— Она посмотрела на Ульбрихта. — Вы Шотландию хорошо знаете. Мы направляемся в Шотландию. Я — наполовину шотландка. Арчи в Джанет, хотя они уверяют, что с Шетлендских островов, тоже шотландцы.— И не забудьте того типа с хлороформом, — съязвил Маккиннон. Она скривила лицо.— Лучше бы не напоминали.— Извините. Свалял дурака. Так какое отношение шотландцы имеют к Клаусену?— Слово, которое он постоянно повторяет, — Эдинбург.— Так. Эдинбург. Афины Севера! — с энтузиазмом произнёс Ульбрихт. — Знаем, знаем. Очень даже хорошо. Лучше, чем многие шотландцы, уверяю вас. Эдинбургский замок. Холирудский дворец. Усыпальница. Сады. Принсес-стрит — самая красивая из всех... — Тут он оборвал свои воспоминания и резко спросил:— Мистер Маккиннон! В чем дело?Маргарет Моррисон и мистер Джемисон тоже обратили внимание на боцмана. Казалось, он находится где-то далеко, а костяшки его огромной руки, державшей стакан, побелели. Неожиданно стакан треснул, и вино разлилось по столу.— Арчи! — Маргарет Моррисон перегнулась через стол и схватила его за руку. — Арчи! Что такое?— Простите, как глупо с моей стороны, — спокойным, ровным голосом произнёс боцман. Он вновь был самим собой, взял бумажную салфетку и вытер ею стол. — Прошу прощения.Она повернула его за кисть руки и разогнула ладонь.— Вы же порезались. И довольно сильно.— Это ерунда. Говорите, Эдинбург? Преследует его. Вы же так выразились, Маргарет. Преследует. Так, чёрт побери, и должно быть. Господи, каким же идиотом я оказался! Каким слепцом. Тупицей.— Зачем вы говорите это? Если вы себя считаете тупицей, то что тогда говорить о нас? Выходит, мы ещё...— Нет, нет. Просто я знаю то, что вам неизвестно.— Что же это тогда? Что? Маккиннон улыбнулся.— Маргарет, мне казалось, что вы лучше всех поняли, насколько опасно говорить при людях. Вы можете привести в комнату отдыха капитана Боуэна?— Нет, не могу. Ему перевязывают голову.— Маргарет, я думаю, вам следовало бы сделать то, что предлагает боцман. — Ульбрихт впервые в присутствии других назвал её по имени.— И приведите вашу подругу, — сказал Маккиннон. — То, что я хочу сказать, может заинтересовать её.Она бросила на него долгий, задумчивый взгляд, а затем, не промолвив ни слова, вышла из комнаты. Маккиннон также задумчиво посмотрел ей вслед, а затем обратился к Джемисону.— Думаю, вам следует послать кого-нибудь из ваших людей за мистером Паттерсоном. Пусть он тоже придет сюда.Капитан Боуэн вошёл в комнату отдыха в сопровождении доктора Синклера, которому ничего не оставалось, как прийти вместе со своим пациентом, так как он не успел ещё забинтовать ему голову.— Похоже, нам придется опять менять наши планы, — произнёс Маккиннон с выражением боли на лице, причиной которой, однако, была не перемена планов, а то, что Джанет чересчур сильно перевязывала его порезанную руку. — Теперь уже точно можно утверждать, что немцы, если им не удастся захватить нас, пошлют нас на дно. «Сан-Андреас» — больше не госпитальное судно, а корабль, полный сокровищ. Сколько их у нас на борту, я не знаю, но, думаю, примерно на сумму в двадцать-тридцать миллионов фунтов стерлингов.Все молчали. Что можно было сказать на такое заявление? Уверенность боцмана отнюдь не вызвала моря голосов, восклицаний удивления, сомнения или недоверия.— Это, конечно, русское золото, плата за ленд-лиз. Немцы хотели бы наложить на него свою лапу, поскольку золото есть золото, и не имеет значения, в какой стране оно произведено, но, если им не удастся этого сделать, будьте уверены, что и Британия его не получит. Дело вот в чем.Британскому правительству должно быть известно, что у нас на борту золото. Вы только задумайтесь над этим — и поймёте, что это спланированная совместная операция между Советским и Британским правительствами.— Использовать госпитальное судно для перевозки золота? — в полном недоумении произнёс Джемисон. — Британское правительство никогда не пошло бы на это.