А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Бархат цвета ночного неба струился по стеллажам. Окна задрапированы плотными, без единой складки шторами. В медных кувшинчиках с высоким узким горлышком горели черные свечи.
Тамим ас-Сабах замер, завороженный торжественным ве~ личием этого места. Он стоял, обводя глазами огромное помещение, и нашел в себе силы сдвинуться с места, лишь когда взгляд его упал на стоявшее на массивном эбеновом столе серебристое зеркало в ажурной раме. Это был портал — копия реального портала, через который человек попадал в мир фата-морганы. Несколько месяцев назад, посещая владения Фирузы, он обратил внимание, что дочь упорно копирует в виртуальном мире какие-то детали своей настоящей жизни — зеркало-раму портала, стоптанные домашние тапочки, игрушечного львенка — и с их помощью обустраивает жизнь в фата-моргане так, словно она приняла решение никогда отсюда не возвращаться. Сейчас эта ее страсть оказалась как нельзя более кстати.
Тамим ас-Сабах подошел к столу, приложил обе ладони к переливчатому зеркалу портала и отчетливо назвал код планировщика.
— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — мгновенно отреагировало зеркало.
— Вывести протоколы системы, — распорядился ас-Сабах. Портал мигнул, левую ладонь пронзила мгновенная боль, похожая на прикосновение раскаленной иглы. Тамим вздохнул и попытался отвлечься — в конце концов, боль, как и серебряная рама портала, существовала только в его воображении. Защита от взлома — вот что такое этот укол. Будь на месте Пляшущего Дервиша кто-нибудь послабее, от него осталась бы только горстка пепла. Молодец Фируза, в который раз подумал Тамим, охраняет свои секреты…
Тут же показались и протоколы. Сухие колонки цифр плыли перед глазами ас-Сабаха, но понадобилось несколько минут, пока до него дошло, что он видит именно то, ради чего проник в виртуальный мир. Все это время в его душе сосуществовали надежда и страх — слабая тень надежды и холодная глыба страха. И вот сейчас глыба растаяла — мгновенно, словно превращенная в пар лучом лазера. Фируза была жива.
“27. 10. 2053.19.14. Активация системы. Код SANA 7903751. Активность системы — 174 минуты 23 секунды”.
Личный код Фирузы. Вероятность того, что люди ибн-Сауда воспользовались им, чтобы ввести в заблуждение Джингиби, ничтожна — помимо кода, нужно знать еще множество хитростей и обходных путей, иначе стражи вроде давешней кошки уничтожат непрошеных гостей в первые же минуты пребывания в мире фата-морганы. Протоколы же показывают, что Роксана провела в модуле без малого три часа. И, наконец, самое главное — никому и никогда не придет в голову, что ас-Сабах станет искать здесь ответ на вопрос, сдержал ли король свое обещание. Для того чтобы предположить такое, нужно иметь воображение имперсонатора… или двенадцатилетней девочки.
Совсем недавно его дочь была здесь. Если бы он решился заглянуть в фата-моргану вчера днем — разница во времени между Эр-Риядом и Хьюстоном шесть часов, семь вечера соответствуют часу пополудни, — он увидел бы Фирузу… нет, Роксану — здесь, в этой библиотеке. Деву-воительницу, высокую, грозную, смертельно опасную… Но ведь и она увидела бы не своего отца, а Пляшущего Дервиша Сантала. Сумел бы он поговорить с ней, не раскрывая тайны? Очень, очень сомнительно. С другой стороны, признаться в том, что он еще жив, означало навлечь на свою семью новые беды. Король жесток и мстителен — теперь Тамим ас-Сабах знал это как никто другой. Так что вполне вероятно, в том, что он не мог проверить фата-моргану раньше, угадывался промыс ел Аллаха.
Он скользнул взглядом по широкой черной поверхности эбенового стола, надеясь увидеть хоть что-нибудь, что рассказало бы ему о последнем визите Фирузы во дворец Роксаны Великолепной. Стол был ослепительно чист. Черное пламя свечей дрожало в до блеска отполированном благородном дереве. Смешно — что он рассчитывал найти здесь? Дневник? Стереопортрет? В мире фата-морганы можно оставлять только виртуальные следы…
Серебряное окошко портала засветилось холодным голубоватым сиянием. Засветилось само — не дожидаясь команд с его стороны. От неожиданности ас-Сабах отпрянул на шаг назад.
Из глубины мерцающего окна медленно проступало лицо его дочери.
