Чудеса. Чудеса... Да, такое облегчение действует как хорошая
дубина, смог наконец подумать он.
Тони еще раз пристально посмотрел на него и тронул машину.
-- Извини, племянник,-- сказал Андрис.-- Ты о чем-то
спрашивал...
-- Ничего,-- сказал Тони.-- Я уже все понял.
-- Мы домой?
-- Да.
-- Скажи мне наш адрес...-- сказал Андрис и вдруг зевнул, едва
не вывихнув челюсть.-- Слушай, мне никто... никто снотворного не
мог...
В такт покачиваниям машины пейзаж за окном сливался в сине-серые
пятна, и только поверху, над головой, шла неровная белая полоса.
Потом и этого не стало.

Итак, господа, мы приступаем! Обратите внимание на этот странной
формы сосуд из непрочного и подверженного неожиданным
разбрызгиваниям материала, в который мы с вами сейчас начнем
потихоньку сливать все, до чего дотянутся наши руки; говорят, в
этот сосуд уже что-то наливали, и именно поэтому от него исходит
шипение, как от мокрого чайника, поставленного на горячую
конфорку. Там происходят забавные, но, к сожалению, невидимые
нам с вами реакции, и только доливая и досыпая туда какие-то
новые компоненты мы можем рассчитывать, что из этого сосуда,
скажем, полезет так называемая "фараонова змея" -- а может быть,
вырастут прекрасные благоухающие розы -- а может быть, сосуд
разлетится вдребезги, как не раз бывало уже с такого рода
сосудами в сходных обстоятельствах... Они, эти сосуды,
чрезвычайно своенравны и особенно почему-то не любят, когда
кто-то хочет повлиять на их работу. То есть это очень легко
сделать, но тогда к желаемому результату вы получите что-то еще,
потому что закон сохранения вещества пока еще никому не удалось
нарушить -- в отличие от множества других законов... причем
совершенно неясно, будете ли вы радоваться той придаче, которая
получится, либо же она сама быстро и жадно порадуется вам...
Включилось радио, искатель прошелся по диапазонам,
останавливаясь на пару секунд на каждой работающей станции,
потом ему понравился симфоджаз, там он и остался. Потом
раздались шлепки босых ног по линолеуму, приблизились,
остановились, и молодой голос произнес:
-- Дя-дюш-ка!
И с этим голосом вернулось ноющее ощущение уже сделанной и
потому непоправимой ошибки.
Впрочем, что значит -- непоправимой? Непоправимой может быть
ошибка, ведущая к немедленной насильственной смерти игрока,--
все остальное поправимо...
Вы уверены?
Пока -- да.
Пока -- что?
Пока меня не убедят в обратном.
Ну хорошо...
-- Да,-- сказал Андрис, и голос его был липкий.-- Да, конечно.
Наконец он смог открыть глаза. Было светло, и на светлом фоне
был темный провал двери, и в этом провале, небрежно опираясь на
край его, стоял голый по пояс парень, напоминая своим видом о
том, что время не ждет, лицо знакомое... Тони, вспомнил Андрис и
вспомнил наконец все.
-- Доброе утро, племянник,-- сказал Андрис.
-- Как интересно,-- сказал племянник.-- А мне мерещилось, что
уже давно день.
-- М-да? -- Андрис поднес к глазам часы. Было без четверти
два.-- И правда, интересно. Мне еще не приходилось вот так
начинать дело.
-- Я тоже не думал, что увижу что-то подобное,-- сказал
племянник.
-- Ты всегда такой ехидный? -- спросил Андрис.
-- Нет, только когда голодный.
-- Ясно...-- пробормотал Андрис, выдирая себя из кровати. Боли
не было.-- Ясно... следствию все ясно...
Следствию, подумал он. Чего захотел. Вряд ли по этому делу может
быть следствие... так, конфиденциальное расследование для узкого
круга лиц... частный детектив, вот ты кто на данный момент, хотя
и прикрывает тебя крокодил самого крупного калибра...
"крокодайл-магнум"... А вот если я действительно что-то сотворю
-- прикроет или нет?.. интересно бы попробовать... Он знал, что
пробовать не будет.
-- Ну, дядюшка? -- за завтраком (бутерброды и чай) спросил его
Тони.-- Займемся ли делом?
-- Ты меня хоть посвяти,-- сказал Андрис.-- А то я ведь
решительно не знаю, чего ты тут успел без меня напроказить...
