.. Котовский уже знал, что сап очень распространен в Лондоне, что наиболее восприимчивы к сапу ослы, что сап различают носовой, легочный и кожный, который носит еще название "лихой", или "гильчак".
- Где вы видите истечения из носа? Где тут сап?! - кричал Котовский на ветеринаров, осматривая вместе с ними больных лошадей.
- Истечения нет, это не острая форма, - возражали ветеринары, - а при хроническом сапе лошади кажутся почти здоровыми. Предупреждаем, что мы вызовем из Москвы специальную комиссию, если вы не разрешите уничтожить зараженных лошадей. Мы не можем рисковать.
Лошади, приговоренные ветеринарами к смерти, стояли понурые, со взъерошенной клочковатой шерстью, покрытые болячками и лишаями.
И все-таки точка зрения Котовского восторжествовала. Прибывшая из Москвы комиссия сапа не нашла. Взялись за лечение, выходили коней, вернули их в строй.
Все были довольны, только ветеринары ворчали:
- Подумаешь, большая беда пристрелить дюжину хворых лошадей! А подняли такую бучу, будто весь свет провалится!
- Надо разбираться, - спорили с ветеринарами кавалеристы, - никогда не следует торопиться в землю закопать. Наш комкор - человек справедливый, а вы кто? Настоящие живодеры! Если бы проверить, сколько вы так-то ухлопали зазря, по одному подозрению?
- Да уж, - раздавались голоса, - видать, верно старые люди говорят, что иные прочие и живут-то только для того, чтобы другим от них житья не было.
- Чего вы взъелись, ребята? - шли на попятный ветеринары, видя, что разговор оборачивается против них. - Мы же согласно инструкции, там ясно сказано... Мы - люди науки.
Кавалеристы корпуса крепко запомнили этот урок. Стали уделять больше внимания чистоте, уходу за лошадьми. Что и говорить, техника идет вперед, кое-кто уже называет танковые колонны конницей будущего. И в составе кавалерийского корпуса есть уже танковые и авиационные подразделения, но коню еще предстоит принять участие в битвах, а кавалеристы любят и свою профессию, и коня.
4
Было совершенно очевидным, что работа Котовского не пропадает даром. Корпус по справедливости можно было назвать образцовым. И когда на осенних кавалерийских маневрах в Подолии проносились в строю бойцы 9-й Крымской дивизии в фуражках с желтым околышком и синим верхом, когда выполняли сложные перемещения бойцы 3-й Бессарабской в фуражках с желтым околышком и красным верхом, Котовский любовался своими питомцами.
"Посмотрел бы на это зрелище дорогой, незабвенный друг комиссар Христофоров! - думал Григорий Иванович. - И какой крик поднял бы Няга, если бы узнал, как работает нынешняя молодежь, какая посадка, какая дисциплина и сознательность, как владеет конем!"
Харьковская газета "Коммунист", сообщая об этих маневрах, отмечала хорошую подготовленность корпуса. В отчетной статье подчеркивалось, что во время маневров совершались стоверстные переходы и ни одна лошадь не вышла из строя, что сбор конно-пулеметного эскадрона производился в четыре минуты, а сбор кавалерийского полка в шесть минут.
Эту статью Ольга Петровна знала наизусть, потому что при появлении в доме каждого нового человека Григорий Иванович якобы случайно вспоминал о маневрах и просил Ольгу Петровну прочесть статью.
- Только, пожалуйста, читай внятно, не скороговоркой. Статья не такая уж длинная, пусть человек послушает... Как ты считаешь, Леля, ведь хочется человеку знать, достаточно ли подготовлена Красная Армия?
Статья прочитана со всей выразительностью и подчеркиванием некоторых мест.
- Ну как? - спрашивает Котовский.
- Замечательно! - обычно отвечает слушатель. - Только вот когда вы сами рассказывали об этих маневрах... у вас, Григорий Иванович, честное слово, получалось живее и интереснее!
В Умани не одни деловые будни, случаются и праздники. С какой помпой происходило, например, вручение корпусу Почетного знамени! На Соборной площади состоялся парад частей корпуса с участием всевобуча. Торжество было назначено на летний день, когда улицы Умани полыхали жаром, а сады, цветники, клумбы изнемогали от неги и пышного цветения. Как красовались на конях кавалеристы! Как сверкали медные трубы! Как визжали от восторга босоногие мальчишки!
