Даже мистер Гаррисон посмеивался — если он вообще посмеивался — только про себя, а вслух всячески выражал Энн сочувствие:
— Не горюй, Энн, со временем краска выцветет и не будет так резать глаза. Уж хуже-то она стать никак не может. А крыша перекрыта и покрашена на славу. По крайней мере, с потолка лить больше не будет. Разве это не достижение?
— Все равно мы со своим клубом теперь стали посмешищем для всего острова, — горестно заключила Энн.
И в этом она была права.
Глава десятая
ДЭВИ РАЗВЛЕКАЕТСЯ
Энн шла домой по Березовой аллее, и душа ее была исполнена тихой радости. Нет, жизнь все-таки прекрасная штука. Этот день в ее маленьком школьном мирке прошел самым благополучным образом. Сен-Клер ни с кем не подрался из-за своего имени; у Прилли Роджерсон так распухла щека от флюса, что она и думать забыла о кокетстве; Барбара Шоу лишь один раз запуталась в собственных ногах, но результат был не так уж страшен — она всего лишь пролила воду из ковша на пол… А Энтони Пайн вообще отсутствовал.
— Какой чудный ноябрь выдался в этом году, — сказала Энн сама себе. — Обычно ноябрь — ужасно сердитый месяц. Кажется, что природа, осознав, что стареет, все время плачет и на всех за это сердится. А в этом году она стареет красиво, как пожилая леди, которая понимает, что она очаровательна, несмотря на седину и морщины. В природе царит такой мир и покой, что даже Дэви вот уже две недели ведет себя почти прилично… Милые красивые деревья! Я вас всех люблю, вы все для меня словно дорогие друзья.
Энн остановилась, обняла тонкую березку и нежно поцеловала ее кремовый ствол. И тут из-за поворота показалась Диана.
— Энн, ты только притворяешься взрослой, — засмеялась она. — А когда остаешься одна, ведешь себя по-прежнему как маленькая.
— Ну и что, не могу же я сразу отвыкнуть от детских привычек, — весело возразила Энн. — В конце концов я была девочкой целых четырнадцать лет, а взрослой только три года. А в лесу я вообще всегда буду чувствовать себя ребенком. Только здесь у меня и есть время помечтать. Дома столько дел. А ты куда идешь, Диана?
— К Диксонам. Я обещала помочь Альберте скроить платье. Приходи к ним вечером, Энн, а потом вместе пойдем домой.
— Что ж, может, и приду… раз Фред Райт уехал в город, — с невинным видом улыбнулась Энн.
Диана покраснела, вздернула голову и, не сказав больше ни слова, пошла своим путем. Но было не похоже, что намек Энн так уж ее задел.
Энн и в самом деле собиралась пойти вечером к Диксонам, но дома в Грингейбле ее ожидали такие волнения, что всякая мысль о Диксонах вылетела у нее из головы. Во дворе она увидела Мариллу, на которой буквально не было лица.
— Энн, Дора потерялась!
— Дора? Как это? — Энн посмотрела на Дэви, который качался на калитке. В глазах у него прыгали бесенята. — Дэви, где Дора?
— Не знаю, — ответствовал Дэви. — Я ее не видел с обеда, честное-пречестное…
— Меня не было дома, — сообщила Марилла. — Томасу Линду стало очень плохо, и Рэйчел послала за мной. Когда я уходила, Дора играла на кухне с куклой, а Дэви возился за сараем в глине. Я вернулась полчаса назад, и Доры нигде нет. Дэви говорит, что он ее вообще не видел.
— И вправду не видел, — серьезно подтвердил Дэви.
— Куда же она могла деться? — растерянно сказала Энн. — Она одна далеко не заходит… боится потеряться. Может, она где-нибудь заснула?
Марилла покачала головой:
— Я обыскала весь дом. Разве что в каком-нибудь сарае…
Марилла и Энн тщательно обыскали дом, двор, хлев и сараи. Энн пробежала по саду и по ближайшему лесочку, не переставая звать Дору. Марилла взяла свечу и спустилась в погреб. Дэви ходил вслед за женщинами и без конца придумывал новые места, где может спрятаться Дора. Наконец, обыскав все кругом, они встретились во дворе.
— Господи, что это за загадка?! — простонала Марилла.
— Ну, куда она подевалась?! — вторила ей Энн.
— Может, она свалилась в колодец?! — весело предположил Дэви.
Энн и Марилла со страхом взглянули друг на друга. Эта мысль не покидала их во время поисков, хотя ни та, ни другая не осмеливались произнести ее вслух.
