А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Он внимательно наблюдал за Мартином, его советы всегда были дельными, но в то же время он давал молодому человеку свободу действий, позволяя все делать самому. Он был очень вежливым и деликатным, и через короткое время Мартин и Нэн считали его своим хорошим другом. Однажды, когда Мартин высказал удивление по поводу того, что ему предоставляется так много свободы, мистер Годвин улыбнулся и сказал:
– Я знаю о вас больше, чем вы думаете. Не только от вашего отца, но и от моих хороших друзей из Ньютон-Рейлз. Кэтрин Тэррэнт очень высокого мнения о вас – о вашем уме и вашей честности, – а это хорошая рекомендация. Ну, вот. Я смутил вас. Но это лишь дань должному.
Нэн с трудом сдерживалась те три недели, которые предшествовали покупке дома. Но теперь наконец она могла заходить в дом, когда ей было угодно, наводить в нем чистоту, ухаживать за садом и – что было огромной радостью для нее – могла познакомиться с соседями. Они с Мартином купили мебель, которая им понравилась, не говоря уже о ковре, занавесях, посуде и о новой кухонной утвари.
– О Боже, сколько же нам нужно вещей теперь, чтобы жить в этом коттедже! И сколько ты тратишь денег! Что скажет мистер Годвин, когда получит все счета?
– Мы истратили чуть больше трехсот фунтов, включая стоимость самого дома. Нам только кажется, что мы купили много, потому что до этого у нас всего было слишком мало.
– Но какие у тебя планы по расширению каменоломни? – спросила она. – Как много придется потратить денег на это?
– Я пока что точно не знаю. Я думаю над этим. Но, конечно же, я не буду рисковать. Мы никогда не будем больше бедными, если тебя это пугает. Если мои планы осуществятся, все будет как раз наоборот. Пройдет время – и кто знает? – мы станем богатыми.
Нэн, улыбаясь, смотрела на него некоторое время. Взгляд был довольный и счастливый, но было в нем что-то еще, как будто она хотела что-то выяснить.
– Есть какие-то причины, почему ты хочешь стать богатым? – спросила она. – Что-то связанное с определенным человеком?
– Это не имеет никакого отношения к Джинни Тэррэнт, если ты на это намекаешь.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Я думала, что тебе хочется этого – быть с ней на равных.
– Я не влюблен в Джинни Тэррэнт. Я уже говорил тебе это.
– Ты говорил, что не позволишь себе этого.
– Да? Хорошо. Это то же самое.
– Если это не имеет никакого отношения к Тэррэнтам… почему ты хочешь быть богатым?
– Потому что, – сказал Мартин с оттенком нетерпеливости, – это намного лучше, чем быть бедным.
– Мартин, – сказала Нэн.
– Что?
– Прошло уже шесть недель с тех пор, как похоронили отца. Не думаешь ли ты, что настало время взять инструменты и выбить его имя на камне рядом с маминым.
– Я был очень занят. Ты же знаешь. И я сомневаюсь, что его самого это волновало бы. Когда он поставил камень на могилу матери, прошло больше года со дня ее смерти.
– Это потому, что он ждал, когда осядет земля на ее могиле.
– Тогда мне тоже лучше подождать год, чтобы земля успела осесть.
Однажды, когда Мартин вернулся домой из Роуэлла, Нэн протянула ему письмо. Его принес слуга из Ньютон-Рейлз. Оно было от Кэтрин Тэррэнт с выражениями соболезнования по поводу смерти его отца.
«Прошу прощения, что не написала раньше, но мы с отцом были в отъезде, навещали друзей в Шроншире и Уэльсе, и услышали о несчастном случае в каменоломне лишь вчера, когда вернулись. Мой отец присоединяется ко мне в выражении соболезнования Вам и Вашей сестре в связи с Вашей потерей, и мы также надеемся, что Ваша нога благополучно зажила.
Джинни пока осталась в Лаголлене, а Хью путешествует по Шотландии с другом, но они вернутся через две или три недели, и я надеюсь, что Вы сдержите свое обещание и навестите нас всех.
Искренне Ваш друг, Кэтрин Тэррэнт».
Мартин протянул письмо Нэн, и она прочитала его вслух.
– Как мило с ее стороны написать нам. Ты навестишь их?
– Не знаю. Я подумаю.
– Но ты ответишь на письмо?
– Да, конечно.
Работа над часовней в Роуэлл-Кросс была закончена незадолго перед Пасхой. К тому времени была оформлена покупка коттеджа, и Мартин с Нэн переселились туда.