Не Роксаны, нет. Маленькой перепуганной девочки с тонкими чертами лица и огромными, похожими на два куска шираз-ской бирюзы глазами. На мгновение Тамиму показалось, что она смотрит прямо на него.
— Папа, — сказала девочка в раме, и по ее интонации он догадался, что видит запись, — папа, я очень… очень тебя люблю. Я не верю, что ты умер. Они сказали, что ты был в студии, когда… когда… Помнишь, ты рассказывал мне про мальчика, которого хотели схватить шпионы, как он сбежал от них в фата-моргану? Я думаю, ты тоже от них убежал. Никто лучше тебя не разбирается в фата-морганах, и у них просто ничего бы не получилось, даже если бы они смогли побежать за тобой. Вот… — Она всхлипнула и некоторое время терла глаза рукавом какой-то темной накидки. Тамим никогда раньше не видел у нее этой одежды. — Вот, я и вправду знаю, что ты жив. Мама говорит, мы должны носить траур… она, наверное, права, я даже в Роксанином дворце везде развесила черное, но я все равно не верю. Ты самый лучший папа в мире… и ты обязательно вернешься. А пока… пока я оставляю тебе это письмо. Вдруг ты придешь сюда, я же знаю, ть| любил эту фата-моргану. Письмо будет ждать тебя, папа. Я H^S буду плакать, обещаю… только ты, пожалуйста, возвращайся^ Нам без тебя так плохо… а воды теперь больше, нам каждый ден^ привозят очень вкусную воду, много. Мама говорит — это за то, что полиция не сумела тебя защитить. Но мне не нужна вода, папа, мне нужно, чтобы ты был со мной! Пожалуйста, папа, пожалуйста… А еще мама говорит, чтобы я больше не играла в “Богов и Героев”, потому что в траур нельзя играть, но я ведь не для развлечения! Я не для игры сюда хожу, честно, а потому, что надеюсь встретить тебя. Если ты зайдешь в библиотеку… там, конечно, много ловушек, но тебя они не остановят, я знаю. Пожалуйста, папочка, дождись меня, ладно? И мы тогда вместе вернемся к маме…
— Она вновь зашмыгала носом. — Милый, милый папочка, я тебя очень люблю… И Лейла, она тоже очень тебя любит. Ей не сказали, что ты… ну, в общем, она думает, что ты уехал, но тоже все время плачет. А мама так похудела, что ее может унести ветром. Но, когда ты вернешься, все снова станет хорошо, правда. А еще… еще я всегда буду тебя очень, очень любить. — Фируза замолчала и несколько секунд сидела неподвижно, глядя куда-то за плечо ас-Сабаха. Потом она опустила глаза и совсем тихо добавила: — Даже если ты никогда не вернешься.
Прежде чем экран заволокла непрозрачная дымка, Тамим успел увидеть крупную хрустальную слезинку, выкатывающуюся из-под опущенных ресниц дочери. Он моргнул и почувствовал в уголках глаз влагу. Со стороны, наверное, смешная картинка — огромный Пляшущий Дервиш, плачущий перед погасшим магическим зеркалом. Но каким-то образом ас-Сабах знал, что его настоящие глаза — глаза человека, притворяющегося Хасаном ибн-Саудом — тоже полны слез.
Король сдержал слово. “Даже твои внуки никогда не забудут вкуса чистой воды”, — пообещал он в их первую встречу. “Нам привозят вкусную воду”, — сказала Фируза. Что ж, остается надеяться, ибн-Сауд не забудет о своих обязательствах и после того, как ас-Сабах сыграет написанную для него роль до конца. После того как ничтожный имперсонатор Джингиби из квартала аль-Завахия спасет честь Дома Сауда и избавит исламский мир от великого унижения. Теперь, прочитав прощальное письмо Фирузы, ему будет легче это сделать. Память о скатившейся по щеке его дочери слезинке поможет ас-Сабаху преодолеть последние шаги по мосту ас-Сират.
“Если ты увидишь, что иного выхода нет, — сказал ему король накануне отлета в Хьюстон, — ты совершишь джихад сердца. Таким образом, ты одержишь победу над неверными в том месте, которое они считают средоточием своего могущества, и в то время, которое кажется им величайшим триумфом в истории. Люди никогда не свяжут этот подвиг с именем Тамима ас-Сабаха, но Аллах ведь всеведущ. Кроме того, подумай о том, что ты делаешь это не для меня. Для своей семьи, Тамим. Ты делаешь это ради своей семьи”.
