Доказывать обратное было бы верхом глупости и неблагодарности, Рена действительно постаралась на славу. Она не поскупилась ни на новую красивую мебель, ни на обои, ни на ковры, ни на дорогие механические игрушки, с одной из которых и играл сейчас Дэйви, с ногами забравшись на широкий отполированный подоконник. Мало того, Рена проявила похвальную проницательность, поставив рядом с кроватью маленький мягкий диван, будто чувствуя, что болезненному ребенку и днем нужен отдых.
Многочисленные шкафчики и полочки, доверху набитые книгами и огромное окно, выходящее в сад, завершали интерьер, и Пиппа, не удержавшись, воскликнула:
– Рена, это просто чудно! Очаровательно!
– Иначе и быть не может, – раздалось у нее за спиной старческое ворчание. – Я выложил кругленькую сумму за ремонт и обстановку, да еще медсестре за консультацию.
– Папа, как тебе не стыдно! – Рена с трудом сдерживала раздражение. Возможно, она ждала, что все лавры достанутся ей одной, но в любом случае Пиппа была благодарна за заботу. Надо же, догадалась пригласить специалиста!
– Вот здесь мы сначала планировали поселить тебя. – Дядя Престон кивнул в сторону соседней комнаты, которая хоть и была немного меньше, выглядела куда привлекательнее, чем тот чулан наверху. – А ты, дорогуша, не оказалась маленькой дурнушкой. Вот и попала в немилость.
– Пойдемте пить чай, – грубо перебила его дочь, да так сверкнула глазами, что бедный старик тут же осекся.
Чай с пирожными и ароматным вареньем накрыли в саду, в приятной близости от фруктовых деревьев, а дядя все брюзжал и жаловался на булочки, которые якобы не стоили того, что он за них заплатил, на дорогое масло и на все вокруг.
– Он скуп, как десять рыцарей, – холодно заметила Рена. – Считает каждую копейку.
– Если бы я их не считал, юная леди, у вас не было бы гроша за душой. А потом…
– Папа!
Этого было достаточно, чтобы старик замолчал, впрочем ненадолго. Уже через минуту он повернулся к Пиппе, объясняя ей, как бережливость помогла ему достичь таких высот.
– Еще мальчиком я начал работать, и тогда…
– Дядя, разве вы фермер? – перебила его племянница, внимательно разглядывая сельский пейзаж вокруг.
– Конечно нет. Я купил имение из-за ее прихоти…
– Папа, довольно. – Рена снова сурово взглянула на отца.
Но Пиппа рискнула продолжить тему и, хоть и смущенно, заметила, что для человека, занимающеюся торговлей, он хорошо разбирается в хозяйстве. Его владение создает впечатление богатой, преуспевающей фермы, на что старик, отмахнувшись, лишь добродушно рассмеялся:
– Брось, никаких ферм здесь больше нет, все больше пускают пыль в глаза доверчивым дилетантам. Конечно, ты видишь прекрасные сады, селекционный скот и лошадей, но это лишь последнее убежище для сельских жителей, которые не хотят мириться со всепоглощающим господством юрода. Земля здесь действительно богатая, богаты и люди. Да и неплохие они соседи – светские, образованные.
Его мнение о земле полностью совпадало с мнением их недавнего попутчика, хотя как раз его-то Пиппа вряд ли назвала бы светским и образованным.
Разговор иссяк, и дядя Престон недовольно уставился на Дэйви. Тот увлеченно крошил свой хлеб на пол, и Пиппа подумала, что Рена, возможно, права. Дядя действительно скуп даже в мелочах. Именно так он и добился успеха. К счастью, Дэйви быстро наскучило его занятие, и он откинулся на спинку стула.
– Я отведу его в комнату, – поднимаясь из-за стола, сказала Пиппа.
Рена, согласившись было, рассеянно кивнула, но, услышав звук приближающейся машины, вскочила и, оттолкнув сестру, злобно выпалила:
– Нет! Я сама. Иди к себе наверх.
– Послушай, Рена, я…
– Папа, уведи ее!
– Рена, это всего лишь врач, – взглянув в окно, раздраженно возразил тот, – он приехал навестить меня.
Старик и вправду выглядел неважно. Шофер сказал, что утром ему было плохо, да Пиппа и сама заметила, как он бледен, а сейчас его лицо было почти серым.
– Глен посмотрит тебя позже. Делай, как я сказала. Сейчас же.
