогда не было дома. Он очень много для меня значит. Теперь я не могу себе представить, что переезжаю в другое место.
– Это, должно быть, нетрудно. Тебе не придется возиться с мебелью.
Сирена выдернула руку.
– Это удар ниже пояса.
– Извини. Я не должен был…
– Да, не должен, – проговорила она, хотя видела в его глазах раскаяние. – Грейндж, я не могу разобраться в своих ощущениях.
Официантка принесла еду. Сирена ждала, пока та уйдет, стараясь собраться с мыслями. Единственное, к чему она пришла, – это к тому, что любит Грейнджа, не может его потерять и хочет, чтобы он понял, как тяжело для нее сделать то, что он требует.
– Ты, наверное, думаешь, что я помешанная, которая сидит в углу и трясется над своими безделушками. Ребенок, не желающий поделиться конфеткой, – наконец сказала Сирена.
– Ничего такого я о тебе не думаю. – Его голос звучал мягко и печально. – Ты красивая, умная женщина, которая стоит перед важным выбором. Может быть, самого важного в ее жизни.
Кроме выбора мужа – тебя. Откуда эта мысль?
– Да, – еле выдавила она из себя.
– Это нелегко дается. Я знаю. Но, Сирена, – он протянул ей руку. Поколебавшись мгновение, она вложила в нее свою. – Я не верю, что твой отец хотел, чтобы ты жила так, как живешь.
– Ему всегда было наплевать на богатство. Почему он должен был хотеть его для меня? Может быть. – Она склонила голову. – Может быть, он хотел, чтобы у меня просто было что-то красивое.
Грейндж взглянул в свою тарелку. Его лицо исказилось, как будто он не мог заставить себя проглотить хоть кусок.
– И не было, на чем сидеть? Сирена, я этому не верю.
Она не могла ни спорить, ни есть, ни делать что бы то ни было. Неважно, чем кончится сегодняшний день. Причина для взаимного недовольства не исчезнет никогда.
Сумеют ли они преодолеть свои несогласия? Сможет ли она, например, сказать, что любит его?
Девушка освободила руку из его руки и взяла вилку. Она принялась за еду, чувствуя, что Грейндж не спускает с нее глаз, как вдруг прозвучала пожарная сирена.
Те, кто сидел ближе к окнам, вытягивали шеи. Одна из официанток выглянула на улицу. Вернулась она с побелевшим лицом.
– Грейндж! – Она приближалась к нему нетвердой походкой. – Грейндж, горит станция твоего дяди.
14
Над гаражом вздымался столб черного дыма. Перед станцией стояла пожарная машина, и наспех одетые в защитные костюмы добровольцы уже бежали к пожарному гидранту, волоча за собой шланги. Несмотря на то что Грейндж шел очень быстро, Сирена не отставала от него ни на шаг, и хотя они были в трех кварталах от станции, когда услышали тревогу, на месте оказались одними из первых. У Сирены сохранилось смутное впечатление, что люди расступались, давая им дорогу.
– Назад! – крикнул полицейский, когда Грейндж попытался протиснуться ближе. Сирена взяла его под руку, стараясь удержать, обшаривая взглядом толпу в поисках Гэллама. Она чувствовала, как дрожит Грейндж. Ее тоже охватил ужас, когда она увидела пробивавшиеся сквозь крышу языки пламени. Слышать, как трещат лопавшиеся стекла, было невыносимо.
Подлетела вторая пожарная машина и остановилась в некотором отдалении. Сирена чуть не закричала, что они подъехали не туда, но потом поняла, что там расположен еще один пожарный гидрант.
– Где он! Черт побери, где он?!
Хриплый вскрик Грейнджа заставил ее забыть обо всем остальном. Ей приходилось удерживать Грейнджа и сдерживаться самой, чтобы не броситься в огонь в отчаянной попытке найти Гэллама. Пламя росло на глазах, оттесняя назад все увеличивающуюся толпу. Только полицейские и пожарники оставались на месте.
– С ним ничего не случится, – прокричала она Грейнджу.
– Но где он?
