— И все равно я не доверяю ему ни на йоту, — заявила сестра Моррисон.— Если то, что он говорит, правда, я тогда доверяю ему ещё меньше. — Её глаза метали молнии, губы упрямо сжались. Она явно выбрала не ту профессию. Она вполне могла быть повелительницей Родена, богиней, которая низводит на роль трепещущих, пресмыкающихся червей таких типов, как Ульбрихт. — Вы только посмотрите, что произошло с Трентом. А что произошло с греческим капитаном? Где гарантия того, что то же самое не произойдет с мистером Маккинноном?— При всем моем уважении к вам, сестра, — произнёс боцман голосом, в котором заметно не хватало уважения, — я должен повторить то, что сказал лейтенант Ульбрихт, — это действительно глупость, причём по двум причинам. Во-первых, Нейсбай — тоже боцман и очень, кстати, хороший.Думаю, что вы прекрасно это знаете. — Боцман намеренно сделал ударение на «вы». — Трент, Фергюсон и Керран могут также определить, где север, а где юг. То же самое могут сделать, я в этом абсолютно уверен, и старший механик Паттерсон и мистер Джемисон. Таких людей в команде наберется с полдюжины. Или вы хотите сказать, что по какой-то таинственной, неясной для меня причине лейтенант Ульбрихт сумеет всех нас парализовать?— Ну, а вторая причина? — разжав сильно сжатые, побледневшие от гнева губы, произнесла сестра Моррисон.— Если же вы считаете, что лейтенант Ульбрихт находится в сговоре с людьми, сбившими его самолёт, в результате чего он чуть было не погиб, — если вы верите в это, то вы поверите во что угодно.— Знаете, капитан, — откашлявшись, произнёс Паттерсон, — присутствующий здесь лейтенант, может быть, и не такой уж негодяй, как считаете вы вместе с сестрой Моррисон.— Не негодяй?! Эта мерзкая... — Боуэн замолчал, а когда он вновь заговорил, голос его был спокойным и задумчивым. — Вы вряд ли сказали бы подобное без причины, старший механик. Что заставляет вас так думать?— Первым такое предположение высказал боцман. И я с ним согласен. Боцман, расскажите капитану все, что сказали мне.— У меня было время подумать над этим, — извиняющимся тоном произнёс Маккиннон. — А у вас нет. Из того, что мне рассказал доктор Сингх о болях, которые вы испытываете, вам, наверное, вообще очень трудно думать. Мне кажется, сэр, что Люфтваффе просто обмануло лейтенанта.— Обмануло? Что вы, чёрт побери, хотите этим сказать?— Мне кажется, он понятия не имел о том, что атакует госпитальное судно. Естественно, сейчас ему это известно. Но вряд ли он знал об этом, когда сбрасывал бомбы.— Хотите сказать, что он не знал? Должен напомнить вам, боцман, что у всех лётчиков прекрасное зрение. А все эти красные кресты...— Думаю, что он их не видел, сэр. Света на корабле не было. День только-только начинался. ещё было довольно темно. А он подлетал к судну прямо со стороны кормы, и, следовательно, он не мог видеть крестов на бортах. Потом он летел так низко, что надстройка закрывала крест на передней палубе. Потом труба в это время так дымила, что судно было как в тумане. Я не думаю, что лейтенант Ульбрихт пошёл бы на такой смертельный риск и стал бы нападать на «Сан-Андреас», если б точно знал, что всего в паре миль отсюда находится британский фрегат. В противном случае я бы за его жизнь не дал бы ни гроша.— Я тоже, — с чувством заметил лейтенант Ульбрихт.— И, наконец, самый основной довод, сэр. Четыре «хейнкеля», четыре торпедоносца. Мне известно, что вы не видели их, сэр, даже не слышали, потому что в это время уже были без сознания. Но старший механик Паттерсон и я видели их. Они намеренно пролетели над нами и направились к «Андоверу». Что же получается, сэр? «Кондор» атакует нас, вооружённый только малыми бомбами, а «хейнкели», которые могли отправить нас на дно, пролетают мимо. Значит, им было известно, что там находится «Андовер», а вот лейтенанту Ульбрихту — нет. У Люфтваффе, капитан, похоже, две руки, каждая из которых не знает, что делает другая. Я более чем уверен, что лейтенанта намеренно подставили, что он был продан не только своим высшим командованием, но и диверсантом, потушившим освещение наших красных крестов.— Кроме того, он не похож на человека, который стал бы бомбить госпитальное судно.