Апрельским вечером они впервые обедали за новым столом красного дерева, сидя на высоких стульях тоже красного дерева, обитых зелено-золотистой парчой; они ели с бело-зеленого фарфора и оглядывали всю эту роскошь.
Погода была теплой и солнечной; одно из окон было широко распахнуто, и в комнату врывался воздух, напоенный благоуханием цветущих растений.
– Ты можешь поверить в то, что это мы?
– Нет. Это, должно быть, кто-то другой.
– Как меняется вкус чая, если его пить из фарфоровых чашечек…
– Он становится еще лучше, – заметил Мартин, – если его помешать серебряной ложечкой.
– Так чудесно, что здесь рядом с нами живут соседи.
– Они кажутся дружелюбными.
– Да. Миссис Бич так помогла мне… Так же и миссис Колн, которая живет через дом от нас… Они говорят, что надеются, что мы будем здесь счастливы.
– Ты думаешь, что так и будет?
– Что за вопрос!
– У тебя действительно будет большая компания. Возможно, она тебе покажется даже слишком большой.
– О нет! – воскликнула Нэн. – Ты никогда не услышишь от меня жалобы на это!
Они ничего не взяли с собой из Скарр, кроме недавно купленной одежды да нескольких драгоценных книг Мартина. Ничто остальное не стоило того, чтобы перевозить, как сказал Мартин. И однажды, когда он был в каменоломне один, он вытащил из хижины всю самодельную мебель, свалил ее на старую сломанную телегу и поджег все это. Затем взял самый тяжелый молот и ударил им несколько раз по хижине. Понадобилось лишь несколько ударов, чтобы стены и крыша хижины рухнули, подняв облако пыли. Он стоял и смотрел, как все рушится, дождался, когда крыша завалилась, затем обошел все вокруг и методично закончил работу разрушения.
Через двадцать минут от хижины осталась лишь гора камней и бревен, которые торчали теперь, как поломанные ребра. Он вытащил бревна и бросил их в костер. Груда камней выглядела уродливо и жалко, и он долго свозил их на тачке к склону холма. Сюда сбрасывались все отходы каменоломни, здесь их трудно было отличить от остального мусора.
Вскоре от хижины остался лишь след на скале. Он испытал огромное удовлетворение – даже подъем – и опять занялся костром, который постепенно затухал. Лопатой с длинным черенком он подтолкнул в середину костра недогоревшие бревна. Огонь вспыхнул с новой силой, искры уносились высоко в небо.
Он положил лопату на землю и обошел молчаливую каменоломню. Она больше не была его домом, и он благодарил за это Бога, но она оставалась местом его работы, центром его планов и надежд. Он поднял глаза на скалу, которая нависала над ним, и внезапно его охватило возбуждение. Эта каменоломня была королевством его отца. Теперь она принадлежит ему. Но он намеревался править ею по-другому и уже испытывал нетерпение.
Он быстро отвернулся и сложил инструменты в сарай. По пути его взгляд остановился на лебедке, которая стояла в стороне, и внезапно ему вспомнилась смерть отца, – как он сидел, прислонившись к столбу и как его тело изгибалось от боли, когда уже переставало биться его сердце. Потом он вспомнил себя, – как он держал отца в своих объятиях, а его лицо было мокрым от слез.
Он действительно плакал в тот день? Возможно, что так. Потому что тогда он еще ничего не знал о сбережениях отца. Когда ему стало все известно, им овладела злость, и эта злость вытеснила другие чувства. Но теперь все эти чувства вернулись как волна, принеся с собой и чувство вины; вины, потому что отец пожертвовал собой ради него; вины, потому что смерть отца означала свободу и независимость для него, и он радовался им; вины, потому что когда им владела злость, он не ощущал потери. Теперь, внезапно, все эти чувства вернулись: неожиданная боль в сердце; он опять оглядел каменоломню, как маленький мальчик, который остался один. Впервые с момента смерти отца, он осознал конец всего прошлого и даже на какое-то мгновение пожалел, что разрушил старую хижину.
Конечно, это были глупые сожаления. Он нетерпеливо передернул плечами. Но когда через несколько минут он, покинув каменоломню, ехал в маленькой повозке, то рядом с ним лежала сумка с инструментами. То, что говорила Нэн, было справедливо: настало время сходить на могилу родителей и выбить имя отца на камне.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Еще не было официально утверждено завещание отца, а планы Мартина по реконструкции каменоломни уже начали воплощаться в жизнь, потому что мистер Годвин, который полностью одобрял его идеи, считал, что это дело первостепенной важности.
