– Вы так думаете?
– Да – благодаря вашей… девушке. Я уверена, что мы не раз столкнемся с вами в этих местах.
– О, да… – рассеянно пробормотал Маркус. – Вполне возможно.
Когда все ушли, я позвонила Дейзи и передала ей мамино предложение насчет девичника в кругу лам.
– Кстати, сегодня вечером Маркус вел себя довольно странно, – добавила я.
– В каком… смысле?
– Ну, он случайно услышал, как я говорила маме о твоей свадьбе, и довольно… странно на это отреагировал.
Повисла загадочная пауза.
– Правда? – прошептала подруга.
– Мне он нравится, но это было как-то странно.
– Миранда?..
– Да?
– Миранда, я знаю, что ты сейчас думаешь совсем о другом, но помнишь ли ты о нашем разговоре, который состоялся у нас в моем саду примерно месяц назад?
– Да.
– Видишь ли, в последнее время я часто думаю об одной вещи, сказанной тобой тогда. В сущности, я почти постоянно о ней думаю – просто не могу выбросить ее из головы… Ой, прости, больше не могу разговаривать – Найджел приехал. Я тебе завтра позвоню.
Но она не позвонила – даже после занятий по самообороне. Не дождалась я ее звонка и в пятницу. Я оставила ей сообщение на автоответчике, потом собрала вещи для уикенда, причем внутри у меня все переворачивалось, как белье в электросушилке. Дэвид должен был заехать за мной в шесть. В десять минут седьмого я забеспокоилась. В шесть пятнадцать раздался звонок.
– Это просто завал, – сказал Дэвид. Я внутренне сжалась, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног. Уикенд отменялся. – Машина отказывается заводиться. У меня жуткое подозрение, что какая-то беда с мотором. А мы не могли бы поехать на твоей?
Я засмеялась.
– Ну конечно могли бы.
– Отлично. Я приеду к семи.
Дэвид был у меня в десять минут восьмого. Широко улыбаясь, он поспешил заключить меня в объятия.
– Ми-ран-да, – проговорил он нараспев. – Мне так нравится это имя – Ми-ран-да. – Он поцеловал меня, и мы немного постояли, раскачиваясь из стороны в сторону. – Я так рад, что ты едешь. У нас будет потрясающий уикенд.
«Да – если не считать его заключительной части». Он внимательно посмотрел на меня.
– Ну и чего ты загрустила?
– Я не грущу, Дэвид…
«…а просто ужасно волнуюсь». Он взял мою сумку.
– Ладно, нам пора.
Мы поехали на юг – за рулем был Дэвид – через Воксхолл, Баттерси и Патни, а потом по A3. Потом мы заметили указатели на Петуорт и Пулборо.
– Мы будем там как раз к ужину.
– А что представляет собой отель? – спросила я, когда мы проехали указатель на Амберли.
– Ну… он немного старомодный.
– Это хорошо. – Я представила себе загородный дом в стиле Латьенса с допотопными окнами и выцветшим ситцем. – Люблю старомодные веши.
– Тогда тебе повезло – ведь это очень старомодный отель.
– Правда?
– Угу. На редкость.
– Что ты имеешь в виду?
– А ты сама посмотри.
Я выглянула из машины. Впереди возвышались две башни с зубцами, а между ними – огромные ворота с опускной решеткой.
– Так это замок?
– Да, «Замок Амберли». На самом деле это укрепленное поместье, но стены здесь не хуже, чем в любой крепости.
Мы въехали в ворота.
– Потрясающе.
– И они до сих пор опускают решетку по ночам.
– А сколько лет замку?
– Девятьсот.
Гигантская, выстриженная полосками лужайка вела к главному входу. Справа от лужайки было озеро, и, хотя уже почти стемнело, мы смогли разглядеть двух черных лебедей.
Мы припарковались и вывели Германа на прогулку. Потом, пройдя круглый двор, очутились в фойе отеля, украшенном доспехами и целой выставкой устрашающих алебард.
– Вы в «Арунделе», мистер Уайт, – сказал консьерж, протягивая Дэвиду ключ, – а вы, мисс Свит, в «Амберли» – это следующая дверь. Когда вам подавать ужин?
Дэвид вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.
– Через полчаса?
– В девять тридцать? Хорошо.
Мы последовали за консьержем по широкой деревянной лестнице, на вершине которой были две медных пушки. Двери спальни напоминали церковные врата, и, когда консьерж впустил нас в мою спальню, я широко раскрыла глаза от удивления. Посреди комнаты стояла огромная кровать красного дерева, украшенная четырьмя столбиками и накрытая бархатным балдахином темно-бордового цвета.
Дэвид тихонько присвистнул.