Она не могла дать ответа на этот вопрос, и Грейндж это знал. Он просто не мог стоять на месте и ничего не делать. Сирена вместе с ним пробиралась между людьми и автомобилями. Она боялась, что пламя может добраться до бензоколонок, но пожарники уже принимали меры предосторожности. Сирене казалось, что здесь собрался весь город, и все говорили разом. Всех интересовал только один вопрос – как это случилось?
Но для нее с Грейнджем было другое гораздо важнее, где Гэллом?
Вдруг Грейндж оторвался от нее, бросился к полицейскому и схватил его за рукав.
– Вы не видели моего дядю? – заорал он, перекрывая рев пламени и крики пожарников.
– Видел! Это он вызывал пожарных.
Сирена испугалась, что Грейндж куда-нибудь денется, и вцепилась в него. Его покачивало. Сирена сжала его запястье, пытаясь успокоить.
– Не бойся, он в безопасности. – Она обратилась к полицейскому: – Где Гэллам? Мы не можем его найти.
– Не знаю. Он был здесь… – Полицейский яростно замахал руками, отгоняя подальше трех подростков. – Несколько минут назад.
– Я должен его найти. – Грейндж вытягивал шею, стараясь разглядеть что-нибудь во все прибывавшей толпе. – Я хочу убедиться, что с ним ничего не случилось.
Сирена была с ним согласна. Все остальное не имело значения. Кроме Герти. Ее тоже нужно было найти. Что они сейчас чувствуют, думала Сирена, стараясь не отстать от Грейнджа. Что может чувствовать человек, обреченный беспомощно стоять и смотреть, как сгорает его мечта?
Она скоро это поняла. То, что она увидела в глазах дяди и тети Грейнджа, когда обнаружила их стоящими рука об руку на другой стороне улицы, врезалось ей в память навек. Они казались совершенно опустошенными.
– Слава Богу! – выдохнул Грейндж и прижал их к себе. – Слава Богу, вы живы!
На какое-то мгновение Сирена почувствовала себя лишней. Но она тут же отбросила эту мысль и взяла за руку тетю Герти.
– Вам надо бы сесть, – предложила она и заметила, что Грейндж бережно подталкивает Гэллама туда, где он может прислониться к стене.
Герти покачала головой, не отрывая взгляда от пламени. Казлось, она даже не замечает присутствия Сирены. Ее била крупная дрожь, и Сирена обняла ее за плечи. Ей было слышно, что говорят Грейндж и Гэллам.
– Все были на своих местах, работали, – говорил Гэллам. – Сварщик старался закончить побыстрее, потому что его ждала другая работа. Не знаю, как это все произошло. Вдруг посыпались искры, и все запылало.
Сирена содрогнулась, представив себе, каково было Гэлламу понять, что они не могут справиться с огнем. Любой из рабочих мог бы позвонить и поднять тревогу, но только у Гэллама хватило присутствия духа это сделать. Она сказала, что восхищается тем, как он быстро среагировал.
– Недостаточно быстро, – хрипло пробормотал дядя Гэллам. Он не мог оторвать взгляда от кошмарного зрелища на другой стороне улицы. – Все гибнет, все.
Пожар потушили через несколько часов. То и дело подходили люди и говорили, что готовы помочь все убрать, когда станет безопасно. Сирена видела, что Гэллам и Герти до глубины души тронуты всеобщим сочувствием. Наконец они с Грейнджем уговорили их пойти домой. Не переставая, звонил телефон, заходили соседи. Только что ушел начальник пожарной службы, который сообщил, что на выяснение причин пожара потребуется дня два, но, по его мнению, он возник из-за того, что искры от сварки попали на что-то легко воспламеняющееся.
Сирена сварила горячий шоколад, чтобы хоть немного поддержать силы погорельцев. Герти и Грейндж пили, стараясь смягчить воспаленное от дыма горло. Гэллам продолжал неподвижно смотреть в пол.
– Не грызи себя, – обратился к нему Грейндж. – Ты не виноват.
– Не надо было работать в такой спешке. Если бы я не подгонял…
– Перестань, – повторил Грейндж. – Все, что ты говоришь, ничего не изменит.
Гэллам пробормотал что-то себе под нос. Его взгляд был прикован к полу. Через минуту он снова попытался заговорить.