— Как, чёрт побери, можно утверждать, на кого он похож? — бросил с некоторым раздражением Боуэн. — Любая крошка со скрипочкой в руке может оказаться хуже любого убийцы, как бы кротко она ни выглядела.— Я с вами согласен, боцман, это невольно вызывает некоторые вопросы, на которые напрашиваются довольно странные ответы. Вы согласны со мной, сестра?— Пожалуй, — ворча, но явно с сомнением в голосе произнесла она. — Вполне возможно, что мистер Маккиннон действительно прав.— Он прав, — решительно заявил Кеннет.— Мистер Кеннет, — произнёс Боуэн и повернул голову в сторону. Он тут же, едва слышно, выругался, потому что резкая боль сразу же напомнила ему о том, что такие движения не рекомендуются. — А я думал, вы спите.— Уже давно не сплю, сэр. Просто я не очень настроен говорить. Конечно, боцман прав. Должен быть прав.— Ну, ладно. — На сей раз Боуэн осторожно повернул голову в сторону Ульбрихта, — Конечно, за то, что вы сделали, прощения вам быть не может, но вполне возможно, что вы действительно не такой уж отпетый негодяй, как мы считали ранее. Боцман, старший механик сказал мне, что вы в моей каюте разнесли всю мою мебель на кусочки.— Даже более того, сэр. Я никак не мог найти ключи.— Ключи находятся в глубине левого ящика моего стола. Загляните также в правый рундук под моей койкой. Там лежит хронометр. Кажется, он работает.— Ещё один хронометр, сэр?— Многие капитаны берут запасной. Лично я всегда так делаю. Если секстант не пострадал от взрыва, возможно, что и хронометр уцелел. Секстант ведь работает, да?— Насколько я могу судить, да.— Можно мне взглянуть на него? — Лейтенант быстро осмотрел прибор и сказал:— Да, работает.Маккиннон вышел, прихватив с собою секстант и карту.Вернулся он с улыбкой на лице.— С хронометром всё в порядке, сэр. Я поставил Трента к штурвалу, а Нейсбая — в вашу каюту. Оттуда он сможет увидеть любого, кто попытается подняться на мостик и, что более важно, задержать тех, кто попытается проникнуть в вашу каюту. Я сказал, что он имеет право впускать туда только мистера Паттерсона, мистера Джемисона и меня.— Прекрасно, — одобрил Боуэн. — Лейтенант Ульбрихт, нам всё-таки могут понадобиться ваши услуги. — Он помолчал. — Вы наверняка понимаете, что тем самым направитесь прямо в плен.— Но не под расстрел же?— Однако к профессиональной деятельности вы вернётесь нескоро. Ой, нескоро.— Лучше быть военнопленным, чем болтаться в море и замёрзнуть, а так бы и произошло, если бы не мистер Маккиннон, присутствующий здесь. — Ульбрихт поднялся с постели. — Не будем терять времени.— Извините, лейтенант, но это пока подождёт.Маккиннон остановил лейтенанта, взяв его за плечо.— Вы хотите сказать, пока... доктор Сингх?— Вряд ли ему это понравится, если не сказать иначе. А потом сейчас шторм. Видимость нулевая. звёзд нет, да и ночью не будет.— Ах да. — Ульбрихт откинулся на подушку. — Впрочем, сегодня я себя что-то не очень хорошо чувствую.Именно в этот момент, в третий раз за день, погас свет. Маккиннон включил свой фонарик, отыскал и зажёг четыре никель-кадмиевые запасные лампы и задумчиво посмотрел на Паттерсона.— Что-нибудь случилось? — спросил Боуэн.— Простите, сэр, — произнёс Паттерсон, который совершенно забыл о том, что капитан не может видеть. — Опять свет погас.— Опять. О господи! — Голос капитана звучал скорее с отвращением, нежели с тревогой и злостью. — Не успели мы подумать, что разделались с одной проблемой, как возникла другая. Опять наверняка наш Невидимка.— Может быть, сэр, — ответил Маккиннон, — а может быть, и нет. Я не могу себе представить, что свет погас только из-за того, что кого-то там накачали наркотиками или усыпили хлороформом. Или из-за того, что кому-то просто захотелось подурачиться, потому что видимость — ноль. Если же это диверсия, то причина здесь совершенно в ином.— Пойду-ка я спущусь в машинное отделение, — сказал Паттерсон. — Что они мне там скажут? Похоже, для мистера Джемисона появилась новая работка.— Он занимается надстройкой, — сказал Маккиннон. — Я схожу туда, тем более, что я туда собирался. Пошлю его к вам. Встречаемся здесь. Да, сэр?Паттерсон кивнул и выбежал из палаты.