– Очень славно, – сказал он, ставя мою сумку. Он заглянул в ванную. – Ого, а у тебя тут и джакузи. Будешь купаться в роскоши! – шутливо добавил он. – А что – ты этого достойна.
Номер Дэвида оказался почти таким же, только столбики его кровати были витые, а обивка и балдахин – серо-голубые.
– Я хочу быстро принять ванну – у нас ведь чистый уикенд, – объявил Дэвид. – Постучусь к тебе через двадцать минут.
Распаковывая сумку, я порадовалась, что захватила с собой лучшие веши. Я причесалась, надела белое льняное платье и сиреневый кашемировый кардиган, а в довершение туалета окропила запястья несколькими каплями «Фамм».
В девять двадцать пять Дэвид постучал в дверь. Его волосы еще не высохли, и он благоухал пеной для ванны. В зеленом льняном костюме и белой футболке он смотрелся просто отлично.
– Очень мило, – сказал Дэвид, оценив мой наряд. Он бросил взгляд на столик у окна. – О, да у тебя есть шахматы! Сыграем после ужина?
– Хорошо.
От ресторана, расположенного в Королевском зале, нас отделяла одна только лестничная площадка.
– Мы, наверное, сильно заинтриговали портье, – шепнул Дэвид, когда нам показали наш столик у огромного камина. – Симпатичные дама и рыцарь приезжают вместе, но спят почему-то в разных комнатах. Не думаю, что такое случается каждый день.
– Да, полагаю, другие гости этому просто не поверят, – прошептала я в ответ, разглядывая сводчатый потолок.
– Может, спросим их об этом?
– Не стоит.
– Шампанского, мисс Поведение?
– Было бы чудесно. – Я заглянула в меню и вздрогнула. – Дэвид, ты уверен, что твой клиент заплатит и за это? – тихо спросила я.
– Извини, – ответил он, – я что-то неважно слышу. Наверное, у меня в ушах вода.
– Я просто беспокоюсь, что мы вводим тебя в расход.
– Прости, я опять не расслышал.
– Можно я заплачу за обед?
– Ты знаешь, ну ничего не слышу. Извини.
– Здесь чудесно, – сказала я. – Спасибо, что взял меня с собой.
– Тебе спасибо, – ответил он. – Ты ведь могла и отказаться.
– Но я хотела поехать.
– Правда?
Я улыбнулась.
– О да.
После ужина, сытые и слегка захмелевшие, мы вместе с Германом прогулялись по территории замка. Луна светила так ярко, что можно было видеть собственные тени.
– Какая благодать, – сказала я, разглядывая разрушенные укрепления, силуэты которых выделялись на фоне темной синевы небес. Мы подошли к озеру и полюбовались отблесками лунного света на водной глади, а потом вернулись в мой номер и сели за шахматы.
– Я буду играть белыми, – сказал Дэвид.
– Конечно.
– А ты хорошо играешь? – поинтересовался он, выводя вперед пешку.
– Нет. Ты объявишь мне мат в пять ходов. Стратегическое мышление никогда не было моей сильной стороной.
– Гм, я тебя понимаю. Знаешь, Миранда, на твоем месте я бы не стал пока трогать слона.
– Нет? Ладно… тогда я пойду… вот так…
– О, уже лучше… Гм… – хмыкнул он через некоторое время, – а ты играешь намного лучше, чем говорила. Надеюсь, мы сможем доиграть завтра, – сказал он, вставая, – а то мне пора в постель: завтра надо очень рано вставать.
– А можно мне с тобой?
– В постель? – улыбнулся он. Я залилась краской.
– Нет, нет, я…
– Конечно, можно. Признаться, мне бы этого очень хотелось.
– Нет, я пыталась спросить, можно ли мне сопровождать тебя завтра. Это рано утром, да?
– Если хочешь – поедем вместе, но я уезжаю в пять часов.
– Хорошо.
– Правда? Что ж, это будет здорово. Кстати, мне может понадобиться твоя помощь.
– Вот здорово!
Он наклонился поцеловать меня, и на мгновение его лицо оказалось так близко от моего. Мне безумно захотелось обнять Дэвида и притянуть его к себе…
– Желаю вам приятных сновидений, мисс Поведение.
– Спасибо.
Дэвид постучался ко мне без пяти пять. Он стоял на пороге в белом купальном халате, с чашкой чая в руке.
– Если ты действительно хочешь поехать со мной, то я выхожу через десять минут.
– Хорошо.
Я почистила зубы, оделась и надела на Германа поводок. Потом мы загрузили в машину оборудование Дэвида и поспешили в Петуорт. Вскоре показалась стена, окружавшая территорию усадьбы.