— А вдруг и правда? — прошептала Марилла. Энн стало нехорошо. На подгибающихся ногах она подошла к колодцу и посмотрела вниз. Ведро стояло на своей полочке. Внизу посверкивала вода. Колодец Кут-бертов был самым глубоким в Эвонли. Если Дора… Содрогнувшись всем телом, она отвернулась.
— Сбегай за мистером Гаррисоном, — попросила Марилла, заламывая руки.
— Мистер Гаррисон и Джон уехали в город. Я пойду к мистеру Барри.
Энн привела мистера Барри, который нес веревку и инструмент, похожий на когти, — раньше это была часть культиватора. Энн и Марилла стояли рядом и, оцепенев от ужаса, смотрели, как мистер Барри спускает драгу в колодец. Дэви сидел верхом на воротах и с огромным интересом наблюдал за происходящим.
Наконец мистер Барри с облегченным видом покачал головой:
— Нет, там ее нет. Но куда же она подевалась? Слушай, малец, ты и вправду не знаешь, где твоя сестра?
— Я уже десять раз сказал, что не знаю, — с обиженным видом заявил Дэви. — Может быть, ее украл какой-нибудь бродяга?
— Вздор, — решительно заявила Марилла, которая воспрянула духом, убедившись, что Дора не утонула в колодце. — Может, она забрела на ферму мистера Гаррисона, Энн? Она без конца толкует о его попугае — он ей страшно понравился, когда ты брала ее с собой в гости к мистеру Гаррисону.
— Что-то не верится, чтобы Дора одна ушла так далеко, но надо сходить посмотреть, — кивнула Энн.
В эту минуту никто не смотрел на Дэви. Если бы они обратили на него внимание, то увидели бы, что выражение его лица резко изменилось. Он тихонько слез с ворот и со всех ног побежал к сараю.
Энн пошла полем на ферму мистера Гаррисона, особенно ни на что не надеясь. Дом был заперт, жалюзи опущены, и двор казался совершенно безлюдным. Энн постояла перед верандой и раза два громко позвала Дору.
Из кухни раздался пронзительный крик Веселого Роджера, который пустил в ход самые бранные слова, какие только знал. Однако когда он на секунду замолк, чтобы перевести дух, Энн услышала жалобный писк со стороны маленького домика, где мистер Гаррисон хранил инструменты. Она подбежала к двери, открыла задвижку и увидела Дору с распухшим от слез личиком, которая уныло сидела на перевернутом бочонке.
— Дора, как ты нас всех напугала! Как ты здесь оказалась?
— Мы с Дэви пришли посмотреть на Веселого Роджера, — рыдая, объяснила Дора. — Только мы его не увидели. Тогда Дэви стал колотить ногой в дверь, и Роджер принялся страшно ругаться. Потом Дэви привел меня сюда, а сам выбежал и запер дверь снаружи. Я плакала, мне было так страшно, так холодно и хотелось есть. Я думала, ты никогда не придешь, Энн.
— Значит, это натворил Дэви?!
У Энн не было слов. Она взяла Дору на руки и понесла домой. Сердце у нее ныло. Несмотря на радость и облегчение, что Дора цела и невредима, Энн чувствовала себя просто убитой выходкой Дэви. То, что он запер Дору в сарае, не такой уж страшный проступок, и это легко можно бы ему простить. Но что он лгал им в глаза, утверждая, будто не знает, где Дора, — это было самым удручающим во всей этой истории. Энн хотелось плакать от отчаяния. Она уже успела полюбить Дэви… Только сейчас она поняла, как дорог ей стал этот мальчик. И было невыносимо думать, что он мог так беззастенчиво обманывать и причинить ей и Марилле такое страдание.
Марилла выслушала рассказ Энн в грозном молчании, которое не обещало Дэви ничего хорошего. Мистер Барри посмеялся и посоветовал им высечь негодного мальчишку. Когда он ушел, Энн утешила и согрела Дору, накормила ее ужином и уложила спать. Потом спустилась на кухню, и тут Марилла привела, вернее притащила, упирающегося и перепачканного паутиной Дэви, которого она нашла в самом темном углу хлева.
Она рывком поставила его на ноги посреди кухни, а затем села в свое кресло у окна. Энн бессильно опустилась в другое кресло. Виновник переполоха стоял между ними. Его спина, обращенная к Марилле, выражала смирение, страх и раскаяние. Но на лице, повернутом к Энн, хоть и было написано смущение, в глазах поблескивала смешинка, словно он знал, что провинился и его накажут, но был уверен, что потом они с Энн весело посмеются над его шалостью.