– Перемены, которые предвидел твой отец, безусловно уже не за горами. Каллен-Вэлли пробуждается. Наши фабриканты начинают понимать, что они должны идти в ногу со временем, если хотят успешно соревноваться со своими конкурентами с Севера. Вопрос в том, кто первый внедрит новые станки, – некоторые даже держат пари на это. Фаворитом считается Херн из Бринк-энд, а следом за ним идет Ярт из Хайнолта. Это у нас два самых значительных человека, и ожидается, что они будут первопроходцами.
– Я слышал, что старый мистер Ярт против новых ткацких станков, – заметил Мартин, – хотя его сын горой за них.
– Старый мистер Ярт больной человек. Он перенес тяжелый удар и сейчас прикован к инвалидному креслу. Он и сейчас против новых станков, но он уже больше не руководит фабрикой, его сын занимается этим по доверенности.
– Тогда его сын сам может решать, устанавливать ли ему новые ткацкие станки?
– Да. Он так и сделает, это почти наверняка. Со своей стороны, если бы я держал пари, то поставил бы на него, потому что Чарльз Ярт честолюбивый молодой человек, который всегда хочет быть первым. Но Херн, или Ярт, или кто-то другой – никто не может строить без камня. Так что дай мне знать, какое оборудование тебе необходимо, а я напишу доверенность на покрытие твоих расходов.
Итак, через несколько недель каменоломня в Скарр была полностью переоборудована, и хотя камень по-прежнему добывался вручную, старым традиционным способом, тут появился новый механический кран, который двигался по рельсам и переносил глыбы сырого камня от скалы к навесам у восточного края каменоломни. Здесь же располагались и другие здания, которые в целом составляли как бы миниатюрный городок: конюшни на двадцать лошадей; склады для упряжи и для инструментов; кузница, где можно было без промедления подковывать лошадей. Была также контора Мартина, и, по предложению мистера Годвина, появилась вывеска размером десять футов на пять, которая была помещена над входом в каменоломню. На ней белыми буквами на черном фоне было написано: «Каменоломня Скарр, Ратленд-Хилл. Строительный камень высокого качества. Арендатор: М. Кокс, Чардуэлл».
Мартин нанял на работу двадцать человек, и это место, такое тихое во времена его отца, стало теперь оживленным. Это сначала казалось ему очень странным: слышать звук многих инструментов и многих людских голосов; каменщики переговаривались; каменотесы кричали. Кран гремел, разъезжая по рельсам туда и обратно.
Иногда, оставаясь один, Мартин смотрел на каменную скалу, поднимающуюся уступами вверх в голубое весеннее небо, и позволял своей памяти путешествовать в прошлое, находя там покой и тишину, испытывая облегчение от этих старых воспоминаний. Затем он пожимал плечами и высмеивал себя, чувствуя, что эти воспоминания вызывают в нем сожаления, слабость, на которые он смотрел с юношеским презрением. Все старое ушло, и это было к лучшему. И несмотря на то, что шум часто раздражал его, его деятельность вызывала у него удовлетворение. Потому что именно такой каменоломня и должна быть: в ней должно добываться огромное количество камня, как это было в прежние времена, пятьдесят или шестьдесят лет назад, когда в Долине строились новые фабрики, когда фабриканты, богатея, строили огромные новые загородные дома. Тогда в этом районе работало с полдюжины каменоломен, и Скарр была лучшей среди них благодаря качеству добываемого в ней камня. Теперь она снова возрождалась к жизни, и слава ее возвращалась. Пророчество его отца сбывалось: «Наш день придет. Помяни мое слово. А когда это случится, мы будем готовы к этому». Но Мартин уже был готов к этому – и совсем не так, как думал его отец. К концу апреля запасы обработанного камня были уже так велики, что это поразило бы отца, если бы он мог их увидеть.
* * *
Он теперь не строил. Работу каменщика он отложил до лучших времен. Все его время и энергия были отданы каменоломне. Часто он работал так же много, как и в былые дни, но теперь, после тяжелого рабочего дня его ожидал уютный дом, комфорт. Его ожидала горячая вода, огромное белое пушистое полотенце, каждый день новое. Его ожидали чистая рубашка и белье, хорошо сшитый костюм из дорогой ткани. Затем он садился за стол и ему подавалась не тощая баранина, которая была привычной едой в Скарр, но отличный кусок мяса.