И через минуту Пиппа с дядей очутились в холле. За их спиной послышались торопливые шаги, затем голоса – звучный, приятный мужской и высокий женский. Рена о чем-то заискивающе просила.
– Хм, – насмешливо протянул дядя Престон, последние полчаса он только и делал, что хмыкал. – Сейчас она проглотит этот лакомый кусочек… Пиппа, я не могу этого допустить. Ты думаешь, я шутил, говоря о своем нынешнем положении, о том, что судьба в любой момент может отвернуться… Я серьезно. Рена, конечно, все сделает по-своему, она ведь никогда в жизни ничего не теряла. Но может потерять! Послушай, я все объясню. Что творит эта испорченная девчонка!..
Он запнулся на полуслове – в комнату вошла Рена. Какая колоссальная перемена произошла с ней после приезда доктора! Теперь на ней был аккуратный халат светло-василькового цвета, какой носят настоящие медсестры, она мило улыбалась, скромно потупив глаза, и выглядела мягкой, безобидной овечкой. И не просто мягкой, а сердечно преданной своему родителю.
– Доктор Берт хочет тебя осмотреть, папа. Пойдем, обопрись на меня. – Она протянула отцу руку.
Вместе они вышли из комнаты, и дверь моментально захлопнулась, не давая Пиппе ни малейшей возможности увидеть этого загадочного доктора Берта.
«Именно загадочного, – думала Пиппа, бесцельно бродя по комнате. – Он должен быть исключительным человеком, раз сумел вызвать в ней подобную перемену. Только что была дерзкой неприступной красавицей, и вот нате вам – заботливая сиделка».
Пиппа выглянула в окно в надежде хоть краешком глаза увидеть этого доктора, но, увы, перед глазами были все те же мусорные баки, лопаты и дрова.
Глава 2
В последующие дни она также не видела доктора Берта, хотя он регулярно навещал их. С дядей случился очередной удар.
Кузина ее явно избегала, но в одну из редких встреч Пиппа все же спросила:
– Рена, что с твоим отцом?
Та лишь беззаботно пожала плечами:
– Не знаю, может быть, сердце.
Такой ответ никак не соответствовал ее наряду, крахмальному медицинскому халатику и такой же шапочке, которую она надевала каждый раз, когда приезжал доктор. Рена оправдывалась, что ей мешают волосы, ее прекрасные золотистые волосы, которые она кокетливо заправляла под шапочку, становясь просто неотразимой, и в то же время небрежно говорила об отце:
– Подумаешь, в старости всякое бывает.
Нельзя сказать, чтобы Рена Франклин была крайне жестокой и бессердечной, просто она любила только себя. Как и Пиппа, она рано лишилась матери, однако в отличие от своей троюродной сестры у нее не было добрейшей тетушки Хелен. Оставалось лишь пожалеть ее, и только. Конечно, у Рены был отец, правда, он постоянно занимался бизнесом, не то что их с Дэйви папа. При воспоминании об отце у девушки защемило сердце. Бесспорно, Престон Франклин обожал единственную дочь и заботился о ней, как умел, впрочем, чаще всего его родительские чувства сводились к одной лишь гордости, безграничной гордости за то, что Рена носит его фамилию, что она тоже Франклин.
В целом же дядя Престон производил впечатление цепкого, напористого человека – если что взбредет ему в голову, так он обязательно доведет дело до конца, чего бы это ни стоило. Взять, к примеру, его нынешнее финансовое и общественное положение (хоть и слегка покачнувшееся, по его собственным словам). Одному Богу известно, сколько терпения, сил, смекалки потребовалось, чтобы достичь таких высот. А он добился своего. И мало того, передал дочери свое колоссальное упорство, так что она камня на камне не оставляла, если чего-то очень хотела или, лучше сказать, кого-то, поскольку очевидно, что этим кем-то был не кто иной, как доктор Берт.
Как ни странно, но частью задуманного Реной плана стала Пиппа, а вернее, ее отсутствие. Дальняя родственница уже не была безобразным очкариком и явно представляла интерес для мужчин, пусть даже сама этого не осознавала. В душе она чувствовала себя «маленькой дурнушкой», точь-в-точь такой, какой ее представляла Рена.
Не желая видеться с сестрой, очаровательная мисс Франклин тем не менее была с ней крайне обходительна. Теперь, когда отец заболел и прекрасно выполнял свою роль в задуманном Реной спектакле, Пиппа, равно как и Дэйви, потеряла для нее всякий интерес. Она любезничала с ними лишь для того, чтобы порисоваться перед доктором.