— Я не собираюсь комментировать ваше высказывание, сэр. Я считаю, что ваше правительство, как и любое другое, способно на что угодно. Тем более, что в годы войны об этике отношений не говорят. И вообще, существует ли этика войны? Единственное, что я хочу сказать, что наше правительство с большим недовернем относится к русским, и наше исчезновение получит самое грязное истолкование, вплоть до утверждения, что русские, после, того как судно вновь пустилось в плавание, перехватили его, избавились от его команды, отправили «Сан-Андреас» в какой-нибудь порт северной России, выгрузили золото, а затем потопили корабль. С другой стороны, они могут считать, что русские не отправили золота, потому что так и не дождались «Сан-Андреаса», Но у русских есть свой подводный флот, небольшой, который базируется в Мурманске и Архангельске.Какого мнения будет придерживаться правительство, неважно. Результат в любом случае будет один и тот же — на радость немцам. Британское правительство придёт к выводу, что русские не хотят и не умеют держать своих обещаний, поэтому будет с подозрением относиться к возможным с ними сделкам в будущем. Доказать они ничего не смогут, а вот сделать — да: сократить или совершенно приостановить любые поставки по ленд-лизу в Россию. Это окажется более эффективным способом прекращения поставок союзников в Россию, нежели действия немецких подводных лодок в Северной Атлантике и Арктике.Наступило долгое молчание. Затем Боуэн сказал:— Вполне возможный сценарий, боцман. Даже убедительный, если можно воспользоваться этим словом. Но невольно возникает один вопрос: почему вы считаете, что на нашем борту золото?— Я не считаю, сэр. Я знаю. Несколько минут тому назад, когда мы все уселись пообедать, сестра Моррисон, присутствующая здесь, случайно обмолвилась, что обер-лейтенант Клаусен в бреду постоянно повторяет одно и то же слово — Эдинбург. — Она сказала, что создается такое впечатление, будто это слово преследует его. Думаю, так и есть. Совсем недавно одна немецкая подводная лодка послала на дно крейсер «Эдинбург», возвращавшийся из России. На борту «Эдинбурга» было по крайней мере двадцать миллионов фунтов стерлингов в золотых слитках.— Господи! — чуть слышно прошептал Боуэн.— Все чертовски прекрасно увязывается, сэр. Клаусену вдолбили, что он не должен повторять ошибки своего чрезмерно старательного предшественника, который потопил «Эдинбург». В то же время это прекрасно объясняет — я имею в виду потопление «Эдинбурга» — всю ту таинственную возню относительно использования «Сан-Андреаса». Любой крейсер, любой эсминец можно потопить. Но по Женевской конвенции топить госпитальные суда запрещается.— Как я жалею о том, что не сказала об этом вам раньше, — произнесла Маргарет Моррисон. — Он произносил это слово с первого момента появления у нас. Мне следовало догадаться, что это может иметь какое-то значение.— Вам незачем корить себя, — сказал Маккиннон. — Почему какое-то слово должно иметь для вас значение? Люди в бреду говорят всё, что угодно. Даже если б мы узнали об этом раньше, разницы не было бы никакой. Важно то, что оно стало нам известно не слишком поздно. По крайней мере, я надеюсь, что не слишком. Если есть какие-то укоры, то они должны быть в мой адрес. Я хоть знал о том, что произошло с «Эдинбургом». Не думаю, что другим было это известно.— Выходит, это было все заранее подстроено, да? — заметил Джемисон. — Теперь понятно, почему ни вам, ни мистеру Кеннету они не разрешили посмотреть, что происходит за брезентом, когда в судне за делывали пробоину на боку. Они просто не хотели, что вы видели, как они заменяют вынимаемый балласт балластом другого типа. Вы, наверное, знаете, как выглядел первоначальный балласт?— Вообще-то, нет. Думаю, что и мистер Кеннет тоже.— А русским этого не было известно, и они решили не рисковать. Я даже уверен, что они покрасили бруски золота в тот же самый цвет, что был у первоначального балласта, хотя размеры и формы блоков и кирпичей из золота наверняка были другими. Вот почему на брезенте была надпись «Вход воспрещен». Все, что произошло с нами с того времени, можно объяснить наличием этого золота. — Джемисон помолчал, как бы не зная, продолжать или нет, наконец кивнул головой, как будто он принял решение. — А вам не кажется, боцман, что поведение Маккриммона не совсем объяснимо?— Нет, не кажется. Он же двойной агент.— Чёрт! — Джемисон даже сморщился от досады. — я надеялся, что хоть раз мне удастся первым придти к решению проблемы.