Однако в глазах Энн не появилась ответная улыбка. Если бы это была только шалость… но всякая ложь ей ненавистна и отвратительна.
— Как ты мог сделать такое, Дэви? — скорбно спросила она.
Мальчик поежился:
— Да просто хотелось поразвлечься. Последнее время у нас такая скука… Вот я и решил вас напугать. Думал, получится очень смешно. А на вас и вправду было очень смешно смотреть.
Хотя Дэви явно раскаивался и боялся наказания, все же при воспоминании о панике, которую вызвал, он ухмыльнулся до ушей.
— Но ты же нам солгал, Дэви, — еще более скорбным тоном произнесла Энн.
Дэви посмотрел на нее с недоумением:
— Солгал? Ты хочешь сказать «соврал»?
— Я хочу сказать, что ты сказал неправду.
— Ну, конечно, — откровенно признал Дэви. — А то бы вы не перепугались. Мне пришлось соврать.
После пережитых волнений и страхов Энн совсем расклеилась. А отсутствие раскаяния в душе Дэви ее просто добило. На глазах у нее выступили слезы.
— Как ты мог, Дэви? — дрогнувшим голосом спросила она. — Разве ты не знаешь, что ложь — это страшный грех?
Дэви был поражен в самое сердце. Энн плачет… он заставил Энн плакать!.. Волна искреннего раскаяния затопила его сердечко. Он бросился к Энн, обхватил ее шею руками и сам разрыдался:
— Я не знал, что врать нельзя. Откуда мне знать? У Спроттов все ребята только и делали, что врали, да еще при этом давали честное-пречестное. Поль Ирвинг небось никогда не врет, а я так старался хорошо себя вести, но теперь ты, наверное, совсем не будешь меня любить, Энн. Прости меня, Энн, я не хотел, чтобы ты из-за, меня плакала. Я больше никогда не буду врать.
Дэви отчаянно рыдал, уткнувшись лицом в грудь Энн. Вдруг поняв, как рассуждает его глупенькая головка, Энн прижала Дэви к себе и посмотрела на Мариллу:
— Он не знал, что лгать нехорошо, Марилла. По-моему, мы должны простить ему ложь, если он пообещает никогда больше не обманывать.
— Никогда-никогда, — закивал Дэви. — Теперь я буду знать, что это плохо. Я даже привирать не буду, хотя иногда это так удобно. А что вы мне сделаете за то, что я вам сегодня соврал?
Энн умоляюще посмотрела на Мариллу.
— Мне не хочется, конечно, его пороть, — ответила та. — Ему, видно, и вправду никто никогда не говорил, какой это грех лгать, а от детей Спроттов он ничему хорошему научиться не мог. Бедняжка Мэри так болела, что у нее не было сил его воспитывать, а сам по себе шестилетний ребенок до этого додуматься не может. Но за то, что он запер Дору в сарае, его надо наказать. A как — ума не приложу. Можно отправить его в постель без ужина, но мы уже столько раз это делали. Может, ты придумаешь что-нибудь новенькое, Энн? Где твое богатое воображение?
— Ой, я люблю воображать только приятное, а наказания такая неприятная вещь. — Энн прижала к себе Дэви. — На свете и так достаточно неприятного, чтобы к этому еще добавлять.
В конце концов Дэви, как всегда, отправили в постель, где он должен был оставаться до обеда следующего дня. Уложив Дэви, Энн спустилась на кухню.
— Что нам делать с этим ребенком? — спросила ее Марилла. — Такого безобразника в жизни не видела. Просто ума не приложу, как его держать в узде.
— Да не расстраивайся, Марилла. Вспомни, что поначалу вытворяла я.
— Нет, Энн, ты никогда ничего не делала нарочно. Теперь, наглядевшись на Дэви, я поняла, что ты никогда не вела себя плохо. Ты просто попадала в глупые переделки, а побуждения у тебя всегда были добрые. А Дэви просто обожает безобразничать.
— Да нет, Марилла, в нем нет ничего плохого, — убеждалаее Энн. — Он просто шалун. И ему здесь скучно. У него нет товарищей, и ему нечем заняться. Дора такая паинька, что с ней ему играть неинтересно. По-моему, лучше всего было бы отправить его в школу.
— Нет уж, — отрезала Марилла. — Мой отец всегда говорил, что ребенка нельзя сажать за парту до семи лет, и то же самое говорит миссис Аллан. Если хочешь, учи их чему-нибудь дома сама. Но в школу они пойдут, когда им исполнится семь лет.
