– Привет, папа.
Пол удивленно повернулся к дивану.
– Крисси! Что ты делаешь здесь так поздно? – он знал ответ заранее. Она ждала его.
– Завтра суббота и не надо в школу, ты же знаешь, – она говорила излишне драматическим тоном, свойственным четырнадцатилетним девочкам.
– Вот – улыбнулся он, подойдя к дочери, вытянувшейся на диване. Он аккуратно подвинул ее ноги и присел рядом. Пол с любовью смотрел на свою тоненькую девочку, которая уже не была ребенком, но не была еще и женщиной, которая так старалась ухаживать за ним с тех пор, как умерла ее мать. Он почувствовал, как его охватывает волна любви и беспомощности. Как бы он хотел хоть немного уменьшить ее боль!
– Ты хорошо провел время? – спросила она, откладывая журнал, который читала, на кофейный столик рядом с диваном.
– Да. Вполне хорошо, – сказал он, улыбаясь.
– Ты был с Пилар? – от него не ускользнула тонко завуалированная ревность, прозвучавшая в этом вопросе, но Крисси чувствовала, что Пилар, старая подруга ее матери, была всего лишь другом и не представляла угрозы. Пола позабавило, что ее женское чутье так развито всего в четырнадцать лет.
– Нет, это была деловая встреча. У меня не было там свиданий. «Л'Авентур» награждали сегодня призами. Двумя. Еда была отвратительной, но компания приятной.
– Это хорошо, – сказала она.
Он посмотрел в ее лицо, преждевременно посерьезневшее.
– А как ты? У тебя был удачный день?
– Скучный, – сказала она.
– Как Чарли?
– Он такой ребенок! – проворчала она.
– Ну, ему всего лишь десять лет, – Пол улыбнулся. – Что случилось?
– Он просто рева. Не хотел идти спать, когда я велела. Я сказала, чтобы он шел спать, потому что уже почти десять часов, а он ревел, пока Нана не дала ему мороженое. Что за ребенок!
– Ах, дорогая, постарайся не быть к нему такой строгой.
Голос Кристины стал пронзительным.
– Мама всегда говорила ему, что надо ложиться спать в девять тридцать. А было уже позже.
– Крисси, ты так помогаешь мне с тех пор, как мама умерла. Я знаю, как ты стараешься, чтобы все было в таком же порядке, как при маме, но Чарли всего лишь ребенок и он тоже потерял маму. Вот почему он плачет так часто. Он не знает, что делать, когда так грустно. Постарайся быть терпеливой с ним.
– Ладно, – сказала она. – Я постараюсь.
– Вот и умница, – он улыбнулся. – Как теперь насчет того, чтобы пойти немного поспать?
– Ладно, – она поцеловала его в щеку. – Я рада, что у тебя все хорошо, – сказала она из фойе, поднимаясь по широкой лестнице. Даже мешковатый белый халат не мог скрыть хрупкости ее фигуры.
Пол сел в кресло, сбросил тапочки и вытянул ноги. Вскоре он почувствовал, как приятное тепло наполняет его. Покрытые лаком деревянные стенные панели отражали свет огня в камине…
Это была любимая комната Пола в доме. Здесь он почти физически ощущал присутствие Карен.
Как много было в Кристине от Карен! Светлые шелковистые волосы, хрупкое телосложение, тонкие черты лица, глаза василькового цвета…
Разрывающие сердце напоминания о жене, которую он потерял… Кристина также унаследовала от нее и безошибочное чувство такта. Но трехлетняя тяжелая болезнь матери лишила ее самой ценной, доставшейся ей в наследство черты – радостного смеха. Когда-нибудь к Кристине придет нежная красота ее матери, но Пол молил Бога, чтобы одновременно к ней пришла от Карен любовь к жизни, непосредственность, веселость. Воспоминания о голосе Карен вызвали у него слезы. Он молча сидел, глядя на огонь в камине, как вдруг, внезапно и непроизвольно, перед его глазами возникла женщина, которую он отвозил домой, улыбающееся лицо, окруженное кольцами рыжих волос. Он почувствовал одновременно охватившее его глубокое волнение и чувство вины.