В истории шпионажа, — продолжал Маккиннон, — полно двойных агентов. Маккриммон — один из них. Его основным хозяином и, безусловно, настоящим является Германия. Мы можем выяснить, а может быть, и нет, как немцам удалось внедрить его в русскую разведку, но это им удалось. Вне всякого сомнения, взрыв в балластном пространстве был сделан им по указанию русских, что было скорее в интересах Германии, нежели России. И те и другие были заинтересованы в том, чтобы «Сан-Андреас» направился в Мурманск. Русским это надо было для того, чтобы загрузить судно золотом, а немцам — чтобы внедрить на корабль Симмонса и пронести заряд для балластного пространства.— Запутанная история, — сказал Боуэн, — но не такая запутанная, когда видны все нити. Это существенно меняет дело, так я понимаю, боцман?— Думаю, что да, сэр.— Какой же нам лучше всего взять курс на будущее? Я использую это слово в обоих его значениях.— Я готов выслушать предложения.— Лично я вам предложить ничего не могу. При всем моем уважении к доктору Синклеру должен сказать, что благодаря его уходу за мной моя голова практически перестала работать.— Мистер Паттерсон, у вас какие предложения? — сказал Маккиннон. — И у вас, мистер Джемисон.— У меня никаких, — ответил Джемисон. — Я не хочу опять попасть впросак, чтобы мне объясняли, почему мой блестящий план вдруг не сработал и почему следовало делать иначе. Потом, я — инженер. Что я могу предложить?— Тогда я предлагаю следующее. Мы продолжаем следовать этим курсом, то есть прямо на запад, примерно до полуночи. Таким образом, мы ещё дальше удалимся от «хейнкелей» и «штук». Меня они, правда, не особенно беспокоят, они редко переходят в атаку, когда стемнело. Если же мы правы и нам действительно удалось ускользнуть от немецкой подводной лодки, значит, они не знают, где нас разыскивать.Отсутствие огней «кондора» даст нам возможность предположить, что они ищут нас не в том месте.В полночь я попрошу лейтенанта рассчитать новый курс — на Абердин.Будем надеяться, что со звёздами нам повезет. Таким образом, мы довольно близко подойдем к восточному берегу Шетлендских островов. Правильно, лейтенант?— Я бы сказал, на довольно близкое. На расстояние крика. Вы сможете даже передать своё последнее прости родным островам, мистер Маккиннон.— Мистер Маккиннон не собирается ни с чем прощаться, — раздался решительный голос Джанет Магнуссон. — Ему нужен отдых. Он сказал, что он скучает по дому, а Леруик — его родной город. Правильно, Арчи?— Вы прямо читаете мои мысли, Джанет, — оказал боцман. — У меня, капитан, возникла, по-моему, неплохая идея. Остановиться невдалеке от Леруика и посмотреть, какова обстановка. Думаю, существуют две возможности. Теперь мы уверены, что немцы скорее отправят нас на дно, чем допустят, чтобы мы спокойно вошли в какой-нибудь британский порт.Чем больше мы будем спускаться на юг, тем больше вероятность того, что нас потопят. Следовательно, надо подальше держаться от юга. Второе. Если нас обнаружит самолёт или подводная лодка, они смогут подтвердить, что мы по-прежнему придерживаемся курса на Абердин, так что масса времени впереди. В подходящий момент мы свернём на запад, у местечка под названием Бардхед, затем на северо-запад и север — в направлении на Леруик. Время от времени мы будем понемногу менять курс, пока не доберемся до гавани. Это займет у нас не более часа, а немецким бомбардировщикам, чтобы добраться до нас из Бергена, понадобится значительно больше времени.— Лично мне такой план кажется вполне приемлемым, — сказал Джемисон.— Хотел бы я сказать то же самое. Он слишком прост. Всегда существует возможность, что немцы могут догадаться, что мы будем делать. А может быть, и нет. Чем чёрт не шутит.— Я всегда говорил, боцман, — сказал Джемисон, — что ваше присутствие — большое утешение. Глава 12 Время клонилось к полуночи, а «кондоров» всё не было видно. За исключением двоих вахтенных в машинном отделении, Нейсбая и Трента на мостике, лейтенанта Ульбрихта и Маккиннона в капитанской каюте, двух постов у входов в госпиталь, а также двух дежурных сиделок, все остальные спали, или делали вид, что спят, или должны были спать. Ветер, сменивший направление на северное, усилился до четырех баллов. По воде побежала волна. «Сан-Андреас» стало раскачивать, хотя он упорно продолжал идти на запад.