— Ну, тогда попробуем перевоспитать его дома, — весело сказала Энн. — При всех своих недостатках он милый мальчишка, и я его очень люблю. Знаешь, Марилла, может, и нехорошо так говорить, но мне Дэви нравится больше, чем Дора, хотя она такая послушная девочка.
— Честно говоря, мне он тоже больше нравится, — призналась Марилла, — хотя это и несправедливо. Дора не причиняет мне никаких хлопот. Такая тихоня, ее не видно и не слышно.
— Дора чересчур уж правильная, — возразила Энн. — Она вела бы себя хорошо, даже если бы никто ей этого не внушал. Такой уж она уродилась, и мы ей особенно и не нужны. А нам нравятся люди, которым мы нужны, — пояснила Энн, открыв вдруг для себя очень важную истину. — Вот Дэви мы нужны.
— Рэйчел бы сказала, что ему нужнее всего сейчас хорошая порка.
Глава одиннадцатая
ТРУДНЫЙ ДЕНЬ
Все несчастья начались еще ночью: ноющая зубная боль не дала Энн толком заснуть до утра. Встав с постели и увидев за окном пасмурное небо, услышав подвывания ветра, Энн почувствовала, что жизнь скучна и безрадостна.
Так что в школу она пришла отнюдь не в ангельском расположении духа. У нее распухла щека и болело все лицо. В классе стоял ужасный холод, пахло дымом, потому что в печи совсем не было тяги. Дети собрались вокруг печки и дрожали от холода. Энн приказала им занять свои места таким суровым тоном, какого они от нее еще не слышали. Энтони Пайн отправился на свое место вразвалку, со своим обычным вызывающим видом. Усевшись за парту, он что-то прошептал соседу справа и с наглой ухмылкой посмотрел на Энн.
Господи, какое это было отвратительное утро! Почти у всех учеников скрипели перья. Когда Барбара Шоу пошла к доске, она споткнулась о совок для углей и с грохотом упала. Уголь раскатился по всему классу, грифельная доска Барбары раскололась вдребезги. А когда она поднялась с пола, мальчики, увидев ее перепачканное сажей лицо, дико захохотали.
— Барбара, — ледяным голосом сказала Энн, — если уж ты не можешь и шагу пройти, не споткнувшись обо что-нибудь, то лучше не вставай с места. Ну, разве можно быть такой неуклюжей — ведь тебе уже двенадцать лет!
Бедная Барбара кое-как проковыляла к своей парте, заливаясь слезами, которые прочертили на ее лице черные извилистые полосы. Никогда прежде ее любимая учительница не говорила с ней с такой неприязнью. Сердце Барбары переполняло горе. Энн на секунду ощутила угрызения совести, но и они лишь усугубили ее раздражение всем и вся. Ее ученики надолго запомнили, как Энн истязала их арифметикой, пока у них не потемнело в глазах. И тут в класс явился опоздавший на полчаса Сен-Клер Донелл.
— Ты почему опоздал, Сен-Клер? — сурово спросила его Энн.
— Извините, пожалуйста, мисс Ширли, мама заставила меня помогать ей на кухне. У нас сегодня гости, а Кларисса заболела.
Мальчик произнес все это вежливо и без тени улыбки, но тем не менее такое объяснение было встречено дружным смехом.
— Садись на место и в наказание реши шесть задач на восемьдесят четвертой странице, — приказала Энн.
Сен-Клер был изумлен ее суровым тоном, но безропотно пошел на место и достал грифельную доску. Потом тайком сунул Джо Слоуну, который сидел от него через проход, маленький пакет. Энн заметила это и приняла катастрофически ошибочное решение.
Старая миссис Слоун, которой очень трудно жилось, последнее время стала печь на продажу ореховые пирожные. Эти пирожные пользовались огромным успехом у детей, и вот уже несколько недель от них страдала дисциплина в классе. Дети покупали пирожные по дороге в школу и потом съедали их в классе во время уроков и угощали своих товарищей. Энн предупредила их, что если кто-нибудь еще раз принесет в класс пирожные, она их конфискует. И вот Сен-Клер Донелл прямо у нее под носом преспокойно передает товарищу пирожные, завернутые в полосатую оберточную бумагу, которой всегда пользовалась миссис Слоун.
— Джозеф, — тихим, но угрожающим тоном произнесла Энн, — принеси сюда этот пакет.