Теперь Пиппа поняла причину столь неожиданной щедрости и внимательности со стороны кузины. Рена хотела заполучить неуловимого доктора Берта и, испробовав все возможные способы, не преминула воспользоваться и последним, для чего, Собственно, и понадобился Дэйви. Хладнокровно и неторопливо она выстраивала декорации для будущего великолепного спектакля, потратила уйму денег, пригласила их обоих из Англии, хотя реально требовался только мальчик… Она никогда не любила Дэйви… И даже не то чтобы не любила, ей просто было все равно. Он оказался в нужное время в нужном месте, и Рена не задумываясь вцепилась в него. Но теперь она могла играть роль матери Терезы и без больного мальчика, ее отец чудесно заменял его. А когда дядя поправится, Дэйви снова станет нужен и займет его место, в чем, в чем, а в этом Пиппа не сомневалась. Начнется второе действие; более живописное и трогательное, поскольку действительно есть что-то неотразимо привлекательное в нежной заботе о маленьком несчастном ребенке.
Интересно, какой он, этот доктор Берт, раз Рена так увлеклась? Увлеклась настолько, что согласна выполнять то, что испокон веков называлось недостойным словом «домашняя работа», согласна встречаться и разговаривать с Пиппой, просить у нее совета.
– Рена, я работала только машинисткой, – отмечала та.
– Но ты же ухаживала за Дэйви.
– Но не профессионально.
– Скажи мне, что может выглядеть убедительно.
– Смотря кого ты хочешь убедить.
– Только не тебя, ты здесь по доброй воле, живешь за мой счет, так что…
– Я не о себе. Этот человек разбирается в обязанностях сестры-сиделки?
– Это Глен Берт, – без тени смущения призналась Рена, – я выйду за него замуж.
Не «я хочу» или «я надеюсь», а просто «я выйду». Должно быть, дядя Престон вел себя так же, когда добивался успеха в бизнесе.
– Глен особенный, – продолжала она, – не такой, как, например, Домрей Харди.
Домрей Харди работал управляющим в усадьбах мистера Франклина и Крэга (просто Крэга), расположенных по разные стороны одного холма. Поместья были небольшие, и он прекрасно справлялся с обоими.
Однажды на прогулке Пиппа столкнулась с ним и была приятно удивлена. Домрей был прирожденным фермером, именно таким, кто одинаково хорошо справлялся и со свиньями, и с птицей, и даже с садом – всем тем, что буйно растет на благодатной австралийской почве. Будь у него больше средств, он обязательно завел бы собственную ферму, но, увы, бодливой корове Бог рогов не дает.
– Домрей прост, как инфузория. Сразу видно, о чем он думает, а думает он обо мне, – без малейшего удовольствия, как все красавицы, якобы уставшие от внимания мужчин, протянула Рена и уже более оживленно добавила: – Вот Глен не такой, он бесконечно предан своей работе, просто светится и совсем меня не замечает. Я такого еще не встречала.
– Рена, ты испорчена до мозга костей, – беззлобно улыбнулась Пиппа и вдруг вспомнила своего недавнего попутчика.
Как только раньше она не замечала, насколько и он прост, если пользоваться терминологией Рены. Ведь именно из-за нее, этой неприступной красавицы, своей соседки по другую сторону холма, он покинул свою бескрайнюю родину и приехал в Томбонду – выяснить, что же между ними происходит. Неужели и Крэг слишком прост для нее, неужели она отказалась стать хозяйкой соседнего поместья? С Рены станется. Бедный мистер Крэг, нет, просто Крэг, поправилась она.
Сама Пиппа не видела его с того момента, как они расстались на станции, хотя Дэйви без конца вспоминал о нем и просился в гости. Мальчик чуть ли не бредил своим новым знакомым, она бы отвела его, но ей строго-настрого запретили показываться по ту сторону холма.
Это случилось утром, в первый же день, когда Рена позволили ей навестить дядю – доктора ждали только к обеду, так что визит был вполне безопасен. На обычный вопрос: «Ну как дела, что поделываете?» – девушка простодушно ответила, что собирается с братом навестить их ближайшего соседа.
– Это Крэга?
– Ну да.
– Не ходи к нему.
– Не ходить? Но почему?
– Не ходи.
– Но, дядя…
– Я сказал, не ходи. Ты слышишь?
– Да, слышу. – Пиппа ничего не понимала.
Смешно и глупо запрещать ей, взрослому человеку, поступать, как ей вздумается. Но дядя болен, И ему нельзя расстраиваться и много говорить, только поэтому девушка не стала спорить и оставила все как есть.
