Северянин подчинился ее безмолвному руководству так легко, словно это был и его выбор.И вот они уже в погребе, и теперь остается только ждать, последуют ли решительные твердые шаги Афрейт за ними или нет. Пальчики отвела Фафхрда подальше от ступеней, которые были хорошо видны из кухни, и усадила на скамью, хорошо видимую в свете наполненной долго горящим жиром левиафана лампы. Но потушить ее, хотя свет явно не способствовал глубокому сну, девочка не осмелилась, так как внезапно наступившая в погребе темнота, безусловно, привлечет внимание Афрейт и тогда она точно спуститься посмотреть, в чем дело.Было слышно, как женщина спускается по лестнице, делает несколько шагов по направлению к погребу и замирает. Заметила свет? Спустится ли, чтобы погасить его?Но мгновения перерастали в секунды, секунды складывались в минуты, время тянулось невыносимо долго, а Афрейт все не шла. Умерла она там, что ли, или испарилась? Пальчики, устав сохранять неудобную позу, в которой ее застигли шаги Афрейт, и боясь обнаружить себя невольным движением, сделала несколько шагов назад и беззвучно опустилась рядом с Фафхрдом на скамью.С каждой секундой усталость все больше и больше одолевала ее, и она, забыв про Афрейт, принялась торопливо читать заклятие, чтобы они вместе с Фафхрдом могли вкусить блаженство сна.А между тем с Афрейт тоже произошло нечто очень странное, о чем девочка и не подозревала.Проснувшись на заре в полном одиночестве, она услышала капель и поспешила распахнуть окно, выходившее прямо на луг с лунными часами на нем. И тут она увидела улетавший воздушный корабль с любовницей Фафхрда и ее пестрой командой на борту, а также услышала последние такты веселенького марша, оборвавшиеся взрывом презрительного смеха.Затем Афрейт увидела, как коварная притворщица Пальчики сначала подняла своего чудесным образом омолодившегося отца на ноги (а Афрейт давно уже подметила множество сходных черт между родителем и отпрыском помимо цвета волос), надела на него халат, а потом не спеша повел его к дому Сиф, несомненно инструктируя того по дороге, как следует отвечать на возможные вопросы, чтобы его и ее история совпали, а может быть, и нашептывая ему слова инцестуальной любви (а о чем еще им говорить?). Пока эти мысли метались в ее воспаленном ревностью мозгу, Афрейт надела платье, натянула и зашнуровала сапоги и пошла вниз, чтобы встретить парочку прямо на пороге.Не увидев никого в кухне, Афрейт, как правильно предположила Пальчики, тут же угадала источник света в погребе, задумалась на мгновение, а потом, желая застать их врасплох, нагнулась и развязала шнуровку своих сапог, которые еще недавно так тщательно завязывала, сняла их и на цыпочках прокралась вниз.Но когда женщина внезапно выросла на последней ступеньке ведущей в погреб лестницы, то обнаружила, что оба развратника сидят на скамье спиной к ней, причем голова Фафхрда лежит на груди девочки – «покоится», как принято было говорить в старину, – а та звонким, как колокольчик, голоском нараспев читает стихотворение – заклятие сна, которому, как она считает, ее обучила мать, на самом же деле (Афрейт узнала об этом случайно – девушка проговорилась во второе холодное утро на Льдистом) не что иное, как одно из страшнейших квармаллийских заклятий смерти, которому ее под гипнозом обучил бесконечно мстительный и столь же изобретательный Квармаль, правитель Квармалла:– Певцов крылатых позовите.Пусть, бросив разные дела,Из рощ слетятся и цветами,Дубрав священными листамиНепохороненных героев укроют мертвые тела.Мышь полевая, муравей и кротНа тризну по героям пусть придет,Пускай постелет ложе им в земле,Чтоб те могли лежать в покое и тепле.Белый дьявол Акт 5, сцена 4.Иногда называется погребальной песнью Корнелии.В пьесе заканчивается так:Чтобы лежать он мог в покое и тепле,Когда других разграбят пышные могилы,И чтобы волк, его враг давний на земле,Не смог добраться до него зимою стылой.