На верхней палубе бортовые леера были незаменимы как своеобразные ориентиры при отсутствии света. Поскольку шёл снег, Маккиннон в буквальном смысле этого слова не видел дальше своего носа. Он резко остановился, когда на кого-то налетел.— Кто это? — резко спросил он.— Маккиннон? Это я, Джемисон. Невидимка опять приложил руку.— Похоже на то, сэр. Мистер Паттерсон хотел видеть вас в машинном отделении.На палубе, у входа в надстройку, боцман столкнулся с тремя матросами из машинного отделения, которые заделывали пробоины на двух бимсах. Двумя палубами выше он увидел Нейсбая, погружённого в задумчивость у входа в капитанскую каюту.— Никто тут не появлялся, Джордж?— Ни одного человека, Арчи, но, похоже, кто-то бродит поблизости.Боцман кивнул, поднялся на мостик, убедился, что Трент на месте, и спустился вниз. Он остановился у капитанской каюты и посмотрел на Нейсбая.— Что-нибудь заметили?— Да. Я обратил внимание на то, как уменьшились обороты двигателя и мы замедлили ход. На сей раз бомба, как я понимаю, в машинном отделении?— Нет. Если бы это было так, мы бы в госпитале услышали её взрыв.— Вполне хватило бы и ручной гранаты.— Вы всегда ждёте самого худшего, так же как и я, — сказал Маккиннон.Он обнаружил Паттерсона и Джемисона в госпитале, в районе столовой.Их сопровождал, к удивлению Маккиннона, Фергюсон, правда, это удивление длилось недолго.— Как в машинном отделении? Все в порядке? — спросил Маккиннон.— Да, — ответил Паттерсон. — На всякий случай сбавили скорость. А откуда вы узнали?— Присутствующий здесь Фергюсон вместе с Керраном был в мастерской плотника, расположённой в самом дальнем конце судна. Так что место происшествия скорее всего где-то на носу, потому что ничто — ну, если, конечно, не считать землетрясения — не заставит Фергюсона поднять свою задницу с койки или что он там использует вместо неё.— Я уже собирался лечь спать, как вдруг раздался взрыв. Керран его тоже слышал. Мы его не только слышали, но и почувствовали. Прямо под нами. Даже, скорее не взрыв, а внезапный шум, грохот. Какой-то металлический. Керран крикнул, что мы либо подорвались на мине, либо в нас попала торпеда. Я ему посоветовал не говорить чепухи, потому что, если б мы подорвались или если б в нас попала торпеда, от нас бы ничего не осталось и мы бы не смогли разговаривать. Поэтому я со всех ног помчался на корму, хотя быстро туда не добежишь: палуба превратилась в настоящий каток.— Значит, вы думаете, — сказал Маккиннон, обращаясь к Паттерсону, — что корпус корабля повреждён?— Я даже не знаю, что и думать, но если это действительно так, то чём тише мы идем, тем лучше. Повреждение в корпусе не будет увеличиваться. Конечно, слишком сбавлять скорость тоже нельзя, потому что мы тогда потеряем управление и нас начнет крутить и мотать, что только увеличит повреждение в корпусе. Надеюсь, у капитана Боуэна где-нибудь в каюте лежит план судна?— Вот этого я не знаю. Думаю, что есть, но это сейчас не важно, тем более что, конструкция судна мне известна. Думаю, что и мистеру Джемисону тоже.— О боже! Выходит, только я не знаю?— Я этого не сказал, сэр. Дайте мне лучше объяснить это следующим образом. Я не могу допустить, чтобы старший механик ползал по днищу. Кроме того, вы должны оставаться наверху, сэр. Вдруг понадобится принять важное решение, а днище отнюдь не место для командующего офицера.Паттерсон вздохнул.— Я часто задаю себе вопрос, боцман, где проходит граница между здравым смыслом и дипломатией.
— Так вы думаете, боцман, всё дело в этом?— Иного быть не может, сэр.Джемисон и боцман, сопровождаемые Фергюсоном и Маккриммоном, находились в самом низу трюма, в передней его части, по левому борту, — там, где хранились запасы краски. Боцман, прикоснувшись рукой к водонепроницаемой переборке, сказал:— Нормальная температура вверху, почти нормальная, а здесь, внизу, — холод, чуть ли не мороз. С обратной стороны — вода, сэр. Уровень воды, думаю, дюймов восемнадцать.— Кстати, что касается цифр, — заметил Джемисон. — Мы находимся примерно на уровне ватерлинии. Ниже — балластный отсек.— Ага, значит, там — балласт.— А здесь — малярная мастерская. — Джемисон жестом показал на металлическую пластинку, кое-как приваренную к борту судна. — Старший механик никогда не доверял русским судоремонтникам, которых он называл просто «русскими плотниками».