– Мы договорились, что в пять пятнадцать мне откроют боковой вход, – пояснил Дэвид.
– А что ты будешь фотографировать?
– Я должен сделать один очень хороший снимок дома и парка. Он должен быть просто сногсшибательным, поскольку его заказал Совет по туризму для своей рекламной компании.
– И как ты получил этот заказ? Я и не думала, что ты снимаешь пейзажи.
– Обычно – нет, хотя раньше мне нравилось этим заниматься. Вообще-то они обратились к Арни, и поскольку он в отъезде, то очень любезно переадресовал их ко мне. Это же работа, – пояснил Дэвид. – Работа интересная, да еще и хорошо оплачиваемая, поэтому я с радостью согласился.
Мы припарковались у восточных ворот. Первые лучи солнца раскололи обсидиан небес, и мы отправились блуждать по парку, наблюдая, как рассеиваются остатки ночного мрака. Впереди раскинулось озеро, окруженное плакучими ивами. Над ним зависла редеющая пелена тумана. Дэвид побродил вокруг озера, ища ракурс и держа руки так, чтобы получилось подобие видоискателя. Затем он наконец установил штатив неподалеку от острова.
– Вот отсюда будем снимать, – сказал он, устанавливая фотоаппарат – большой и квадратный.
– Разве ты не используешь свою «Лейку»?
– Нет, для этой работы подходит «Хассльблад» – он дает большую величину кадра, а значит, большее количество деталей и более высокое качество тона. Не могла бы ты передать мне «Поляроид»? Он там, в среднем отделении сумки.
– Тебе нужно вот это? – спросила я, достав аппарат.
– Да, спасибо. – Я передала ему «Поляроид», радуясь, что могу участвовать в работе Дэвида и быть ему полезна. – Отлично. – Он установил его позади другого фотоаппарата. – На твоих часах есть секундная стрелка?
– Да.
– Тогда засеки, пожалуйста, время. – Я услышала быстрый щелчок затвора. Затем он извлек снимок из «Поляроида» и протянул его мне. – Подержи это, пожалуйста, под мышкой.
– Зачем?
– А чтобы согреть его – тогда снимок быстрее проявится. Так, а теперь соскреби вот это… ровно через две минуты. – Я посмотрела на часы. – Это щелочь, – предупредил он, – так что будь осторожна, а то обожжешь руки.
Я сделала все, как он просил, а потом протянула ему снимок.
– М-м, – удовлетворенно промычал он, оценивая снимок. – Да… Сойдет. – Сперва он посмотрел на небо, а потом – на экспозиметр. – Начнем съемку минут через десять – когда начнется волшебный час.
– Волшебный час?
– Ну да – час, который начинается или сразу после рассвета, или перед самым закатом, когда солнечный свет самый лучший. Не нужно, чтобы солнце было высоко, – наоборот, надо, чтобы оно еще только поднималось или уже опускалось, поскольку это дает глубину и текстуру, а цвета становятся теплыми и мягкими.
Пока Дэвид смотрел то на небо, то на экспозиметр, а еще менял линзы, я наблюдала, с какой любовью он относится к своей работе, как он сосредоточен на ней – словно бы ничего другого в мире не существует.
– Ты любишь фотографию, да? – тихо спросила я.
– Да, – ответил он, не глядя на меня. – Люблю. Ради нее я и живу. И я рад, что могу поделиться этим счастьем с тобой, – добавил он, снова поглядев в видоискатель.
– Я тоже рада.
Это была чистая правда. Мне очень нравилось смотреть, как он работает. Мне нравилась его увлеченность – я буквально заражалась ею. Все это было… да, романтично. Даже сексуально. И теперь, когда небеса окончательно прояснились – на смену лунному камню пришла светящаяся бирюза, – я заметила, как Дэвид замер в ожидании того самого, единственного момента. Пока мы ждали «идеального» света, я чувствовала себя человеком бронзового века, ждущим, когда солнце покажется в арке Стоунхенджа. Мы опустились на упругий дерн, прислушиваясь к крикам гусей на озере и трелям лысух. Вдруг на холме показалось стадо оленей.
– Вот оно, – прошептал Дэвид.
Теперь свет стал бледно-золотым, а воздух необычайно прозрачным, почти сверкающим.
– Если мне удастся снять и их, это будет то, что нужно. – Дэвид поднял правую руку. – Пожалуйста, не шевелись, – прошептал он. – Они приближаются.
Действительно, вскоре олени оказались в пятидесяти ярдах от нас и склонились к воде. Внезапно у меня под ногой хрустнула ветка, и тогда самый крупный самец поднял голову и секунд пять смотрел в нашу сторону. Я услышала тихий щелчок затвора, за ним последовали еще два. Олень медленно отвернулся.
