Не хочу придавать этому…
– Обнаружили новые сведения о несчастном случае?
– Нет. Обнаружил нечто никак не связанное с тем несчастным случаем. Я обнаружил сообщение о другой смерти – о смерти молодого человека. О ней сообщалось в колонке траурных извещений за тот же день.
Все правильно, подумала Изабелла. Моя ошибка непростительна. Надо было проверить, не умер ли в тот день в Эдинбурге или окрестностях еще какой-нибудь молодой человек. Я до этого не додумалась, и все-таки… Энгус с полной определенностью заявил, что фамилия донора – Маклеод. Значит, я все же права. Даже если в тот день и умер другой молодой человек, донором был все же сын Роуз.
– Но ведь стало известно, что фамилия донора – Маклеод, – попыталась она отстоять свою правоту. – Значит, первоначальная версия правильна.
– Фамилия того, другого, юноши тоже Маклеод. – Джейми развел руками. – Оба Маклеоды.
– Оба… – Она так и застыла с открытым ртом.
– Вспомните анекдоты о Гибридских островах, где все жители носят одну фамилию – Маклеод, – усмехнулся Джейми. – Эдинбург не Гибриды, но у нас, как вы знаете, тоже немало Маклеодов. И в какой-то несчастный день ушли из жизни два Маклеода. Второй – Гэвин – жил в ближнем пригороде, Западном Линтоне. В траурном извещении упоминается его мать, Джин, младший брат и сестра. Отец не фигурирует. Но я поискал в телефонной книге на Дж. Маклеод, и да, обнаружил Джин Маклеод, живущую в Западном Линтоне. Вот вам и ответы на все вопросы. – Откинувшись на спинку стула, он широко раскинул руки, показывая: всё, дело в шляпе, и, склонив голову набок, спросил: – Ну? Теперь вы успокоитесь? Признаете, что бывают случайные совпадения? Что некоторые вещи – скажем, лицо, периодически являющееся человеку, которому пересадили чужое сердце, – необъяснимы и ничего не доказывают? Теперь вы наконец признаете это?
Реакция Изабеллы была мгновенной.
– Нет, – отрезала она. – Потом, может быть, и признаю, но не сейчас. Мне нужно знать больше. Как умер ваш Маклеод?
– В извещении о смерти сказано, что он мужественно боролся с болезнью и тихо скончался в возрасте двадцати двух лет. Никакого несчастного случая. Так что высоколобому мужчине места не остается. Согласны?
Изабелла чувствовала, что тут будет о чем подумать, но ей не хотелось сейчас говорить это Джейми, который, конечно же, посоветует не влезать в то, что ее не касается. Он был явно горд результатом своих изысканий, заклеймивших ее излишнюю торопливость. Что ж, пусть насладится минутой своего торжества. Она не станет ему мешать. Но она обещала Иану, что разберется в этом деле, и она это сделает.
Ответа на вопрос Джейми у нее сейчас нет. Если высоколобый – Грэм, его причастность к видениям необъяснима, но, может быть, это кто-то другой. Сходство Грэма с тем человеком, чье лицо видит Иан, может быть и случайным. Тем маловероятным совпадением, которые случаются, чтобы напомнить нам: бывает и такое. А раздражение Грэма, может быть, объясняется его уверенностью, что она, более чем напрасно, лезет в чужие дела. И надо ли его винить? Нет, Грэм теперь фигура, выпавшая из мозаики.
– Все это дает хорошую пищу для размышлений, – сказала она Джейми. – Спасибо. А теперь давайте-ка подзовем официанта. Нам ведь еще о многом надо поговорить. Например, о Лондонском симфоническом.
– Лондонский симфонический! – Джейми расцвел улыбкой. – Неплохо, да?
Изабелла попыталась изобразить ответную улыбку, но та получилась несколько кривоватой. Наверное, это одна из тех улыбок, когда уголки губ опускаются вниз, подумала она. Печальная улыбка. Улыбка, пропитанная разочарованием и горечью.
– Где вы поселитесь в Лондоне? – спросила она. – Впрочем, глупый вопрос. У меня самое туманное представление о топографии Лондона. К северу от реки? К югу? А ведь кто-то живет на реке. Лондонцы и ньюйоркцы очень изобретательны. Селятся в совершенно немыслимых закутках и углах. Возьмем хоть королеву! Почему-то живет на задах дворца…
– Да, домики на баржах существуют, – перебил ее Джейми. – Один мой знакомый купил такое жилище. У него жутко сыро. Но я-то не собираюсь жить в Лондоне.