— Это может быть, сэр. Правда, я ещё не знал ни одного русского, чтобы он оставлял часовую бомбу в трюме.Русские судоремонтники действительно бывали на борту «Сан-Андреаса», который первоначально ходил под именем «Океанская красавица». Под этим названием, которое ему дали на американской верфи «Суда Свободы», — слово «океанский» обязательно включали в названия всех судов этой верфи, — корабль и был спущен на воду в Галифаксе, в Новой Шотландии. Отплыл он как грузовое судно, которое уже на самом деле было на три четверти переделано под госпитальное. Вооружение его сняли, погреб боеприпасов опустошили, переборки, за исключением самых существенных, убрали или проделали в них проходы; создали операционную, каюты для медицинского персонала и амбулаторию, снабдив её всем необходимым; получили медикаменты и медицинское оборудование; частично оснастили камбуз, в то время как работа над палатами, послеоперационной и столовыми так и не начиналась. Медицинский персонал, прибывший из Великобритании, был уже на борту.Из Адмиралтейства поступило предписание немедленно присоединиться к конвою, следующему в северную Россию. Суда конвоя уже собирались в Галифаксе. Капитан Боуэн не отказался от приказа — отказ был равносилен подписанию себе смертного приговора, но он так сильно протестовал, что это было равносильно отказу. Чёрт побери, заявлял он, как же я могу отплыть в Россию, когда на борту полно гражданских лиц. Он имел в виду медицинский персонал, который насчитывал двенадцать человек.Медицинский персонал, по мнению Боуэна, — это не совсем обычные гражданские лица. Доктор Сингх как-то сказал ему, что девяносто процентов медицинского персонала в вооружённых силах составляют гражданские лица, которые носят только другой тип униформы — белый.Капитан Боуэн попытался прибегнуть к последнему средству защиты. Он заявил, что он не может взять на себя ответственность за жизнь женщин в военной зоне, намекая при этом на шесть человек из медицинского персонала. Доведенный до раздражения командующий конвоя вынужден был указать на три основных положения, которые Адмиралтейство довело до него. Тысячи женщин и детей, транспортированные как беженцы в США и Канаду, побывали в районах боевых действий. В текущем году, по сравнению с двумя предшествующими, потери немецких подводных лодок увеличились в четыре раза, в то время как потери торгового флота упали на восемьдесят процентов. Русские попросили, даже, скорее, потребовали, чтобы союзники вывезли как можно больше своих раненых из переполненных госпиталей в Архангельске. Капитан Боуэн капитулировал, и «Океанская красавица», загружённая запасами белой, красной и зеленой краски, но сохраняя пока что защитный серый цвет, отправилась в путь вместе с конвоем.По дороге в северную Россию, что было вполне характерно для конвоев, следующих в этом направлении, ничего заслуживающего внимания не произошло. Дошли все торговые суда и корабли сопровождения. Произошли только два инцидента, и оба на борту «Океанской красавицы». Несколько к югу от острова Ян-Майен они увидели остановившийся старый эсминец, у которого полетел двигатель. Этот эскадренный миноносец входил в число кораблей, сопровождавших предшествующий конвой, и остановился, чтобы взять на борт людей с горящего грузового судна. Это случилось в 2.30 пополудни, сразу же после заката солнца, но спасательная операция была прервана воздушным налетом. Нападающего видно не было, зато он, похоже, прекрасно видел эсминец, контуры которого резко выделялись на фоне горящего судна. Позднее пришли к выводу, что нападавшим был разведывательный «кондор», ибо он не сбросил ни одной бомбы, а удовлетворился только тем, что обстрелял мостик из пулемёта. В результате радиорубка вышла из строя. Поэтому, когда у этого корабля полетели двигатели, ничего поделать было нельзя. Они оказались не в состоянии связаться с исчезающим вдали конвоем.Три дня спустя, где-то в районе мыса Нордкап, они увидели столь же древний корвет «Королевский рыбак», который вообще непонятно каким образом оказался в таких широтах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30