Балурианцы сделают то, что им будет приказано,— даже если им, всем до одного, придется погибнуть.
Пехотные офицеры громко отдавали приказы, расставляя отряды по позициям. Все участки обороны простреливались перекрестным огнем. Контратакующие подразделения заняли места в укрытиях, тяжелые орудия нацелили стволы на мертвую равнину. Полковой комиссар обходил строй с болт-пистолетом в руке, но Валинов знал, что дисциплинированные войска подчинятся и слову. Разве что в самом конце битвы понадобятся угрозы, но тогда это уже не будет иметь никакого значения.
Наземный кар проехал дальше на север, к химическому заводу, стоящему на белом от отходов берегу озера Рапакс. В сумрачном освещении, сменившем утреннее солнце Вулканис Ультора, заблестели ярко-красные доспехи сестер Ордена Кровавой Розы. На крыше завода Валинов заметил сестер из отделения возмездия, вооруженных тяжелыми болтерами. Воины отделения серафимов, выделяющиеся прыжковыми ранцами на спинах, стояли на коленях перед старшими сестрами. Это подразделение готовилось к контратакам в том случае, если противник прорвет линию обороны.
Канонесса Людмилла привела с собой более двух сотен боевых сестер. Валинов, намереваясь осмотреть их позиции, хотел лично поблагодарить ее и еще раз предупредить о свойствах врагов. Он намеревался сказать, что у их предводителя должно быть могущественное демоническое оружие. Его необходимо захватить и передать Инквизиции для уничтожения. Людмилла наверняка ему поверит, поскольку яркие вспышки стрельбы на высокой орбите подтверждали правоту Валинова.
Валинов уже победил. Сам Повелитель Перемен обещал ему это; оставалось лишь еще немного притвориться и позволить нитям судьбы сплестись вокруг него в желаемый узор. Валинов и сейчас ощущал тяжесть судьбы, нависшей над Вулканис Ультором, сковавшей свободу этого мира. Хаос сам по себе воплощал истинную свободу, торжество беспредельных возможностей души. Он давал возможность человечеству развиваться под руководством Повелителя Перемен.
Но сначала необходимо было стереть в мыслях смертных всякое представление о свободе. Только так они смогут осознать мудрость Тзинча. Человечество должно быть целиком, без остатка подчинено воле Тзинча, чтобы потом стать свободным. Людские массы никогда не смогут осознать эту единственную истину. И потому избранным — таким, как Валинов, — выпало стать инструментами воцарения Хаоса.
В небе уже можно было разглядеть силуэт «Рубикона» — осколок яркого серебра, за которым летели обломки и, словно хвост кометы, растекалась горящая плазма.
Наземный кар остановился в тылу участка Сестер Битвы. Водитель-балурианец ловко соскочил вниз и открыл дверцу для Валинова и культиста смерти. Валинов шагнул на иссохшую пыльную землю, расправил плечи. Одной рукой он придерживал противоосколочную накидку, другой — рукоять энергетического меча.
Культист смерти тотчас заняла место немного сзади, и Валинов на мгновение задумался, имела ли она представление о том, во что ввязалась. Женщина никогда не разговаривала; он даже не знал ее имени, но был уверен, что она последует за ним до самой смерти, как шла за предыдущей госпожой Лигейей.
И это тоже его устраивало. Какую бы судьбу ни готовил Тзинч для Вулканис Ультора, для исполнения его замысла потребуется много смертей.
— Рубка! — кричал Аларик, едва слыша свой собственный голос в грохоте разлетающегося на части «Рубикона».
Снаряды все еще молотили по корпусу корабля, с ревом детонировали, со скрипом отрывали пластины брони. Сквозь сотни отверстий в космос с оглушительным свистом вырывался воздух.
Аларик услышал едва различимый на фоне помех голос:
— …докладываю о разрушениях… почти тридцать процентов…
— Мы долетим до низкой орбиты? — прокричал Аларик.
— …разрушены системы… мощность двигателей… упала до двадцати процентов…
Аларик даже не мог разобрать, кто из команды Маллеус ему отвечал. Похоже, капитанский мостик тоже разрушен. Сколько же погибло членов экипажа? Сколько еще погибнет, пока «Рубикон» окончательно не ослепнет и не распадется на части?