– Поселитесь в пригороде и будете мотаться туда-обратно? А если концерт закончится очень поздно? Или поезд почему-то застрянет в дороге? А разговоры с соседями! Ведь все время молчать вы не сможете. А в лондонских пригородах отчаянно скучно. Там в прямом смысле слова мрут от скуки. Это вторая по распространенности причина смерти среди англичан.
– Я никуда не уезжаю, Изабелла, – прервал ее Джейми. – Извините, с этого надо было начать. Я не воспользуюсь предложенной вакансией.
Смысл слов дошел до нее не сразу. Потом захлестнула радость. Радость, что ей не придется терять его. Просто радость.
– Это прекрасно! – вырвалось у нее, но она тут же добавила: – Но почему? Зачем было ездить на прослушивание, если вы не хотели попасть в оркестр?
– Хотел, – сознался Джейми, – и половину обратной дороги думал о переезде, о том, где поселюсь, и прочем. Но всю вторую половину пути, начиная с Йорка, постепенно стал склоняться к отказу от предложения. Когда подъехали к Эдинбургу, все уже было решено. Так что я остаюсь, – сказано это было без тени сомнения.
Изабелла колебалась, не зная, как поступить. Проще всего, конечно, сказать, что он прав, и поставить на этом точку. Но все же почему он передумал? И вдруг ее осенило. Кэт! Конечно, пока он надеется на возвращение Кэт, он никуда не уедет из Эдинбурга.
– А причина этого – Кэт, – произнесла она. – Все дело в ней, правда?
Джейми взглянул на Изабеллу и тут же смущенно отвел глаза.
– Может, и так, – уклончиво обронил он, но тут же изменил интонацию: – Да. Именно так. Я все продумал там, в вагоне, и понял, что не хочу уезжать от нее. Не хочу.
С вершин восторга, на которые она взлетела, услышав, что Джейми все же не уезжает в Лондон, Изабелла мгновенно скатилась в бездну сомнений. И трудность состояла в том, что философ, сидящий в ней, снова вышел на первый план и поставил вопрос о долге и обязательствах. Эгоистически заботясь о себе, ей следовало бы промолчать, но Изабелла-то не была эгоистична и поэтому ощутила необходимость объяснить Джейми, что нельзя отказываться от крупного и важного завоевания во имя напрасной, да, совершенно напрасной надежды, что Кэт вернется.
– Джейми, она не вернется к вам, – мягко произнесла Изабелла. – Нельзя посвятить жизнь надежде на то, чему не бывать.
Каждое сказанное слово шло вразрез с ее насущными желаниями. Она хотела, чтобы он не уезжал, чтобы все оставалось как прежде. Хотела удержать его. И все-таки понимала: ее долг – подталкивать Джейми к тому, что противоречило ее интересам.
Она видела, что слова производят впечатление. Он молча слушал. Зрачки расширились, взгляд замер. Огонек, мерцавший в глубине глаз, мрачно вспыхнул и потускнел. Стендаль прав, подумалось ей, красота – это надежда на счастье. Но нет, красота – это большее: это на миг возникающее видение того, какова будет жизнь, если вдруг из нее исчезнут дисгармония, смерть и боль. Хотелось дотянуться до него, коснуться пальцами щеки и сказать: «Джейми, мой красавец Джейми». Но, разумеется, это было немыслимо. Нельзя было ни сказать, ни сделать того, что хотелось. Таков удел философа, да и почти всех нас, если, конечно, мы честны с самими собою.
Когда Джейми заговорил, голос звучал спокойно.
– Не вмешивайтесь в это, Изабелла, – слетело с его побелевших губ. – Не касайтесь того, что к вам не относится.
– Простите, – она невольно вздрогнула от властности его тона, – я только пыталась…
– Оставьте! – он повысил голос. – Вы меня слышите? Немедленно замолчите.
Слова глубоко ранили ее и словно повисли в воздухе. Изабелла испуганно огляделась. Казалось, никто ничего не услышал, но тот, кто читал за соседним столиком, слышал наверняка.
С грохотом отодвинув стул, Джейми встал.
– Простите, но я не могу поужинать с вами.
– Как, вы уходите? – Она с трудом верила происходящему.
– Да. Извините.
Оставшись одна, она словно застыла.
Официант, приблизившись, ловко убрал стул Джейми. В его движениях явно сквозило сочувствие. И почти сразу с другой стороны подошел Питер Стивенсон. Наклонившись к ней, тихо сказал:
– Давай за наш столик. Зачем оставаться одной? Это глупо.
Изабелла подняла голову, взглянула на него с благодарностью.
– Да, мой сегодняшний вечер явно не удался.