Тони было двадцать два года, до двадцати он служил в полиции
города Эвихауэн -- чтобы не идти в армию,-- а потом поступил на
юридический. В первых числах сентября Присяжни вызвал Тони к
себе и сказал, что, возможно, понадобится его участие в сложном
расследовании. С подачи Присяжни Тони снял эту квартирку --
якобы дядюшка дал денег -- вот вы, дядюшка, и дали, спасибо! --
а потом на него завели дело как на второстепенного участника
одной большой валютной махинации. Деканат, разумеется, тут же
затеял отчисление, придумывая всякую чушь вроде неуспеваемости,
непосещаемости и чуть ли не аморального поведения, все это шито
белыми нитками и потому, конечно, тянется вяло. Короче, дядюшке
следует немедленно идти к декану и уламывать его, а не уломав,
идти к ректору...
-- Та-ак,-- угрожающе сказал Андрис.-- Ты, значит, развлекаешься
тут с пестряшкой, а дядюшка должен тебя от дерьма отмывать?
-- Конечно,-- согласился Тони.-- А разве дядюшки существуют для
других целей? Я и не знал. Кстати, здесь не говорят "пестряшка".
Здесь говорят "кан".
-- Да? -- заинтересовался Андрис.-- А у нас "кан" -- это монеты,
золото.
-- А здесь "кан" -- валюта, а просто деньги -- "фьюта". При этом
не путайте: "фьютнуть" -- это потратить, а "пофьютать" -- это
подзаработать.
-- Запомню,-- сказал Андрис.-- Кстати, как у тебя с оценками?
-- Чуть что -- сразу оценки,-- сморщился Тони.-- Было нормально,
но по приказу шерифа перенес пересдачу одного экзамена и теперь
числюсь хвостистом.
-- Шериф -- это ты его хорошо назвал.
-- Типаж,-- сказал Тони.
-- Он и есть такой -- шериф.
-- Вы его давно знаете?
-- Лет пятнадцать. Я был следователем, он оперативником. Потом
потерялись вроде, потом опять встретились. Так что -- давно.
Ладно. Он тебе говорил про наши проблемы?
-- Да.
-- Ну и?
-- Да как сказать... Ходит тут одна легенда. Будто бы наши
наркодеры потому так деморализованы, что встретились с
совершенно новым противником. Форс-мажор. Они даже не
сопротивлялись.
-- И кто же это? Пришельцы из космоса?
Тони потер мизинцем переносицу.
-- В семерку, шеф. Не из космоса. Из будущего.
-- Та-ак,-- слегка обалдело протянул Андрис.-- Подробности,
пожалуйста.
-- В общем... это я повторяю то, что слышал, так что не
смейтесь... якобы наши наркотики нарушают генетический код, и
там, в будущем, рождается много уродов. И вот они -- не уроды,
конечно, а нормальные -- занялись искоренением наркотиков здесь,
у нас. Заменяют наши обычные наркотики своим, который не
разрушает код. Причем это очень хитрый наркотик: кто его
применяет, сразу же забывает об этом. Не помнит -- и все. Вот
такие дела у нас творятся, шеф. Это, конечно, фольклор, но, мне
кажется...
-- Нормально,-- сказал Андрис.-- Первая безумная идея есть.

В деканате было столпотворение. Не понять, где студенты, где
кто. Трижды Андрис пытался обратиться с вопросом к девочкам,
напоминавшим секретарш, и трижды промахивался. Дверь с надписью
"Декан факультета: Валентин П.Огест" была плотно закрыта и, судя
по стоящей под ней полной бумаг корзине, сегодня еще не
открывалась. Наконец Андрису повезло: девочка, с розоватым
отливом блондинка, отперла один из столов и что-то положила в
ящик. Ее-то Андрис и поймал за локоток.
-- Здравствуйте,-- преувеличенно вежливо сказал он, впрочем,
крепко ее удерживая.-- Скажите, когда будет Валентин? Второй
день не могу его застать.
-- Завтра в девять, а потом не знаю,-- сказала девочка,
энергично освобождаясь от захвата.-- А вы по какому делу?
-- По государственному,-- сказал Андрис,-- по какому же еще?
-- Ну, приходите к девяти,-- сказала девочка.-- Он точно будет.
-- А сегодня?
-- Не будет его сегодня,-- сказала она и наконец освободилась.--
Не будет. Только завтра.
-- Спасибо,-- сказал Андрис, но она его уже не слышала:
затерялась в толпе.
Тони ждал его снаружи.
-- Ну и как? -- поинтересовался он.
Андрис сложил большую фигу и показал ему. Тони развел руками:
бывает, мол.
Они спустились по пандусу к скверу. Андрис спросил:
-- Ну, племянник, что делать-то будем?
-- Вы -- шеф,-- сказал Тони,-- вы и командуйте.
-- Предположим,-- сказал Андрис,-- нам бы сейчас захотелось
нюхнуть кокаинчику? Дальше что?