«Громовой ястреб» неистово трясло в стартовой ячейке, словно он преодолевал в полете жестокую турбулентность. Серые Рыцари оставались накрепко пристегнутыми ремнями безопасности, а по всему кораблю гремели взрывы.
Внезапно на вокс-канале исчезли все помехи, и сквозь шум гибнущего боевого крейсера прорвался отчетливый голос:
— Брат-капитан Аларик, капитанский мостик разрушен. Мы настроили системы «Рубикона» на высадку десанта, но не осталось никого, чтобы откорректировать курс в случае отклонения корабля.
Аларик узнал голос офицера, командира связи, но не мог вспомнить его имя.
— Если двигатели выдержат, — продолжал командир, — мы войдем в атмосферу через шесть минут. А сейчас мы направляемся на вашу палубу, чтобы удостовериться, что двери ангара откроются.
— Отличная работа, офицер, — сказал Аларик, снова услышав треск помех. — Как твое имя?
— Ни у кого из нас нет имени, — донесся едва слышный ответ. — Выброс десанта через шесть минут, брат-капитан. Да защитит вас Император.
Боевые крейсеры, используемые Орденами Адептус Астартес, не несли на себе тяжелой артиллерии. Их строили ради скорости и маневренности. Основной задачей этих кораблей была быстрая и безопасная переброска космодесантников для участия в наземных операциях. Крейсеры могли выдержать чудовищные обстрелы; их прочность была сравнима с прочностью судов имперской флотилии, намного превосходящих по размерам. На «Святом пламени» подсчитали, что для полного уничтожения «Рубикона» потребуется почти весь боезапас, имеющийся в бортовых орудиях.
Однако «Рубикон» был настолько уникальным, что его нельзя было назвать обычным крейсером космодесантников. Ордо Маллеус укомплектовал его так, что корабль превосходил даже адмиральский крейсер флотилии. При постройке «Рубикона» использовались редчайшие сплавы и технологии. Даже Адептус Механикум были не в состоянии их воспроизвести.
Ордо Маллеус требовал от Серых Рыцарей почти невозможного, но и снабжал их наилучшим образом. «Рубикон» был одним из самых надежных кораблей, летавших со времен Темной Эры Технологии.
Танец «Святого пламени» и «Рубикона» подвел их к первым слоям атмосферы Вулканис Ультора. Разреженный воздух зажег длинные яркие ленты вокруг снарядов, вылетавших из орудий правого борта атакующего корабля. «Рубикон», соприкоснувшись с атмосферой, весь расцвел огненным цветком; пламя обтекало его бока, сливалось с горящим воздухом из разбитого носа и било фонтаном из простреленных двигателей. Второй реактор тоже взорвался и залил пылающей плазмой весь машинный отсек. Затем оторвался такой огромный фрагмент корпуса, что «Рубикон» стал вдвое короче. Из пробоины продолжали вылетать обломки и тела погибших членов экипажа. Когда рванул склад боеприпасов, грохот поглотил все остальные звуки. «Рубикон» начал разваливаться.
«Святое пламя» вышло из игры, опасаясь, что сгущающаяся атмосфера расплавит внешнюю оболочку корпуса. Но «Рубикон» был крепче, и последние двигатели продолжали толкать остатки корабля вниз — в атмосферу, где можно было выбросить десант.
Для того чтобы расстрелять «Рубикон» еще одним бортовым залпом, «Святому пламени» пришлось бы спуститься по длинной дуге ниже, войти в атмосферу и не отставать от крейсера. Но на этот маневр могло уйти до двадцати минут, и к тому моменту стало бы слишком поздно для удара. Капитан Гурвелайн приказал прекратить погоню.
В конечном счете «Рубикон» окончательно сбила эскадрилья «Очищения», поджидавшая своего часа в верхних слоях атмосферы. Боезапаса трех кораблей класса «Меч» было вполне достаточно, чтобы сбросить на поверхность планеты обломки крейсера, а при небольшом везении хватило бы и одного корабля. Но у них оставалось мало времени. В любую секунду «Рубикон» мог отстрелить десантные капсулы, полные космодесантников-предателей, и тогда разбитый корабль утратил бы свое значение.
Для капитана «Очищение-Бета» — ведущего в этом подразделении — не осталось никаких сомнений. Капитан Масрен Тал был благочестивым имперцем, рожденным на флоте и заслужившим место в рубке усердной службой, длившейся всю его жизнь. Тал всегда знал, что в один из дней должен погибнуть, исполняя волю Императора. Он дал клятву Императору (который все видит и все слышит), что в назначенный час не заставит себя ждать.
