Вместе с нею вставали на битву пехотинцы, артиллеристы, танкисты, летчики - поднимался весь 3-й Украинский фронт.
Окруженный в столице Венгрии враг отказался капитулировать.
И вот - сигнал на вылет. Шестеркой выруливаем, дружно стартуем. Мы сопровождаем группы Ил-2 в район Будапешта и ведем разведку противника.
С высоты орлиного полета рассматриваю этот живописный, своеобразный по своей архитектуре город. Узкие улицы, широкие магистрали, трамвайные перекрестки... На площадях многочисленные памятники... Мосты через широкий, но далеко не голубой в эту пору Дунай.
Грозно несутся штурмовики. Приказано без крайней необходимости не делать новых разрушений в городе. Можно уничтожать только вражескую технику и живую силу, а в условиях большого города это далеко не простое дело.
Штурмовикам удалось обнаружить на одной из широких магистралей фашистскую автоколонну. Они подожгли несколько машин. Мы, став в вираж, тщательно следили за воздухом. Ни одного немецкого самолета не появилось. Когда "илы" закончили свое дело, мы, оставив пару вверху, четверкой прошлись на малой высоте вдоль пылающей колонны.
Вместе с нами на прикрытие войск западнее Будапешта ходила четверка под командованием Миши Куклина. Она успешно выполнила задание, вернулась без потерь.
Первый день нового года прошел для нас, летчиков, благополучно. Но это благополучие таило в себе взрывную силу. В ночь на 2 января гитлеровцы, стремясь вырвать из окружения группировку своих войск, предприняли мощный удар из района юго-восточнее Комарно, еще через пять суток ударили из района севернее Секешфехервара, а в середине января попытались пробиться к своим окруженным войскам южнее этого города.
Мы в те дни не покидали кабин своих истребителей. Сейчас, просматривая журнал боевых действий 31-го полка, я поражаюсь количеству боевых вылетов и разнообразию задач. И каждый раз, листая этот журнал, невольно задерживаю взгляд на первой странице: "2.1.1945 г. 12.45 -13.40 4 Ла-5 Кравцов (младшие лейтенанты Цыкин, Попов, Калинин). Сопровождение Ил-2 в район Будапешта. Группу Ил-2 атаковали четыре пары ФВ-190. Сбили: младший лейтенант Попов один ФВ-190, младший лейтенант Калинин - один ФВ-190, майор Кравцов - Ме-109 и ФВ-190.
Майор Кравцов с боевого задания не вернулся".
с боевого задания не вернулся... Что это значит? Погиб? Попал в плен? Где-нибудь раненным пробирается к своим? Нет ничего хуже неизвестности. Она всегда мучительна.
Возвращение Цыкина, Попова, Калинина без своего командира - исключительно скромного, честного человека, незаурядного бойца - было для нас ударом.
Два дня мы ничего не знали о судьбе Дмитрия. И только на третий пришло сообщение, что его в крайне тяжелом состоянии подобрали пехотинцы и отправили в госпиталь.
Жив! Эта новость очень обрадовала нас. Жив,- значит, вернется в полк, полетает еще с нами. А пока что эскадрилью возглавил его заместитель Олег Смирнов.
Вскоре нам стали известны и подробности боя. После того как Дмитрий Кравцов сбил одного "фоккера", обстановка сложилась так, что ему пришлось драться сразу с шестью "мессерами". Одного он сразил, остальные набросились и подбили его.
На счету у Дмитрия Кравцова пятнадцать уничтоженных стервятников. За исключительное мужество, проявленное в воздушных боях, он удостоен звания Героя Советского Союза.
Пять "мессеров" расправились с нашим прекрасным летчиком и товарищем Дмитрием Кравцовым - это еще более ожесточило нас. Петр Якубовский сбил два самолета, Миша Куклин, Юра Бутенко - по одному. 4 января Иваном Филипповым, Анатолием Улитиным, Михаилом Савченко, Алексеем Артемовым уничтожено шесть стервятников. Мы жгли много вражеской боевой техники и на земле.
Гитлеровцы, стремясь достичь своей цели, не останавливались ни перед чем. За пять дней боев ценой огромных потерь им удалось продвинуться на 25-35 километров и занять город Эстергом.
