Шум, суета вокруг; прохожих просто тьма. Все разномастные, и все они спешат, толкаются. Дома, дома, дома, заборы, вновь дома. И - чад, дым, пахнет чешуей и потрохами. Здесь, возле пристани, живет простонародье, и их здесь как мух на добыче, здесь среди них не протолкаешься, не продерешься, не...
- Ар-р! - дружно крикнули гребцы. - Пр-рочь, пр-рочь! - и яро двинулись в толпу.
- Лягаш! - послышалось вокруг. - Кость в пасть! Кость в пасть!
Но Лягаш на приветствия не отвечал. Шел, гордо подняв голову, и делал вид, что ничего не слышит, никого не знает и знать не желает. А впереди него шли гребцы, и по обеим сторонам - гребцы. Они рычали на толпу:
- Пр-рочь! Ар-р! Пади!
Толпа покорно расступалась. Так и прошли они по площади, так в город и вошли. Грязь, лужи, смрад кругом. Ф-фу! Р-ра! Невыносимый смрад! Да как здесь можно жить, да чем они здесь дышат? И Рыжий то и дело фыркал, морщился...
Но вот дорога стала подниматься в гору - и смрад очень быстро развеялся, и стало даже вроде бы светлей. И мостовая стала шире, чище, дома пошли повыше, поухоженней. И - лавки, лавки, лавки там и сям. Вот бы зайти хоть в одну из них, вот глянуть бы, чего там продают и за сколько, Лягаш ведь говорил...
А вот теперь молчал. Шел быстро, делово. Рыжий едва за ним поспевал, тем более что он при том еще и постоянно осматривался по сторонам. Р-ра, ну еще бы! Сколько здесь всего! Дома, лавки, лавки, дома, снова лавки. А вот и баня, пар из бани, мокрый южак вышел из бани. Вот кузница, огонь, дым, грохот, гарь. А вот костярня, р-ра! Возле нее толпится с полтора десятка южаков, такие все веселые да шумные, глаза у всех горят. Дух из костярни просто изумительный! А вот... Ого! Лягаш об этом говорил, но Рыжий, как только это увидел, так все равно не удержался и весело захыкал. Еще бы! Проходившая мимо них южачка была одета в ярко-красную попонку. Ну и дела! Рыжий хотел было...
- Ар-р! - строго прикрикнул Лягаш, и они пошли дальше. Поднявшись по довольно-таки крутому откосу, они обогнули кричащий, визжащий, орущий базар, вышли на тихую узкую улочку, пошли по ней, свернули раз, второй...
И очутились на просторной, мощенной диким камнем площади. Слева и справа эта площадь была обнесена высоким - в три роста - плетнем, а впереди... возвышалось величественное двухэтажное строение, стены которого были сложены из столетних дубовых бревен, а четырехскатная крыша крыта новеньким лубом. Княжий дворец! А на его крыльце стоит охрана - два дюжих южака в шейных ремнях, налапниках.
- Лягаш! - вскричал один из них. - Кость в пасть! - и радостно замахал хвостом.
- В пасть! В пасть! - кивнул Лягаш и оглянулся на гребцов, и потянулся к поясу, порылся в пряталках... И выдал каждому из них по маленькому желтому кружку - это монеты. Гребцы, приняв монеты, поклонились. Лягаш сказал:
- Благодарю. Свободны!
Гребцы попятились, еще раз поклонились, развернулись, и...
Хва! Забудь о них! Зачем они тебе? Но зато те, что стоят на крыльце...
- Ар-р! - напомнил Лягаш. - Порс! Не зевай! - и двинулся к крыльцу.
Рыжий кинулся следом за ним. И по ступенькам раз-раз-раз! Спина пряма как жердь, пасть - на полный оскал. Охранники невольно расступились. И Рыжий - р-раз через порог, ну а в сенях свернул было налево...
- Рано! - шепнул ему Лягаш. - С-сюда! - и повернул направо, к богато разукрашенной циновке, скрывавшей вход в трапезную.
Из трапезной доносился приглушенный говор множества голосов, хруст разгрызаемых костей. Так-так, все правильно. Там, за циновкой, лучшие, там гордые и смелые, там наиловкие отборные бойцы. Рыжий сглотнул слюну, шагнул, толкнул циновку вслед за Лягашом, еще шагнул...