Марси вышла из сабвея на Берген-стрит и, быстро миновав магазин автомобильных принадлежностей и фабрику по производству сыра, пересекла Корт-стрит и, обойдя увитые плющом дома Коббл-хилл, подошла к университетской больнице Лонг-Айленда. Она нашла в списке номер комнаты своей матери, потом оглядела холл в поисках питьевой воды. Надеясь унять боль в висках, вследствие вчерашнего скотча и вина, она, перед тем, как войти в лифт, проглотила последние две таблетки аспирина. Она могла бы проспать звонок будильника, если бы телефонный звонок Джо не разбудил ее в девять тридцать. Звук его голоса, сообщение о том, что мать серьезно больна пневмонией, и головная боль слились в один кошмарный сон. Когда она шла по коридору третьего этажа, выискивая комнату, специфические больничные запахи лекарств и антисептиков вызвали у нее приступ тошноты. Войдя в комнату, она увидела Джо, стоящего рядом с кроватью у окна. Он поманил ее рукой.
– Привет, мам, – сказала она, наклоняясь, чтобы поцеловать. Глаза матери широко раскрылись, а потом, ничего не выражая, закрылись снова. Марси взглянула на трубки, тянущиеся от специальных сосудов к хрупкой руке, посмотрела на Джо.
– Антибиотики, – сказал он. – Они вводят ей большие дозы антибиотиков. Очень сильный жар.
Молодой доктор-индеец вошел в комнату и кивнул им.
– Доктор, я дочь миссис Ди Стефано. Как она?
– Сейчас я должен ее осмотреть. Пожалуйста, выйдите. Я поговорю с вами потом. – Он резко задернул белую занавеску над кроватью.
Джо пожал плечами.
– Пойдем, – сказал он.
– Подожди, – сказала Марси. – Я хочу поговорить с ним…
– Пожалуйста, подождите за дверью, – повторил врач из-за занавески. Джо взял Марси под руку. Она вырвалась и прошла в маленькую пустую комнату для посетителей в конце коридора. Джо вошел вслед за ней и закурил.
– Хочешь? – спросил он, вдруг осознав, что не знает, курит она или нет.
– У меня есть, – ответила она, доставая из сумки смятую пачку. Джо поднес ей зажигалку обезображенной рукой. Она вздрогнула, увидев так близко его руку и быстро вспомнив все, что было с ней связано.
– Спасибо, – сказала она автоматически, сидя на одном из пластмассовых стульев с прямой спинкой, которые стояли вдоль однообразных светлых стен этой скучной комнаты. – Ей плохо?
– Очень плохо, я полагаю. Мне сказали, что следующие сутки будут критическими, – он сел на стул у соседней стены, и, уставившись на носки своих вытянутых ног, сделал глубокую затяжку. – Как поживаешь, Марси? – спросил он, не глядя на нее.
– Джо, я здесь, потому что больна мама. И мне совершенно не хочется с тобой разговаривать. Кроме того, моя голова раскалывается, так что, пожалуйста…
– Линда Монтини сказала, что ты была на свадьбе Джерри. Это меня удивило, – сказал он.
– Моя подруга оказалась достаточно глупа, чтобы выйти замуж за это пресмыкающееся, – Марси отодвинула цветочный горшок и стряхнула пепел в стеклянную пепельницу. – Мама говорила, что ты возил ее на этой неделе во Флориду, так что об этом я знаю.
– Да, – он кивнул.
– Марси, послушай, – сказал он, подняв на нее глаза. – Мама может сегодня умереть. Если это случится, то из нашей семьи останемся только мы с тобой…
– Так что мы должны просто поцеловаться и все вернется, да, Джо? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я забыла, что ты построил свою жизнь, защищая людей, которые убили нашего отца, что твои клиенты – отвратительные преступники, что… – голос Марси стал тихим и злым.
– Это бизнес, Марси, – прервал он ее, глядя в пол. – А я говорю про семью, – сказал он, не повышая голоса.
– Ты – ублюдок, – громко сказала она и внезапно замолкла, так как пожилая женщина с печальным лицом вошла в комнату и села на стул. Она слабо улыбнулась Марси, и та кивнула ей в ответ. Марси закурила еще одну сигарету, глубоко затянулась и быстро потушила ее, так как поняла, что это только усиливает головную боль.
– Где этот чертов доктор? Пойду, посмотрю, может быть, он уже закончил. Я хочу с ним поговорить, – она быстро вышла из комнаты и подошла к кровати матери. Занавеска была отдернута, врач ушел. Конни тихо лежала на кровати, с лихорадочным румянцем на лице, с закрытыми глазами, тяжело дыша. Марси выбежала мимо Джо к столу медсестры.
– Где врач, который приходил к моей матери? Он знал, что я хотела с ним поговорить.
– Какой врач? – спросила полная блондинка, не поднимая глаз от стола.
– Я не знаю его имени. Он индеец. Сестры переглянулись между собой.
– Это ни о чем не говорит, – сказала она. – Как фамилия пациентки?
– Концетта Ди Стефано, – нетерпеливо ответила она.
– Ах, да. Это доктор Пюри. Он только что ушел.
