- Благослови, отче, ибо я согрешил, - раздался голос. Было
в нем что-то пугающее, нездешнее...
- Слушаю тебя, сын мой.
- Я убил всех тех женщин.
- К-каких?
- Разве вы не слышали об этом, святой отец? Весь город
только и говорит обо мне. Называют меня Джеком, а настоящего
имени не знают.
- Джек Потрошитель?!
- Он самый, святой отец. Только зачем же так грубо? Я ведь
не мясник. Я сделал все так, как приказал мне Хозяин. А это
целое искусство!
- Кто приказал тебе? Кто твой хозяин?!
- А вы как думаете, святой отец? Вы должны его знать.
И я понял, о ком он говорит. Ужас охватил меня и в то же
время - непреодолимое искушение взглянуть в лицо врагу рода
человеческого. Я нагнулся к окошку, разделявшему нас. В лицо мне
брызнул пучок тонких серых щупалец. Они опутали мою голову: одни
лезли в уши и ноздри, причиняя дикую боль, другие пытались
выдавить глаза и пролезть сквозь сомкнутые челюсти в рот, третьи
холодным кольцом сжимали шею. Я терял сознание от боли и удушья,
душа моя была охвачена невыносимым ужасом. Ад шел по земле!
И тогда меня постигло озарение. Я вспомнил все и понял, что
происходит: Сила, избравшая Троммеля своим проводником, играла
на поле моей памяти. Поняв это, я усилием воли разрушил кошмар и
перешел на следующий уровень.
Я лежал в зловонной луже, истекая гноем и сукровицей, на
металлическом полу моей камеры, изнемогая от адской боли и моля
Господа о смерти. Но смерть забыла меня.
Открылась тяжелая дверь и вошел человек. Раньше я не видел
его. Он был без защитного костюма, в новенькой форме СС. Лицо
вошедшего перекосила омерзительная усмешка:
- Привет, Светлячок.
Так прозвали меня мои палачи. В темноте я действительно
испускал тусклое зеленоватое сияние - это светилась моя кровь,
насыщенная радиоактивными изотопами. Атомный огонь пожирал мою
плоть. Экспериментаторов интересовало, сколько я проживу. Они
даже делали ставки. Каждый день кто-нибудь проигрывал.
Человек подошел ко мне и пнул сапогом:
- Ты можешь говорить?
- Да, - прохрипел я и удивился: этот звук не было похож на
человеческий голос.
- Хорошо, - вновь усмехнулся он. - Поговорим. Но сначала...
Он небрежно взмахнул рукой, и камера моя преобразилась:
стены и потолок разошлись куда-то вдаль, все переменилось.
Теперь я лежал на полу в каменном подземелье, освещенном
багровым светом факелов. Кругом происходило какое-то движение,
слышались звуки шагов, шелест одежды и гул голосов. Рядом с
человеком в эсэсовской форме появились три ведьмы в
полупрозрачных одеяниях. Повинуясь движению его руки, они
подошли ко мне и, вонзив свои острые зубки в мое разлагающееся
тело, стали отсасывать радиоактивную кровь - так, во всяком
случае, мне казалось. Боль уходила, я чувствовал невыразимое
облегчение. Раны стремительно заживали, силы возвращались ко
мне. Через пару минут я уже смог встать.
- Хорошо, - повторил мой "спаситель", - я хочу заключить с
тобой договор. Я дам тебе здоровье и долгую жизнь, полную
наслаждений. Я щедр к моим слугам. А после смерти ты отправишься
в мой мир. Поверь, он прекрасен. Ваша Земля - лишь жалкий его
отблеск. Там люди равны богам.
- Я не верю тебе.
- Почему же?
- Я знаю тебя.
- Ничтожество! Никто не знает меня. Я отправлю тебя обратно
- гнить заживо. Ты боишься попасть в ад? Для тебя есть ад на
Земле. Твоя агония будет длиться вечно!
Стены вокруг начали сжиматься, и в этот миг перехода я смог
разорвать цепи мучительных иллюзий. Еще один шаг был сделан.
Сверху сыпалась мелкая водяная пыль. Казалось, небо падает
на землю. Ночь царила в городе и в стране. В оранжевом свете
фонарей мы забывали о времени. О нас скажут потом: они пришли
защитить демократию, парламент, Президента... Плоские газетные
слова! Я пришел потому, что устал бояться. Я пришел, чтобы
спасти свою душу от надвигающейся тьмы и безумия. Я был частицей
живого кольца. Я ждал свой Армагеддон.