-- Дальше мы пошли бы вон по той аллее,-- показал Тони,-- и там
бы нам предложили все на свете, в том числе и кокаин. Но нынче
-- не предложат. Так что не взыщите, шеф, но сегодня нам
придется как-то перебиться без дуста.
-- Понятно,-- сказал Андрис.-- Ну а как вы, молодежь, проводите
время? Мне, старому пердуну, хочется проинспектировать своего
малыша.
-- Рано еще,-- сказал Тони.-- Часов в восемь пойдем.
-- Ладно,-- сказал Андрис.-- А до восьми?
-- Только в библиотеку,-- желчно сказал Тони.
-- Это мысль,-- сказал Андрис.-- Пошли в библиотеку.
-- А зачем?
-- Не знаю.
Библиотека находилась в полуподвале: десять ступенек вниз,
дальше -- старинная дубовая дверь, и из-за двери тянет
прохладой. Голубоватый легкий свет, столик, за столиком сидит
девушка в серых очках и читает пестрый журнал. "Я не записан,
можно пройти?" -- "Пожалуйста, пожалуйста..." Тони показывает
пластиковую карточку, девушка кивает. Зал каталога: полутемно,
освещение только местное, вдоль стен десятка три дисплеев,
никого нет. Подшивки газет... да, местных. Тони ведет его в
маленький светлый зальчик, где стоят кресла и столики... вот и
газеты. Тони роется в журналах, грудой лежащих на стеллаже. Тут
тоже никого нет.

Итак, газеты. Две ежедневные и два еженедельника. Муниципальные:
"Утренний курьер" и "Уик-энд", университетские: "Трибуна" и
"Гаудеамус". Ну, поехали...
Собственно, в этом и заключалась его работа в последние годы:
сопоставлять уголовную хронику с официальными полицейскими
сводками. Общественность, а с нею и пресса очень странно
реагировали на динамику преступности в своих регионах --
переходя от паники к коллективному солипсизму и обратно;
закономерности улавливались, но говорить о результатах было еще
рано. Сейчас он работал сосредоточенно, стараясь усвоить все
значимое из прочитанного и в то же время не задерживаться на
частностях,-- знал, что все запомнит, и дальше память сама
начнет сортировать и раскладывать по полочкам факты, фактики,
догадки, домыслы и комментарии. Кое-что проскальзывало в
сознание, но не задерживалось там, чтобы не мешать. Доктор
Хаммунсен, например... Та-ак... уникальная аппаратура... нигде в
мире... ясно. Что же у него получилось с Радулеску? Или это
неважно? Самое богатое свадебное платье... одних охранников пять
штук, здорово... Так, что тут дальше? Надувной динозавр... ну,
это ерунда... а, вот как. Интересно. Он вернулся к началу и
перечитал заметку. Надувной динозавр -- единственное, что
осталось неповрежденным в парке аттракционов в "ночь ведьм";
грандиозный погром, ущерб составил четыре миллиона динаров. По
сведениям полиции, принимали участие более двухсот человек.
Никто не задержан, газета громко вопрошает: а почему? Отвечает
заместитель начальника, уже в следующем номере: наряды полиции
были стянуты к стадиону, где заканчивался матч между
университетским "Гангусом" и столичным "Орионом", страсти были
накалены, и достаточно малейшей искры... сигнал с места погрома
пришел слишком поздно, и когда наряды были переброшены туда,
толпа успела рассеяться, а полиция была вынуждена отказаться от
преследования и задержания хулиганов и заняться спасением из
огня людей и ценностей... Вопрос: если подобное повторится?..
Ответ: если повторится, мы будем на высоте. Всегда на страже
мирного досуга мирных граждан. Блестящий ответ. Где Виктор берет
таких заместителей?..
Мимо прошла и села впереди девушка. По воздуху пролетел душистый
шорох роскошной вороной гривы -- волнистой, упруго и тяжело
раскачивающейся не в такт ходьбе; от гривы и до пят шел плащ из
поляроидной ткани, но походка угадывалась и под плащом. Рядом
вздохнул Тони. Андрис покосился на него и нелогично подумал, что
уголовную хронику пишут обычно самые неопытные репортеры и
именно поэтому из нее можно почерпнуть самые значимые факты --
для сопоставления с официальными сводками... потому что даже
Присяжни при всем своем замечательном кругозоре и при всей
чудовищной интуиции не может не отбрасывать то, что кажется ему
малосущественным... Писали о молодежных бандах, причем в
"Курьере" -- с какими-то невнятными намеками на иностранное
влияние. После большого погрома в парке случилось еще два,
поменьше: разгромили и сожгли игротеку в городском саду, а днем
позже в игровом зале при университетском вычислительном центре
несколько человек принялись разбивать игровые терминалы; двоих
сами студенты и сотрудники задержали и передали полиции. И еще
кто-то, не установленный до сих пор, отбирал у школьников
карманные электронные игры и ломал. В газете его обозвали
маньяком. Странные мании случаются в этом городе, неуверенно
подумал Андрис.
