Наш достоуважаемый председатель Дик Сэнд развлекал нас в пути, рассказывая о своих приключениях в лагере африканских торговцев «черным деревом», как называли в те времена торговлю невольниками. Он с благодарностью вспоминал своего друга – негра по имени Ганнибал, которому он обязан своей жизнью.
Капитан Тартарен весьма оживился и высказал маловероятное предположение, что город, в котором мы находимся, получил свое название в честь одного из главных персонажей романа «Пятнадцатилетний капитан».
Эта мысль привела буквально в бешенство Карла Фридриха Иеронима. Поборник истины заявил, что Тартарен просто лжет. Он не мог поверить, чтобы город в Южных Штатах Америки был бы назван негритянским именем!..
В воздухе пахло скандалом, а точнее, небольшой дуэлью. Но капитан Немо увел разговор совершенно в новое направление. Он высказал соображение, что, быть может, город назван в честь прадеда Александра Сергеевича Пушкина – военного инженера, генерал-аншефа Абрама Петровича Ганнибала, выходца из Эфиопии. Он был известен также под именем «Арапа Петра Великого».
Мне это показалось неубедительным. Белые поселенцы на Миссисипи и Арап Петра Великого?.. Не совсем подходящая компания. И я позволил себе заметить, что наиболее вероятно, что город назван в честь командующего карфагенской армией Ганнибала, который в двести шестнадцатом году до нашей эры разгромил римлян в сражении при Каннах. Этот выдающийся африканский полководец дошел до ворот гордого Рима.
Тартарен из Тараскона обратил внимание, что история города Ганнибал мало интересует наших черных гидов. И он с очаровательной, по его мнению, улыбкой обратился к младшему из них:
– Ах, мсье Джим! Я так рад, что могу прогуливаться по городу, где вас придумал или сочинил сам Марк Твен. Ах, как мы все зачитывались историей вашего бегства из рабства – от старой карги мадемуазель Уотсон.
Старый Том тревожно оглянулся по сторонам:
– Не надо ругать белую леди, господа. Это никогда не приводит к добру.
Джим одобрительно похлопал старика по плечу и взял его под руку:
– Смотря где и с кем!.. Да вы не бойтесь, дядюшка Том.
Неужели вы не узнали знаменитых капитанов?
– Что удивительного, дорогой Джим? – сказал Немо. – Мы так редко встречаемся в библиотеке.
На морщинистом лице старика промелькнула добрая улыбка:
– Да, да, конечно, масса Немо. Мы все подолгу гостим у наших читателей. А тем книгам, которые хранятся в здешнем музее, конечно, очень повезло. Только никому не рассказывайте. Черные часто навещают Тома Сойера и Гека Финна… Днем лучше этого не делать. Здесь, в Ганнибале, не стоит дразнить молодчиков из ку-клукс-клана.
– Мы у памятника!.. – воскликнул порывистый Дик Сэнд.
И действительно, перед нами стояли на постаменте бронзовый Том и бронзовый Гек, первые литературные герои, которым был поставлен памятник.
А на плече Гека была увековечена в бронзе и кошка.
– Вы говорили о молодчиках из ку-клукс-клана, дядюшка Том. А вот Марк Твен не боялся их дразнить, когда выпустил в свет приключения Тома и приключения Гека. Их не боялись и те люди, которые воздвигли памятник двум мальчишкам в городе детства и юности писателя.
– Клянусь бронзовой кошкой на плече Гека, что в Америке нашлось немало врагов Марка Твена и его героев!.. – сумрачно перебил Робинзон Крузо. – К примеру, совет публичной библиотеки города Конкорда, штат Массачузет, изъял «Гека» из своей библиотеки как «никчемную книжонку, пригодную только для трущоб».
Все присутствующие рассмеялись. Звонче всех хохотала Бэкки Тэчер. Мне показалось, что Том и Гек тоже усмехнулись на своем постаменте… Впрочем, гораздо более вероятно, что неверный отсвет Луны слегка посеребрил их лица. Кто не знает, сколь коварна вековечная спутница Земли, особенно во время полнолуния, когда она протягивает лучи помощи мечтателям, поэтам, влюбленным, а также мореплавателям?..
Один Дик Сэнд не разделял общего веселого настроения. Напротив, он был возмущен не на шутку.
– А я слыхал, капитаны, что правление Бруклинской библиотеки запретило выдавать детям «Тома Сойера» и «Гекльберри Финна», как безнравственные книги. И это в Бруклине! Огромном районе Нью-Йорка!..