Масрен Тал был уверен, что его офицеры и весь экипаж согласились бы с ним, если б у него осталось время им все объяснить. Он без малейших колебаний приказал разогнать «Очищение-Бета» до предельной скорости.
Заработали двигатели «Грозового ястреба», но их было едва слышно сквозь рев пламени, объявшего «Рубикон» в атмосфере Вулканис Ультора. Аларик хотел было призвать десантников по воксу крепиться и беречь веру, но решил, что его голос вряд ли кто услышит, а потому оставил воинов молиться самостоятельно.
«Громовой ястреб» немного наклонился в зажимах; моторы взревели, готовые бросить судно вперед, как только крепления откроются. Всю кабину, после первых же сигналов тревоги, залил красноватый свет. Аларик мог видеть суровое лицо Танкреда. Правосудор прижал руку к копии «Истребления демонов», которая всегда находилась в нагрудном отделении его доспехов, и шевелил губами, неслышно читая молитву ненависти к врагам.
Связаться с Санторо или Генхайном не было никакой возможности: в канале вокс-связи царила сущая неразбериха из-за помех. Аларик не мог даже подать сигнал члену экипажа Маллеус, находившемуся в рубке «Громового ястреба». Он уже понял, что пилот — возможно, единственный из команды Ордо Маллеус, кто остался в живых на «Рубиконе».
Как много людей погибли ради продолжения борьбы! Сколько перенесено страданий ради того, чтобы Серые Рыцари могли выполнить долг. Можно подумать, что Хаос уже победил… Но подобные мысли как раз и подталкивали людей в объятия Хаоса. Аларик торопливо прочел молитву раскаяния.
Позади «Громового ястреба» прогремел оглушительный взрыв. Затем — ужасающий скрежет разрываемого металла. В корабль явно врезалось нечто огромное. А может, сопротивление атмосферы оказалось непосильным для исковерканного корпуса и «Рубикон» развалился пополам.
«Громовой ястреб» и десантные капсулы этого не выдержат. Двигатели вытолкнут «Громового ястреба» вперед и разобьют о двери ангара: на «Рубиконе» не осталось никого, кто мог бы проследить за открытием люков. Десантные капсулы останутся запертыми в зажимах, пока не разобьются вместе с крейсером о поверхность Вулканис Ультора. Серые Рыцари погибнут — и Гаргатулот с самого начала знал, что этим все закончится.
Аларик приложил руку к своей копии «Истребления демонов», спрятанной в нагруднике, и помолился, чтобы кто-нибудь отомстил за него.
Но вот «Громовой ястреб» рванулся вперед, и Аларика прижало спиной к сиденью. Ближайший к нему иллюминатор с щелчком открылся, и капитан увидел, как уносится назад пусковая палуба — цистерны с горящим прометием, обожженные исковерканные тела, пробоины в обшивке, сквозь которые вылетают клубы черного дыма…
А затем грохот и скрежет гибнущего корабля остался позади, и стал слышен только рев двигателей «Громового ястреба». Аларик вытянул шею посмотреть, как удаляется «Рубикон», и заметил, что пусковая палуба, где несколько мгновений назад стоял «Громовой ястреб», вся объята пламенем. Внезапно в корпус «Рубикона» врезался нос другого корабля и прорезал боевой крейсер, словно ножом. От сильного удара его собственный корпус раскололся надвое и прогремели новые взрывы.
Аларик не видел, как взорвался «Рубикон», но почувствовал ударную волну, тряхнувшую снижающийся «Громовой ястреб». Рыцарь понял, что разрушен последний плазменный реактор. Цепная реакция превратила оба корабля в один огненный шар, как будто на небе Вулканис Ультора зажглось новое солнце.
— …капсула спускается…— донесся по воксу обрывок рапорта то ли Санторо, то ли Генхайна.
Значит, один из них уцелел. А может быть, и оба, если оставшиеся в живых Маллеус успели открыть ангар. Теперь, конечно, из всего экипажа «Рубикона» никто не выжил.
— Боевые братья! — закричал Аларик, перекрывая шум двигателей. Серые Рыцари, оторвавшись от молитв, посмотрели на командира. — Гаргатулот может решить, что мы все погибли. И я намерен показать ему, что это не так. Но хотя мы сейчас живы, многие из нас наверняка погибнут. Теперь давайте помолимся, как будто это наше последнее обращение к Императору.