>И тут, пока Пальчики читала первые безобидные четверостишия – а всего их было восемь, – в ближнем к ним углу не закрытого камнем квадрата пола появилось нечто, отдаленно напоминающее змеиную головку или щупальце какого-то подземного существа. Почти сразу же по обе стороны от первого, на равном расстоянии от него, поднялись еще два таких же, немного погодя слева возникло еще одно, покороче, а справа, немного подальше, чем прежние, пятое, потолще прочих. Тут выяснилось, что все пять отростков соединены внизу перемычкой, и тут только Афрейт поняла, что пять отростков были пятью пальцами, а соединявшая их перемычка – ладонью погребенной в земле руки, которая медленно, но верно прокладывала себе путь наверх сквозь крошащуюся и стекающую с нее сухими струйками почву.Пока Афрейт, трясясь от страха при виде этого явления, вслушивалась в невинные третье и четвертое четверостишия, до нее дошло, что Фафхрд играл куда более пассивную роль в этом представлении, чем она предположила вначале. И тут, справа от почти совсем уже свободной ладони, из земли показалась голова.Волосы на голове были забиты землей, а от верхней части повернутого к ней лица исходило желтое свечение, явно не имеющее никакого отношения к горевшей бельм огнем лампе, что напомнило Афрейт о сне Сиф, в котором та видела Серого Мышелова в светящейся желтой полумаске. Это воспоминание и подсказало ей, кем был таинственный подземный путешественник. Связь между рукой и головой стала между тем абсолютно очевидна, и Афрейт не нужно было, по крайней мере, опасаться, что какая-то враждебная ни к чему не прикрепленная рука будет скакать по дому.Когда звенящий голосок девочки принялся заполнять стоявшую в погребе тишину зловещими словами четвертой строфы заклятия, на поверхности показались глаза. Они были широко открыты.Афрейт тут же узнала серые глаза Мышелова и прочла в них страх за Фафхрда. Вне всякого сомнения, то был страх смерти. В ту минуту Афрейт много отдала бы, чтобы узнать, были глаза ее любовника закрыты или открыты и как Мышелов узнал о грозящей тому опасности: по выражению глаз или по смертной бледности и другим физическим признакам. Ей и в голову не пришло подойти и посмотреть самой – так велики были ее страх и изумление перед совершавшимся у нее на глазах чудом.Преодолей она овладевшее ею оцепенение, то увидела бы, что глаза его были закрыты под действием заклятия, которое работало постепенно, погружая человека сначала в легкий сон, который с каждой строкой становился все крепче и крепче, пока наконец не переходил в вечный покой.Пальчики читала наизусть заклятие, которому Квармаль обучил ее после похищения, внушив, что это всего лишь легкое заклятие сна, которое она якобы знала от матери всю жизнь. Когда из-под земли показалась голова, она, так же как и Афрейт, увидела ее, но не придала этому никакого значения, понадеявшись лишь, что никто не помешает ей дочитать стихотворение до конца. Может быть, это уже часть навеянного им сна.В последний раз сознание возвращалось к Мышелову, когда он оказался рядом с заклинательным покоем Квармаля, где тот обучал своего сына и наследника. Его мозг пытался найти ответ на вопрос, какая же связь между Квармаллом и его собственным островом.И вот теперь он обнаружил, что его голова, плечо и рука торчат из земли в хорошо знакомом погребе на том самом острове, а перед глазами происходят события, дающие ответы на все вопросы, которые он себе задавал: его друг Фафхрд умирает в объятиях своей дочери, которую родила от него квармаллийская рабыня Фриска, а та, ничего не подозревая, читает наизусть заклятие смерти.Кто же еще мог быть тем убийцей, о котором говорила ярко-красная точка подле Соленой Гавани на карте мира в покое Квармаля? Так что же оставалось делать бедному Мышелову, как не броситься выручать друга из худшей беды, которая только может угрожать человеку в жизни, не успев даже вдохнуть солидную порцию воздуха, которого настоятельно требовали легкие, размять застоявшиеся мышцы и промочить глотку добрым вином, о котором он так долго мечтал под землей? После учебного братоубийства, которое он наблюдал в покоях Квармаля, он знал, что нужно делать.И насколько Мышелов разбирался в природе магических заклятий, три щелчка пальцами, которые могут спасти его друга, должны быть исполнены немедленно, быстро и в совершенстве, а иначе ищи-свищи потом душу Фафхрда!