И замер. За широким пиршественным столом, заваленным всевозможными яствами, теснилось два, а то и три десятка южаков. Все они были при шейных ремнях, все холеные, дерзкие. Южаки пировали. А во главе стола черной горой полулежал сам князь, Великий Тымх - мохнатый, толстый, вислоухий, с седым пятном на лбу. В правой лапе князь держал миску с брагой, а в левой кость. Первым завидев прибывших, князь медленно привстал...
И в зале сразу наступила тишина. Пирующие замерли и, следуя взору Великого Тымха, пристально уставились на Рыжего, принюхались...
- О! - важно сказал князь. - Лягаш! Кость в пасть!
- В пасть, в пасть.
- А это что с тобой за свинокрад?
Собравшиеся дружно рассмеялись. Рыжий сжал зубы, ощетинился. Лягаш резко шагнул вперед - смех сразу стих - и процедил:
- А сам спроси!
И широко зевнул и полуотвернулся. Князь поднял брови, помолчал, а потом, обернувшись к Рыжему, все-таки спросил:
- Ну и как тебя звать?
- Р-ры!.. - сбился Рыжий. - Р-рыжий!
Южаки снова засмеялись. Князь поднял лапу - они сразу же замолчали. Тогда князь снисходительно усмехнулся и снова спросил:
- И это все?
- Да, все.
- Тогда... Зачем ты сюда к нам пожаловал?
Рыжий мельком глянул на Лягаша, увидел одобрительный кивок и, задыхаясь от волнения, сказал:
- Хочу стать лучшим среди лучших!
И в трапезной сразу стало тихо, даже очень, неприятно тихо. Рыжий напрягся в ожидании...
Но выучка есть выучка; никто из лучших и не подумал кидаться на него. Приказа не было! Князь не спеша цедил из миски брагу, усмехался... и наконец, хитро прищурившись, спросил:
- А вы, друзья мои, что вы на это скажете?
Вот и приказ! О, что тут сразу началось! Все разом повскакивали с мест и заорали, кто во что горазд:
- Ар-р! Дикий зверь! Болотная лягушка! Свинокрад! Ату его! Ату! - и завизжали от восторга, и только уже было собрались кидаться...
- Р-ра! - крикнул Рыжий. - Узколобые! Р-ра! Р-ра! - и прыгнул! Бросился на стол! И - в гущу! Р-ра! В загривок! В горло! В ухо! Рви! Бей, как Лягаш учил! Круши! Яства летели со стола. Шерсть - клочьями. Крик. Стоны. Визг. Рыжий хватал врагов, швырял, топтал, душил. Брык, глотка, ласточка! Двойной с надрывом! Отступ! Хря! И так, и еще так, и так, и так, так, так! Вот оно как! Никто не мог с ним совладать! Р-ра! Р-ра!..
- Хва! - закричал Лягаш. - Хва! Хва!
Рыжий стряхнул с себя врагов, скатился со стола, отпрыгнул в сторону и замер, плотно прижавшись спиною к стене. Стоял, как и положено, на двух, хрипло дышал и зорко, быстро поглядывал то на лучших, то на дверь, то на окно, то снова на лучших. А эти лучшие...
Пристыженно столпились возле князя. Все молчали.
- Гм, - наконец сказал князь. - Преизрядно! Лягаш, так все же кто это?
Лягаш гордо молчал. Потом сказал:
- Тымх, помнишь Зоркого? Ну так смотри!
Князь долго, пристально смотрел на Рыжего, а после с удивлением спросил:
- Так ты, что ли, хочешь сказать, что старая Гры была права?
- Да, как всегда, - скупо кивнул Лягаш.
Князь помрачнел. Взял миску... И отставил. Закрыл глаза. Открыл. И, строго оглядев собравшихся, сказал:
- Ну, поняли теперь, кто перед вами? То-то же! - и вдруг поднялся во весь рост и крикнул: - Эй, Брудастый!
Немного погодя, а это "погодя" прошло в полном молчании, в трапезную вошел старый лохматый южак и, подслеповато щурясь, уставился на князя.