– Ужасно! Ужасно… – взрываясь, подхватил Тартарен. – Но правда… После этой скандальной истории Тома на некоторое время оставили в покое. А вот Гека выкинули из публичной библиотеки в Денвере. Главном городе штата Колорадо!..
Раздался звон оружия – это Карл Фридрих Иероним вынул из ножен свою уникальную шпагу. Взмахнув ею в воздухе, он громко воскликнул:
– Я вызываю этих господ на дуэль!..
И как бы в ответ раздалась равномерная стрельба из автоматического оружия. Можно было подумать, что в Ганнибале началось восстание или нечто в этом роде, потому что очереди выстрелов звучали со всех сторон…
Бэкки Тэчер в испуге ухватилась рукой за бронзовую руку Тома Сойера. Но рука, естественно, была холодной. Девочка отпрянула и стала сползать на постамент, очевидно в обморочном состоянии. Пришлось доставать из внутреннего кармана спасительный флакончик с нюхательной солью…
Мы заняли круговую оборону вокруг памятника. Но на нас никто не нападал. А перестрелка продолжалась с безупречной точностью и почти без интервалов…
– Как я люблю эти жаркие схватки!.. – скрывая испуг, пробормотал милейший Тартарен. – Но не лучше ли нам, так сказать, отойти? Занять командные высоты! Хотя бы в этих кустах…
И он указал рукой на живую изгородь возле ближайшего здания.
Не дожидаясь ответа ни от кого из присутствующих, любимец Тараскона стал лихорадочно собирать свой багаж путешественника, который был сложен на одном из углов постамента.
Внезапно стрельба затихла, а затем снова возобновилась, но на сей раз в сопровождении джазового оркестра.
Джим подошел к Тартарену, который, широко раскрыв глаза, озирался по сторонам.
– Пардон, медам и месье!.. – сказал любимец Тараскона в изумлении. – Я теряюсь в догадках… Что же они – стреляют или танцуют?.. Или танцуют и стреляют?.. А может быть, это воинственный индейский танец?.. Но его танцуют с томагавками, из которых, как известно всем нашим юным друзьям, стрелять невозможно. Увы…
Теперь перестрелка возобновилась уже без музыки, но зато под громкий собачий лай.
– Служебные собаки. Вероятно, овчарки или сенбернары… Они напали на наш след, – прошептал губернатор острова Порт-Тараскон, теряя последние остатки своего величия.
– Не бойтесь, масса Тартарен, – утешил его Джим. – Это реклама новой автоматической винтовки «Ганнибал». С оптическим прицелом! Сто двадцать выстрелов в минуту! А собаки – тоже рекламные. На пленку записаны самые породистые и голосистые… «С такой винтовкой и собачкой можно спокойно гулять по нашему городу!» – так уверяет фирма.
Дядюшка Том снял соломенную шляпу и склонился перед членами клуба в глубоком поклоне:
– Послушайте старого негра, господа капитаны. Пора прятаться в переплеты, а то здесь, в Ганнибале, иногда не поймешь – где реклама и где настоящая жизнь.
Джим был с ним совершенно согласен. Он только попросил задержаться на минутку, чтобы положить к подножию памятника свой скромный букет.
Артур Грэй достал из-под плаща два веночка из незабудок, очевидно собранных Ассоль в Каперне (деревушка в четырех верстах от порта Лисс, описанная высокочтимым Александром Грином на страницах феерии «Алые паруса»). Этими веночками Дик Сэнд, от нашего общего имени, украсил бронзовые головы Тома и Гека. Но особенно отличились Принц и Нищий. Оказывается, мальчики прихватили с собой большую корзину орхидей из тронного зала, где им обоим приходилось бывать по воле их автора мистера Марка Твена.
Бэкки Тэчер, покраснев и слегка заикаясь от смущения, попросила всех нас отвернуться… Мы, разумеется, поспешили исполнить ее просьбу. Но ваш Лемюэль Гулливер, исключительно в интересах абсолютной точности всех записей в вахтенном журнале, позволил себе открыть походную табакерку с внутренним зеркалом на крышке… Это дало мне возможность установить, что девочка нежно поцеловала Тома и повязала ему на шею голубую ленточку из своей косички. Не считаю возможным скрыть, что, прощаясь, прелестная мисс Бэкки подарила мне на память ленточку из второй косички. После некоторых колебаний я приклеил эту ленточку на соответствующую страницу журнала, считая ее неоспоримым доказательством описания нашей встречи с героями Марка Твена в городе его юности.