И вот, пока Пальчики произносила идиллические пятую, шестую и седьмую строфы, приближаясь к страшному концу, который она уже выболтала в приступе усталости одним холодным утром, подземный путешественник энергично встряхнул свободной от земли левой рукой, точно тряпкой, из которой нужно было выколотить пыль, а потом плотно прижал подушечку среднего пальца к подушечке большого, как раз над согнутыми и притиснутыми к ладони безымянным и мизинцем, а потом привел напряженный средний в движение.Афрейт никогда в жизни не доводилось слышать щелчка громче. Так разгневанный бог мог бы призывать непонятно куда запропастившегося ангела.И, как будто этого было не достаточно, за первым щелчком тут же последовал еще один и еще, каждый намного громче предыдущего, – результат, которого, как всякому известно, очень трудно добиться без практики.Грохот, произведенный Мышеловом, по-разному повлиял на собравшихся, в том числе и на него самого.Афрейт стряхнула охватившее ее оцепенение. Пальчики умолкла, заклятие смерти утратило силу. Девочка упала навзничь, Фафхрд вытянулся во весь рост на скамье подле нее.Казалось бы, Афрейт должна была теперь яснее видеть Мышелова, но нет – сопротивление заклятию Квармаля отняло у него слишком много сил. Время точно повернулось вспять, контуры его тела внезапно стали размытыми и прозрачными, как той страшной ночью на Виселичном Холме, лампа в погребе мигнула, и он, не выйдя из земли и до половины, начал погружаться обратно.Его глаза с мольбой устремились на Афрейт, губы раскрылись, и с них сорвался чуть слышный стон, бесконечно печальный, – так может стонать призрак, почувствовавший приближение рассвета.Афрейт плюхнулась на колени перед земляным квадратом, но ее руки бесполезно зарылись в рыхлую сухую почву. Она поднялась на ноги и повернулась к лежащим на скамье.Мужчина, с кожей как у младенца, и девочка лежали как мертвые. Но, приглядевшись внимательнее, она поняла, что они спят. Глава 28 Сиф четырежды провела деревянным совком по поверхности земляной стены в дальнем конце туннеля. К ее ногам посыпались комки песка и отдельные песчинки.Горевшая у нее за спиной лампа, заправленная жиром левиафана, отбрасывала ее тень на открывшуюся взору свежую поверхность. Очередная шкура снежной змеи, двадцать третья, если считать от начала туннеля, поставляла теплый воздух снаружи, где два часа тому назад зашла Луна Сатиров и встало солнце.Все это время она работала в туннеле, углубив его на добрых два фута, почему и потребовалось присоединить еще одну гибкую белоснежную трубу.Опустив свободную руку в свою поясную сумку, она с облегчением почувствовала, что медная петля, достаточно большая для того, чтобы просунуть в нее два пальца, была на месте. Этой находкой Миккиду приветствовал ее два часа тому назад, когда она приехала на раскопки. Она знала, что Мышелов имел обыкновение носить эту вещицу при себе и редко с ней расставался.Она решила, что еще на час работы ее хватит, а там она уступит место только что спустившейся под землю Рилл, которая ей помогала.А теперь пора сделать небольшой перерыв, который она взяла себе за правило устраивать каждые пятнадцать минут.– Прикрой лампу, – обратилась она к Рилл. Женщина с покалеченной левой рукой натянула на горевшую ровным холодным светом лампу мешок и перевязала его горловину сверху.В туннеле стало темно, хоть глаз выколи. Сиф уставилась на стену перед собой, и ей показалось, что она видит сквозь слой земли желтый фосфоресцирующий свет, как раз такой, каким светилась в ее сне маска Мышелова в подземном мире. Свет был очень тусклым, но все же он определенно был.Уронив совок и вытащив из сумки руку, она запустила пальцы в песчаную стену перед собой на уровне лица. Свет не погас, а, напротив, сделался ярче. Черные овалы, служившие маске глазами, требовательно глядели на нее.– Открой лампу, – еле выговорила она.Рилл безмолвно повиновалась. Поток света вырвал из темноты фигуру Сиф, уставившуюся на стену перед собой. Рилл не удержалась и севшим от волнения голосом спросила:– Ты думаешь…– Скоро узнаем, – отвечала другая. Она вновь поднесла согнутую чашечкой ладонь к песчаной стене туннеля и принялась ощупывать ее на уровне своего подбородка, водя пальцами из стороны в сторону. Посыпались крупинки песка и комочки земли. Женщина повторила движение, и на этот раз ее рука замерла, погрузившись пальцами в песок.