Они возвестили о себе гулом, подобным гулу землетрясения.
Но чем ближе, тем отчетливей были слышны зловещий скрежет и рев
бронированных чудовищ. Я стоял посреди пустой улицы - у них на
пути. Они появились из-под моста как из преисподней, готовые
нести смерть и разрушение. Так сбывались кошмары и пророчества.
Нельзя бояться! Страх - оружие тьмы. Я шел навстречу ревущим
машинам. Я знал: смерти нет. Металл гусениц проскрежетал по моим
костям и кровь смешалась с дождем на мокром асфальте...
Я очутился на вершине мира. Нас было трое посреди вечных
льдов: я, мой враг и Огненный Камень - Сокровище Гор. Враг
подошел ближе. В сиянии Камня я увидел его лицо. Некогда этот
человек был моим другом, но с тех пор осталась лишь оболочка.
Существо, стоящее передо иной, убило нашего Учителя. Хранителем
Камня стал я. На моих плечах отныне лежала судьба человечества.
Голос мой нарушил тишину вечности:
- Как посмел ты войти в Святилище? Душа твоя черна.
Запятнавший белизну снегов должен покинуть Шамбалу.
- Вошел в роль, брат? - ответил мне насмешливый голос. -
Настоящий Хранитель - аж мороз по коже. Быстро ты занял место
Учителя, прилежный ученик! А ведь, пожалуй, я больше достоин
править миром. Впрочем, можно и на пару с тобой, не возражаю.
Твои знания, моя сила воли - что еще нужно? Поверь, Земля станет
веселым местечком...
- Не лги Хранителю, враг! Ты не получишь Сокровище Гор.
Камень не подчинится тебе.
- Да? А мы посмотрим. Я за свободную конкуренцию.
Я собрал все свои силы для ментального удара, и он сделал
то же самое. Наши импульсы сошлись в центре Камня и вызвали
ослепительную вспышку. Далее все напоминало перетягивание
каната - это была битва сил. Секунды растекались в века. И вот я
понял, что мой контроль слабеет. Тьма наступала. Настал миг
последнего решения. Мой враг понял это, и злорадный восторг его
сменился испугом и отчаянием:
- Ты не сделаешь этого!
Но я сделал. Камень на миг утратил сияние, а затем брызнул
струями жидкого огня. Содрогнулись земля и небо. Так не стало
Сокровища Гор.
Я оказался между миров - это дало мне возможность собраться
с мыслями и вспомнить, как все было на самом деле.
На самом деле мы погибли тогда оба, а Камень остался
целехонек. Лежит себе на Тибете и ждет Того, Кто придет в конце
времен. Я проверял.
У Белого Дома я действительно был. Стоял в "живом кольце",
подхватил воспаление легких, но под танк не бросался.
Светлячок сгнил заживо без всяких фокусов.
А человек, назвавшийся Джеком Потрошителем, двинул мне в
глаз и сбежал самым банальным образом.
Препятствий больше не было.
Выйдя из каменной стены, я увидел невдалеке свет - это
Троммель спускался в свою пещеру - словно мышь на запах сыра, не
зная, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Мне
оставалось только остановить его. Затем я взял великого
археолога на руки, как ребенка, и отнес к лунокару. Там я
взглянул на небо, где среди немигающих звезд сиял голубой шар
Земли и, почерпнув из этой картины достаточно вдохновения,
сказал:
- Оставь мертвецов в покое, приятель, иначе они сожрут
тебя. Все погибшие цивилизации заслужили свою погибель. Зачем
повторять чужие ошибки? Важно не делать своих. Думай о жизни,
Троммель. Жизнь прекрасна и удивительна.
Потом я медленно и с наслаждением вернулся в реальность,
которую люди считают единственной.
18. Доктор Флетчер
Я нарушил все инструкции. Я стал пособником опасного
сумасшедшего. Кто-нибудь из моих коллег наверняка уже успел
сообщить об этом, а значит, меня ждут большие неприятности. Но я
ни о чем не жалел. Потому что я верил ему. И верил в него.
Он пытался объяснить мне вещи, которых я так и не понял до
конца. Получалось так, что город подвергается психической атаке
неких сил, пытающихся превратить нас в своих рабов. И дело не в
физических границах купола, а в духовных границах человеческого
бытия. Всякий выходящий за эти границы подвергается смертельной
опасности.
Что делает человека уязвимым? Страх, боль, одиночество и
отчаяние, а равно и неуемный восторг. Когда затуманен разум и
ослаблена воля, человека можно превратить в игрушку Тьмы.