– Твой друг повел себя неподобающе, – заметил Питер.
– Нет, – возразила Изабелла. – Это я виновата. Сказала то, чего нельзя было говорить. Ударила по больному месту. Это непростительно.
– Всем нам случается брякнуть лишнее. – Питер сочувственно положил руку ей на плечо. – Завтра ты позвонишь ему и загладишь свою вину. Все уляжется.
– Не знаю. – Изабелла вдруг поняла, что должна как-то разъяснить случившееся. В начале вечера ей льстила мысль, что сидящие в ресторане могут подумать, будто она ужинает с молодым любовником. Теперь ей не хотелось, чтобы они так считали. – Мы с ним просто друзья, – объявила она Питеру. – Пожалуйста, не думай, что здесь что-то большее.
– Очень жаль! – улыбнулся Питер. – А мы со Сьюзи так одобрили твой выбор. И стали уже надеяться, – он явно поддразнивал, – что ты теперь будешь меньше терзаться морально-этическими проблемами и больше наслаждаться жизнью.
– Не очень-то у меня получается наслаждаться жизнью, – грустно произнесла Изабелла. – Но идея хорошая.
А ведь и правда хорошая, вдруг с удивлением подумала она. И надо ее осуществить. Надо начать наслаждаться жизнью, и для этого у нее есть Томазо. Нужно немедленно переключить все мысли на него и задуманное в порыве безрассудства путешествие. Хотя при чем тут безрассудство? Нет, наоборот, сейчас это рационально верное решение.
– Пошли! – Питер кивнул на их стол. – Там с нами Хью и Пиппа Локхарт. Они познакомились, когда стали играть в нашем Самом Ужасном Оркестре. Правда, она играет на тромбоне вовсе не так ужасно, как он. А если говорить серьезно, даже хорошо играет. Они тебе понравятся. Пошли.
Изабелла встала. Можно еще спасти и остаток вечера, и хоть малую толику чувства собственного достоинства. Размолвки с Джейми бывали и раньше. Завтра она перед ним извинится. И потом, надо же помнить о своем статусе. Она главный редактор журнала «Прикладная этика», а не свихнувшаяся от любви девчонка, которую вдруг бросил нагловатый парень. Приведенные аргументы подействовали – настроение явно улучшилось. Она выполнила свой долг, посоветовав ему то, что следовало, и совесть ее чиста. К тому же всё пустяки, главное, он остается в Эдинбурге. Объявленное штормовое предупреждение снято. Оно было ошибочным. Как выяснилось, зима отменяется и наступает весна.
Она прошла через зал к столику Питера и Сьюзи, действительно не замечая любопытных и сочувствующих взглядов тех, кто наблюдал внезапное бегство Джейми. Ее голова была гордо поднята, никакой жалости ей не нужно. Завтра она, конечно, извинится перед Джейми, но перед этими людьми ей извиняться не за что. Эдинбуржцы не прочь посудачить. А лучше бы занимались своими делами.
Глава двадцатая
Дорога в Западный Линтон ей всегда очень нравилась. Шоссе кружит среди Пентландских холмов, бежит мимо старых ферм и полей, на которых пасутся овцы, минует ручей Найн-Майл и деревеньку Карлоп, а впереди, на юго-западе, все время синеет в дымке изрезанный силуэт далеких Ламмермурских гор. Длины этой дороги никогда не хватало, чтобы передумать все наплывающие мысли, и она – пусть это и нелепо – с радостью повернула бы назад и еще раз проделала бы весь путь. Но она ехала к назначенному часу, целью поездки была беседа с Джин Маклеод, которой она позвонила по телефону и попросила о встрече, сказав, что хотела бы поговорить о сыне Джин, о ее умершем сыне. У женщины на другом конце провода перехватило дыхание, какое-то время она молчала, потом сказала: «Хорошо, приезжайте».