Так протекали дни Григория Ивановича Котовского. Это была кипучая, полная смысла жизнь. Все делал он с увлечением. И столько живых нитей связывало Котовского с людьми, к нему ехали, шли, к нему тянулись, от него получали заряд бодрости, как из благостного колодца, открытого для всех, черпали воодушевление.
У Котовского была огромная переписка, ею ведала Ольга Петровна. На ее обязанности было помнить все адреса, фамилии и следить, чтобы ни одно письмо не осталось без ответа.
- Ты не помнишь, Леля, мы ответили Савелию Кожевникову? Он спрашивал мое мнение об удобрениях?
- Как же, ответили и книгу послали.
- Пионеры прислали письмо, просят рассказать о лошадях. Не поручить ли Гукову?
Гуков охотно берется за поручение. В чем другом, а в лошадях он толк понимает. Он посылает пионерам форменную диссертацию. Пускаясь в рассуждения о "глубине подпруги", о "длине заднего окорока", давая характеристики шотландских тяжеловозов и американских рысаков, Гуков писал:
"Милые, дорогие ребята! Когда вы станете большими, возможно, что лошадку сменит мотор. Уже сейчас ямщики и извозчики известны больше в песнях. Может быть, и кавалерия когда-нибудь станет старомодной, кто знает. Но мы, ребятки, очень любим лошадь, мы с нею неразлучны. И то сказать: красивое животное! Умница! С нею мы бороздим поле, с нею бросаемся в атаку на врага. Каждому свое. Не знаю, на чем вы будете мчаться, друзья. Но, вспоминая о нас, вспомните и о лошади, нашем верном друге!"
Дальше Гуков рассказывал о лошадях, которых сам он выращивал, выезжал, наблюдая их повадки, изучая их характеры.
Котовский прочитал послание Гукова и пришел в восторг, велел размножить на пишущей машинке и раздать командирам для чтения и руководства. К Гукову стали обращаться за справками, советоваться о рационе лошадей, о значении того или иного названия.
- Откуда вы все это знаете, товарищ Гуков? - спрашивали с завистью и удивлением.
- Во-первых, читал. О лошадях много написано. Во-вторых, у меня у самого в былые времена имелись конюшни. В русском офицерстве считалось неприличным не уметь ездить верхом. У меня были недурные верховые лошади.
На этом вопросы обычно обрывались. Неудобно напоминать человеку о его происхождении, если и без того было ясно, что он дворянин. В дореволюционной России существовало обидное выражение "незаконнорожденный". Вот так же неприлично было теперь намекать человеку, что он "дворянскорожденный". Коли человек свой, работает на Советскую власть добросовестно, значит, не следует его прошлое ворошить, незачем его конфузить, что было, то прошло и быльем поросло, а мы незлопамятны.
Так рассуждали эти простые люди. Гуков понимал по выражению их лиц, что они деликатно обходят вопрос о его социальном происхождении, и добродушно усмехался. В анкетах у него черным по белому записано: ни в каких партиях не состоял, против Советской власти не боролся, связи с заграницей не имеет, в рядах Красной Армии находится со дня ее существования.
О Гукове в корпусе говорили:
- Скажи, пожалуйста, вот ведь и бывший полковник царского времени, и сам буржуазного происхождения, а человек как человек! Бывают чудеса на свете!
Так рассуждала молодежь. Те, кто прошли через гражданскую войну, знали две окраски: белый - это тот, кто в тебя стреляет, красный - это тот, кто в одном строю с тобой, плечо к плечу, идет в атаку.
Григорий Иванович, ежедневно встречаясь с Гуковым по делам службы, часто беседуя с ним в домашней обстановке, не подозревал, что Гуков разбирается в лошадях. Сам Гуков на эту тему не высказывался. Котовский считал Гукова большим военным специалистом, хотя и старой закалки. Но лошади... Нет, это было полной неожиданностью, это было открытием. Гуков неизмеримо вырос в глазах комкора.
- Выходит, вы немало побыли в седле? Выходит, вы любите коня? Ты слышишь, Леля, какой у нас Владимир-то Матвеевич скрытный? Знаток лошадей - и помалкивает!
- Разговору как-то не заходило... И помилуйте, какой же я знаток? Мой кучер и тот был больше знаток, чем я. Или мой тренер по верховой езде это действительно виртуоз. Правда, я в спортивном обществе состоял, это, конечно, давало кое-какие знания, некоторую сноровку...