- Вот этому, - и князь кивнул на Рыжего, - сегодня же, нет, прямо сейчас, выдать шейный ремень. И вообще, все, как положено! Понятно?
Старик степенно поклонился.
- Так! - сказал князь. - Теперь... Всем прочь! Лягаш, а ты останься.
И лучшие, а вместе с ними Рыжий, шумной гурьбой поспешили из трапезной. У самого порога Рыжий обернулся. Лягаш подмигнул ему. Р-ра! Ну, еще бы! Ведь все получилось именно так, как ими и было задумано.
Глава шестая
СТРАХ
Пройдя через сени, Рыжий свернул налево, то есть к тому входу, в который Лягаш еще совсем недавно его не пустил. Теперь же, никем не останавливаемый, Рыжий уверенно переступил через заветный порог, прошел еще пару шагов, остановился, осмотрелся. Так, темновато здесь. Два ряда низких нар вдоль стен, на нарах тюфяки, печь в самом дальнем углу, в ней едва теплится огонь, возле печи стоит кадушка. В кадушке, говорил Лягаш, полно моченых яблок. Бери их, сколько хочешь, и ешь, когда захочется. Вот это правильно! И вообще, просторно здесь, тепло. Вот какова она, казарма лучших! Рыжий гордо оскалился и оглянулся.
Южаки, теснившиеся у порога, настороженно молчали. Брудастый важно выступил вперед и приказал:
- Ремень!
Один из южаков подал ему новенький шейный ремень - широкий, крепкий, весь в шипах, висюльках. Р-ра, красота!..
- Эй, голову! - строго велел Брудастый.
Рыжий послушно склонил голову. К нему подскочили, р-раз, р-раз! - и надели ремень. А вот его уже и застегнули. Ух, тесновато, зато каково! Ведь кто бы это мог еще десяток дней тому назад предположить, что тебе, невежественному лесному дикарю, вдруг выпадет такая высокая честь!? Да это же... Ого! Рыжий восторженно закашлялся! Брудастый сразу отступил на шаг и спросил:
- Что, может, жмет?
- Нет-нет! - поспешно заверил его Рыжий. - Все отлично!
- Тогда... - Брудастый криво подмигнул. - У печки! Хоп!
Рыжий одним прыжком вскочил на нары, а там скок-перескок, двойной переворот - и сел на крайний у печи тюфяк.
- Вот так! - сказал Брудастый. - Ар-р! Служи. А вы, - и обернувшись к лучшим, вдруг дико заорал: - Порс! Когти рвать!
Лучшие с радостным гиканьем бросились вон из казармы. Брудастый, даже не глянув на Рыжего, не спеша последовал за ними.
Оставшись в казарме один, Рыжий некоторое время сидел не шевелясь, а потом осторожно повел головой - висюльки на ремне сразу чуть слышно брякнули. Ну, вот и все. Все это, значит, было наяву. Рыжий, счастливо улыбаясь, медленно лег на тюфяк. На тюфяке было тепло, удобно, мягко. А если пододвинуться к печи... Ого! Так даже еще лучше! Эх, видел бы тебя сейчас Лягаш! Но Лягашу сейчас не до тебя, Лягаш и князь уже взошли на Верх, и они держат там совет, и сейчас никому туда нельзя. И Лягашу оттуда тоже никуда не сойти. Да это ему и не надо! Там, на Верху, небось еще сытнее и вольготней. А здесь... Но и здесь тоже разве плохо? Здесь что?! Раз в месяц отдежурил по казарме, потом еще, тоже раз в месяц, стража на крыльце, и это все. Да! И еще каждое утро - но это уже все вместе - сгонял на Горку, прибежал - и теперь точно все, то есть гуляй и когти рви! Ну а пока лежи, служи на мягком тюфяке...
Да-да, вот именно, служи! Так и Лягаш напутствовал. Рыжий поспешно спрыгнул на пол, выбрал в охапке дров полешко подлиннее и, щурясь от волнения, ткнул его в печь. Огонь схватил полешко, облизал и начал жадно его грызть. Тогда ему еще одно. А вот еще! В пасть! В пасть ему! Пусть себе ест, не жалко. Ты и огонь теперь друзья. И здесь теперь твой дом, здесь все твое, отца не посрамил! Рыжий степенно подошел к кадушке, взял оттуда яблоко побольше, порумянее, попробовал - оно ему понравилось. Съел без остатка. Взял второе...