– Черт, – пробормотала Марси. – Как мне его найти?
– Позвоните в его кабинет и оставьте записку. Он вернется к вам, когда сможет.
– Хорошо. Вы можете дать его номер?
– Послушайте, я занимаюсь лекарствами. Сейчас я не могу его искать. Вы можете найти его сами по телефонной книге, – полная медсестра подняла поднос с лекарствами и направилась в холл.
– Не представляю себе… – сказала Марси.
– Пойдем, выпьем кофе, – сказал Джо.
Марси взглянула на Джо. На мгновение ей показалось, что в глазах Джо она видит страх и печаль. Он всегда был маменькиным сынком, и она знала, что потеря матери совершенно его опустошит. Так же быстро она решила, что это не должно повлиять на ее отношение к нему. Он был тем, чем он был, напомнила она себе, и не стоит жалости.
– Ладно, – сказала она. – Моя голова раскалывается. У тебя нет аспирина?
– Нет, но я могу пойти и достать где-нибудь, – сказал он.
– Не надо. Я сама достану, – ответила она.
– Ладно. С тобой трудно иметь дело, – сказал он, качая головой и входя в лифт.
* * *
К двум часам дня дыхание матери стало легче, лихорадка прекратилась. Марси нагнулась и поцеловала ее. Она натянула пальто и оставила Джо дежурить у постели матери, не сказав ему до свидания.
12
Марси открыла входную дверь плечом и, с трудом таща две тяжелые сумки с продуктами, аккуратно пробралась между кучами досок и баками с краской, загромождавшими пол.
– Мэт, ты уже вернулся? – крикнула она в кухню.
– Да, – ответил он и вышел, держа в руках деревянные распорки, которые предназначались для того, чтобы поддерживать стену в кухне.
– Сейчас, давай я тебе помогу, – он перешагнул через доски и взял у нее пакеты.
– Положи их туда, – сказала она, показывая на стол в углу комнаты. Она прошла вперед и освободила на столе место от хлама, загромождавшего его.
– Кучу всего накупила, а?
– Обошла все лавки, – улыбнулась она.
– У меня для тебя плохие новости.
– О Боже!
– Это не так уж плохо. Я сейчас прокладываю на кухне электропроводку, и холодильник пока не работает.
– О Боже! Я купила масло, молоко, и мясо…
– Слушай, я закончу это завтра. Мы сможем включить холодильник к концу дня, – он откинул со лба свои светлые волосы. На его лице еще с лета держался загар. – Почему бы пока не положить все это в мой холодильник?
– Спасибо. Это меня спасет, – ока улыбнулась. – Я полагаю, что на обед мне сегодня придется есть кашу.
– Обещаю, что через два дня у тебя будет кухня, в которой можно будет готовить. Еще не совсем законченная, но, по крайней мере, с работающими холодильником, плитой и водопроводом. Что касается сегодняшнего вечера, то как ты смотришь на то, чтобы нам пообедать вместе в «Домике у гавани»? Хорошее мясо, отличная рыба…
– Ох, нет, ты не должен…
– Я знаю, что не должен… Я хочу, – его взгляд, направленный на нее, был дружеским, улыбка – непринужденной и теплой. – Невыносимо жить в доме, когда в нем идет ремонт. Это продолжается уже несколько недель. Наступает момент, когда сердце не выдерживает. Я видел это много раз. – Он рассмеялся. – Поверь мне, в интересах здоровья тебе необходимо какое-то время не вдыхать эту пыль.
– Это услуга, которую ты предлагаешь всем своим клиентам?
– Только самым хорошеньким, – улыбнулся он. – Послушай, уже почти пять. Почему бы мне пока не отнести это домой? Я зайду за тобой в семь.
– Звучит многообещающе. Вода течет? Я могу принять ванну?
– В ванной комнате течет, а на кухне нет. Ты что-нибудь хочешь вынуть из сумок?
– Ах, да.
Она вытащила пачки салфеток и рулоны бумажных полотенец, сыр, крекеры и бутылку содовой.
– Остальное все тебе. И, Мэт, спасибо тебе. Я очень благодарна.
– Обслуживание на высшем уровне, мадам, – улыбнулся он. – Увидимся в семь.