Ее пальцы столкнулись и теперь потихоньку откапывали два твердых полукружья, между которыми была щель примерно в полдюйма шириной.Смочив свои губы языком, она прижалась щекой к стенке туннеля и приложила губы к губам, обрамлявшим твердые полукружья в земле.Сделав выдох, она провела мокрым кончиком языка по внутренней поверхности пересохших губ еще раз и только потом вдохнула.Ее нос и рот немедленно наполнились характерным кисловатым привкусом, который был хорошо ей знаком после долгих упоительных ночей в объятиях Мышелова.Осознав, что держит в своих ладонях его лицо, такое дорогое, лицо восставшего из могилы, которого она уж и не чаяла увидеть живым, она задрожала от волнения.Она отняла свои губы от его рта, выдохнула, подошла к змее-вентиляции, прижала свое лицо к ее пасти и сделала глубокий вдох, после чего снова прижалась губами к его пересохшему рту и выдохнула, молясь, чтобы драгоценный воздух с поверхности земли не утратил своего целебного воздействия от соприкосновения с ее ртом.– Дорогая, любимая, – услышала она его надтреснутый голос.Она поняла, что смотрит прямо ему в глаза, но расстояние между их лицами было столь мало, что два глаза сливались у нее в один.– Совиные глазки, – произнесла она, ни с того ни с сего вспомнив игривое название, данное ими этому феномену во время любовных игр. Однако, вспомнив, где находится, она сказала:– Дорогая Рилл, наш капитан вернулся. Я держу его в своих объятиях и помогаю ему дышать. Обними меня сзади и отгреби землю, чтобы мы могли поскорее освободить его.– Буду тебе очень признателен, Рилл, уверяю тебя, – произнес он тихо, но заметно увереннее, чем в первый раз.Шлюха-ведьма повиновалась и принялась за работу, сначала осторожно, потом, поняв, какую толщу земли ей еще предстоит одолеть, смелее, так что земля посыпалась пластами. Она подобрала брошенный Сиф совок и действовала попеременно то им, то здоровой правой рукой, а то и совком и рукой сразу.Тем временем Сиф продолжала очищать от грязи его лицо, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловать или вдохнуть немного воздуха ему в рот. Прежде всего она стремилась очистить его глаза и уши и подобраться к затылку, чтобы как можно скорее получить возможность обнять его как следует. – Мышелов произнес:– Я закрою глаза, дорогая, пока ты не скажешь, что я снова могу открыть их, – и тут же, осмелев, попросил:– А не могла бы ты пощедрее делиться со мной своей ароматной слюной, если, конечно, у тебя есть немного лишней. Мне уже два дня (а может, больше?) не доводилось освежаться чем-нибудь нежнее влаги, высосанной из камней. Или червей.– Я могу с тобой поделиться, – простодушно предложила Рилл. – Последние два-три часа я беспрерывно жевала мяту, маленькие такие кусочки.– Ты и в самом деле ведьма, дорогая Рилл, – сварливо заметила Сиф.И тут, загородив склоненным торсом весь проход, за единой Рилл возник Скор и доложил Сиф, как старшей на раскопках:– Госпожа, капитан вернулся из своей отлучки. Где он был, не знаю, может, и на небе. Он только что приехал сюда с госпожой Афрейт, Гейл и илтхмарской девчонкой.Тут, когда глаза его привыкли к полумраку туннеля и он хорошо разглядел, что там происходит, и увидел лицо Мышелова, глядящее на него прямо из земляной стены, у него отнялся язык. (Позже он пытался описать увиденное Скаллику и Пшаури: «Она целовала его и ласкала, и знала она сама об этом или нет, но в ее поцелуях была магия. А ее сестра-ведьма творила такую же ворожбу над его ногами и нижней частью тела. Они вдвоем словно лепили его заново прямо из земли. Нашим капитанам очень повезло, что у них такие могущественные любовницы».) Сиф повернулась к нему и выпрямилась. Следом за ней от стенки тоннеля отделился, осыпая все песком и отряхиваясь, Мышелов.– Мы здесь тоже без дела не сидели, как видишь, – ответила она ему довольно резко. – А теперь слушай, Скор. Возвращайся наверх и скажи капитану Фафхрду и госпоже Афрейт, что я хочу поговорить с ними здесь. Но смотри, не говори ни им, ни кому-либо другому о странном возвращении капитана Мышелова, иначе сюда тотчас сбежится толпа желающих поглазеть на воскресшего из мертвых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37