– Дядя Гэллам, помолчи, – сказал Грейндж. – Ты сорвешь горло.
– Это не имеет значения. Ничего больше не имеет значения.
Сирена перевела взгляд на Грейнджа. Она знала – в ее глазах, как в зеркале, отражаются его чувства. Потом она встала, подошла к Гэлламу и положила руки ему на плечи.
– Не говорите так. Все можно начать сначала. – В горле першило. – Друзья помогут вам расчистить место. Конечно, теперь потребуется куда больше времени, но к лету у вас будет новая станция.
– Нет. Нет, это невозможно.
Сирена не могла придумать, что бы еще сказать. Когда они с Грейнджем снова обменялись взглядами, она поняла, что в нем происходит та же внутренняя борьба. Она положила руку на затылок Гэллама.
– У вас еще не прошел шок. Через несколько дней мы узнаем, что уцелело, что еще можно спасти. Я думаю, что страховка покроет…
– Никакой страховки не будет.
Сирена едва не вскрикнула. Ей хотелось сказать Гэлламу, что сейчас не время так шутить. Но по выражению его лица она поняла, что это не шутка.
– Как это не будет? – спросил Грейндж.
– Срок старой страховки истек. На прошлой неделе. Тут все так завертелось… Я собирался… Чек… Я хотел позвонить Ллойду и выписать новый полис.
– Ллойд очень огорчен, но сделать ничего не может. – Хотя Грейндж уже опустил рычаг, он все еще сжимал в руке трубку. – Он звонил в страховое агентство узнать, не могут ли они что-нибудь с этим сделать, но ничего не получается.
– Не может быть. – Сирене хотелось сделать что-нибудь, чтобы хоть немного его утешить, но встать на ноги казалось непосильным трудом. Когда позвонил начальник пожарной охраны и попросил Гэллама встретиться с ним в гараже, Герти пошла с ним. Сирена думала, что Грейндж пойдет с дядей, но он остался. Теперь она поняла, зачем. – Значит ему вообще ничего не возместят?
Грейндж покачал головой.
– У него такое лицо…Это хуже всего.
Сирена была с ним согласна. Одно утро перевернуло весь мир дяди Гэллама. Он почти не разговаривал с женой, не замечал присутствия племянника. От него ничего нельзя было добиться, кроме одной-единственной фразы: «Это я виноват». Поэтому Сирена удивилась, когда он согласился пойти туда, где все еще дымились остатки автостанции. Но, может быть, ему надо было увидеть их, чтобы убедиться в реальности происшедшего, может быть, все это еще казалось ему страшным сном.
– Я думаю… – Ей было трудно говорить. – Как ты думаешь, не сходить ли ему к врачу? Его сердце…
– Попробую завтра его отвести. А сегодня…
Грейндж не закончил фразы, но Сирена знала, что он хотел сказать. Он хотел сейчас быть рядом со своими родственниками. Ему это было просто необходимо.
– Их нельзя оставлять одних, а ты – единственный, с кем они станут говорить, – сказала она.
– Если станут. – Грейндж сел рядом с ней на диван. – Сирена, я так боюсь за него. Боюсь, что он никогда не оправится от этого удара.
Грейндж наклонился вперед, откинулся назад, снова наклонился. Сирена стала массировать ему спину. Она не знала, что сказать.
– Может быть, – снова заговорил Грейндж. – Может быть, так даже лучше.
– Лучше? Что все сгорело? Неужели ты говоришь об этом?
– Нет, конечно, нет. – У него напряглись мускулы на шее. – Если бы можно было повернуть время вспять и предотвратить то, что произошло, я бы отдал за это все на свете. Но я не могу этого сделать. Так же как не смог вернуться сюда вовремя и застраховать его от пожара. Сирена, сегодня все кончилось.
Она не хотела этого слушать, но выбора не было. К тому же все это правда.
– Все его планы. Годы борьбы. Он вставал до рассвета и шел разгребать снег. Пытался найти надежного помощника. А когда прекращались поставки и он не мог обслужить клиентов! Ему постоянно приходилось ломать голову над тем, как оплатить очередной счет.
Она прервала его, положив руку ему на горло.