Джо испуганно посмотрел на нее и повиновался. Джо был толстый мальчик, который легко пугался, краснел и начинал заикаться. Вид у него был как у человека, пойманного на месте преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Не горюй, Энн, со временем краска выцветет и не будет так резать глаза. Уж хуже-то она стать никак не может. А крыша перекрыта и покрашена на славу. По крайней мере, с потолка лить больше не будет. Разве это не достижение?
— Все равно мы со своим клубом теперь стали посмешищем для всего острова, — горестно заключила Энн.
И в этом она была права.
Глава десятая
ДЭВИ РАЗВЛЕКАЕТСЯ
Энн шла домой по Березовой аллее, и душа ее была исполнена тихой радости. Нет, жизнь все-таки прекрасная штука. Этот день в ее маленьком школьном мирке прошел самым благополучным образом. Сен-Клер ни с кем не подрался из-за своего имени; у Прилли Роджерсон так распухла щека от флюса, что она и думать забыла о кокетстве; Барбара Шоу лишь один раз запуталась в собственных ногах, но результат был не так уж страшен — она всего лишь пролила воду из ковша на пол… А Энтони Пайн вообще отсутствовал.
— Какой чудный ноябрь выдался в этом году, — сказала Энн сама себе. — Обычно ноябрь — ужасно сердитый месяц. Кажется, что природа, осознав, что стареет, все время плачет и на всех за это сердится. А в этом году она стареет красиво, как пожилая леди, которая понимает, что она очаровательна, несмотря на седину и морщины. В природе царит такой мир и покой, что даже Дэви вот уже две недели ведет себя почти прилично… Милые красивые деревья! Я вас всех люблю, вы все для меня словно дорогие друзья.
Энн остановилась, обняла тонкую березку и нежно поцеловала ее кремовый ствол. И тут из-за поворота показалась Диана.
— Энн, ты только притворяешься взрослой, — засмеялась она. — А когда остаешься одна, ведешь себя по-прежнему как маленькая.
— Ну и что, не могу же я сразу отвыкнуть от детских привычек, — весело возразила Энн. — В конце концов я была девочкой целых четырнадцать лет, а взрослой только три года. А в лесу я вообще всегда буду чувствовать себя ребенком. Только здесь у меня и есть время помечтать. Дома столько дел. А ты куда идешь, Диана?
— К Диксонам. Я обещала помочь Альберте скроить платье. Приходи к ним вечером, Энн, а потом вместе пойдем домой.
— Что ж, может, и приду… раз Фред Райт уехал в город, — с невинным видом улыбнулась Энн.
Диана покраснела, вздернула голову и, не сказав больше ни слова, пошла своим путем. Но было не похоже, что намек Энн так уж ее задел.
Энн и в самом деле собиралась пойти вечером к Диксонам, но дома в Грингейбле ее ожидали такие волнения, что всякая мысль о Диксонах вылетела у нее из головы. Во дворе она увидела Мариллу, на которой буквально не было лица.
— Энн, Дора потерялась!
— Дора? Как это? — Энн посмотрела на Дэви, который качался на калитке. В глазах у него прыгали бесенята. — Дэви, где Дора?
— Не знаю, — ответствовал Дэви. — Я ее не видел с обеда, честное-пречестное…
— Меня не было дома, — сообщила Марилла. — Томасу Линду стало очень плохо, и Рэйчел послала за мной. Когда я уходила, Дора играла на кухне с куклой, а Дэви возился за сараем в глине. Я вернулась полчаса назад, и Доры нигде нет. Дэви говорит, что он ее вообще не видел.
— И вправду не видел, — серьезно подтвердил Дэви.
— Куда же она могла деться? — растерянно сказала Энн. — Она одна далеко не заходит… боится потеряться. Может, она где-нибудь заснула?
Марилла покачала головой:
— Я обыскала весь дом. Разве что в каком-нибудь сарае…
Марилла и Энн тщательно обыскали дом, двор, хлев и сараи. Энн пробежала по саду и по ближайшему лесочку, не переставая звать Дору. Марилла взяла свечу и спустилась в погреб. Дэви ходил вслед за женщинами и без конца придумывал новые места, где может спрятаться Дора. Наконец, обыскав все кругом, они встретились во дворе.
— Господи, что это за загадка?! — простонала Марилла.
— Ну, куда она подевалась?! — вторила ей Энн.
— Может, она свалилась в колодец?! — весело предположил Дэви.
Энн и Марилла со страхом взглянули друг на друга. Эта мысль не покидала их во время поисков, хотя ни та, ни другая не осмеливались произнести ее вслух.