Хорошо, хоть Рене все равно, где она и с кем – лишь бы не рядом с ней, когда приезжал доктор. Почему же дядя так однозначно против?
– Думаю, ты права, я действительно ужасно избалована. – Высокий голос Рены вернул ее к действительности. – Я знаю, что я очень симпатичная, а Глен… он меня не замечает. Это вызов.
– Так ты не любишь его, тебя забавляет борьба? – ужаснулась Пиппа.
– Не вижу разницы, и ты бы не видела, если бы ты жила как я. Тоска зеленая.
– Господи, Рена…
Но та не дала сестре договорить, раздраженно буркнув:
– Ну, посоветуй же что-нибудь.
Пиппа хотела было отказаться, напомнив, что сама ничего не знает, курсы сиделок мало чем помогли, но, заметив, что Рена начинает злиться, согласилась.
– Сестра должна быть доброй, тактичной и очень сдержанной.
– Нельзя ли конкретнее, тактичность я и так разыграю.
– Ну хорошо… – И Пиппа рассказала ей о температуре в комнате больного, хранении медикаментов, значении хорошего настроения и прочих мелочах, а Рена все еще не успокоилась:
– Расскажи в деталях.
– Пойми меня, я ухаживала только за Дэйви.
– Это-то мне и нужно. Отец очень скоро встанет на ноги, и мне придется использовать твоего брата. Да не смотри ты волком. Я желаю ему только хорошего, а если заодно смогу получить выгоду и для себя, а я всегда своего добиваюсь, ничто меня не остановит. Пиппа, ну не молчи же.
– Больного ребенка надо развлекать, – вяло ответила девушка. И зачем она только приехала?!
С присущей ей проницательностью Рена поняла, что перегнула палку, поэтому тут же сменила тему:
– Расскажи мне о Дэйви, чем он болен?
– Это неизлечимая болезнь крови, по крайней мере, пока неизлечимая.
– Ты думаешь, что-то могут изобрести?
– Надеюсь. Ничего нельзя знать наверняка, – порывисто смахнув со щеки слезу, Пиппа отвернулась, а Рена продолжала весело щебетать о своем.
– Ты знаешь, Глен собирается писать исследовательскую работу. Случай Дэйви его заинтересует, и я помогу с деньгами. Исследования ведь стоят недешево. – Она оценивающе обвела взглядом добротное поместье. – В Томбонде я не задержусь, Глен скоро уедет в Европу или в Америку, а я с ним подальше отсюда, в общем, куда-нибудь.
Последние слова прозвучали чуть ли ни с ненавистью, и Пиппа удивленно уставилась на сестру. Странный она человек! Любовь и борьба для нее одно и то же, родительский дом она терпеть не может, умирает от скуки, когда кругом столько дел… Наверное, Глен был единственным, кто устоял перед ее чарами, чье сердце она не смогла разбить… А Крэг не устоял, поэтому и потерпел неудачу. Если бы он вернулся на свою бескрайнюю родину, в свою Янтумару, «Падающую Звезду», Пиппа сочла бы его мудрым. Это лучший выход для бедняги. Грустно наблюдать, как человек серьезный, состоятельный, боготворящий семейные узы растрачивает жизнь, которая все же не вечна, впустую.
Этим же вечером Пиппа впервые увидела Глена Берта. Она собирала в саду цветы, чтобы хоть как-то украсить свою убогую каморку, когда его машина тихо подкатила к главному входу.
Зная, что Рена будет недовольна, окажись Пиппа рядом с доктором, девушка поспешно зашла за густой куст сирени. Впрочем, оттуда она прекрасно разглядела молодого мужчину.
Он ей сразу же очень понравился, захотелось поговорить с ним… о Дэйви, конечно. В нем чувствовалась сила и мягкость и… она понимала Рену…
Троюродная сестра разыскала ее чуть позже и откровенно призналась:
– Отец очень скоро поправится, собственно, уже завтра ему разрешат встать, так что я принимаюсь за Дэйви. – Она сделала предупреждающий жест, и Пиппа замолчала на полуслове. – Я не спрашиваю, против ты или нет, потому что, даже если ты против, я все равно сделаю по-своему, вспомни нашего любимого Домрея.
«Зачем она все время приплетает этого Харди?» – подумала Пиппа, а вслух заметила:
– Я не возражаю, если Дэйви будут уделять внимание.