После обеда, если погода была хорошей, он пару часов проводил с Нэн в саду или лениво прогуливался по улице, останавливаясь поговорить с соседями. И, напоследок, еще одно удовольствие – сидеть в замечательной гостиной с новой книгой в руках и читать вслух Нэн, в то время как она занималась рукоделием: не штопкой рубашек, как прежде, а вышивкой, что ей так нравилось, или тонким шитьем, которому она выучилась у соседки, миссис Бич. Ее руки стали гладкими и мягкими, потому что она больше не работала в каменоломне, она теперь гордилась ими и каждый день на ночь натирала их мазью, приготовленной на меду. Теперь у нее была одежда не серого и коричневого цвета, но очаровательные платья из хлопка и шелка бледно-голубых или бледно-зеленых летних тонов, сшитые мисс Грей с Беннетт-стрит.
– Тебе нравится это платье, Мартин?
– Да, оно тебе очень идет.
– А оно не слишком кричащее?
– Нет, совсем нет. Тебе так только кажется, потому что до сих пор у тебя был бедный гардероб. Я думаю, что ты можешь положиться на вкус мисс Грей.
У Нэн не было никаких проблем со знакомствами. Соседи вскоре уже приглашали ее на чай, и она была рада ответить на их гостеприимство. Они вовлекли ее в жизнь города: кружок вышивания, музыкальный клуб, Фонд помощи школам, Комитет помощи больницам – все это означало для нее новый круг знакомств. Нэн была застенчива, ее новая жизнь была настолько чудесна, она так радовалась всему новому, что никогда не бывала разочарована или обижена. Даже если она сталкивалась со снобизмом, это не задевало ее. Наделенная даром быть счастливой, она ни на что не обращала внимания, никто не мог унизить ее.
Мартин купил фортепиано и нанял мистера Ллойда, лучшего учителя в Чардуэлле, который давал ей уроки музыки три раза в неделю. Она обучалась танцам с миссис Свит и пению с мисс Андерхил. Уроки обходились Мартину более чем в шесть гиней в семестр, и Нэн это очень беспокоило. Особенно уроки пения – это казалось ей жуткой расточительностью. Но Мартин отметал все ее возражения.
– Тебе нравится?
– Да, но….
– Тогда у тебя должно все это быть. Я настаиваю на этом.
– О, Мартин, – восклицала Нэн, глядя на него глазами, полными слез. – Ты так добр ко мне!
– Чепуха, – отвечал он грубовато. – А кто добр ко мне, хотел бы я знать?
Они всегда были очень близки. Они были привязаны друг к другу, живя в Скарр, и теперь делили все радости новой жизни, наслаждаясь свободой и будущим, которое лежало перед ними.
– Я видела мисс Джинни Тэррэнт сегодня в экипаже, когда она ехала по Хай-стрит. Она все такая же хорошенькая, и у нее был чудесный голубой зонтик…
– Я тоже видел ее. Но это было на Мартон-стрит, когда я возвращался от мистера Годвина.
– Ты разговаривал с ней?
– Нет. Она была слишком далеко. И она не видела меня.
– Ты никогда больше не ходил в Ньютон-Рейлз. А мисс Кэтрин написала такое чудесное письмо, когда умер папа. Она приглашала тебя. Почему ты не хочешь пойти туда, ведь они были так добры к тебе?
– Потому что я не собираюсь пользоваться этой добротой и быть камнем на шее…
– Но Мартин…
– Пожалуйста, Нэн, позволь мне решать такие вопросы самому, – ответил он.
На следующей неделе три интересных заметки появились в «Чардуэлл газетт», в первой говорилось о помолвке мисс Кэтрин Элизабет Тэррэнт и мистера Чарльза Генри Ярта. Вторая гласила: «Объявляется о заявках на подряды строительства новых ткацких фабрик и о расширении Хайнолт-Милл, что около Чардуэлла в Глостершире, владельцы «Генри Ярт и Сын», Сейс-Хаус, Чардуэлл. Заявки должны представляться Г. М. Чардвику, архитектору, Чарвестон, Нью-стрит, 21».
В третьей заметке сообщалось о том, что расширены работы в каменоломне Скарр, Ратленд-Хилл, Глостершир, о том, что каменоломня модернизирована и производит великолепный камень, хорошо известный в Чардуэлле и его окрестностях. В заметке говорилось, что приглашаются все заинтересованные лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40