Командование фронта прибегло к экстренным мерам. Одной из них явился массированный налет на передний край противника 244-й бомбардировочной дивизии, которую вел сам командарм - генерал-полковник авиации В. А. Судец. На прикрытие дивизии от каждого истребительного полка была выделена эскадрилья, в том числе и наша. Так мне удалось принять участие в грандиозном налете, который завершился могучим и эффективным бомбовым ударом, дополнившим решительные действия наземных войск. 6 января первый контрудар противника отбит. Но он не успокаивается и через сутки тремя танковыми дивизиями и одной кавалерийской бригадой обрушивается на наши войска и наступает в направлении Замоля.
Снова на земле и в воздухе разгорается битва. В такой напряженный момент выход из строя любого летчика существенно снижал боеспособность полка. А мы уже лишились одного из лучших комэсков - Дмитрия Кравцова. 4 января, когда нам удалось сразить четыре фашистских самолета, упавших прямо на окраине Будапешта, чуть было не пострадал и я. Один подбитый мною вражеский самолет задымил, я решил окончательно прикончить его, устремился за ним, а мои хлопцы вдруг забили тревогу:
- Скоморох, "мессер"!
Бросаю взгляд влево-вправо, осматриваю полусферу, в которой находятся Иван Филиппов и Миша Цыкин, - нигде не вижу противника.
"Почудилось хлопцам, наверное",-подумал про себя и продолжаю сближение.
И тут снова:
- Скоморох, сзади "мессер", "мессер" сзади!
Нажимаю кнопку передатчика:
- Ну что вы раскудахтались...
Сам же на всякий случай оглянулся и увидел "мессера" совсем рядом. Он был так близко, занимал такую выгодную позицию, что ему оставалось лишь открыть огонь. Время, время... Как возрастает ему цена в воздушном бою! Здесь любая секунда - это жизнь или смерть. С молниеносной быстротой меняется обстановка, как при ускоренной киносъемке, где каждый кадр-новая ситуация, иная расстановка сил.
Каждый бой - шахматный поединок, редко заканчивающийся вничью. В "матче" этом участвуют разные фигуры - есть среди них короли, ладьи, пешки. И очень важно быстро разобраться, кто есть кто. Такое умение дается нелегко, вырабатывается в огне сражений, приходит вместе с боевым мастерством.
Вражеский летчик, который преследовал меня, далеко не пешка. И его ход точно рассчитан. Следующий ход за мной. Он должен быть единственным и правильным. В моих руках мощная техника, отличное оружие, в моем распоряжении бескрайний воздушный океан. Разворачивайся, твори, ищи самый нужный, самый эффективный маневр. Но не медли. Сейчас может пригодиться каждый метр высоты, каждый километр скорости, любая выигранная даже сотая доля секунды. Кажется, все, висишь на пределе, но сумеешь воспользоваться даже ничтожным преимуществом - и ход конем. Уже ты навязываешь свою волю врагу.
Итак, комбинация разыгрывается. Я чувствую, как моя машина вписывается в перекрестие прицела "мессера", а в моем прицеле крутится подбитый "мессер". Что делать? Риск?
Как часто нас выручает случай!
Дымящийся впереди "мессер" вдруг начинает уклоняться влево - пытается увернуться от меня: тоже ведь жить хочет. В мгновение ока вписываюсь во внутрь его разворота, даю короткую очередь и скольжением ухожу влево. Выпущенные моим преследователем эрликоны прошли рядом со мною - я не видел их, но почувствовал характерный запах дыма в кабине.
Ход сделан! "Мессер" проскакивает мимо меня, и теперь я хозяин положения. Прицеливаюсь, открываю огонь. И тут вижу, что фашист попадает в "объятия" Филиппова и Цыкина. От них ему не уйти...
После посадки оба подошли ко мне расстроенные, с виноватым видом:
- Понимаешь, командир, мы с шеститысячной высоты увидели этого "мессера", ринулись на него, а в прицел никак не поймаем. А он сближается с тобой. Вот тогда мы и начали бить тревогу.
- Ничего, все закончилось хорошо, а урок есть, - сказал я ребятам. Они очень переволновались из-за меня, и я чувствовал себя неловко...
Половина января позади. Виктор Кирилюк за это время уничтожил одиннадцать вражеских машин, Олег Смирнов довел свой счет до девятнадцати, нескольких летчиков представили к званию Героя Советского Союза. Все это умножило наши силы, придало нам еще больше решительности и самоотверженности.
Мы перебазировались на аэродром Чаквар. Произошло это так быстро, что я даже не успел повидать кузнеца Шандора и попрощаться с ним.
В Чакваре устроились всем летным составом в особняке, хозяин которого бежал с гитлеровцами. Сразу же приступили к боевой работе. Соблюдая маскировку, при любом ветре взлетали на восток, а садились курсом на запад с бреющего полета.