Естественно, что мы хотели проводить мисс Тэчер до музея. Но Принц и Нищий с юношеской пылкостью стали возражать. Они напомнили нам, что при дворе преподавались уроки фехтования, а Том Кенти был не последний человек в уличных драках мальчишек его возраста…
Оба негра также считали излишним вторичное появление столь пышной процессии на улицах Ганнибала в самый разгар вечерней рекламы автоматической винтовки.
В конце концов мы договорились о разумном компромиссе – благополучно достигнув музея, Джим должен был подать сигнал криком ночной совы. Правда, дядюшка Том усомнился, что Джим умеет кричать совой, но это вызвало возражения Бэкки.
Она напомнила по данному случаю любимое выражение Тома Сойера: «Это так же просто, как не учить уроки».
В ожидании сигнала о счастливом возвращении на базу мы стали собираться к новому дальнему вояжу. Ведь мы должны были спешить в южную Францию, в город Ош. На свидание с самим д'Артаньяном!.. Робинзон Крузо прежде всего напомнил, что нас когда-нибудь догонит дружище капитан корвета «Коршун» и надо оставить ему записку с командой «Прошу следовать за мной».
Но Мюнхаузен заявил, что записка уже готова, и на наши недоуменные вопросы – где же она? и что в ней сказано? – чванливо ответил:
– Любуйтесь! Она в зубах у бронзовой кошки!.. Если капитан корвета попадет в Ганнибал и сюда к памятнику, он непременно обратит внимание на эту оригинальную особенность памятника. Я лично не встречал ни одного монумента, где в композиции участвовал бы тигр или хотя бы кошка. А дорогу в Ош найти нетрудно… Ее покажет любой мальчишка или даже девчонка, читавшая «Три мушкетера». Да, я сделал все, решительно все для успеха вашего плавания!..
Продолжая запись в вахтенном журнале, я остановил гусиное перо на словах «вашего плавания» и с изумлением спросил Карла Фридриха Иеронима: что это значит?.. В ответ последовал целый монолог в весьма пылком и, я бы даже сказал, воинственном стиле:
– Увы! Не могу. Не имею возможности. ЧП!.. Или, короче, – чрезвычайное происшествие! В моем родном городе Боденвёрдере появился самозванец и авантюрист, объявивший себя Мюнхаузеном! Ну, я ему покажу Карла! Пропишу Фридриха! И докажу, кто из нас Иероним! Признаться, я уверен, что дело дойдет до дуэли. Мне просто не терпится пустить в дело оружие, холодное, горячее или теплое, смотря по решению секундантов. Для меня это вопрос чести и защиты истины. Я сейчас, извините, больше не буду задерживаться и задерживать вас. До новых встреч в Боденвёрдере! Приглашаю всю кают-компанию на торжественный ужин в моем фамильном замке по случаю победы на дуэли, одной или нескольких – это для меня не имеет значения.
Затем поборник истины пронзительно засвистел, воспользовавшись перерывом в рекламе автоматической винтовки «Ганнибал». Нам был издавна знаком этот сигнал барона, адресованный непосредственно в аэропорт «Мюнхаузен». Буквально через несколько мгновений раздался гусиный гогот… Возле памятника Тому Сойеру и Гекльберри Финну приземлилась запряжка скоростных гусей из романа Эриха Распэ. И наш старинный друг и сосед по книжным полкам взмыл к облакам, слегка посеребренным лучами полной Луны.
– Пора и нам выбирать якоря и отдавать концы… – сказал Немо.
Его немедленно поддержал любимец Тараскона:
– Браво, браво! Я всегда ценил ваше слово, командир легендарного «Наутилуса». Вы правы, как никогда, тем более что мы опаздываем на свидание с капитаном королевских мушкетеров и моим соотечественником – мсье д'Артаньяном! Где же мой саквояж?..
Этот вопрос был абсолютно праздным, так как герой трех романов Альфонса Доде давно сидел именно на саквояже. На это важное обстоятельство ему с улыбкой указал наш любезный председатель Дик Сэнд.
Тартарен благодарил, а точнее говоря, повторял свое неизменное «гран мерси»… и предложил всей кают-компании кланяться ему в болотные сапоги. При этом он торжественно извлек из саквояжа роман «Порт-Тараскон»…
В это время по неведомым нам причинам рекламная пальба подозрительно усилилась… К собачьему лаю прибавились завывания автомобильных гудков и звон разбитых стекол… Как говорил почтеннейший дядюшка Том, все это больше смахивало не на рекламу, а на жизнь. Если только такие ночные развлечения можно считать настоящей жизнью.