Серые Рыцари склонили головы.
— Я — молот! — начал Аларик. — Я — меч в Его руке…
17.
ОЗЕРО РАПАКС
Канонесса Людмилла спешила по тесным извилистым траншеям на передовую линию обороны. При встрече с отделениями боевых сестер она по пути коротко благословляла их на бой. Повсюду царила гнетущая тишина, но Людмилла повидала немало битв и знала, что за обманчивым спокойствием в душах горит праведный гнев.
Она миновала очередной поворот. Впереди открылся окоп, затянутый по наружному краю колючей проволокой. На этом рубеже обороны Людмилла расположила почти сотню сестер. Они представляли собой нерушимую скалу, о которую должна разбиться атака врагов. Сестры отлично умели отражать массированные атаки. Силовые доспехи и болтеры позволят им продержаться достаточно долго, чтобы дождаться контратаки отделения Серафимов.
Тишина на позициях только подчеркивалась едва слышными молитвами. Каждая сестра знала на память множество страниц из молитвенника; многие зашивали эти священные тексты в рукава или накидки, надеваемые поверх доспехов. Вера служила им щитом и оружием, была их образом жизни.
Сестры укрывались за высоким краем окопа. В пересечениях траншей стояли тяжеловооруженные воины — сестры с усиленными болтерами или с мультимелтами, так что отдельные прорывы атакующих были обречены на провал. Для защиты от танков врага в землю было врыто несколько бронированных машин. Танк «Экзорцист» стоял таким образом, чтобы его орудия могли накрыть ракетным залпом широкие окопы, если противник их займет.
Старшие сестры деловито занимались последними приготовлениями к битве. Они сдержанно отдали честь канонессе, спешившей занять место на передовой линии. Людмилла подключилась к вокс-каналу, чтобы ее услышал весь отряд из двух сотен сестер.
— Император — наш отец и наш защитник, — начала Людмилла, цитируя духовные откровения благочестивой святой Мины, в честь которой тысячу лет назад и был основан Орден Кровавой Розы.— Но и мы должны защищать Императора, поскольку он есть человечество, и человечество есть не что иное, как вера и усердие во имя Императора. Оскорбление веры есть оскорбление Императора и каждого гражданина Империума. И наш величайший долг — это поддержка веры. Но одной поддержки недостаточно: мы должны бороться против тех, кто оскорбляет веру человечества своей ересью. Мы призваны вести нескончаемую войну за душу Империума. И хотя может показаться, что борьба эта никогда не закончится, победа есть даже в самом жестоком поражении. Лучшее подтверждение нашей веры — жертва. Мы жертвуем собой, защищая души человечества. И это тоже победа; она сильнее любого зла, причиненного еретиками. А значит, в каждом сражении заключен сияющий триумф, которого не может омрачить ни один изменник или отступник.
Людмилла помолчала, давая время словам, произнесенным святой Миной на смертном ложе, проникнуть в души сестер. Каждая из них не раз слышала эти откровения. Но теперь, в тишине перед боем, они затрагивали души как никогда раньше.
Затем канонесса Людмилла запела негромким скорбным голосом:
— A spiritus dominatus, domine, libra nos…
Заслышав высокий готик начальных строк, сестры поддержали пение канонессы в Боевом Гимне Империума:
— От молний и бури огради нас, наш Император…
На главную молитву Империума тотчас откликнулись все сестры и стали подпевать:
— От мора, обмана, искушения и войны, огради нас, наш Император…
Сестры из отделения Серафимов в задних окопах и звенья Возмездия вокруг химического завода — все подпевали гимну. Пели экипажи танков и сестры-госпитальеры на мобильных пунктах помощи вдоль всей линии обороны. Их голоса эхом отдавались в воксе. Даже сестры-ассистенты в штабе кардинала Рекобы запели, укрепляя сердца, чтобы вера оказалась соразмерна долгу:
— От нашествия Врага огради нас, наш Император…
Те из солдат на соседнем участке, кто знал Боевой Гимн Экклезиархии, тоже присоединились к пению. Молитву, начатую в северном секторе, поддержали сотни голосов, и образовавшийся хор наполнил загрязненный воздух верой и надеждой.