Деревня Западный Линтон лепилась к склону холма, и Эдинбургская дорога, огибавшая холм на довольно большой высоте, плавно спускалась потом вниз, к его подошве. По обе стороны дороги стояли виллы в викторианском стиле. Все они были окружены садами с оранжереями и имели названия, типичные для всей сельской Шотландии, названия вилл, от которых веет шотландской идиллией, миром романтики и гольфа. Изабелла не принадлежала к этому миру. Ее вотчиной был большой город, а не разбросанные маленькие городки, но она понимала, что именно это истинная Шотландия. О ней не помнит современная урбанизированная среда, на нее снисходительно посматривают жители мегаполисов, но она существует, она цела. Шотландия сдержанности в поведении и внутреннего дружелюбия, Шотландия, лишенная ярких событий, живущая размеренно, иногда монотонно, по строго предписанным правилам. Жизнь ее обитателей ясно, как в книге, читается в надписи на могильном камне: «Здесь покоится Томас Андерсен, фермер из Восточного Мэна, любимый муж, скончавшийся пятидесяти двух лет…» Здесь живут люди, привязанные к своему дому, сросшиеся с землей, в которую лягут, когда придет час. Горожане обращаются в пепел, их тела исчезают бесследно, не остается зарубки, приходит забвение. А здесь память берегут дольше и создается иллюзия, что мы значим больше. Хотя все дело в личности, думала Изабелла. Чем меньше про нас знают, тем меньше мы значим. Здесь, в этой деревне, все знают, кто кем был. И в этом существенное различие.
Свернув с главной дороги на боковую, она начала осторожно спускаться к деревне. Узенькая центральная улица была застроена невысокими каменными домами. Жилье, магазины, миниатюрный отельчик. Имелся здесь и книжный магазин. Она знала владельца лавки и собиралась навестить его, но позже, а сейчас нужно было разыскать коттедж «Западный склон», дорогу к которому тщательно описала Джин Маклеод.
Коттедж стоял невдалеке от шоссе, ведущего к Пиблу и Моффату. Маленький домик из серого камня, что добывают здесь же, в долине, стоящий в торце прилично побитой грунтовой подъездной дорожки. За ним начинались поля, перед фасадом был крошечный сад с цветущими рододендронами, живой изгородью отделяющими дом от дороги. В глубине виднелся старый лендровер, выкрашенный в зеленый цвет – цвет английских гоночных автомобилей.
Входная дверь отворилась, как только Изабелла подошла к дому, и показавшаяся на пороге Джин Маклеод поздоровалась с гостьей. Они несколько неуклюже пожали руки, и Изабелла отметила, что кожа на ладонях Джин грубоватая и сухая. Руки фермерши, машинально отметила она.
– Легко нашли дорогу? – спросила Джин. – Мимо нас часто промахивают и попадают на Моффатское шоссе.
– Я не первый раз в вашей деревне, – ответила Изабелла. – Иногда заезжаю в гости к Дереку Уотсону, в его книжную лавку. Мне здесь у вас очень нравится.
– Всё тут не так, как раньше, но мы довольны, – сказала Джин. – Когда-то наш городок процветал, вы это, конечно, знаете. Тогда через него перевозили скот к границе. Но с тех пор мы почти сто лет тихо дремлем.
Джин провела Изабеллу в дом, и они оказались в небольшой гостиной, приятно, хотя и без всяких претензий меблированной. На столике в углу стопка газет и журналов. Увидев среди них «Журнал ветеринара», Изабелла сделала логический вывод.
– Вы правы, – подтвердила Джин, заметив, куда она посмотрела. – Я в самом деле ветеринар и практикую в районе Пениквика. Мелкий домашний скот. Раньше чаще имела дело с лошадьми, но теперь… – она не закончила фразы и посмотрела в окно, на поля, расстилавшиеся за дорогой.
Изабелла хорошо усвоила урок, полученный в доме первых Маклеодов, и решила, что скажет все напрямую.
– Мне очень жаль вашего сына, – проговорила она. – Мы с вами не знакомы, и его я не знала, но мне его очень жаль.
– Спасибо, – поблагодарила Джин. Глядя на Изабеллу, она подождала, не добавит ли та что-то еще, потом сказала: – Вы, вероятно, из группы поддержки больных рассеянным склерозом. Ваш ребенок страдает этим заболеванием?
Ее вопрос объяснил, о какой мужественно преодолеваемой болезни упоминалось в траурном объявлении.
– Нет, – ответила Изабелла. – Я знаю, о какой группе вы говорите, но я не оттуда.
– Простите, но зачем же вы ко мне приехали? – На лице Джин было полное недоумение.
Изабелла выдержала ее взгляд.
– Приехала, потому что судьба свела меня с человеком, которому сделали операцию по пересадке сердца.
Реакция Джин ясно показала, что Джейми все вычислил правильно. Минуту она молчала и словно пыталась подобрать нужные слова. Потом отошла к окну и застыла спиной к Изабелле, крепко вцепившись руками в край подоконника. Когда заговорила, голос звучал так тихо, что Изабелла с трудом понимала ее.
– Мы просили об анонимности, – едва слышно проговорила она. – Мы понимали, что не хотим встречаться с этим человеком, кто бы он ни был. Длить этот ужас выше моих сил. – Она неожиданно повернулась, и глаза загорелись от гнева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Обнаружили новые сведения о несчастном случае?