– О, не волнуйся, уж чего-чего, а внимания ему будет хоть отбавляй.
Как и предполагалось, на следующее утро дядя Престон вышел погулять и первым делом устремился к племяннице:
– Ты сделала, как я просил? Не ходила к соседу?
– Ну конечно, дядя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Многочисленные шкафчики и полочки, доверху набитые книгами и огромное окно, выходящее в сад, завершали интерьер, и Пиппа, не удержавшись, воскликнула:
– Рена, это просто чудно! Очаровательно!
– Иначе и быть не может, – раздалось у нее за спиной старческое ворчание. – Я выложил кругленькую сумму за ремонт и обстановку, да еще медсестре за консультацию.
– Папа, как тебе не стыдно! – Рена с трудом сдерживала раздражение. Возможно, она ждала, что все лавры достанутся ей одной, но в любом случае Пиппа была благодарна за заботу. Надо же, догадалась пригласить специалиста!
– Вот здесь мы сначала планировали поселить тебя. – Дядя Престон кивнул в сторону соседней комнаты, которая хоть и была немного меньше, выглядела куда привлекательнее, чем тот чулан наверху. – А ты, дорогуша, не оказалась маленькой дурнушкой. Вот и попала в немилость.
– Пойдемте пить чай, – грубо перебила его дочь, да так сверкнула глазами, что бедный старик тут же осекся.
Чай с пирожными и ароматным вареньем накрыли в саду, в приятной близости от фруктовых деревьев, а дядя все брюзжал и жаловался на булочки, которые якобы не стоили того, что он за них заплатил, на дорогое масло и на все вокруг.
– Он скуп, как десять рыцарей, – холодно заметила Рена. – Считает каждую копейку.
– Если бы я их не считал, юная леди, у вас не было бы гроша за душой. А потом…
– Папа!
Этого было достаточно, чтобы старик замолчал, впрочем ненадолго. Уже через минуту он повернулся к Пиппе, объясняя ей, как бережливость помогла ему достичь таких высот.
– Еще мальчиком я начал работать, и тогда…
– Дядя, разве вы фермер? – перебила его племянница, внимательно разглядывая сельский пейзаж вокруг.
– Конечно нет. Я купил имение из-за ее прихоти…
– Папа, довольно. – Рена снова сурово взглянула на отца.
Но Пиппа рискнула продолжить тему и, хоть и смущенно, заметила, что для человека, занимающеюся торговлей, он хорошо разбирается в хозяйстве. Его владение создает впечатление богатой, преуспевающей фермы, на что старик, отмахнувшись, лишь добродушно рассмеялся:
– Брось, никаких ферм здесь больше нет, все больше пускают пыль в глаза доверчивым дилетантам. Конечно, ты видишь прекрасные сады, селекционный скот и лошадей, но это лишь последнее убежище для сельских жителей, которые не хотят мириться со всепоглощающим господством юрода. Земля здесь действительно богатая, богаты и люди. Да и неплохие они соседи – светские, образованные.
Его мнение о земле полностью совпадало с мнением их недавнего попутчика, хотя как раз его-то Пиппа вряд ли назвала бы светским и образованным.
Разговор иссяк, и дядя Престон недовольно уставился на Дэйви. Тот увлеченно крошил свой хлеб на пол, и Пиппа подумала, что Рена, возможно, права. Дядя действительно скуп даже в мелочах. Именно так он и добился успеха. К счастью, Дэйви быстро наскучило его занятие, и он откинулся на спинку стула.
– Я отведу его в комнату, – поднимаясь из-за стола, сказала Пиппа.
Рена, согласившись было, рассеянно кивнула, но, услышав звук приближающейся машины, вскочила и, оттолкнув сестру, злобно выпалила:
– Нет! Я сама. Иди к себе наверх.
– Послушай, Рена, я…
– Папа, уведи ее!
– Рена, это всего лишь врач, – взглянув в окно, раздраженно возразил тот, – он приехал навестить меня.
Старик и вправду выглядел неважно. Шофер сказал, что утром ему было плохо, да Пиппа и сама заметила, как он бледен, а сейчас его лицо было почти серым.
– Глен посмотрит тебя позже. Делай, как я сказала. Сейчас же.
И через минуту Пиппа с дядей очутились в холле. За их спиной послышались торопливые шаги, затем голоса – звучный, приятный мужской и высокий женский. Рена о чем-то заискивающе просила.