Мы все понимали, что не можем тронуться с места, пока не будем уверены в безопасности наших друзей, проделавших вместе с нами далеко не безопасную прогулку от музея Марка Твена до памятника Тому и Геку. И как мы были рады, я бы даже сказал, счастливы, когда в короткий перерыв между автоматическими очередями и шумом грандиозного скандала прозвучал протяжный крик ночной совы…
Надо ли говорить, с каким облегчением мы приняли галантное предложение капитана Тартарена проследовать на борт его флагманского корабля «Тютю-панпан». По всем законам морского гостеприимства он предложил нам двинуться в любом желательном направлении – на камбуз, в кают-компанию или на капитанский мостик. Но наш юный председатель полюбопытствовал: нет ли на «Тютю-панпане» библиотеки?
Как великолепен был в этот момент любимец Тараскона, как он был одновременно величествен и скромен!
– Пожалуйста… К вашим услугам… Сию минуту… Спускаемся в мой салон… Взгляните на полки… Личная походная библиотека губернатора… Она будет первой на острове Порт-Тараскон!..
– Достоуважаемый коллега, – перебил я этот поток красноречия. – А вам ведомо, когда появились первые в мире библиотеки?
– Я это знал, капитан Гулливер, но, признаться, забыл… – ответил он без всякой тени смущения.
Что ж, пришлось ему кое-что напомнить:
– Первые библиотеки, известные современной науке, – это собрания глиняных плиток, на которых клинописью были начертаны письмена. Писцы острой палочкой наносили знаки на плитки из мягкой глины, а потом «страницы» этих плит обжигались… Остатки глиняных библиотек были найдены при раскопках в Ассирии, Вавилонии, Шумере и Урарту… Урарту – это на территории нынешней Армении…
Меня поспешил дополнить достойнейший Немо, широкая ученость которого не вызывает ни у кого ни малейших сомнений:
– Но люди в глубокой древности писали не только на глиняных плитках. К, их услугам были также камень, кость, дерево, пальмовые листья, листы металла, египетский папирус… Свитки папируса достигали до сорока пяти метров длины. Писали на них тростниковой палочкой, черной и красной красками, а позднее чернилами.
Тут в разговор вступил капитан Робинзон Крузо:
– Дружище Немо, вы забыли о пергаменте из телячьих кож… Иногда уничтожалось целое стадо, чтобы выпустить один том пергаментной книги.
– А в Древней Руси были в ходу берестяные грамоты. Самые ранние письма на бересте относятся к одиннадцатому веку. Их обнаружили при раскопках в Новгороде, – добавил капитан Артур Грэй.
Любимец Тараскона не очень заинтересовался сообщениями о книгах глубокой древности.
– Ах, медам и месье! Ну, что за удовольствие, лежа на диване, перебирать глиняные плитки или же раскатывать свитки папируса. Я предпочитаю книги, напечатанные на бумаге.
– Бумагу разных сортов изобрели давно. Но подлинный расцвет книги связан с именем немецкого изобретателя Иоганна Гуттенберга, – пояснил пятнадцатилетний капитан. – Я об этом узнал в морском колледже, куда попал в конце своего романа. В тысяча четыреста сороковом году Гуттенберг создал способ книгопечатания подвижными литерами…
Тут мне пришлось напомнить, что украсивший сегодня наш вахтенный журнал Иван Федоров вошел в историю с почетным званием «Первопечатника» и в России, и на Украине…
Раздался пароходный гудок и вслед за ним стук председательского молотка. Любезный Дик Сэнд сообщил нам, что «Тютю-панпан» подплывает к берегам Франции, где нас ожидает встреча с шевалье д'Артаньяном. Но нашего юного председателя смущали некоторые обстоятельства этого единственного в своем роде рейса. Он допускал, что мы можем незаметно пришвартоваться где-нибудь в устье Роны, вблизи от города Марселя – столицы солнечного Прованса. Но его, как и всех нас, смущала мысль, как мы оттуда доберемся до Нижних Пиренеев! Ведь, судя по карте, там находится старинный город Ош – ближайшая цель нашего ночного путешествия.
И снова в этом затруднительном положении нам протянул руку помощи милейший Тартарен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33