– Нет. Обнаружил нечто никак не связанное с тем несчастным случаем. Я обнаружил сообщение о другой смерти – о смерти молодого человека. О ней сообщалось в колонке траурных извещений за тот же день.
Все правильно, подумала Изабелла. Моя ошибка непростительна. Надо было проверить, не умер ли в тот день в Эдинбурге или окрестностях еще какой-нибудь молодой человек. Я до этого не додумалась, и все-таки… Энгус с полной определенностью заявил, что фамилия донора – Маклеод. Значит, я все же права. Даже если в тот день и умер другой молодой человек, донором был все же сын Роуз.
– Но ведь стало известно, что фамилия донора – Маклеод, – попыталась она отстоять свою правоту. – Значит, первоначальная версия правильна.
– Фамилия того, другого, юноши тоже Маклеод. – Джейми развел руками. – Оба Маклеоды.
– Оба… – Она так и застыла с открытым ртом.
– Вспомните анекдоты о Гибридских островах, где все жители носят одну фамилию – Маклеод, – усмехнулся Джейми. – Эдинбург не Гибриды, но у нас, как вы знаете, тоже немало Маклеодов. И в какой-то несчастный день ушли из жизни два Маклеода. Второй – Гэвин – жил в ближнем пригороде, Западном Линтоне. В траурном извещении упоминается его мать, Джин, младший брат и сестра. Отец не фигурирует. Но я поискал в телефонной книге на Дж. Маклеод, и да, обнаружил Джин Маклеод, живущую в Западном Линтоне. Вот вам и ответы на все вопросы. – Откинувшись на спинку стула, он широко раскинул руки, показывая: всё, дело в шляпе, и, склонив голову набок, спросил: – Ну? Теперь вы успокоитесь? Признаете, что бывают случайные совпадения? Что некоторые вещи – скажем, лицо, периодически являющееся человеку, которому пересадили чужое сердце, – необъяснимы и ничего не доказывают? Теперь вы наконец признаете это?
Реакция Изабеллы была мгновенной.
– Нет, – отрезала она. – Потом, может быть, и признаю, но не сейчас. Мне нужно знать больше. Как умер ваш Маклеод?
– В извещении о смерти сказано, что он мужественно боролся с болезнью и тихо скончался в возрасте двадцати двух лет. Никакого несчастного случая. Так что высоколобому мужчине места не остается. Согласны?
Изабелла чувствовала, что тут будет о чем подумать, но ей не хотелось сейчас говорить это Джейми, который, конечно же, посоветует не влезать в то, что ее не касается. Он был явно горд результатом своих изысканий, заклеймивших ее излишнюю торопливость. Что ж, пусть насладится минутой своего торжества. Она не станет ему мешать. Но она обещала Иану, что разберется в этом деле, и она это сделает.
Ответа на вопрос Джейми у нее сейчас нет. Если высоколобый – Грэм, его причастность к видениям необъяснима, но, может быть, это кто-то другой. Сходство Грэма с тем человеком, чье лицо видит Иан, может быть и случайным. Тем маловероятным совпадением, которые случаются, чтобы напомнить нам: бывает и такое. А раздражение Грэма, может быть, объясняется его уверенностью, что она, более чем напрасно, лезет в чужие дела. И надо ли его винить? Нет, Грэм теперь фигура, выпавшая из мозаики.
– Все это дает хорошую пищу для размышлений, – сказала она Джейми. – Спасибо. А теперь давайте-ка подзовем официанта. Нам ведь еще о многом надо поговорить. Например, о Лондонском симфоническом.
– Лондонский симфонический! – Джейми расцвел улыбкой. – Неплохо, да?
Изабелла попыталась изобразить ответную улыбку, но та получилась несколько кривоватой. Наверное, это одна из тех улыбок, когда уголки губ опускаются вниз, подумала она. Печальная улыбка. Улыбка, пропитанная разочарованием и горечью.
– Где вы поселитесь в Лондоне? – спросила она. – Впрочем, глупый вопрос. У меня самое туманное представление о топографии Лондона. К северу от реки? К югу? А ведь кто-то живет на реке. Лондонцы и ньюйоркцы очень изобретательны. Селятся в совершенно немыслимых закутках и углах. Возьмем хоть королеву! Почему-то живет на задах дворца…
– Да, домики на баржах существуют, – перебил ее Джейми. – Один мой знакомый купил такое жилище. У него жутко сыро. Но я-то не собираюсь жить в Лондоне.