Многое из того, о чем он говорил, было мне знакомо. Пара
веков после Фрейда не прошла даром: психология глубоко проникла
в тайны человеческой природы, и иногда она может быть не менее
опасна, чем физика. Но все же мы никогда не признавали
существования души, а тем более боялись думать о том, откуда она
берется и куда уходит. Для него, напротив, все было ясно.
Точнее, его вопросы и проблемы лежали дальше, за пределами
нашего познания. Оставалось только верить.
Он сказал: "Костер горит. Искры гаснут во тьме..."
И еще он сказал: "Если я не смогу выйти из круга,
пристрелите меня. Цельтесь в голову. Это лучшее, что вы сможете
сделать, и да поможет вам Бог!"
Но он смог и вышел, скорее - выполз, стирая меловую линию.
Открыл синюшные глаза и улыбнулся мне:
- Вы принесли поесть? Я голоден, как волк.
Потом он жадно хлебал бульон и грыз сухари.
- Сколько времени я отсутствовал?
- Отсутствовал?
- Ну хорошо, был в трансе.
- Около двух часов.
- Надо же! Это рекорд.
- Вы, должно быть, потеряли много сил. Вам надо отдохнуть.
- Совсем наоборот. Поймите: я выиграл!
- Душу Троммеля?
- Нет. Игра шла на мою душу, и я выиграл себя. Открываются
новые пути, новые возможности... Уже выиграв, я освободил
Троммеля. Скоро я смогу освободить всех, кого вам удалось
поймать, доктор. Это хорошая новость.
- А что, есть и плохая?
- Да. Меня должны убить.
- Боже мой, почему?!
- Я раскрыл себя. Теперь они знают, что у них здесь есть
противник - не достаточно сильный, чтобы их победить, но
способный сорвать им победу. Духовно уничтожить меня они не
смогли, значит, попробуют сделать это физически. У них есть
основания предполагать, что тогда я не смогу помешать их планам.
Это логично.
- Но как они могут убить вас?
- Послав убийцу. Ведь они действуют руками своих слуг.
- Так же, как убили Сэма Кашина?
- Стальная Метла - слишком ценный агент, хотя возможно,
пошлют и его. Поймите: я не боюсь физической смерти, мне жалко
вас, живущих здесь. И в следующем воплощении мне придется иметь
дело с более могущественным злом. Нет, это никуда не годится!
- Что вы собираетесь делать?
- Как это ни прискорбно, доктор, но я вынужден буду вас
покинуть. Я становлюсь опасным соседом. Все более и более
опасным...
19. Майкл Петрович
После смерти Кашина и этого злосчастного митинга у меня
наступила жуткая депрессия. На работу ходил, как автомат,
подписывал какие-то бумаги не глядя, пугал своим видом
подчиненных. Знаю, они шептались за моей спиной, но мне было все
равно. Все потеряло смысл.
Я стал тосковать по Земле, по России. Взыграла запоздалая
ностальгия. Предательница память! Там, в прошлом, меня ждало не
успокоение, а ловушка - моя несчастная любовь, как ни банально
это прозвучит. Но соперником моим был не человек.
В нашей семье всегда с уважением относились к религии, но
по-настоящему верующих людей среди нас не было. Должно быть,
меня настигла расплата - или испытание. Сила земной любви
проиграла иной, высшей силе. Попросту говоря, моя невеста ушла в
монастырь и стала невестой Христовой. Я видел ее последний раз в
черном одеянии и черном платке, скрывавшем ее чудные золотистые
волосы. Ее лицо светилось каким-то неземным счастьем и вечным
покоем. Она нашла свой путь, а я - нет.
Я так и не смог с этим смириться. С головой ушел в работу,
а когда появилась возможность - улетел на Луну. Думал, что не
будет здесь земных печалей, что утоплю я в заботах свою тоску.
Вроде получалось до недавних пор. А теперь вдруг вспомнилось. Но
кому это интересно?
Говорят, в те дни многих в городе мучили кошмары. Мне тоже
приснился странный сон. Я говорю так потому, что именно он вывел
меня из депрессии и заставил активно действовать. И хотя время
было потеряно, кое-что сделать все же удалось.
Мне снился город, лежащий в руинах, и я двигался через
него. Кое-где попадались надписи на немецком языке. Развалины не
мешали моему движению: в этом мире я был призраком, и у меня
была какая-то цель. Наконец, я увидел человека, одиноко сидящего
на развалинах. Он был одет в солдатскую форму времен Последней
Мировой и курил папиросы. Лицо его показалось мне знакомым. Он
тоже увидел меня:
- Ну, здравствуй, сынок.