— А вдруг и правда? — прошептала Марилла. Энн стало нехорошо. На подгибающихся ногах она подошла к колодцу и посмотрела вниз. Ведро стояло на своей полочке. Внизу посверкивала вода. Колодец Кут-бертов был самым глубоким в Эвонли. Если Дора… Содрогнувшись всем телом, она отвернулась.
— Сбегай за мистером Гаррисоном, — попросила Марилла, заламывая руки.
— Мистер Гаррисон и Джон уехали в город. Я пойду к мистеру Барри.
Энн привела мистера Барри, который нес веревку и инструмент, похожий на когти, — раньше это была часть культиватора. Энн и Марилла стояли рядом и, оцепенев от ужаса, смотрели, как мистер Барри спускает драгу в колодец. Дэви сидел верхом на воротах и с огромным интересом наблюдал за происходящим.
Наконец мистер Барри с облегченным видом покачал головой:
— Нет, там ее нет. Но куда же она подевалась? Слушай, малец, ты и вправду не знаешь, где твоя сестра?
— Я уже десять раз сказал, что не знаю, — с обиженным видом заявил Дэви. — Может быть, ее украл какой-нибудь бродяга?
— Вздор, — решительно заявила Марилла, которая воспрянула духом, убедившись, что Дора не утонула в колодце. — Может, она забрела на ферму мистера Гаррисона, Энн? Она без конца толкует о его попугае — он ей страшно понравился, когда ты брала ее с собой в гости к мистеру Гаррисону.
— Что-то не верится, чтобы Дора одна ушла так далеко, но надо сходить посмотреть, — кивнула Энн.
В эту минуту никто не смотрел на Дэви. Если бы они обратили на него внимание, то увидели бы, что выражение его лица резко изменилось. Он тихонько слез с ворот и со всех ног побежал к сараю.
Энн пошла полем на ферму мистера Гаррисона, особенно ни на что не надеясь. Дом был заперт, жалюзи опущены, и двор казался совершенно безлюдным. Энн постояла перед верандой и раза два громко позвала Дору.
Из кухни раздался пронзительный крик Веселого Роджера, который пустил в ход самые бранные слова, какие только знал. Однако когда он на секунду замолк, чтобы перевести дух, Энн услышала жалобный писк со стороны маленького домика, где мистер Гаррисон хранил инструменты. Она подбежала к двери, открыла задвижку и увидела Дору с распухшим от слез личиком, которая уныло сидела на перевернутом бочонке.
— Дора, как ты нас всех напугала! Как ты здесь оказалась?
— Мы с Дэви пришли посмотреть на Веселого Роджера, — рыдая, объяснила Дора. — Только мы его не увидели. Тогда Дэви стал колотить ногой в дверь, и Роджер принялся страшно ругаться. Потом Дэви привел меня сюда, а сам выбежал и запер дверь снаружи. Я плакала, мне было так страшно, так холодно и хотелось есть. Я думала, ты никогда не придешь, Энн.
— Значит, это натворил Дэви?!
У Энн не было слов. Она взяла Дору на руки и понесла домой. Сердце у нее ныло. Несмотря на радость и облегчение, что Дора цела и невредима, Энн чувствовала себя просто убитой выходкой Дэви. То, что он запер Дору в сарае, не такой уж страшный проступок, и это легко можно бы ему простить. Но что он лгал им в глаза, утверждая, будто не знает, где Дора, — это было самым удручающим во всей этой истории. Энн хотелось плакать от отчаяния. Она уже успела полюбить Дэви… Только сейчас она поняла, как дорог ей стал этот мальчик. И было невыносимо думать, что он мог так беззастенчиво обманывать и причинить ей и Марилле такое страдание.
Марилла выслушала рассказ Энн в грозном молчании, которое не обещало Дэви ничего хорошего. Мистер Барри посмеялся и посоветовал им высечь негодного мальчишку. Когда он ушел, Энн утешила и согрела Дору, накормила ее ужином и уложила спать. Потом спустилась на кухню, и тут Марилла привела, вернее притащила, упирающегося и перепачканного паутиной Дэви, которого она нашла в самом темном углу хлева.
Она рывком поставила его на ноги посреди кухни, а затем села в свое кресло у окна. Энн бессильно опустилась в другое кресло. Виновник переполоха стоял между ними. Его спина, обращенная к Марилле, выражала смирение, страх и раскаяние. Но на лице, повернутом к Энн, хоть и было написано смущение, в глазах поблескивала смешинка, словно он знал, что провинился и его накажут, но был уверен, что потом они с Энн весело посмеются над его шалостью.