- Вот-вот, - ухватился Котовский. - Спортивное общество, говорите? А ну-ка, садитесь поближе и рассказывайте. Вот и я утверждаю: спорт - это венец физической подготовки!
5
Спорт - это венец физической подготовки. Об этом и шла речь в приказе по корпусу, о постановке физической подготовки в частях и организации конно-спортивных и стрелковых кружков.
Это и Фрунзе одобрил:
- Дело нужное, это мы везде введем, в обязательном порядке. Это привьется не только в армии, этим духом будет пронизано все воспитание молодежи. Нам нужно здоровое, бодрое поколение, сильные, волевые люди, а не размазни и хлюпики!
Котовский объяснял, что в коннице круг деятельности физкультуры значительно расширяется, так как здесь объектом являются и конь, и человек, и то, что мы называем всадником, - то есть сочетание человека с конем.
- Но и это не все! - добавлял Фрунзе, подхватывая мысль Котовского. Всадник, который готовится стать боевым кавалеристом, должен вырабатывать особые, свои специфически военные навыки.
- Об этом и разговор! Физкультура в частях корпуса должна слагаться из физической подготовки бойца - гимнастика, легкоатлетика и тому подобное - плюс физическая подготовка коня к условиям боевой службы в поле. И далее - подготовка всадника-спортсмена, спортсмена-стрелка, отважного спортсмена-охотника...
- Так-так! Парфорсная езда, парфорсная охота!..
- А все, вместе взятое, дополнит боевую подготовку кавалерийской части в целом.
Фрунзе посоветовал, прежде чем развертывать это дело, хорошенько изучить материалы, подготовить базу.
- У меня есть помощник и советчик, - похвастался Котовский. - Золото, а не человек! Начальник штаба корпуса. И лошадей любит.
- Ну, если лошадей любит, значит - все! - рассмеялся Фрунзе, знающий, как относится к лошади Григорий Иванович.
Котовский взялся за новое дело с обычным жаром. Он сам во всем показывал пример. В конно-спортивных кружках проводятся состязания. Владение холодным оружием. Сменная фигурная езда. Конкурсная езда. Состязания на выравнивание аллюров на отмеренной версте разными колоннами и развернутым строем. Полевые галопы без препятствий и с препятствиями. Парфорсная охота.
Конный спорт становился на новые основы.
- Совершенно отказаться от скаковых конюшен и жокейских скачек, приказывает Котовский. - Скаковые конюшни расформировать, и лошадей в виде поощрения передать лучшим наездникам из комсостава по усмотрению командиров дивизий. В круг работы конно-спортивных кружков включить подготовку строевого коня, подъездку, выездку, правила ухода, корма и воспитания лошади.
"Конечно, - думал Котовский, - такие кони, как мой Орлик, редко встречаются. С них только рисовать картины. Но вырастут, должны вырасти новые Орлики... а может быть, и не Орлики? Может быть, стальные кони? Бронетанки? Самолеты? Сверхмощные! Сверхскоростные! Ведь техника стремительно идет вперед. И тогда мы, кавалеристы, станем лишь символом, красивой сказкой для воодушевления молодежи..."
Котовский все свои планы, замыслы, размышления, о трудностях, о радости успехов - все это излагал дома внимательной слушательнице Ольге Петровне, Григорий Иванович перед ней развивал мысли о необходимости учебы кавалеристов, о значении стрелкового спорта, о твердом его решении сделать кавалерийский корпус стальным. Отличнейшим! Безупречнейшим!
Григорий Иванович бросал на стол ложку, забывал о супе, который стынет в тарелке, и, вскакивая и начиная кружить вокруг стола, горячо доказывал:
- И он будет отличный, будет безупречный, будет стальной! Ты веришь этому, Леля?
Леля верила. Но она хотела, чтобы муж хоть изредка отдыхал и уж во всяком случае съел суп, пока он еще окончательно не остыл.
- Верю, но высказывай свои надежды не так громко: Гришутка спит.
- И Гришутка у нас будет отличный! Как ты думаешь, Леля?
Сыну исполнилось два года.
- Вот вырастешь - и тебя посажу на боевого коня, - говорил ему Григорий Иванович, - и будешь ты скакать галопом навстречу ветру. Может быть, к этому времени мы уже победим всех врагов? Или еще не победим? Как ты думаешь?
Маленький Гриша смотрел на отца серьезно и внимательно, как будто и в самом деле обдумывал этот сложный вопрос.
