то
ли они бросятся вперед, чтобы отомстить, то ли подожмут хвосты и убегут.
Впрочем, второе представлялось маловероятным.
Волки перевалили через гребень и застыли, словно индейцы, столкнувшиеся
с кавалерийским отрядом бледнолицых, -- сценка из дешевого вестерна. Они
неуверенно окружили тело разведчика и принялись его обнюхивать. Потом волки
поняли, что он не мертв, а просто спит, и к ним вернулась часть прежней
храбрости. Они более оживленно забегали вокруг лежащего. Волки двигались,
словно летящие по ветру тени, и казалось, что их лапы едва касаются земли.
Впрочем, их зубы были более чем реальны. Некоторые из волков задрали головы
к низкому небу и завыли. Эхо отразилось от склонов, унеслось к подножию горы
и вернулось обратно громким шепотом.
-- Что будем делать? -- Он не выглядел особенно обеспокоенным. Во
всяком случае, я, глядя на этих тварей, беспокоился гораздо сильнее.
-- Ждать и смотреть, что станут делать они, -- сказал я. -- Если мы
попытаемся бежать, то они нападут на нас.
Между делом я сосчитал волков. Вместе с разведчиком их было
шестнадцать.
Шестнадцать!
Я готов был поклясться, что стало холоднее и что метель усилилась, но
это вполне могло оказаться плодом моего воображения. С другой стороны, меня
бросило в пот еще в тот момент, когда я увидел первого волка. Мы ждали.
Волки перешли к действиям. Трое самых храбрых начали спускаться по
склону, все прибавляя скорость, легко в десяток прыжков преодолели долину.
Когда они достигли середины склона, на котором стояли мы, я скомандовал:
-- Огонь!
Мы выпустили несколько зарядов и остановили волков прежде, чем те
одолели вторую половину склона. Они попадали, судорожно дергаясь, скатились
вниз и там застыли. Наркотик действовал быстро. Один из волков, самый
крупный и самый темный, захрапел.
Не участвовавшие в атаке волки принялись фыркать и рычать, сбившись в
кучу, словно футболисты, обговаривающие план игры. Они кружили по гребню,
глядя то друг на друга, то на нас, то опять друг на друга.
-- Может, теперь они уйдут, -- предположил Он.
-- Волки? Ни за что. Во-первых, мы их оскорбили. Волки -- слишком
гордые существа, чтобы сдаться без борьбы. Кроме того, они выглядят
голодными. Они не успокоятся до тех пор, пока им будет казаться, что они
нашли себе ужин. А что хуже всего, мы весьма похожи на ужин.
В этот самый момент еще четверо волков с рычанием метнулись вниз по
склону. Нападение было неожиданным и пугающе стремительным, словно волки
решили застать нас врасплох. Но наша позиция была удобной и относительно
безопасной. Последнего волка я подстрелил уже тогда, когда он был в
каких-нибудь десяти футах от меня. Едва я разделался с ним, как услышал
злобное завывание у себя за спиной.
Мы обернулись.
Два волка отделились от стаи, украдкой пробрались вдоль лощины и
поднялись по другому склону, пройдя почти что по нашим следам. Теперь мы
были окружены. Один из волков прыгнул на меня. Я почти в упор всадил в него
наркострелу. Волк скорчился и забился в судорогах. Под действием наркотика
его мозг расслабился, а вслед за ним -- и напряженные мускулы. Бешеная
ярость покинула его: было такое впечатление, словно из воздушного шарика
выпустили газ. Волк рухнул в двух шагах от меня, подняв облачко снега.
Задыхаясь, зверь попытался встать, но завалился на бок и потерял сознание.
Второй волк оказался проворнее. Прыгнув Ему на спину, волк сбил Его с ног.
Клыки погрузились в псевдоплоть. Очевидно, псевдоплоть, выращенная в
искусственной матке, на вкус была не хуже обычного мяса. Во всяком случае,
волк не стал отскакивать, а, наоборот, яростно набросился на свою добычу.
Он потянулся, чтобы перегрызть горло моему андроиду. Я выпустил
очередь, но промахнулся, и наркострелки скрылись в снегу. В следующее
мгновение зубы животного впились в ничем не защищенную шею, но не слишком
глубоко. По коже побежали струйки крови. Я выжидал подходящего момента,
чтобы вмешаться, но тут Он неожиданно ударил волка кулаком в голову и
проломил ее. Видимо, Он превратил свою руку во что-то, похожее на молоток,
точно так же, как раньше превращал ее в лопату. Волк захрипел и упал.
-- Твое лицо, -- только и смог сказать я. Его щека была изорвана и
сильно кровоточила.
-- С ней все будет в порядке. -- Едва Он произнес эти слова, как кровь
перестала течь. Казалось, что Его щека живет собственной жизнью, так она
извивалась, вздрагивала, пульсировала. Он оторвал полуотгрызенный волчьими
зубами лоскут плоти. Я видел, что под ним уже образовалась новая, чистая и
гладкая кожа. Через несколько мгновений от раны не осталось и следа. Он
полностью исцелился.