Однако в глазах Энн не появилась ответная улыбка. Если бы это была только шалость… но всякая ложь ей ненавистна и отвратительна.
— Как ты мог сделать такое, Дэви? — скорбно спросила она.
Мальчик поежился:
— Да просто хотелось поразвлечься. Последнее время у нас такая скука… Вот я и решил вас напугать. Думал, получится очень смешно. А на вас и вправду было очень смешно смотреть.
Хотя Дэви явно раскаивался и боялся наказания, все же при воспоминании о панике, которую вызвал, он ухмыльнулся до ушей.
— Но ты же нам солгал, Дэви, — еще более скорбным тоном произнесла Энн.
Дэви посмотрел на нее с недоумением:
— Солгал? Ты хочешь сказать «соврал»?
— Я хочу сказать, что ты сказал неправду.
— Ну, конечно, — откровенно признал Дэви. — А то бы вы не перепугались. Мне пришлось соврать.
После пережитых волнений и страхов Энн совсем расклеилась. А отсутствие раскаяния в душе Дэви ее просто добило. На глазах у нее выступили слезы.
— Как ты мог, Дэви? — дрогнувшим голосом спросила она. — Разве ты не знаешь, что ложь — это страшный грех?
Дэви был поражен в самое сердце. Энн плачет… он заставил Энн плакать!.. Волна искреннего раскаяния затопила его сердечко. Он бросился к Энн, обхватил ее шею руками и сам разрыдался:
— Я не знал, что врать нельзя. Откуда мне знать? У Спроттов все ребята только и делали, что врали, да еще при этом давали честное-пречестное. Поль Ирвинг небось никогда не врет, а я так старался хорошо себя вести, но теперь ты, наверное, совсем не будешь меня любить, Энн. Прости меня, Энн, я не хотел, чтобы ты из-за, меня плакала. Я больше никогда не буду врать.
Дэви отчаянно рыдал, уткнувшись лицом в грудь Энн. Вдруг поняв, как рассуждает его глупенькая головка, Энн прижала Дэви к себе и посмотрела на Мариллу:
— Он не знал, что лгать нехорошо, Марилла. По-моему, мы должны простить ему ложь, если он пообещает никогда больше не обманывать.
— Никогда-никогда, — закивал Дэви. — Теперь я буду знать, что это плохо. Я даже привирать не буду, хотя иногда это так удобно. А что вы мне сделаете за то, что я вам сегодня соврал?
Энн умоляюще посмотрела на Мариллу.
— Мне не хочется, конечно, его пороть, — ответила та. — Ему, видно, и вправду никто никогда не говорил, какой это грех лгать, а от детей Спроттов он ничему хорошему научиться не мог. Бедняжка Мэри так болела, что у нее не было сил его воспитывать, а сам по себе шестилетний ребенок до этого додуматься не может. Но за то, что он запер Дору в сарае, его надо наказать. A как — ума не приложу. Можно отправить его в постель без ужина, но мы уже столько раз это делали. Может, ты придумаешь что-нибудь новенькое, Энн? Где твое богатое воображение?
— Ой, я люблю воображать только приятное, а наказания такая неприятная вещь. — Энн прижала к себе Дэви. — На свете и так достаточно неприятного, чтобы к этому еще добавлять.
В конце концов Дэви, как всегда, отправили в постель, где он должен был оставаться до обеда следующего дня. Уложив Дэви, Энн спустилась на кухню.
— Что нам делать с этим ребенком? — спросила ее Марилла. — Такого безобразника в жизни не видела. Просто ума не приложу, как его держать в узде.
— Да не расстраивайся, Марилла. Вспомни, что поначалу вытворяла я.
— Нет, Энн, ты никогда ничего не делала нарочно. Теперь, наглядевшись на Дэви, я поняла, что ты никогда не вела себя плохо. Ты просто попадала в глупые переделки, а побуждения у тебя всегда были добрые. А Дэви просто обожает безобразничать.
— Да нет, Марилла, в нем нет ничего плохого, — убеждалаее Энн. — Он просто шалун. И ему здесь скучно. У него нет товарищей, и ему нечем заняться. Дора такая паинька, что с ней ему играть неинтересно. По-моему, лучше всего было бы отправить его в школу.
— Нет уж, — отрезала Марилла. — Мой отец всегда говорил, что ребенка нельзя сажать за парту до семи лет, и то же самое говорит миссис Аллан. Если хочешь, учи их чему-нибудь дома сама. Но в школу они пойдут, когда им исполнится семь лет.