Главный санитарный врач заявлял, что слухи об изменении качества
питьевой воды и о том, что это якобы приводит к падению
рождаемости, необоснованны. Многочисленные эксперименты на
животных...
А вот и доктор Хаммунсен дает интервью. Так... так... все
замечательно... ага! Вопрос: правда ли, что вашим методом можно
лечить вообще все, включая алкоголизм и наркоманию? Ответ:
профессиональная этика не позволяет мне ответить на ваш вопрос.
Браво, доктор. Еще вопрос: когда же мы сможем?.. Ответ:
многочисленные препоны... затягивание времени... надеюсь, что
еще при моей жизни...
Девушка впереди встала и пошла обратно, к выходу из зальчика, и
Андрис увидел ее лицо. Он вздрогнул: лицо было ему знакомо. Он
видел эту девушку, и не один раз -- но где? Наверное, он слишком
пристально смотрел на нее, потому что она, проходя мимо,
недовольно отвернулась. Но он точно видел ее раньше! Память как
бы забуксовала: девушке было лет двадцать, но за последние
три-четыре года... нет, я бы не мог забыть. Что за черт? Может,
в кино снималась?
-- Ты не знаешь, кто это? -- спросил он Тони.
-- Нет,-- сказал Тони.-- Но очень хотел бы узнать.
-- По окончании операции,-- сказал Андрис.
-- Есть, мон женераль,-- сказал Тони.
Женераль, подумал Андрис. Кстати, о женералях: кем бы,
интересно, я ему сейчас показался? Мухой на стекле? Есть,
говорят, такое гладкое стекло, что мухи на нем не удерживаются и
падают -- со страшно глупым видом. Вот как у меня сейчас. Не за
что зацепиться. Хотя, с другой стороны, нормальные операции
внедрения -- а чем я еще занимаюсь? -- длятся месяцами. Это у
сверхасов внешнего и внутреннего шпионажа. Чего же требовать от
бедных любителей?
Вот именно. На кой черт он послал именно меня? Не дилетанта,
конечно, но.. на кой черт? Дело Горьковица, конечно, он упоминал
его... но я до сих пор не знаю, как именно мне удалось допереть
тогда до сути. Острый приступ гениальности, с кем не бывает... И
даже то, что генерал опять на ножах со своим начальством, мало
что объясняет... Эх, знать бы правду.
Знать бы правду, маленькую частную правду о том, что именно
происходит в этом городе,-- даже еще более частную: почему все
наркоманы вдруг вылечились?.. как это у Мелвилла? "Но жгучую
Истину могут выдерживать лишь исполинские саламандры: на что же
тогда рассчитывать провинциалам?" Рассматривать тени саламандр и
по конфигурации теней... Стоп. Наркоманы -- вылечились. Вопрос к
доктору: правда ли, что... когда задают вопрос в такой форме,
значит, слухи об этом ходят. Ответ: профессиональная этика...
можно было бы сказать короче: да. Это что же получается: доктор
втихую вылечил весь город, чего никто и не заметил? А что:
намагничивает, скажем, воду в резервуаре, все пьют и больше к
наркотикам не притрагиваются... а побочный эффект -- падение
рождаемости... Андрис посидел немного, глядя на подшивку газет.
Да, это ничуть не хуже людей из будущего, подумал он. Даже
изящнее -- меньше допущений. А главное -- доступно проверке.
Прямо сегодня. Кстати, уже пора.

Андрис застегивал рубашку и собирался уже начать разговор, но
доктор его опередил.
-- Господин Ольвик,-- сказал он,-- вот я уже второй день смотрю
на ваш живот и не знаю, удобно или нет задать вам один вопрос?
-- Удобно,-- сказал Андрис.
-- Вы упомянули "Белую лигу". Как я понимаю, вы участвовали в
борьбе с ней?
-- Разумеется.
-- Вы были в УНБ или в полиции?
-- В полиции. Я был в тот момент начальником полиции,
полицмейстером -- так это тогда называлось.
-- Понятно. Потом, разумеется, пенсия?..
-- Да. И научная работа. Я работаю в криминометрическом центре.
-- Но связи, как я понимаю, у вас должны сохраниться. Так вот:
вы не порекомендуете мне хорошего частного детектива?
-- Моя кандидатура вас устроит? -- спросил Андрис.-- Или там
предполагается кросс по пересеченной местности?
1 2 3 4 5 6 7 8