- Здравствуйте. А вы кто?
- Не узнаешь? Верно, забыл. Смирнов я, Иван Евсеевич, твой
прапра... черт его знает, сколько раз, дедушка.
Теперь я вспомнил, где я его видел: сохранились старые
фотографии, плоские и черно-белые. Иван Евсеевич погиб на войне,
защищая нашу Родину.
- Что это за место?
- Берлин, туды его мать. Всю войну прошел, и перед самой
Победой... В общем, убили меня. Так с тех пор и сижу здесь,
курю. О вас думаю, о живых. Как ты, Петрович? Говорят, на Луну
залез, большим начальником стал.
- Стал, - вздохнул я, присаживаясь рядом с ним. - Да видно,
кончились мои светлые денечки.
- Что так?
- Обложили меня, батя. Со всех сторон. Кругом виноват.
- Э, завел! Давай-ка рассказывай, только все по-порядку.
Глядишь, и придумаем что-нибудь.
Я стал рассказывать: сначала неуверенно, подбирая слова, а
потом даже увлекся. Когда я закончил, в воздухе повисла тишина.
Потом Иван Евсеевич смачно сплюнул, и его плевок прошел точно
сквозь мои призрачные ботинки.
- Экая же ты сопля, сынок! А с виду - взрослый мужик. Да,
видать, измельчали Смирновы. Выродились, как яблочки...
Я не знал, что ответить.
- Ты знаешь, дурачина, что такое война? А что такое лагеря,
знаешь? Что ты повидал-то на своем веку? Щенок!
- У нас нет больше ни войн, ни лагерей.
- Будут, туды их мать! Как пить дать, будут, ежели ты руки
опустишь. Страдалец хренов! Дело надо делать, вот что.
- Какое дело?
- Свое дело! Ты начальник, ты за все и ответчик. Город надо
спасать. А то будут у вас такие дела - мало не покажется. Ты мне
тут про Хэрриша рассказывал. Что он есть? Щенок, как и ты. Да
ведь из такого щенка волк может вырасти! Что мы, не знаем таких
крикунов? Был вот один, и чем кончилось, - предок кивнул на
окружающие нас руины. - Вот и думай.
- Что тебе плакаться? - продолжал он. - Жив, здоров, на
свободе, руки-ноги на месте, голова тоже. Бороться надо! Мало ли
что говорят - злые языки всегда найдутся, туды их всех, а ты не
дрейфь! Хоть и разный там у тебя народ, а все ж не дурак. К
выборам своим готовься. А проиграешь - невелика беда. Это еще не
конец света. Будешь дело делать - отыграешься. Всех за пояс
заткнешь. Так-то, сынок!
Помню, меня покоробила его грубость. Я думал о том, что он
ничего не знает о нашем мире и его законах. Но грубая правда его
слов запала мне в душу. Хотя на самом деле это, наверное, был
разговор с самим собой, игра подсознания, открывшая для меня
второе дыхание. Но с тех пор я не раз вспоминал Ивана Евсеевича,
и мне уже было не все равно.
20. Джеймс Хэрриш
С некоторых пор мне стали сниться чудные сны. О них я не
рассказывал даже моему психоаналитику. Мне вдруг пришло в
голову, что он продаст меня врагам, а они могут сорвать мне
выборы и даже запрятать в психушку, как Троммеля.
Другой лакомый для них кусочек - личная секретарша. Кто
лучше нее знает своего шефа и все его слабые места? Я стал с
подозрением относиться к Лауре; она, в свою очередь, строила из
себя оскорбленную невинность, и наши отношения окончательно
испортились. Вместе с тем меня тянуло к Магдале. Чувство наше
оказалось взаимным, но было в нем что-то странное: словно Судьба
задела нас одним крылом.
Так вот, о снах. Чтобы сказать проще, это были сны о власти
и могуществе. Где все происходило, не знаю, - может, в ином
времени или на другой планете. Я никогда не видел таких городов
и стран. Хотя я, конечно, многого не видел...
Я стоял на вершине ступенчатой пирамиды и смотрел на
плещущееся внизу море голов. Это был мой народ. Я говорил с ним,
и голос мой был подобен грому. В мою речь я умело вплетал
магические слова и жесты. Толпа становилась моим телом, а я - ее
душой. В других снах я видел, как маршируют мимо меня мои
легионы. Звучала музыка - было в ней что-то варварское и
непобедимое. Движение колонн не прекращалось не на минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10