– Поселитесь в пригороде и будете мотаться туда-обратно? А если концерт закончится очень поздно? Или поезд почему-то застрянет в дороге? А разговоры с соседями! Ведь все время молчать вы не сможете. А в лондонских пригородах отчаянно скучно. Там в прямом смысле слова мрут от скуки. Это вторая по распространенности причина смерти среди англичан.
– Я никуда не уезжаю, Изабелла, – прервал ее Джейми. – Извините, с этого надо было начать. Я не воспользуюсь предложенной вакансией.
Смысл слов дошел до нее не сразу. Потом захлестнула радость. Радость, что ей не придется терять его. Просто радость.
– Это прекрасно! – вырвалось у нее, но она тут же добавила: – Но почему? Зачем было ездить на прослушивание, если вы не хотели попасть в оркестр?
– Хотел, – сознался Джейми, – и половину обратной дороги думал о переезде, о том, где поселюсь, и прочем. Но всю вторую половину пути, начиная с Йорка, постепенно стал склоняться к отказу от предложения. Когда подъехали к Эдинбургу, все уже было решено. Так что я остаюсь, – сказано это было без тени сомнения.
Изабелла колебалась, не зная, как поступить. Проще всего, конечно, сказать, что он прав, и поставить на этом точку. Но все же почему он передумал? И вдруг ее осенило. Кэт! Конечно, пока он надеется на возвращение Кэт, он никуда не уедет из Эдинбурга.
– А причина этого – Кэт, – произнесла она. – Все дело в ней, правда?
Джейми взглянул на Изабеллу и тут же смущенно отвел глаза.
– Может, и так, – уклончиво обронил он, но тут же изменил интонацию: – Да. Именно так. Я все продумал там, в вагоне, и понял, что не хочу уезжать от нее. Не хочу.
С вершин восторга, на которые она взлетела, услышав, что Джейми все же не уезжает в Лондон, Изабелла мгновенно скатилась в бездну сомнений. И трудность состояла в том, что философ, сидящий в ней, снова вышел на первый план и поставил вопрос о долге и обязательствах. Эгоистически заботясь о себе, ей следовало бы промолчать, но Изабелла-то не была эгоистична и поэтому ощутила необходимость объяснить Джейми, что нельзя отказываться от крупного и важного завоевания во имя напрасной, да, совершенно напрасной надежды, что Кэт вернется.
– Джейми, она не вернется к вам, – мягко произнесла Изабелла. – Нельзя посвятить жизнь надежде на то, чему не бывать.
Каждое сказанное слово шло вразрез с ее насущными желаниями. Она хотела, чтобы он не уезжал, чтобы все оставалось как прежде. Хотела удержать его. И все-таки понимала: ее долг – подталкивать Джейми к тому, что противоречило ее интересам.
Она видела, что слова производят впечатление. Он молча слушал. Зрачки расширились, взгляд замер. Огонек, мерцавший в глубине глаз, мрачно вспыхнул и потускнел. Стендаль прав, подумалось ей, красота – это надежда на счастье. Но нет, красота – это большее: это на миг возникающее видение того, какова будет жизнь, если вдруг из нее исчезнут дисгармония, смерть и боль. Хотелось дотянуться до него, коснуться пальцами щеки и сказать: «Джейми, мой красавец Джейми». Но, разумеется, это было немыслимо. Нельзя было ни сказать, ни сделать того, что хотелось. Таков удел философа, да и почти всех нас, если, конечно, мы честны с самими собою.
Когда Джейми заговорил, голос звучал спокойно.
– Не вмешивайтесь в это, Изабелла, – слетело с его побелевших губ. – Не касайтесь того, что к вам не относится.
– Простите, – она невольно вздрогнула от властности его тона, – я только пыталась…
– Оставьте! – он повысил голос. – Вы меня слышите? Немедленно замолчите.
Слова глубоко ранили ее и словно повисли в воздухе. Изабелла испуганно огляделась. Казалось, никто ничего не услышал, но тот, кто читал за соседним столиком, слышал наверняка.
С грохотом отодвинув стул, Джейми встал.
– Простите, но я не могу поужинать с вами.
– Как, вы уходите? – Она с трудом верила происходящему.
– Да. Извините.
Оставшись одна, она словно застыла.
Официант, приблизившись, ловко убрал стул Джейми. В его движениях явно сквозило сочувствие. И почти сразу с другой стороны подошел Питер Стивенсон. Наклонившись к ней, тихо сказал:
– Давай за наш столик. Зачем оставаться одной? Это глупо.
Изабелла подняла голову, взглянула на него с благодарностью.
– Да, мой сегодняшний вечер явно не удался.