Пение еще не закончилось, когда обломки «Рубикона» рухнули на окопы балурианцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Пехотные офицеры громко отдавали приказы, расставляя отряды по позициям. Все участки обороны простреливались перекрестным огнем. Контратакующие подразделения заняли места в укрытиях, тяжелые орудия нацелили стволы на мертвую равнину. Полковой комиссар обходил строй с болт-пистолетом в руке, но Валинов знал, что дисциплинированные войска подчинятся и слову. Разве что в самом конце битвы понадобятся угрозы, но тогда это уже не будет иметь никакого значения.
Наземный кар проехал дальше на север, к химическому заводу, стоящему на белом от отходов берегу озера Рапакс. В сумрачном освещении, сменившем утреннее солнце Вулканис Ультора, заблестели ярко-красные доспехи сестер Ордена Кровавой Розы. На крыше завода Валинов заметил сестер из отделения возмездия, вооруженных тяжелыми болтерами. Воины отделения серафимов, выделяющиеся прыжковыми ранцами на спинах, стояли на коленях перед старшими сестрами. Это подразделение готовилось к контратакам в том случае, если противник прорвет линию обороны.
Канонесса Людмилла привела с собой более двух сотен боевых сестер. Валинов, намереваясь осмотреть их позиции, хотел лично поблагодарить ее и еще раз предупредить о свойствах врагов. Он намеревался сказать, что у их предводителя должно быть могущественное демоническое оружие. Его необходимо захватить и передать Инквизиции для уничтожения. Людмилла наверняка ему поверит, поскольку яркие вспышки стрельбы на высокой орбите подтверждали правоту Валинова.
Валинов уже победил. Сам Повелитель Перемен обещал ему это; оставалось лишь еще немного притвориться и позволить нитям судьбы сплестись вокруг него в желаемый узор. Валинов и сейчас ощущал тяжесть судьбы, нависшей над Вулканис Ультором, сковавшей свободу этого мира. Хаос сам по себе воплощал истинную свободу, торжество беспредельных возможностей души. Он давал возможность человечеству развиваться под руководством Повелителя Перемен.
Но сначала необходимо было стереть в мыслях смертных всякое представление о свободе. Только так они смогут осознать мудрость Тзинча. Человечество должно быть целиком, без остатка подчинено воле Тзинча, чтобы потом стать свободным. Людские массы никогда не смогут осознать эту единственную истину. И потому избранным — таким, как Валинов, — выпало стать инструментами воцарения Хаоса.
В небе уже можно было разглядеть силуэт «Рубикона» — осколок яркого серебра, за которым летели обломки и, словно хвост кометы, растекалась горящая плазма.
Наземный кар остановился в тылу участка Сестер Битвы. Водитель-балурианец ловко соскочил вниз и открыл дверцу для Валинова и культиста смерти. Валинов шагнул на иссохшую пыльную землю, расправил плечи. Одной рукой он придерживал противоосколочную накидку, другой — рукоять энергетического меча.
Культист смерти тотчас заняла место немного сзади, и Валинов на мгновение задумался, имела ли она представление о том, во что ввязалась. Женщина никогда не разговаривала; он даже не знал ее имени, но был уверен, что она последует за ним до самой смерти, как шла за предыдущей госпожой Лигейей.
И это тоже его устраивало. Какую бы судьбу ни готовил Тзинч для Вулканис Ультора, для исполнения его замысла потребуется много смертей.
— Рубка! — кричал Аларик, едва слыша свой собственный голос в грохоте разлетающегося на части «Рубикона».
Снаряды все еще молотили по корпусу корабля, с ревом детонировали, со скрипом отрывали пластины брони. Сквозь сотни отверстий в космос с оглушительным свистом вырывался воздух.
Аларик услышал едва различимый на фоне помех голос:
— …докладываю о разрушениях… почти тридцать процентов…
— Мы долетим до низкой орбиты? — прокричал Аларик.
— …разрушены системы… мощность двигателей… упала до двадцати процентов…
Аларик даже не мог разобрать, кто из команды Маллеус ему отвечал. Похоже, капитанский мостик тоже разрушен. Сколько же погибло членов экипажа? Сколько еще погибнет, пока «Рубикон» окончательно не ослепнет и не распадется на части?
«Громовой ястреб» неистово трясло в стартовой ячейке, словно он преодолевал в полете жестокую турбулентность. Серые Рыцари оставались накрепко пристегнутыми ремнями безопасности, а по всему кораблю гремели взрывы.