– Хм, – насмешливо протянул дядя Престон, последние полчаса он только и делал, что хмыкал. – Сейчас она проглотит этот лакомый кусочек… Пиппа, я не могу этого допустить. Ты думаешь, я шутил, говоря о своем нынешнем положении, о том, что судьба в любой момент может отвернуться… Я серьезно. Рена, конечно, все сделает по-своему, она ведь никогда в жизни ничего не теряла. Но может потерять! Послушай, я все объясню. Что творит эта испорченная девчонка!..
Он запнулся на полуслове – в комнату вошла Рена. Какая колоссальная перемена произошла с ней после приезда доктора! Теперь на ней был аккуратный халат светло-василькового цвета, какой носят настоящие медсестры, она мило улыбалась, скромно потупив глаза, и выглядела мягкой, безобидной овечкой. И не просто мягкой, а сердечно преданной своему родителю.
– Доктор Берт хочет тебя осмотреть, папа. Пойдем, обопрись на меня. – Она протянула отцу руку.
Вместе они вышли из комнаты, и дверь моментально захлопнулась, не давая Пиппе ни малейшей возможности увидеть этого загадочного доктора Берта.
«Именно загадочного, – думала Пиппа, бесцельно бродя по комнате. – Он должен быть исключительным человеком, раз сумел вызвать в ней подобную перемену. Только что была дерзкой неприступной красавицей, и вот нате вам – заботливая сиделка».
Пиппа выглянула в окно в надежде хоть краешком глаза увидеть этого доктора, но, увы, перед глазами были все те же мусорные баки, лопаты и дрова.
Глава 2
В последующие дни она также не видела доктора Берта, хотя он регулярно навещал их. С дядей случился очередной удар.
Кузина ее явно избегала, но в одну из редких встреч Пиппа все же спросила:
– Рена, что с твоим отцом?
Та лишь беззаботно пожала плечами:
– Не знаю, может быть, сердце.
Такой ответ никак не соответствовал ее наряду, крахмальному медицинскому халатику и такой же шапочке, которую она надевала каждый раз, когда приезжал доктор. Рена оправдывалась, что ей мешают волосы, ее прекрасные золотистые волосы, которые она кокетливо заправляла под шапочку, становясь просто неотразимой, и в то же время небрежно говорила об отце:
– Подумаешь, в старости всякое бывает.
Нельзя сказать, чтобы Рена Франклин была крайне жестокой и бессердечной, просто она любила только себя. Как и Пиппа, она рано лишилась матери, однако в отличие от своей троюродной сестры у нее не было добрейшей тетушки Хелен. Оставалось лишь пожалеть ее, и только. Конечно, у Рены был отец, правда, он постоянно занимался бизнесом, не то что их с Дэйви папа. При воспоминании об отце у девушки защемило сердце. Бесспорно, Престон Франклин обожал единственную дочь и заботился о ней, как умел, впрочем, чаще всего его родительские чувства сводились к одной лишь гордости, безграничной гордости за то, что Рена носит его фамилию, что она тоже Франклин.
В целом же дядя Престон производил впечатление цепкого, напористого человека – если что взбредет ему в голову, так он обязательно доведет дело до конца, чего бы это ни стоило. Взять, к примеру, его нынешнее финансовое и общественное положение (хоть и слегка покачнувшееся, по его собственным словам). Одному Богу известно, сколько терпения, сил, смекалки потребовалось, чтобы достичь таких высот. А он добился своего. И мало того, передал дочери свое колоссальное упорство, так что она камня на камне не оставляла, если чего-то очень хотела или, лучше сказать, кого-то, поскольку очевидно, что этим кем-то был не кто иной, как доктор Берт.
Как ни странно, но частью задуманного Реной плана стала Пиппа, а вернее, ее отсутствие. Дальняя родственница уже не была безобразным очкариком и явно представляла интерес для мужчин, пусть даже сама этого не осознавала. В душе она чувствовала себя «маленькой дурнушкой», точь-в-точь такой, какой ее представляла Рена.
Не желая видеться с сестрой, очаровательная мисс Франклин тем не менее была с ней крайне обходительна. Теперь, когда отец заболел и прекрасно выполнял свою роль в задуманном Реной спектакле, Пиппа, равно как и Дэйви, потеряла для нее всякий интерес. Она любезничала с ними лишь для того, чтобы порисоваться перед доктором.