И вот однажды возвращается на аэродром Петр Якубовский и приводит за собой "хвост". Якубовский выпустил шасси и не заметил, что ему грозит опасность. Смотрим - "мессер", не сделав ни единого выстрела, увеличивает обороты, вроде бы собирается уходить. Вот он уже проносится над "лавочкиным". Якубовский увидел его, убрал шасси, бросился вдогонку. "Мессер", уже спасаясь, прижался к самой земле. И тут происходит нечто невероятное. Старший техник-лейтенант Петр Трепашкин хватает трехлинейку, прицеливается - и "мессер" на земле. Он совершает пробежку, застывает на месте. Сразу никто не поверил в столь удачный выстрел. Решили, что гитлеровец прилетел сдаваться. Но оказалось, Трепашкину здорово повезло - пуля перебила бензопровод "мессера", и мотор заглох. Вскоре удивительный случай произошел в одном из штурмовых полков нашего корпуса: из горящего самолета выбросился стрелок, а парашют у него не раскрылся. Так и падали они на землю: впереди самолет, а за ним человек. Казалось, гибель неминуема. Но при ударе самолета о землю стрелка спасла взрывная волна. Мне лично довелось встретиться с этим человеком. Прыжок, конечно, даром ему не обошелся, однако чудо-то все-таки произошло!..
Между тем из кабины "мессера" вылез летчик и, увидев бегущих к нему людей, сразу же поднял руки.
Окружили мы его, стали выяснять, кто он. Немец мадьярского происхождения. Спрашиваем:
- Почему не стрелял?
- Ваш пилот был беззащитен. Я не хотел стрелять.
Подумать только - какое рыцарство! Так ли это? Лезем в кабину "мессера", проверяем систему вооружения. Эге, отказал электроспуск.
Вот тебе и фашист-гуманист... Не откажи пушка - несдобровать бы Петру.
Все-таки нельзя ни при каких обстоятельствах забывать золотое правило: осмотрительность нужна от посадки в кабину до выхода из нее.
На память об этом необычном случае Якубовский взял у немца новенький добротный шлемофон.
- Ему он уже не пригодится, отлетался...
Но на этом события не закончились.
Видимоо у сбитого "мессера" был ведомый, которого мы не заметили. Наверное, он и доложил, что в двух-трех километрах от переднего края расположился русский авиационный полк.
Поздним вечером, как только мы улеглись спать, где-то совсем рядом заухали разрывы снарядов. Все ближе, ближе. Скоро могут накрыть особняк. Вот снаряд врезался прямо в угол особняка, из окон повылетали стекла, что-то рухнуло с потолка.
Спокойным голосом Онуфриенко сказал:
- Хватит судьбу испытывать - все в подвал!
К рассвету стрельба утихла. Решили сходить в столовую чайку попить. Вылезли из подвала, пришли в столовую, а там прямым попаданием убита повариха, ранены официантки. Какой уж тут может быть чай...
Измученные тяжелой бессонной ночью, приступаем к полетам К вечеру начинаем думать, где будем ночевать. Пришли к выводу, что лучше всего устроиться там, где расположились техники, - в небольшом поселке рядом с Чакваром.
На новом месте уснули как убитые, но в три часа ночи нас опять подняла на ноги стрельба.
В наш дом влетел встревоженный начальник штаба подполковник Горнов.
- Немцы наступают!
Я глянул в окно - действительно немцы.
Откуда они взялись? Онуфриенко приказал подготовиться к бою, мы вытащили из кобур пистолеты, ждем, что будет дальше.
Стрельба то затухает, то нарастает. Постепенно вся эта кутерьма улеглась.
Что же произошло?
Заблудилась немецкая маршевая рота и неожиданно столкнулась с нашими обозными, которые огнем ручных пулеметов встретили непрошеных гостей.
Утро тоже не принесло нам спокойствия. Где-то рядом с аэродромом грохотал бой за небольшую высотку, на летном поле то и дело с треском взрывались мины. Пришлось засыпать воронки.
Подполговник Горнов стал уговаривать Онуфриенко сменить аэродром. Один нажим, второй - Онуфриенко сдался, позвонил в штаб дивизии. Ему ответила: нечего дрейфить, надо воевать.