Затем начинались игры. Все летело вверх дном в квартире! Григорий Иванович изображал тигров и леопардов, великанов и людоедов, они устраивали показательные бои, маленький Гриша визжал от восторга. Но трудно было решить, кто получал больше удовольствия и кто сильнее увлекался забавами - маленький Гриша или большой.
6
Никогда не покидало Котовского чувство ответственности за судьбу человека. Если Григорий Иванович видел голодного, раздетого, несчастного, обиженного, он страдал, ему было невыносимо зрелище унижения человека. Как можно преспокойно есть, если рядом с тобой умирающий голодной смертью? Как можно безучастно относиться к совершаемой по отношению к кому-то несправедливости?
Ольга Петровна и сама такая и любит Григория Ивановича именно за его порывистость и отзывчивость. Однако добавляет, что все-таки нужны преобразования, а не частная благотворительность.
- Мы говорим, Леля, о разном. Конечно, нужна речная охрана, но если человек тонет - бросайся спасать, а не звонить по телефону в Общество спасения утопающих! Я - советский человек? Значит, я отвечаю за все! За то, что вот этой женщине задержали зарплату. За то, что вырос плохой ребенок. За то, что завод не выполнил план. Какой бы ни был завод, любой, все они мои! Мне стыдно, если что-нибудь плохо. Невыносимо стыдно!
Когда пришел к Котовскому ободранный, босой человек, Григорий Иванович вовсе не из желания покрасоваться схватил и отдал ему свои новешенькие сапоги. Ничто не могло его остановить. Он был гражданином во всей полноте этого слова. Он любил людей, ему нравилась эта смятенная, озаренная солнцем и обвеваемая бурями эпоха. Ведь именно сейчас встало во весь рост убеждение, что самое главное, самое ценное и прекрасное на земле - человек.
Сравнительно легко было разрешить вопрос с жизнеустройством таких людей, как Савелий, Марков, Гарбарь, Криворучко, Белоусов. Но куда денутся, где преклонят головы после демобилизации те бобыли, которые и семью за войну потеряли, и дом у них сожжен, да и все селение исчезло, выгоревшее дотла? Специальности никакой, единственно что они умеют - сеять хлеб, пусть дедовскими приемами, с сохой и лукошком, но все же умеют. Только ведь у них нет и земли! А те, что пришли из Молдавии? Их родина захвачена врагами. Их землю топчут сапоги интервентов. Что делать им? Куда податься?
Григорий Иванович придумал кое-что, но сначала решил посоветоваться с Фрунзе.
Фрунзе выслушал его со вниманием. Григорий Иванович видел, что он одобряет, что ему нравится затея.
- А что? - воодушевился Фрунзе. - Пусть трудятся и вместе с тем пропагандируют новое социалистическое земледелие! По-моему, прекрасная мысль! Только необходимо, Григорий Иванович, так подготовить коммуну, чтобы не оскандалиться на первых же шагах. Вот что. Я поговорю в ЦК, а ты, Григорий Иванович, продумай, подготовь, ты агроном по образованию, все прикинь: что и как, откуда изыскать средства и все такое.
- Средства? - подхватил Котовский. - У меня уже все обмозговано! Средства корпус предоставит, поддержим, пока не встанут на ноги! Главное политический эффект! Вокруг крестьянство, мелкие, единоличные, раздробленные хозяйства - и вдруг коммуна! Все вместе, сообща... Это знаете какое впечатление произведет? Куркули взбесятся, беднота призадумается.
В ЦК одобрили замысел группового трудового устройства демобилизованных бессарабцев. А Котовский уже и место присмотрел: в Подолии, поблизости от городка Тульчина, еще ближе к городку Бершадь.
Оба эти городка ничем не примечательны, если не считать, что в Тульчине при раскопках нашли зубы мастодонта, а под Бершадью в лесу построен заштатный монастырь.
Подолия - цветущая земля. Рекою Збруч она отделяется от Галиции, южнее, за Днестром, лежит Бессарабия. Заливные луга, сады, пасеки, виноградники - вот что такое Подолия. По откосам ее рек рдеет темно-красный кизил. Над лугами жужжат хлопотливые пчелы. Кто же не едал ушицкого чернослива и не курил местных сортов деруна-бакуна и забористой махорки? В Балтском уезде выращивают айву. В Ольгопольском мастерят глиняные горшки и макитры. А в Ободовке, которую Котовский наметил для Бессарабской коммуны, жили колесники, делавшие обода для колес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55