Теперь Пиппа поняла причину столь неожиданной щедрости и внимательности со стороны кузины. Рена хотела заполучить неуловимого доктора Берта и, испробовав все возможные способы, не преминула воспользоваться и последним, для чего, Собственно, и понадобился Дэйви. Хладнокровно и неторопливо она выстраивала декорации для будущего великолепного спектакля, потратила уйму денег, пригласила их обоих из Англии, хотя реально требовался только мальчик… Она никогда не любила Дэйви… И даже не то чтобы не любила, ей просто было все равно. Он оказался в нужное время в нужном месте, и Рена не задумываясь вцепилась в него. Но теперь она могла играть роль матери Терезы и без больного мальчика, ее отец чудесно заменял его. А когда дядя поправится, Дэйви снова станет нужен и займет его место, в чем, в чем, а в этом Пиппа не сомневалась. Начнется второе действие; более живописное и трогательное, поскольку действительно есть что-то неотразимо привлекательное в нежной заботе о маленьком несчастном ребенке.
Интересно, какой он, этот доктор Берт, раз Рена так увлеклась? Увлеклась настолько, что согласна выполнять то, что испокон веков называлось недостойным словом «домашняя работа», согласна встречаться и разговаривать с Пиппой, просить у нее совета.
– Рена, я работала только машинисткой, – отмечала та.
– Но ты же ухаживала за Дэйви.
– Но не профессионально.
– Скажи мне, что может выглядеть убедительно.
– Смотря кого ты хочешь убедить.
– Только не тебя, ты здесь по доброй воле, живешь за мой счет, так что…
– Я не о себе. Этот человек разбирается в обязанностях сестры-сиделки?
– Это Глен Берт, – без тени смущения призналась Рена, – я выйду за него замуж.
Не «я хочу» или «я надеюсь», а просто «я выйду». Должно быть, дядя Престон вел себя так же, когда добивался успеха в бизнесе.
– Глен особенный, – продолжала она, – не такой, как, например, Домрей Харди.
Домрей Харди работал управляющим в усадьбах мистера Франклина и Крэга (просто Крэга), расположенных по разные стороны одного холма. Поместья были небольшие, и он прекрасно справлялся с обоими.
Однажды на прогулке Пиппа столкнулась с ним и была приятно удивлена. Домрей был прирожденным фермером, именно таким, кто одинаково хорошо справлялся и со свиньями, и с птицей, и даже с садом – всем тем, что буйно растет на благодатной австралийской почве. Будь у него больше средств, он обязательно завел бы собственную ферму, но, увы, бодливой корове Бог рогов не дает.
– Домрей прост, как инфузория. Сразу видно, о чем он думает, а думает он обо мне, – без малейшего удовольствия, как все красавицы, якобы уставшие от внимания мужчин, протянула Рена и уже более оживленно добавила: – Вот Глен не такой, он бесконечно предан своей работе, просто светится и совсем меня не замечает. Я такого еще не встречала.
– Рена, ты испорчена до мозга костей, – беззлобно улыбнулась Пиппа и вдруг вспомнила своего недавнего попутчика.
Как только раньше она не замечала, насколько и он прост, если пользоваться терминологией Рены. Ведь именно из-за нее, этой неприступной красавицы, своей соседки по другую сторону холма, он покинул свою бескрайнюю родину и приехал в Томбонду – выяснить, что же между ними происходит. Неужели и Крэг слишком прост для нее, неужели она отказалась стать хозяйкой соседнего поместья? С Рены станется. Бедный мистер Крэг, нет, просто Крэг, поправилась она.
Сама Пиппа не видела его с того момента, как они расстались на станции, хотя Дэйви без конца вспоминал о нем и просился в гости. Мальчик чуть ли не бредил своим новым знакомым, она бы отвела его, но ей строго-настрого запретили показываться по ту сторону холма.
Это случилось утром, в первый же день, когда Рена позволили ей навестить дядю – доктора ждали только к обеду, так что визит был вполне безопасен. На обычный вопрос: «Ну как дела, что поделываете?» – девушка простодушно ответила, что собирается с братом навестить их ближайшего соседа.
– Это Крэга?
– Ну да.
– Не ходи к нему.
– Не ходить? Но почему?
– Не ходи.
– Но, дядя…
– Я сказал, не ходи. Ты слышишь?
– Да, слышу. – Пиппа ничего не понимала.
Смешно и глупо запрещать ей, взрослому человеку, поступать, как ей вздумается. Но дядя болен, И ему нельзя расстраиваться и много говорить, только поэтому девушка не стала спорить и оставила все как есть.
Хорошо, хоть Рене все равно, где она и с кем – лишь бы не рядом с ней, когда приезжал доктор. Почему же дядя так однозначно против?