После шестого яблока Рыжий вернулся на тюфяк, сел и прислушался. Ни шороха. А что! Это ж тебе не Выселки, а Дымск, город, столица, терем княжеский, все под охраной, оттого и тихо. Князь отдыхает на Верху, Лягаш ушел к себе. А может, и совсем уже ушел, даже из терема. Лягаш всегда в трудах, Лягаш предупреждал: "В Дымске пасти тебя не буду". Ну а Брудастый, тоже как всегда, теперь сопит под лестницей. Брудастый, так Лягаш рассказывал, все время спит; встанет, поест и снова нырь под лестницу - и в сап. И это хорошо. А то назначь вместо него старшого побойчей - так ведь же загоняет, загрызет. А так вон хорошо-то как: спит - и спокойно в тереме. И лучших нет да нет. И долго их еще не будет. Никто, так здесь у них заведено, раньше полуночи не явится. Гуляют лучшие! И ты, как только отдежуришь... Да! Здесь вам не логово, здесь не Глухие Выселки! И завтра же... Рыжий мечтательно вздохнул, зажмурился...
И тотчас же крепко заснул. Во сне был ясный теплый день. Он, Рыжий, сытый и довольный, рысцой бежал по улице...
Да, именно рысцой, на четырех, то есть совсем почти как в Выселках, ну разве только его верхние теперь были в налапниках - это чтоб пальцы об дорогу не сбивать. Р-ра! Х-ха! На четырех! И это дымцев вовсе не коробит, ибо не ты, бывший дикарь, один такой на здешних улицах четвероногий, а все они чуть что, чуть заспешат, так сразу - р-раз! - на все четыре и погнал. Вот так-то вот! Такое вот у них, у южаков, прямохождение - форс, и не более того. Ну да и ладно, что ему до этого. И Рыжий наддавал и наддавал. По сторонам мелькали бани, лавки, будки, терема, костярни, мастерские. Прохожие с почтением смотрели ему вслед, и кое-кто из них порой даже кричал:
- Это Рыжий! Ну вылитый Зоркий! Эй, Рыжий, постой!
Он им не отвечал - бежал. Во сне бежать очень легко; прыжки всегда высокие, дыханье всегда ровное. Вперед! Направо. В подворотню. Ну а теперь налево, за угол...
И замер! Ну, еще бы! Ведь прямо перед ним стоял Вожак. Да-да, вот именно, Вожак, тот самый - из Лесу, из Выселок. И как еще стоял! Смотрел из-под насупленных бровей и улыбался. То есть...
Ну, что! Да тут все ясно и без слов. И поначалу Рыжий даже оробел. Да нет, чего скрывать - перепугался! Уф-ф, вот те на, подумалось, вот и вернулось все - и Выселки, и дуб, и приговор, и...
Ар-р! Рыжий опомнился. Да что это он выдумал?! Вожак - и в Дымске; это сон! Ну, конечно же сон! И Рыжий, чтоб скорей проснуться, резко мотнул головой. Но сон не исчезал! Наоборот:
- Р-ра! - хищно выдохнул Вожак. - А как ты покруглел за этот год! - и подступил к нему на шаг, оскалился...
А Рыжий на шаг отступил. Нет, понял он, это не сон. Явь это. Явь, да и еще какая! Год его не было в Лесу, год он не видел Вожака, не голодал, не мерз, не прятался, не выл. Но ох как быстро пролетел этот счастливый год! Ох, как...
- Да, покруглел ты, брат, - опять сказал Вожак. - Заматерел даже. На зависть! - и снова подступил на шаг...
А Рыжий снова отступил, оскалился. Стоял на четырех, не поднимался, на четырех оно надежнее, устойчивей. И злобно думалось: вот вражья тварь; нашел-таки! А ты о нем уже забыл, ты здесь давно уже прижился и обжился...
А этот:
- Р-ра! Лоснишься! - и снова шаг вперед...