– Но ты говорил, что у них было достаточно денег, чтобы делать сбережения.
– Не сразу. Сначала, когда я поселился у них, мне приходилось ходить в купленном у кого-то пальто, потому что другого они не могли себе позволить. Меня-то это нисколько не огорчало – в то время я обрадовался бы чему угодно. Но я никогда не забуду, какое выражение было на лице тети Герти, когда она вручала мне это пальто.
– О, Грейндж. Как мне жаль их.
– Я не хочу, чтобы они снова очутились в том же положении.
Когда Грейндж замолчал, его слова, казалось, остались висеть в воздухе и заполнили все пространство комнаты. Она могла бы заговорить о чем-нибудь другом, но не хотела.
– А чего ты для них хочешь?
– Свободы. Чтобы они могли начать новую страницу. Чтобы им не нужно было вставать ни свет ни заря. И чтобы я никогда не видел у них таких лиц, как сегодня.
– И ты думаешь, что все так и будет, если они уйдут от дел?
– У них еще остались сбережения. Если Герти продаст магазин, я помогу им распорядиться деньгами так, что они больше не будут связаны этими проклятыми делами по рукам и ногам.
Гэллам теперь и так не связан, подумала Сирена. У него больше нет никаких дел. Ему незачем будет вставать по утрам.
Если она что-нибудь не предпримет.
Она ухватилась за эту мысль. У нее достаточно средств, чтобы возместить все убытки, чего не сделала страховая компания. Но Грейндж ни разу не заговорил об этом. Она тоже.
– Может быть, так было суждено.
Он уже говорил что-то в этом роде. Она не могла вспомнить, что тогда ответила. И не знала, что ответить сейчас.
– У него не хватит средств отстроить все заново. И я уверен, что тетя Герти прекрасно представляет себе, каково будет дяде, если ее магазин будет процветать, а у него не будет ничего. Я думаю, она продаст дело.
– А у них достаточно средств, чтобы не работать? Ты уверен?
– Да, если они будут бережливы, а они всегда были бережливы. Никогда не думал, что все так повернется. Никогда. – Он откинулся, привалившись к ней спиной. Сирена обняла его, ощущая его боль, ощущая боль за него. – Теперь нам больше не придется с ним сражаться. Ему потребуются мои советы, и я ему помогу. Я сделаю все, чтобы это несчастье не сломило его.
У Сирены заныло сердце. Еще совсем недавно она не знала о существовании этих людей, а теперь их горе стало ее горем. И она полюбила одного из них.
Нет, она полюбила их всех.
Когда она пошевелилась, Грейндж чуть отодвинулся, чтобы ей было удобнее. Она сидела рядом с ним, поглаживая его по спине, желая, чтобы ее пальцы обрели целительную силу. Грейндж старался развеять кошмар. Даже сейчас, в день пожара, он смотрел в будущее, ставил перед собой какие-то разумные цели.
А единственно разумным, с его точки зрения, было освободить дядю и тетю от труда и ответственности.
Но, может быть, они не этого хотят?
Может быть, без работы, без уз, которые связывают их с городом, жизнь покажется им лишенной смысла.
Она не знала ответа.
Но Грейндж его знал. Этот ответ зрел в глубине его души.
Не говоря ни слова, Сирена поднялась наверх, в спальню. Она все собиралась перевезти отцовскую коллекцию – свою коллекцию – в новый дом, но у нее никак не хватало на это времени. Она достала один из ящиков и поставила его на кровать. Открыв его, она стала рыться в пенопластовых прокладках, пока не нашла то, что хотела. Две белые лошади казались ее вдруг похолодевшим рукам и тяжелыми и хрупкими одновременно. Она подняла статуэтки к свету, любуясь деталями, жалея, что она не знает имени художника, который их сотворил.
Это было в ее одиннадцатый день рождения. Отец специально прилетел домой из Франции, где он работал, ради этого торжественного дня. Мама приготовила лимонный пирог с меренгами, который Сирена очень любила. У нее в гостях было несколько подруг, они все играли на заднем дворе. Отец фотографировал девочек, а мама поднесла к его голове наэлектризованный воздушный шарик, так что у него волосы стали дыбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22