В капитанской каюте лейтенант Ульбрихт оторвался от карты, которую он изучал, и посмотрел на часы.— Без десяти минут полночь. Впрочем, точность времени не имеет значения. Будем менять курс на ходу. Предлагаю в последний раз бросить взгляд на звёзды, а затем направиться на Шетлендские острова.Наступил рассвет. Холодный, серый, буйный рассвет, а «кондоров» так и не было. В десять часов утра валящийся от усталости Маккиннон — он стоял за штурвалом с четырех часов — отправился вниз позавтракать. В столовой он увидел Джемисона, который пил чашку кофе.— Спокойная ночь, боцман. Похоже, что мы сбросили их со своего хвоста. Как вы считаете?— Так оно кажется.— Кажется? Только кажется? — Джемисон в задумчивости посмотрел на него, — Я что-то не слышу радости в вашем голосе. Целую ночь никаких признаков противника. Неужели мы не должны радоваться при таких обстоятельствах?— Должны, должны. Положение наше сейчас просто прекрасное. Что меня волнует, так это наше будущее. Оно на данный момент не просто спокойное и мирное, а чертовски спокойное и мирное. Как гласит пословица, перед бурей бывает затишье. Так вот сейчас у нас затишье. Буря впереди. Неужели вы этого не чувствуете, сэр?— Нет, не чувствую! — Джемисон отвернулся и нахмурился. — Не чувствовал, пока не появились вы и всё не испортили. ещё немного — и вы вообще заявите мне, что я живу иллюзиями.— Ну, это было бы чересчур, сэр.— Слишком всё тихо, слишком мирно? Может быть, это и так. Опять игра кошки с мышкой. И мы, конечно, как всегда, в роли мышки? Они нас обнаружили и выжидают удобный момент. Удобный для чего? Нападения?— Да. Я только что шесть часов провёл за штурвалом, и у меня было много времени для размышлений над этим вопросом. Двух минут для его изложения вполне достаточно. Если кто и живет иллюзиями, так это я. Как вы думаете, сэр, сколько у них «кондоров» на аэродромах в Тронхейме и Бергене?— Не знаю. Наверное, чертовски много.— Так считаю и я. Три-четыре «кондора», действующие вместе, за пару часов могут прочесать пространство в десять тысяч квадратных миль. Все зависит от высоты полета и видимости. Тем более, что цель одна — обнаружить нас, самый ценный подарок на Норвежском норе. Но они ничего не делают, даже не пытаются делать. Почему?— Потому что им известно, где мы находимся. Потому что нам не удалось выйти из-под наблюдения подводной лодки.Маккиннон кивнул головой и уперся кулаком в подбородок. Завтрак нетронутым стоял перед ним.— Вы сделали всё, что было в ваших силах, боцман. Никто никогда гарантии дать не пожег. Вам не за что себя корить.— В том-то и дело, что есть. Если бы нам чуть-чуть повезло, мы бы смогли от неё уйти вчера вечером. Но этого не произошло. Почему? Потому что мы забыли про фактор «Икс».— Фактор «Икс». Знаете, это что-то странное, боцман. Как в рекламе: фактор «Икс» — новый, секретный ингредиент в самой последней женской косметике!— Я хочу сказать, что, даже если мы ускользнули от неё, вышли из радиуса действия её гидролокатора, она все равно могла найти нас, причём без помощи локатора или «кондора». Мы забыли о том, что у нормального лучника всегда есть в запасе вторая стрела.— Вторая стрела? — Джемисон осторожно поставил чашку на стол. — Вы имеете в виду какой-нибудь жучок-передатчик у нас на борту?— А вы можете предложить иное решение, сэр? Удача сделала нас настолько самодовольными, самоуверенными, что мы просто стали недооценивать простых смертных. Сингх, Маккриммон, Симмонс — все они трое, насколько мне известно, оказались умнее нас, настолько умнее, что мы не замечали очевидного, того, что нельзя не заметить. Вполне возможно, что это даже не приёмопередатчик, а самый простенький передатчик размером не больше дамской сумочки, которым наши Невидимки время от времени пользовались.— Но мы же все обыскали, боцман. Причём очень тщательно. И ничего не нашли. Передатчики или что там ещё просто так из воздуха не возникают.— Это верно. Но всё ли мы обыскали? Мы прочесали госпиталь, каюты, кладовые, камбузы — и больше ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30