А Рыжий - шаг назад... и ткнулся задом в стену. И мысль мелькнула: р-ра, проклятые налапники, мешать ведь будут, когти закрывают! Ну а Вожак криво ощерился, сказал:
- Ну, вот и все. А то бежал! Куда бежал? Зачем?
Но Рыжий не ответил. Да и не нужно было отвечать! А нужно...
Нет, вот этого как раз точно не нужно. Кричать, звать городскую стражу, убегать, потом издалека подсматривать, как стража будет загонять его, а после рвать на клочья - нет, это вообще никуда не годится. Не их это, не дымских дело. И Рыжий еще раз, теперь уже просто от гнева, мотнул головой и спросил:
- Зачем ты здесь?
- Да все за тем же самым, - сказал Вожак, недобро усмехнулся... и резко, гневно продолжил: - Я от Луны пришел! А также от сородичей, от твоих и моих, наших общих. От всего, значит, Леса. Вот, значит, зачем я пришел править лесной закон! Ну что, нерык, теперь не побежишь?
- Нет!
- Почему?
- А не хочу! - Рыжий сглотнул слюну. - Отбегался я. Вот!
- И правильно, - кивнул Вожак. - И правильно! А то в тот, прошлый, раз мне было за тебя очень стыдно.
- Прости, - и Рыжий криво, гневно усмехнулся.
- Уже простил, - он тоже усмехнулся. - Готов?
- Нет.
- Что еще!?
- Спросить хочу.
- Спроси.
- Где мой отец?
Вожак задумался. Сжал челюсти, прищурился... Потом отрывисто сказал:
- Убит. А что?
- Тобой убит?
- Нет, не совсем. Мы тогда все его убили.
И Вожак замолчал. Молчал и Рыжий. Да что это, гневно подумал он, опять он как тогда, когда Лягаш пришел, опять не бросается! И точно, как тогда...
Нет! Не совсем. Вожак, еще сильней прищурившись, опять заговорил:
- Да, это мы его убили. Ибо таков Главный Закон - убивать чужаков! А то, что он нам говорил, что будто бросил узколобых, что будет с нами жить и будет жить как мы... Но это же невозможно! Враг он всегда только враг, а свой он всегда только свой. Вот даже взять тебя. Ведь так?
- Так, - подумав, сказал Рыжий.
- Так, да не так! - и Вожак засмеялся. - Не так! Твой отец был для нас чужаком, это верно. А ты нам не чужой, ты свой. А почему? Да потому что где ты впервые открыл свои глаза, увидел этот мир? В нашем Лесу. А после кто вскормил тебя? Наша Луна. Она бела, как молоко, да она и есть то молоко небесное, - которое, кстати, вскормило не только тебя, но и всех нас, весь наш народ. Вот почему мы, рыки, все один другому братья. А ты... Ты взял и всех нас, своих братьев, предал! Ты, значит, нерык! Так?
- Так! - и Рыжий подскочил...
Но не затем, чтоб броситься, чтоб защищаться - нет! Смерть - значит, смерть; таков Закон. Л-луна, владычица, прими меня, Л-луна!..
- Р-ра! Р-ра! - вскричал Вожак. - Не бойся, Рыжий, р-ра! - и вскинулся, метнулся на него! И сразу тьма! Вой! Визг! Рыжий вскочил и закричал:
- Вожак! Вожак! Ты где?
Тьма! Тишина! Рыжий закрыл глаза, немного подождал, потом опять открыл, присмотрелся...
Да, точно: ночь, казарма, его нары. Вот уже год он здесь... Год? Нет! Откуда год?! Да он пришел сюда только сегодня утром, полдня только служил, потом поел, лег и заснул... И сразу же такой ужасный сон! От духоты это, наверное. Да-да, от духоты. Здесь, в Дымске, дышится не так; в Лесу, конечно, воздух много чище, объедков нет и тесноты, там все ему знакомо и привычно, там вообще... Нет! Хва! Пора забыть о том! Он в Дымске, он в казарме. На нарах - лучшие. Лежат вповалку, спят. Вот кто-то из них дернулся и заскулил.
1 2 3 4 5 6 7