– Твой друг повел себя неподобающе, – заметил Питер.
– Нет, – возразила Изабелла. – Это я виновата. Сказала то, чего нельзя было говорить. Ударила по больному месту. Это непростительно.
– Всем нам случается брякнуть лишнее. – Питер сочувственно положил руку ей на плечо. – Завтра ты позвонишь ему и загладишь свою вину. Все уляжется.
– Не знаю. – Изабелла вдруг поняла, что должна как-то разъяснить случившееся. В начале вечера ей льстила мысль, что сидящие в ресторане могут подумать, будто она ужинает с молодым любовником. Теперь ей не хотелось, чтобы они так считали. – Мы с ним просто друзья, – объявила она Питеру. – Пожалуйста, не думай, что здесь что-то большее.
– Очень жаль! – улыбнулся Питер. – А мы со Сьюзи так одобрили твой выбор. И стали уже надеяться, – он явно поддразнивал, – что ты теперь будешь меньше терзаться морально-этическими проблемами и больше наслаждаться жизнью.
– Не очень-то у меня получается наслаждаться жизнью, – грустно произнесла Изабелла. – Но идея хорошая.
А ведь и правда хорошая, вдруг с удивлением подумала она. И надо ее осуществить. Надо начать наслаждаться жизнью, и для этого у нее есть Томазо. Нужно немедленно переключить все мысли на него и задуманное в порыве безрассудства путешествие. Хотя при чем тут безрассудство? Нет, наоборот, сейчас это рационально верное решение.
– Пошли! – Питер кивнул на их стол. – Там с нами Хью и Пиппа Локхарт. Они познакомились, когда стали играть в нашем Самом Ужасном Оркестре. Правда, она играет на тромбоне вовсе не так ужасно, как он. А если говорить серьезно, даже хорошо играет. Они тебе понравятся. Пошли.
Изабелла встала. Можно еще спасти и остаток вечера, и хоть малую толику чувства собственного достоинства. Размолвки с Джейми бывали и раньше. Завтра она перед ним извинится. И потом, надо же помнить о своем статусе. Она главный редактор журнала «Прикладная этика», а не свихнувшаяся от любви девчонка, которую вдруг бросил нагловатый парень. Приведенные аргументы подействовали – настроение явно улучшилось. Она выполнила свой долг, посоветовав ему то, что следовало, и совесть ее чиста. К тому же всё пустяки, главное, он остается в Эдинбурге. Объявленное штормовое предупреждение снято. Оно было ошибочным. Как выяснилось, зима отменяется и наступает весна.
Она прошла через зал к столику Питера и Сьюзи, действительно не замечая любопытных и сочувствующих взглядов тех, кто наблюдал внезапное бегство Джейми. Ее голова была гордо поднята, никакой жалости ей не нужно. Завтра она, конечно, извинится перед Джейми, но перед этими людьми ей извиняться не за что. Эдинбуржцы не прочь посудачить. А лучше бы занимались своими делами.
Глава двадцатая
Дорога в Западный Линтон ей всегда очень нравилась. Шоссе кружит среди Пентландских холмов, бежит мимо старых ферм и полей, на которых пасутся овцы, минует ручей Найн-Майл и деревеньку Карлоп, а впереди, на юго-западе, все время синеет в дымке изрезанный силуэт далеких Ламмермурских гор. Длины этой дороги никогда не хватало, чтобы передумать все наплывающие мысли, и она – пусть это и нелепо – с радостью повернула бы назад и еще раз проделала бы весь путь. Но она ехала к назначенному часу, целью поездки была беседа с Джин Маклеод, которой она позвонила по телефону и попросила о встрече, сказав, что хотела бы поговорить о сыне Джин, о ее умершем сыне. У женщины на другом конце провода перехватило дыхание, какое-то время она молчала, потом сказала: «Хорошо, приезжайте».