Дэвид сложил кольцо из большого и указательного пальцев.
– То, что надо, – прошептал он. – Чертовски здорово.
– Спасибо, что не залаял, – сказала я Герману. Следующие полчаса Дэвид фотографировал все с той же выигрышной позиции, иногда двигая фотоаппарат назад или вперед. Потом мы подошли ближе к дому. Израсходовав очередную пленку, он передавал ее мне, чтобы я ее запечатала, наклеила на нее этикетку, а потом убрала в специальный карман его сумки. Без пятнадцати восемь Дэвид решил, что пора заканчивать.
– Ну, вот и… все, – объявил он. – Какое фантастическое утро! – Он засунул в сумку последнюю пленку. – Уверен, здесь есть по меньшей мере четыре или пять отличных снимков. Сейчас мы вернемся в отель и позавтракаем, а потом я займусь Арунделом.
Я-то думала, что из-за такого раннего старта Дэвид, как и я, быстро устанет. Напротив, его переполняла энергия, и, когда мы ехали обратно, он без остановки говорил о работе. Он явно был в ударе.
– Ни с чем не сравнить то опьянение, которое испытываешь, понимая, что есть все условия для создания замечательной фотографии, – говорил он, подъезжая к Амберли. – Эдвард Уэстон, американский фотограф, считает, что искусство фотографии существует «на пике эмоций». Мы ищем ту долю секунды, когда и свет, и картинка в видоискателе, и твой собственный творческий инстинкт соединяются, чтобы остановить одно мгновение, одно неповторимое мгновение, и сохранить его для вечности. И суть фотографии именно в этом – в волнении, которое я ощутил сегодня, когда олень посмотрел прямо в мой объектив.
Мы позавтракали, а потом, утомленные, разбрелись по своим номерам и проспали два часа. «Как мне это нравится, – думала я, погружаясь в сон. – Мне ужасно нравится быть с Дэвидом. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это никогда не кончится».
После ланча мы прогулялись по Амберли и осмотрели местную церковь, а еще побродили по приходскому кладбищу, читая надписи на надгробиях. «В память о Саре Хант… Вечная память Ричарду Фримену…» В какой-то момент мой взгляд остановился на плите с надписью: «Вечная память Уильяму Гэлпину, отошедшему в мир иной 10 мая 1873 года, и его горячо любимой жене Элис, ушедшей из жизни 19 октября 1875 года. Прожившие вместе сорок пять лет, теперь они неразлучны до скончания времен».
И тут меня поразила не очень-то здоровая, но на удивление умиротворяющая мысль: я хочу быть похороненной вместе с Дэвидом. А ведь мы знакомы всего шесть недель…
Мы вернулись в отель и доиграли в шахматы, а потом, в половине четвертого, отправились в Арундел. Дэвид устроился почти у подножия замка.
– Я использую линзы с широким углом, – объяснил он, – чтобы скомпенсировать некоторую неустойчивость перспективы. Сейчас свет довольно приятный. – Он, прищурясь, смотрел на небо. – Он такого чудесного розовато-золотистого оттенка. Ты можешь это увидеть?
– Могу. Так значит, волшебный час уже близко?
– Да. – Дэвид заглянул в видоискатель. – Надо немного подождать – я хочу, чтобы все было… как следует. – Он снова поднял глаза к небу, а затем опять наклонился к фотоаппарату.
– А вот и наступил подходящий момент. Вдруг над землей поднялась стая ворон, и я услышала щелчок затвора.
– Да, – пробормотал он, щелкая еще раз. – Да… вот так. Ну просто фантастика! – воскликнул он. – Внезапно взлетевшие вороны… все это движение, контрастирующее с незыблемостью камня, и этот блестящий черный цвет на золотом фоне…
С этого ракурса он нащелкал целую пленку, а потом снял фотоаппарат со штатива, и мы спустились с холма в поисках еще одной выигрышной позиции. Я снова протянула ему «Поляроид».
– А ты отличный помощник.
– Мне нравится тебе помогать.
– Почему?
– Это интересно. Благодаря тебе я замечаю вещи, на которые никогда раньше не обращала внимания. Например, какого цвета солнечный свет, какой формы облака или куда дует ветер.
– Но моя работа предполагает долгое ожидание, – сказал Дэвид, глядя в видоискатель. – Тебе это не кажется скучным?
– Вовсе нет – я ведь жду вместе с тобой.
Он не взглянул на меня, но я заметила улыбку на его губах.
Часы показывали половину восьмого, и Дэвид был доволен тем, что сделал достаточное количество снимков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38