— Ну, тогда попробуем перевоспитать его дома, — весело сказала Энн. — При всех своих недостатках он милый мальчишка, и я его очень люблю. Знаешь, Марилла, может, и нехорошо так говорить, но мне Дэви нравится больше, чем Дора, хотя она такая послушная девочка.
— Честно говоря, мне он тоже больше нравится, — призналась Марилла, — хотя это и несправедливо. Дора не причиняет мне никаких хлопот. Такая тихоня, ее не видно и не слышно.
— Дора чересчур уж правильная, — возразила Энн. — Она вела бы себя хорошо, даже если бы никто ей этого не внушал. Такой уж она уродилась, и мы ей особенно и не нужны. А нам нравятся люди, которым мы нужны, — пояснила Энн, открыв вдруг для себя очень важную истину. — Вот Дэви мы нужны.
— Рэйчел бы сказала, что ему нужнее всего сейчас хорошая порка.
Глава одиннадцатая
ТРУДНЫЙ ДЕНЬ
Все несчастья начались еще ночью: ноющая зубная боль не дала Энн толком заснуть до утра. Встав с постели и увидев за окном пасмурное небо, услышав подвывания ветра, Энн почувствовала, что жизнь скучна и безрадостна.
Так что в школу она пришла отнюдь не в ангельском расположении духа. У нее распухла щека и болело все лицо. В классе стоял ужасный холод, пахло дымом, потому что в печи совсем не было тяги. Дети собрались вокруг печки и дрожали от холода. Энн приказала им занять свои места таким суровым тоном, какого они от нее еще не слышали. Энтони Пайн отправился на свое место вразвалку, со своим обычным вызывающим видом. Усевшись за парту, он что-то прошептал соседу справа и с наглой ухмылкой посмотрел на Энн.
Господи, какое это было отвратительное утро! Почти у всех учеников скрипели перья. Когда Барбара Шоу пошла к доске, она споткнулась о совок для углей и с грохотом упала. Уголь раскатился по всему классу, грифельная доска Барбары раскололась вдребезги. А когда она поднялась с пола, мальчики, увидев ее перепачканное сажей лицо, дико захохотали.
— Барбара, — ледяным голосом сказала Энн, — если уж ты не можешь и шагу пройти, не споткнувшись обо что-нибудь, то лучше не вставай с места. Ну, разве можно быть такой неуклюжей — ведь тебе уже двенадцать лет!
Бедная Барбара кое-как проковыляла к своей парте, заливаясь слезами, которые прочертили на ее лице черные извилистые полосы. Никогда прежде ее любимая учительница не говорила с ней с такой неприязнью. Сердце Барбары переполняло горе. Энн на секунду ощутила угрызения совести, но и они лишь усугубили ее раздражение всем и вся. Ее ученики надолго запомнили, как Энн истязала их арифметикой, пока у них не потемнело в глазах. И тут в класс явился опоздавший на полчаса Сен-Клер Донелл.
— Ты почему опоздал, Сен-Клер? — сурово спросила его Энн.
— Извините, пожалуйста, мисс Ширли, мама заставила меня помогать ей на кухне. У нас сегодня гости, а Кларисса заболела.
Мальчик произнес все это вежливо и без тени улыбки, но тем не менее такое объяснение было встречено дружным смехом.
— Садись на место и в наказание реши шесть задач на восемьдесят четвертой странице, — приказала Энн.
Сен-Клер был изумлен ее суровым тоном, но безропотно пошел на место и достал грифельную доску. Потом тайком сунул Джо Слоуну, который сидел от него через проход, маленький пакет. Энн заметила это и приняла катастрофически ошибочное решение.
Старая миссис Слоун, которой очень трудно жилось, последнее время стала печь на продажу ореховые пирожные. Эти пирожные пользовались огромным успехом у детей, и вот уже несколько недель от них страдала дисциплина в классе. Дети покупали пирожные по дороге в школу и потом съедали их в классе во время уроков и угощали своих товарищей. Энн предупредила их, что если кто-нибудь еще раз принесет в класс пирожные, она их конфискует. И вот Сен-Клер Донелл прямо у нее под носом преспокойно передает товарищу пирожные, завернутые в полосатую оберточную бумагу, которой всегда пользовалась миссис Слоун.
— Джозеф, — тихим, но угрожающим тоном произнесла Энн, — принеси сюда этот пакет.
Джо испуганно посмотрел на нее и повиновался. Джо был толстый мальчик, который легко пугался, краснел и начинал заикаться. Вид у него был как у человека, пойманного на месте преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23