Внезапно на вокс-канале исчезли все помехи, и сквозь шум гибнущего боевого крейсера прорвался отчетливый голос:
— Брат-капитан Аларик, капитанский мостик разрушен. Мы настроили системы «Рубикона» на высадку десанта, но не осталось никого, чтобы откорректировать курс в случае отклонения корабля.
Аларик узнал голос офицера, командира связи, но не мог вспомнить его имя.
— Если двигатели выдержат, — продолжал командир, — мы войдем в атмосферу через шесть минут. А сейчас мы направляемся на вашу палубу, чтобы удостовериться, что двери ангара откроются.
— Отличная работа, офицер, — сказал Аларик, снова услышав треск помех. — Как твое имя?
— Ни у кого из нас нет имени, — донесся едва слышный ответ. — Выброс десанта через шесть минут, брат-капитан. Да защитит вас Император.
Боевые крейсеры, используемые Орденами Адептус Астартес, не несли на себе тяжелой артиллерии. Их строили ради скорости и маневренности. Основной задачей этих кораблей была быстрая и безопасная переброска космодесантников для участия в наземных операциях. Крейсеры могли выдержать чудовищные обстрелы; их прочность была сравнима с прочностью судов имперской флотилии, намного превосходящих по размерам. На «Святом пламени» подсчитали, что для полного уничтожения «Рубикона» потребуется почти весь боезапас, имеющийся в бортовых орудиях.
Однако «Рубикон» был настолько уникальным, что его нельзя было назвать обычным крейсером космодесантников. Ордо Маллеус укомплектовал его так, что корабль превосходил даже адмиральский крейсер флотилии. При постройке «Рубикона» использовались редчайшие сплавы и технологии. Даже Адептус Механикум были не в состоянии их воспроизвести.
Ордо Маллеус требовал от Серых Рыцарей почти невозможного, но и снабжал их наилучшим образом. «Рубикон» был одним из самых надежных кораблей, летавших со времен Темной Эры Технологии.
Танец «Святого пламени» и «Рубикона» подвел их к первым слоям атмосферы Вулканис Ультора. Разреженный воздух зажег длинные яркие ленты вокруг снарядов, вылетавших из орудий правого борта атакующего корабля. «Рубикон», соприкоснувшись с атмосферой, весь расцвел огненным цветком; пламя обтекало его бока, сливалось с горящим воздухом из разбитого носа и било фонтаном из простреленных двигателей. Второй реактор тоже взорвался и залил пылающей плазмой весь машинный отсек. Затем оторвался такой огромный фрагмент корпуса, что «Рубикон» стал вдвое короче. Из пробоины продолжали вылетать обломки и тела погибших членов экипажа. Когда рванул склад боеприпасов, грохот поглотил все остальные звуки. «Рубикон» начал разваливаться.
«Святое пламя» вышло из игры, опасаясь, что сгущающаяся атмосфера расплавит внешнюю оболочку корпуса. Но «Рубикон» был крепче, и последние двигатели продолжали толкать остатки корабля вниз — в атмосферу, где можно было выбросить десант.
Для того чтобы расстрелять «Рубикон» еще одним бортовым залпом, «Святому пламени» пришлось бы спуститься по длинной дуге ниже, войти в атмосферу и не отставать от крейсера. Но на этот маневр могло уйти до двадцати минут, и к тому моменту стало бы слишком поздно для удара. Капитан Гурвелайн приказал прекратить погоню.
В конечном счете «Рубикон» окончательно сбила эскадрилья «Очищения», поджидавшая своего часа в верхних слоях атмосферы. Боезапаса трех кораблей класса «Меч» было вполне достаточно, чтобы сбросить на поверхность планеты обломки крейсера, а при небольшом везении хватило бы и одного корабля. Но у них оставалось мало времени. В любую секунду «Рубикон» мог отстрелить десантные капсулы, полные космодесантников-предателей, и тогда разбитый корабль утратил бы свое значение.
Для капитана «Очищение-Бета» — ведущего в этом подразделении — не осталось никаких сомнений. Капитан Масрен Тал был благочестивым имперцем, рожденным на флоте и заслужившим место в рубке усердной службой, длившейся всю его жизнь. Тал всегда знал, что в один из дней должен погибнуть, исполняя волю Императора. Он дал клятву Императору (который все видит и все слышит), что в назначенный час не заставит себя ждать.