Ты отнялу меня семью, с ненавистью подумал ас-Сабах. Малодушный, хитрый, трусливый лжец. Ненавижу тебя. Ненавижу себя.
“Я не вернусь, — сказал он почти беззвучно, обращаясь к призраку дочери в погасшем зеркале. — Я хочу этого больше всего на свете, но я не могу вернуться. Я должен пройти мой путь до конца”.
Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и дрожащей из-за подергивающейся нижней губы. Он подумал о том, что Фируза наверняка еще раз увидит его, хотя и не поймет, что видит своего отца.
Большой Хэллоуин будет транслироваться по всем каналам планеты. Все те, кому посчастливилось попасть в квоту и избежать отправки в азиатские степи, за страшную Стену, прильнут к экранам, чтобы собственными глазами понаблюдать за величайшим событием двадцать первого века. Ас-Сабах не сомневался, что его дочь будет в числе этих любопытствующих счастливчиков.
Она увидит, с неожиданным спокойствием подумал Тамим. Она увидит, как король Аравийский в парадном кителе полковника Военно-воздушных сил спускается по трапу межконтинентального лайнера на аэродроме базы “Асгард”. Как он приближается к возвышению, за которым ему предстоит произнести историческую речь о поддержке мусульманами мира идей Белого Возрождения и грандиозного проекта, задуманного безвременно ушедшим от нас Хьюстонским Пророком, — Великой Стены объекта “Толлан”. Аллах, прояви милосердие, взмолился ас-Сабах, не дай ей увидеть правду. Не дай разглядеть за замершим, подобно гипсовой маске, лицом Хасана ибн-Сауда другое,' искаженное страхом и болью. Лицо ее отца.
Тогда она выдержит. То, что она увидит вместе с миллиардами других жителей планеты, повергнет ее в шок, но она выдержит. Аллах, милостивый и милосердный, каким счастливым чувствовал бы я себя, если бы был уверен, что она никогда ничего не узнает…
…Никогда не узнает, что человек в парадном мундире королевских ВВС, на глазах у всего мира выстреливший себе в голову из тяжелого армейского пистолета, на самом деле не Xacari ибн-Сауд, а ее отец, скромный имперсонатор Тамим ас-Сабах по прозвищу Джингиби. И что последние слова, обращенные им к братьям по вере во всем свете, придуманы и продиктованы ему не Аллахом, а доктором Газеви.
“ Пусть это навсегда останется тайной, — подумал ас-Сабах. — С меня достаточно и того, что Фируза будет смотреть на меня в последние секунды моей жизни. Не каждый отец может надеяться на такое”.
— Код редактора, — негромко скомандовал он. — Стереть всю информацию о посещении дворца и библиотеки. Без сохранения резервных файлов. Меня здесь не было.
— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — привычно откликнулось зеркало.
На тридцать седьмом этаже отеля “Хьюстон Астория” в роскошной спальне королевских апартаментов человек с лицом Ха-сана ибн-Сауда, короля Аравийского, плакал, глядя в опалесци-рующий в серебряной раме туман фата-морганы.
14. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ
Лондон, Европейский Союз,
28 октября 2053 г.
Над Лондоном висел смог.
Триста лет назад его считали миазмами, ползущими из трущоб Ист-Энда. В викторианскую эпоху—порождением фабрик и заводов, превративших Британию в могущественнейшую державу мира. В двадцатом веке его источником объявили автомобили с двигателем внутреннего сгорания, так заполонившими столицу, что, как говорят, скорость этих неуклюжих, сбивающихся в медленно текущие по узким улицам стада машин порой уступала скорости пешехода.
В Ист-Энде давным-давно нет никаких трущоб, да и само понятие “бедность” навсегда исчезло из современного лексикона. Сто лет назад растаял в лондонском небе последний заводской дымок: теперь на территории Европейского Союза не осталось ни одного грязного производства, а высокие технологии больше не угрожают природе. С развитием воздушного транспорта ушли в прошлое автомобильные пробки.
А смог остался.
Его было видно издалека — Ки-Брас заметил вспучившуюся на горизонте грязно-серую тучу в тот самый момент, когда страт пошел на снижение над Каналом. Удивительное зрелище — залитые лучами яркого, жгучего на такой высоте солнца белые лужайки облаков внизу где-то на границах Суррея внезапно теряли свою невинность, расплываясь гигантской вздутой кляксой. Смог по-прежнему висел над огромным мегаполисом подобно рыхлому, истрепанному в лохмотья одеялу, в прорехах которого сверкали зеркальными гранями небоскребы Сити и проблескивала сталью излучина Темзы.