Деревня Западный Линтон лепилась к склону холма, и Эдинбургская дорога, огибавшая холм на довольно большой высоте, плавно спускалась потом вниз, к его подошве. По обе стороны дороги стояли виллы в викторианском стиле. Все они были окружены садами с оранжереями и имели названия, типичные для всей сельской Шотландии, названия вилл, от которых веет шотландской идиллией, миром романтики и гольфа. Изабелла не принадлежала к этому миру. Ее вотчиной был большой город, а не разбросанные маленькие городки, но она понимала, что именно это истинная Шотландия. О ней не помнит современная урбанизированная среда, на нее снисходительно посматривают жители мегаполисов, но она существует, она цела. Шотландия сдержанности в поведении и внутреннего дружелюбия, Шотландия, лишенная ярких событий, живущая размеренно, иногда монотонно, по строго предписанным правилам. Жизнь ее обитателей ясно, как в книге, читается в надписи на могильном камне: «Здесь покоится Томас Андерсен, фермер из Восточного Мэна, любимый муж, скончавшийся пятидесяти двух лет…» Здесь живут люди, привязанные к своему дому, сросшиеся с землей, в которую лягут, когда придет час. Горожане обращаются в пепел, их тела исчезают бесследно, не остается зарубки, приходит забвение. А здесь память берегут дольше и создается иллюзия, что мы значим больше. Хотя все дело в личности, думала Изабелла. Чем меньше про нас знают, тем меньше мы значим. Здесь, в этой деревне, все знают, кто кем был. И в этом существенное различие.
Свернув с главной дороги на боковую, она начала осторожно спускаться к деревне. Узенькая центральная улица была застроена невысокими каменными домами. Жилье, магазины, миниатюрный отельчик. Имелся здесь и книжный магазин. Она знала владельца лавки и собиралась навестить его, но позже, а сейчас нужно было разыскать коттедж «Западный склон», дорогу к которому тщательно описала Джин Маклеод.
Коттедж стоял невдалеке от шоссе, ведущего к Пиблу и Моффату. Маленький домик из серого камня, что добывают здесь же, в долине, стоящий в торце прилично побитой грунтовой подъездной дорожки. За ним начинались поля, перед фасадом был крошечный сад с цветущими рододендронами, живой изгородью отделяющими дом от дороги. В глубине виднелся старый лендровер, выкрашенный в зеленый цвет – цвет английских гоночных автомобилей.
Входная дверь отворилась, как только Изабелла подошла к дому, и показавшаяся на пороге Джин Маклеод поздоровалась с гостьей. Они несколько неуклюже пожали руки, и Изабелла отметила, что кожа на ладонях Джин грубоватая и сухая. Руки фермерши, машинально отметила она.
– Легко нашли дорогу? – спросила Джин. – Мимо нас часто промахивают и попадают на Моффатское шоссе.
– Я не первый раз в вашей деревне, – ответила Изабелла. – Иногда заезжаю в гости к Дереку Уотсону, в его книжную лавку. Мне здесь у вас очень нравится.
– Всё тут не так, как раньше, но мы довольны, – сказала Джин. – Когда-то наш городок процветал, вы это, конечно, знаете. Тогда через него перевозили скот к границе. Но с тех пор мы почти сто лет тихо дремлем.
Джин провела Изабеллу в дом, и они оказались в небольшой гостиной, приятно, хотя и без всяких претензий меблированной. На столике в углу стопка газет и журналов. Увидев среди них «Журнал ветеринара», Изабелла сделала логический вывод.
– Вы правы, – подтвердила Джин, заметив, куда она посмотрела. – Я в самом деле ветеринар и практикую в районе Пениквика. Мелкий домашний скот. Раньше чаще имела дело с лошадьми, но теперь… – она не закончила фразы и посмотрела в окно, на поля, расстилавшиеся за дорогой.
Изабелла хорошо усвоила урок, полученный в доме первых Маклеодов, и решила, что скажет все напрямую.
– Мне очень жаль вашего сына, – проговорила она. – Мы с вами не знакомы, и его я не знала, но мне его очень жаль.
– Спасибо, – поблагодарила Джин. Глядя на Изабеллу, она подождала, не добавит ли та что-то еще, потом сказала: – Вы, вероятно, из группы поддержки больных рассеянным склерозом. Ваш ребенок страдает этим заболеванием?
Ее вопрос объяснил, о какой мужественно преодолеваемой болезни упоминалось в траурном объявлении.
– Нет, – ответила Изабелла. – Я знаю, о какой группе вы говорите, но я не оттуда.
– Простите, но зачем же вы ко мне приехали? – На лице Джин было полное недоумение.
Изабелла выдержала ее взгляд.
– Приехала, потому что судьба свела меня с человеком, которому сделали операцию по пересадке сердца.
Реакция Джин ясно показала, что Джейми все вычислил правильно. Минуту она молчала и словно пыталась подобрать нужные слова. Потом отошла к окну и застыла спиной к Изабелле, крепко вцепившись руками в край подоконника. Когда заговорила, голос звучал так тихо, что Изабелла с трудом понимала ее.
– Мы просили об анонимности, – едва слышно проговорила она. – Мы понимали, что не хотим встречаться с этим человеком, кто бы он ни был. Длить этот ужас выше моих сил. – Она неожиданно повернулась, и глаза загорелись от гнева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24