Масрен Тал был уверен, что его офицеры и весь экипаж согласились бы с ним, если б у него осталось время им все объяснить. Он без малейших колебаний приказал разогнать «Очищение-Бета» до предельной скорости.
Заработали двигатели «Грозового ястреба», но их было едва слышно сквозь рев пламени, объявшего «Рубикон» в атмосфере Вулканис Ультора. Аларик хотел было призвать десантников по воксу крепиться и беречь веру, но решил, что его голос вряд ли кто услышит, а потому оставил воинов молиться самостоятельно.
«Громовой ястреб» немного наклонился в зажимах; моторы взревели, готовые бросить судно вперед, как только крепления откроются. Всю кабину, после первых же сигналов тревоги, залил красноватый свет. Аларик мог видеть суровое лицо Танкреда. Правосудор прижал руку к копии «Истребления демонов», которая всегда находилась в нагрудном отделении его доспехов, и шевелил губами, неслышно читая молитву ненависти к врагам.
Связаться с Санторо или Генхайном не было никакой возможности: в канале вокс-связи царила сущая неразбериха из-за помех. Аларик не мог даже подать сигнал члену экипажа Маллеус, находившемуся в рубке «Громового ястреба». Он уже понял, что пилот — возможно, единственный из команды Ордо Маллеус, кто остался в живых на «Рубиконе».
Как много людей погибли ради продолжения борьбы! Сколько перенесено страданий ради того, чтобы Серые Рыцари могли выполнить долг. Можно подумать, что Хаос уже победил… Но подобные мысли как раз и подталкивали людей в объятия Хаоса. Аларик торопливо прочел молитву раскаяния.
Позади «Громового ястреба» прогремел оглушительный взрыв. Затем — ужасающий скрежет разрываемого металла. В корабль явно врезалось нечто огромное. А может, сопротивление атмосферы оказалось непосильным для исковерканного корпуса и «Рубикон» развалился пополам.
«Громовой ястреб» и десантные капсулы этого не выдержат. Двигатели вытолкнут «Громового ястреба» вперед и разобьют о двери ангара: на «Рубиконе» не осталось никого, кто мог бы проследить за открытием люков. Десантные капсулы останутся запертыми в зажимах, пока не разобьются вместе с крейсером о поверхность Вулканис Ультора. Серые Рыцари погибнут — и Гаргатулот с самого начала знал, что этим все закончится.
Аларик приложил руку к своей копии «Истребления демонов», спрятанной в нагруднике, и помолился, чтобы кто-нибудь отомстил за него.
Но вот «Громовой ястреб» рванулся вперед, и Аларика прижало спиной к сиденью. Ближайший к нему иллюминатор с щелчком открылся, и капитан увидел, как уносится назад пусковая палуба — цистерны с горящим прометием, обожженные исковерканные тела, пробоины в обшивке, сквозь которые вылетают клубы черного дыма…
А затем грохот и скрежет гибнущего корабля остался позади, и стал слышен только рев двигателей «Громового ястреба». Аларик вытянул шею посмотреть, как удаляется «Рубикон», и заметил, что пусковая палуба, где несколько мгновений назад стоял «Громовой ястреб», вся объята пламенем. Внезапно в корпус «Рубикона» врезался нос другого корабля и прорезал боевой крейсер, словно ножом. От сильного удара его собственный корпус раскололся надвое и прогремели новые взрывы.
Аларик не видел, как взорвался «Рубикон», но почувствовал ударную волну, тряхнувшую снижающийся «Громовой ястреб». Рыцарь понял, что разрушен последний плазменный реактор. Цепная реакция превратила оба корабля в один огненный шар, как будто на небе Вулканис Ультора зажглось новое солнце.
— …капсула спускается…— донесся по воксу обрывок рапорта то ли Санторо, то ли Генхайна.
Значит, один из них уцелел. А может быть, и оба, если оставшиеся в живых Маллеус успели открыть ангар. Теперь, конечно, из всего экипажа «Рубикона» никто не выжил.
— Боевые братья! — закричал Аларик, перекрывая шум двигателей. Серые Рыцари, оторвавшись от молитв, посмотрели на командира. — Гаргатулот может решить, что мы все погибли. И я намерен показать ему, что это не так. Но хотя мы сейчас живы, многие из нас наверняка погибнут. Теперь давайте помолимся, как будто это наше последнее обращение к Императору.