Марси наблюдала, как он легко подхватил тяжелые сумки и пошел к своему грузовику. Она стояла в дверях, бессознательно восхищаясь его высокой фигурой и широкими плечами. «Неплохой образчик», сказала она сама себе, взяла бутылку содовой, вышла на балкон и села в старый ободранный шезлонг. Положив ноги на перила, она откинулась назад и посмотрела вокруг, на узкую полоску галечного пляжа и тихую широкую бухту. Заходящее солнце окрасило воду в золото. Деревья, которые еще на прошлой неделе были огненно-красными и золотыми, теперь погасли, в тонкий рисунок теперь вплетались цвета олова, горчицы, и медь старинных монет. Ей был виден дом Джона Стейнбека, наполовину спрятанный за деревьями. Отсюда он отправлялся в путешествие с Чарли. Именно этот вид на море, стейнбековские места заставили ее выбрать этот приятный дом в викторианском стиле.
Гонорар за первую книгу и последовавшие за этим договоры еще на три, вместе с ее доходами в агентстве, оказались достаточными, чтобы внести плату и жить – не на широкую ногу, но она могла покупать себе продукты и оплачивать счета. Она отпила из бутылки, продолжая смотреть на воду. Это было ее любимое время года. И это было ее любимое время дня. Даже посреди беспорядка, вызванного ремонтом, она чувствовала себя спокойно и умиротворенно. Мэт был находкой… Надежный, работает тщательно, цены умеренные. И, думая о сегодняшнем приглашении на обед, она решила, что он больше, чем просто работник. Он сильный и – ее писательский ум подыскивал наиболее точное определение – он элегантен. Держится приветливо, искренне, спокойно… Это так отличается от льстивости, натянутости унылых мужчин, с которыми она общается в городе. Но он не похож и на деревенского мужика. Она решила, что он стоящий парень, и стала ждать обеда.
Мэт поздоровался с несколькими посетителями, когда они проходили вдоль длинной стойки в обеденный зал. Летом в субботу им пришлось бы убить целый час в баре, ожидая, пока освободится столик. В это время года в их распоряжении был любой стол. Мэт выбрал место около большого камина, где их согревал потрескивающий огонь. Напротив них, за большим круглым столом, сидели несколько человек. Они пили вино и смеялись.
– Эй, Мэт, – крикнул один из них, поднимая бокал в знак приветствия. Женщина, сидевшая рядом, помахала рукой.
– Привет, Мик, Робин… – Мэт улыбнулся.
– Ты знаешь всех в этом городе? – спросила Марси.
– Это маленький курортный городишко, – ответил Мэт. – Я работал у них в прошлом году. Прекрасная пара. Он писатель, пишет о спорте. Она – продюсер на телевидении. Они оба работают в городе, но дом у них всегда открыт и приезжают они так часто, как только могут. Хорошие люди.
– Ты жил здесь всю жизнь?
– В Боннэкере? Нет, – он рассмеялся. – Я приехал сюда пять лет назад и считаюсь новичком в здешних краях.
– А где ты был до этого?
– В Нью-Йорке. Я работал биржевым маклером. Был женат. Когда развелся, решил уехать, найти работу, которая мне нравится.
– Есть дети? – спросила она.
– Нет. Я хотел иметь детей, но сейчас рад, что у нас их не было. Они бы только усложнили разрыв, – сказал он, просматривая меню. – Слушай, заказывай, что хочешь, но я должен сказать, что морские продукты здесь действительно замечательны.
Через минуту подошел официант.
– Привет, Мэт. Ты уже выбрал, что заказать?
– Да, Джо, – он заказал бутылочку шабли, устриц, омары и морского окуня.
– А что ты, Марси? Что ты делала до того, как приехала сюда?
– Я писала сценарии для рекламного агентства.
– Жалеешь, что ушла?
– Нет. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Мне нравится здесь жить. И, по-моему, мне нравится мой дом.
Они рассмеялись.
– Он скоро точно тебе понравится, я обещаю, – улыбнулся он.
Марси посмотрела в чистые голубые глаза Мэта. Слушая, как он говорит, она старалась представить его в деловом костюме, вращающимся в напряженном финансовом мире. Она улыбнулась, подумав о том, что он нравится ей больше в своем белом шерстяном пуловере. И маленькие колечки светлых волос так забавно вьются у него на шее. Беседа не требовала никаких усилий, смех был искренним, а еда очень вкусна.
Было уже довольно поздно, но им не хотелось уходить. Они заказали еще бутылку вина.
– Она была декоратором, – сказал он, откинувшись на спинку стула и вытянув под столом свои длинные ноги, – вращалась в определенных социальных кругах. Ей это нравилось. Мы поженились сразу после школы, почти детьми. Мы не знали, что нам нужно, и, в конце концов, оказались перед фактом, что нам нужны совершенно разные вещи. Хорошо, что мы покончили с этим, пока у нас не было детей, – он наполнил бокалы. – А как ты? Была замужем?
– Не так, чтобы очень, – ответила она.
– Трудно поверить, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26