Он был здесь всегда, подумал Ки-Брас. Задолго до того, как задымили первые фабрики в Лимбери и Грейт-Фолз. Об заклад готов побиться, когда король Артур проектировал свой Камелот, небо над той деревенькой, что называлась Лондоном, уже оставляло желать лучшего Но, черт возьми, это же потрясающе. Великолепный пример вековых традиций, столь милых сердцу каждого истинного британца. Я жил в Сеуле, Гонконге, Каире, Мехико, Париже, Риме и Нью-Йорке, видел сотни других городов, но Лондон с его вечным серым туманом я не променяю ни на один из них И пусть те, кому не нравится лондонский смог, катятся к дьяволу.
В аэропорту Хитроу чувствовалась та особая нервозная атмосфера, которая неизбежно сопутствует воздушным катастрофам или терактам. Мелькали каменнолицые ребята в темных костюмах-двойках — без шевронов и значков, но с характерными повадками службы безопасности У таможенных терминалов стояли непривычно большие очереди — багаж, судя по всему, сегодня проверяли особенно тщательно. В зале прилета Ки-Брас заметил патрульных Европола — серо-голубая форма, прозрачные шлемы, короткие “ингремы” с хищными широкими дульца* ми. Здоровенные светловолосые парни шли, ощупывая пространство вокруг себя цепкими, не упускающими ни малейшей детали взглядами, и притихшие пассажиры расступались перед ними, с опаской поглядывая на автоматы Парализаторы, разумеется; настоящее боевое оружие в аэропортах имеют право применять только штурмовые бригады спецназа, и пассажиры не могут об этом не знать. Но на “ингремы” все равно косились.
Джеймс уже получил исчерпывающую — на данный мо* мент — информацию о случившейся ночью катастрофе. Экзо* сферный челнок “Гавриил” — большая пассажирская ракета” преодолевающая межконтинентальные расстояния столь бью” стро, что, если верить бородатой шутке пилотов, посадка и выр садка занимают больше времени, чем сам полет, — был захват чен группой террористов из австралийской группы Подполья р момент выхода на околоземную орбиту. Экипаж, видимо, не оказал сопротивления, а обоих офицеров безопасности, находившихся на борту инкогнито, террористы каким-то образом вычислили и убили в первые мгновения захвата. Как только управление челноком перешло к подпольщикам, “Гавриил” изменил курс и поднялся на сотню километров выше обычной орбиты, зависнув над Североамериканской Федерацией вне досягаемости наземных средств ПВО.
Террористы обратились к Совету Наций и правительству Федерации на открытой волне, а потом продублировали свои требования по Сети. В городах Федерации, особенно в Лос-Анджелесе, куда направлялся челнок, началась паника Падение пятисоттонного “Гавриила” грозило оставить от Большого Эл-Эй немногим больше, чем просто воспоминание. С половины одиннадцатого до двух часов ночи в мегаполисах Калифорнии наблюдался массовый исход жителей — перепуганные люди прыгали в вингеры и улетали на восток и на север. Данные о жертвах паники не попали в сводки новостей, но сетевой оператор Ки-Браса, имевший доступ к базам данных Империума, сообщил, что только в Лос-Анджелесе при одновременном взлете тысяч машин с частных посадочных площадок пострадали более трехсот человек.
Террористы повторили свои требования трижды. Отменить Закон о генетической безопасности, открыть зону объекта “Тол-лан”, уничтожить Стену. В заложниках у них находились восемьсот тридцать семь пассажиров челнока и пять членов экипажа. Кроме того, в случае отказа подпольщики грозили стереть с лица земли один из городов Федерации. С такой орбиты сделать это было несложно — в задачи национальной системы ПРО не входило отражение ударов из космоса.
Все закончилось без десяти два по калифорнийскому времени. Боевая орбитальная станция “Поллукс”, подкравшаяся с солнечной, невидимой для пилотов челнока стороны планеты, сожгла “Гавриил” импульсом из плазменной пушки. Едва ли не впервые за годы существования Внешнего Щита его мощь была явлена столь открыто. Выживших, разумеется, не осталось — и террористы, и их заложники обратились в распыленные в околоземном пространстве атомы, а немногочисленные обломки челнока рухнули в воды Панамского залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54