Мы остались на месте. Нас прикрывал специально приданный зенитно-артиллерийский полк. И когда на аэродром пошли танки, орудийные расчеты смело вступили с ними в бой, сумели подбить четыре машины. Мы помогали - взлетали, отсекали от танков пехоту. Общими усилиями сорвали вражескую атаку. Но воздушно-наземную борьбу вели еще несколько суток. Нам, летчикам, было нелегко: из-за многочисленных осколков от мин и снарядов одно за другим лопались колеса шасси при взлетах и посадках. Видя это, капитан Алексей Капустянский - летчик из эскадрильи Кравцова, лучший друг Василия Калашонка быстро освоил трофейный самолет, стал на нем доставлять покрышки с основной базы.
Фашисты лютуют все больше и больше. Стали засыпать нас минами и снарядами. Самолеты, стоявшие в канонирах, то и дело выходили из строя, мы тут же восстанавливали их.
Пришлось основательно заняться охраной аэродрома. Мы разбили его на семь секторов, в каждом из них - тоже свои секторы наблюдения и обстрела. Отрыли щели, траншеи, наладили тесное взаимодействие с зенитчиками и пехотинцами.
Но, несмотря на все принятые меры, наступил день, когда нам стало совсем тяжело: аэродром весь в воронках, каждая посадка опасна, многие самолеты вышли из строя, остались без резины.
Тут уж Онуфриенко ничего не оставалось, как обратиться к командарму.
- Не паникуй, Онуфриенко, - был ответ, - не так страшен черт, как его малюют. Мне бы не хотелось менять свое мнение о вас.
Нам оставалось одно - стоять насмерть.
Стали думать, как облегчить наше положение. Надо сделать так, чтобы не мы находились под постоянным огневым воздействием противника, а его самого поставить в наши условия. Но как? С утра до вечера парами, сменяющими друг друга, штурмовать огневые позиций противника. Попробовали - получилось, фашисты приумолкли, расползлись по щелям. Зато они попытались взять реванш ночью - мы общими усилиями еле отбили их атаку, А с рассветом появились "фоккеры" и "мессеры", обрушили на нас удар с воздуха. Кто сумел взлететь завязал бой с противником.
Под вечер над аэродромом появляется По-2. Вот он смело садится. Кто прилетел к нам в такое жаркое время? Владимир Александрович Судец. Мы давно слышали, что он часто бывает на самом переднем крае, там, где складываются критические ситуации. Фашисты открыли по аэродрому шквальный минометный огонь. Кто-то тут же свалил командарма на землю, и все мы поползли к командному пункту. В укрытии В. А. Судец стал отчитывать Онуфриенко:
- Почему не докладываете, что у вас такая тяжелая обстановка?
- Я вам докладывал, товарищ командующий...
- Что вокруг стреляют и у вас нет покрышек?
Онуфриенко переминался с ноги на ногу, не знал, что сказать.
- Так вот, слушайте, - строго сказал командарм, - самолеты разобрать опыт у вас есть, - вывезти их на полевой аэродром, там собрать и перелететь в Текель. Вышедшие из строя и требующие основательного ремонта машины сжечь.
В. А. Судец улетел, оставив нас в глубоком раздумье.
До наступления темноты - тридцать минут. Для выполнения приказа времени почти нет.
Онуфриенко собрал командиров эскадрилий и инженеров.
- Что будем делать?
- Товарищ командир, - взял слово Олег Смирнов, - зачем разбирать машины? Летали же до сих пор? Так же можем перелететь и на новое место.
Онуфриенко явно по душе пришлось такое предложение.
- Как, комиссар? - обратился он к замполиту. - Поддержим Смирнова?
- Можно поддержать. Выполнение любого приказа обеспечивает прежде всего полезная инициатива со стороны исполнителей, - ответил подполковник Резников.
- Коль так, - закончил Онуфриенко, - будем взлетать. Только пойдем для начала не в Текель - в темноте его вряд ли найдем, а на наш прежний аэродром. По машинам!
Первая группа во главе с Онуфриенко сумела стартовать засветло, на прощание в последний раз с яростью проштурмовала вражеские позиции и взяла курс на Кишкунлацхазу...
Мне с несколькими летчиками довелось подняться в воздух последними, когда уже совсем стемнело.
Как будем садиться - загадка. Километров за десять до прежнего аэродрома видим фейерверк. Догадались: Онуфриенко приказал ракетами обозначить посадочную полосу, две трети которой было бетонировано, а остальной участок щебеночный. Гитлеровцы готовили аэродром для реактивных самолетов, да не успели довести дело до конца.
Приземлились с трудом, но благополучно. Стали считать самолеты - одного не хватает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34