Серые Рыцари склонили головы.
— Я — молот! — начал Аларик. — Я — меч в Его руке…
17.
ОЗЕРО РАПАКС
Канонесса Людмилла спешила по тесным извилистым траншеям на передовую линию обороны. При встрече с отделениями боевых сестер она по пути коротко благословляла их на бой. Повсюду царила гнетущая тишина, но Людмилла повидала немало битв и знала, что за обманчивым спокойствием в душах горит праведный гнев.
Она миновала очередной поворот. Впереди открылся окоп, затянутый по наружному краю колючей проволокой. На этом рубеже обороны Людмилла расположила почти сотню сестер. Они представляли собой нерушимую скалу, о которую должна разбиться атака врагов. Сестры отлично умели отражать массированные атаки. Силовые доспехи и болтеры позволят им продержаться достаточно долго, чтобы дождаться контратаки отделения Серафимов.
Тишина на позициях только подчеркивалась едва слышными молитвами. Каждая сестра знала на память множество страниц из молитвенника; многие зашивали эти священные тексты в рукава или накидки, надеваемые поверх доспехов. Вера служила им щитом и оружием, была их образом жизни.
Сестры укрывались за высоким краем окопа. В пересечениях траншей стояли тяжеловооруженные воины — сестры с усиленными болтерами или с мультимелтами, так что отдельные прорывы атакующих были обречены на провал. Для защиты от танков врага в землю было врыто несколько бронированных машин. Танк «Экзорцист» стоял таким образом, чтобы его орудия могли накрыть ракетным залпом широкие окопы, если противник их займет.
Старшие сестры деловито занимались последними приготовлениями к битве. Они сдержанно отдали честь канонессе, спешившей занять место на передовой линии. Людмилла подключилась к вокс-каналу, чтобы ее услышал весь отряд из двух сотен сестер.
— Император — наш отец и наш защитник, — начала Людмилла, цитируя духовные откровения благочестивой святой Мины, в честь которой тысячу лет назад и был основан Орден Кровавой Розы.— Но и мы должны защищать Императора, поскольку он есть человечество, и человечество есть не что иное, как вера и усердие во имя Императора. Оскорбление веры есть оскорбление Императора и каждого гражданина Империума. И наш величайший долг — это поддержка веры. Но одной поддержки недостаточно: мы должны бороться против тех, кто оскорбляет веру человечества своей ересью. Мы призваны вести нескончаемую войну за душу Империума. И хотя может показаться, что борьба эта никогда не закончится, победа есть даже в самом жестоком поражении. Лучшее подтверждение нашей веры — жертва. Мы жертвуем собой, защищая души человечества. И это тоже победа; она сильнее любого зла, причиненного еретиками. А значит, в каждом сражении заключен сияющий триумф, которого не может омрачить ни один изменник или отступник.
Людмилла помолчала, давая время словам, произнесенным святой Миной на смертном ложе, проникнуть в души сестер. Каждая из них не раз слышала эти откровения. Но теперь, в тишине перед боем, они затрагивали души как никогда раньше.
Затем канонесса Людмилла запела негромким скорбным голосом:
— A spiritus dominatus, domine, libra nos…
Заслышав высокий готик начальных строк, сестры поддержали пение канонессы в Боевом Гимне Империума:
— От молний и бури огради нас, наш Император…
На главную молитву Империума тотчас откликнулись все сестры и стали подпевать:
— От мора, обмана, искушения и войны, огради нас, наш Император…
Сестры из отделения Серафимов в задних окопах и звенья Возмездия вокруг химического завода — все подпевали гимну. Пели экипажи танков и сестры-госпитальеры на мобильных пунктах помощи вдоль всей линии обороны. Их голоса эхом отдавались в воксе. Даже сестры-ассистенты в штабе кардинала Рекобы запели, укрепляя сердца, чтобы вера оказалась соразмерна долгу:
— От нашествия Врага огради нас, наш Император…
Те из солдат на соседнем участке, кто знал Боевой Гимн Экклезиархии, тоже присоединились к пению. Молитву, начатую в северном секторе, поддержали сотни голосов, и образовавшийся хор наполнил загрязненный воздух верой и надеждой.
Пение еще не закончилось, когда обломки «Рубикона» рухнули на окопы балурианцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39