– Думаю, ты права, я действительно ужасно избалована. – Высокий голос Рены вернул ее к действительности. – Я знаю, что я очень симпатичная, а Глен… он меня не замечает. Это вызов.
– Так ты не любишь его, тебя забавляет борьба? – ужаснулась Пиппа.
– Не вижу разницы, и ты бы не видела, если бы ты жила как я. Тоска зеленая.
– Господи, Рена…
Но та не дала сестре договорить, раздраженно буркнув:
– Ну, посоветуй же что-нибудь.
Пиппа хотела было отказаться, напомнив, что сама ничего не знает, курсы сиделок мало чем помогли, но, заметив, что Рена начинает злиться, согласилась.
– Сестра должна быть доброй, тактичной и очень сдержанной.
– Нельзя ли конкретнее, тактичность я и так разыграю.
– Ну хорошо… – И Пиппа рассказала ей о температуре в комнате больного, хранении медикаментов, значении хорошего настроения и прочих мелочах, а Рена все еще не успокоилась:
– Расскажи в деталях.
– Пойми меня, я ухаживала только за Дэйви.
– Это-то мне и нужно. Отец очень скоро встанет на ноги, и мне придется использовать твоего брата. Да не смотри ты волком. Я желаю ему только хорошего, а если заодно смогу получить выгоду и для себя, а я всегда своего добиваюсь, ничто меня не остановит. Пиппа, ну не молчи же.
– Больного ребенка надо развлекать, – вяло ответила девушка. И зачем она только приехала?!
С присущей ей проницательностью Рена поняла, что перегнула палку, поэтому тут же сменила тему:
– Расскажи мне о Дэйви, чем он болен?
– Это неизлечимая болезнь крови, по крайней мере, пока неизлечимая.
– Ты думаешь, что-то могут изобрести?
– Надеюсь. Ничего нельзя знать наверняка, – порывисто смахнув со щеки слезу, Пиппа отвернулась, а Рена продолжала весело щебетать о своем.
– Ты знаешь, Глен собирается писать исследовательскую работу. Случай Дэйви его заинтересует, и я помогу с деньгами. Исследования ведь стоят недешево. – Она оценивающе обвела взглядом добротное поместье. – В Томбонде я не задержусь, Глен скоро уедет в Европу или в Америку, а я с ним подальше отсюда, в общем, куда-нибудь.
Последние слова прозвучали чуть ли ни с ненавистью, и Пиппа удивленно уставилась на сестру. Странный она человек! Любовь и борьба для нее одно и то же, родительский дом она терпеть не может, умирает от скуки, когда кругом столько дел… Наверное, Глен был единственным, кто устоял перед ее чарами, чье сердце она не смогла разбить… А Крэг не устоял, поэтому и потерпел неудачу. Если бы он вернулся на свою бескрайнюю родину, в свою Янтумару, «Падающую Звезду», Пиппа сочла бы его мудрым. Это лучший выход для бедняги. Грустно наблюдать, как человек серьезный, состоятельный, боготворящий семейные узы растрачивает жизнь, которая все же не вечна, впустую.
Этим же вечером Пиппа впервые увидела Глена Берта. Она собирала в саду цветы, чтобы хоть как-то украсить свою убогую каморку, когда его машина тихо подкатила к главному входу.
Зная, что Рена будет недовольна, окажись Пиппа рядом с доктором, девушка поспешно зашла за густой куст сирени. Впрочем, оттуда она прекрасно разглядела молодого мужчину.
Он ей сразу же очень понравился, захотелось поговорить с ним… о Дэйви, конечно. В нем чувствовалась сила и мягкость и… она понимала Рену…
Троюродная сестра разыскала ее чуть позже и откровенно призналась:
– Отец очень скоро поправится, собственно, уже завтра ему разрешат встать, так что я принимаюсь за Дэйви. – Она сделала предупреждающий жест, и Пиппа замолчала на полуслове. – Я не спрашиваю, против ты или нет, потому что, даже если ты против, я все равно сделаю по-своему, вспомни нашего любимого Домрея.
«Зачем она все время приплетает этого Харди?» – подумала Пиппа, а вслух заметила:
– Я не возражаю, если Дэйви будут уделять внимание.
– О, не волнуйся, уж чего-чего, а внимания ему будет хоть отбавляй.
Как и предполагалось, на следующее утро дядя Престон вышел погулять и первым делом устремился к племяннице:
– Ты сделала, как я просил? Не ходила к соседу?
– Ну конечно, дядя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18