-- Еще шесть, -- сказал Он, показывая на последних наших врагов.
Но эти шестеро волков рассыпались по гребню горы и настороженно
рассматривали нас, не выказывая явного намерения нападать. Они видели, что
мы каким-то образом победили десятерых из их стаи, и теперь волки утратили
часть своей гордости. У нас появилась надежда, что они отступят и отправятся
на поиски более легкой добычи.
-- Нужно идти, пока они не передумали, -- сказал я. -- Или пока
остальные не проснулись.
-- Подожди минутку, -- попросил Он и опустился на колени рядом с убитым
волком. Он перевернул зверя на спину и начал трудиться. Минуту спустя волк
был освежеван, совсем как те кролики. Он принялся отрывать от туши большие
куски мяса и запихивать их в рот, работая челюстями точно так же, как сейчас
работали бы волки, если бы мы оказались им по зубам.
-- У волков должно быть жесткое мясо, -- сказал я, чтобы хоть
что-нибудь сказать.
-- Мне необходимо это мясо, -- откликнулся Он. -- Меня мало волнует его
вкус или жесткость. Перемены ускоряются, Джекоб. Я задержу нас всего на
несколько минут, -- Он с шумом проглотил еще один кусок. -- Ладно?
-- Да, конечно.
-- Вот и хорошо, -- сказал Он.
Он продолжал набивать рот истекающим кровью мясом. Я предположил, что
Он каким-то образом приспособил свою пищеварительную систему перерабатывать
все, что попадает в желудок. После такой трапезы любого другого человека
тошнило бы три дня, но не Его. Я бы отдал все на свете, лишь бы иметь сейчас
возможность сделать рентгеновский снимок и посмотреть, что и как Он в себе
изменил. Во мне говорил врач. Любопытство медика не желало униматься. Его
решительно не интересовали всякие мелочи, наподобие рыскающих в ночи волков
и полиции Всемирного Правительства, которая идет по нашим следам, неуклонно
сокращая расстояние. Десять минут спустя Он съел большую часть волчьей туши
и сказал, что готов идти.
Мы спустились по склону и пересекли лощину, по которой были разбросаны
волчьи тела.
Я продолжал оглядываться назад, постоянно ожидая услышать лязг зубов и
хриплое рычание.
Скверная выдалась ночь...
Через час сорок пять минут после рассвета мы добрались до хижины.
Несмотря на то что парк казался безлюдным, каждую из этих ста пяти минут я
дрожал от страха, что сейчас нас заметят и арестуют. При виде хижины я
ощутил в себе хоть какое-то внутреннее тепло -- впервые с того момента, как
меня бросило в пот при виде волков. Дом оставался таким же, каким я его
запомнил: уютно устроившимся посреди сосновой рощи. Задняя дверь выходит к
отвесному утесу, а из передней открывается вид, от которого захватывает дух:
снег, сосны и предгорья. Это место было не из тех, куда отправляются
отважные путешественники, чтобы удалиться от цивилизации и всех ее
проявлений. Гарри и прочие, ему подобные, платили немалые деньги именно за
то, чтобы получить все современные удобства, скрытые под маской деревенской
простоты.
На этот раз ключа у меня не было. Даже если бы я с самого начала
планировал прийти сюда, я не мог бы отправиться к Гарри, взять ключ и тем
самым втянуть его в эту историю. Я сам заварил эту кашу, и расхлебывать ее
тоже должен был сам. Я выдавил дверное стекло и открыл замок. Во время этой
процедуры мне все казалось, что сейчас из гостиной выскочит какой-нибудь тип
с пистолетом двадцатого калибра в руках и завопит: "Грабят!" Но, как я и
предполагал, дом был пуст.
Мы нашли в доме картонную коробку и заткнули сделанную мною дырку в
двери картоном, чтобы не так дуло. Потом Он обнаружил в пристроенном к дому
сарайчике генератор, и мы смогли включить обогреватели. Я возблагодарил всех
богов за то, что у Гарри в доме наличествовал не только камин. От камина
идет дым, который может заметить какой-нибудь парковый смотритель и за час
навести на наш след полицейских. А электрообогреватели как следует нагреют
гостиную и позволят нам достаточно уютно чувствовать себя во всем доме. И
этого было достаточно. В нашем положении было не до роскоши. После недели
бегов даже самая малость покоя уже была величайшим благом. Конечно, и в
электрогенераторе был свой риск -- он работал довольно шумно. У него был
неплохой глушитель, но если бы кто-нибудь подошел достаточно близко, чтобы
расслышать утробное урчание генератора, он наверняка заподозрил бы неладное
и захотел бы осмотреть дом.
-- Хорошо! -- сказал я, глядя, как спирали обогревателей понемногу
накаляются и от них начинает тянуть теплом.
-- Пища, -- сказал Он. -- Я хочу увидеть, что мне придется
перерабатывать.
-- Это здесь, -- сказал я и показал Ему погреб -- естественный
холодильник. В погребе, на свисающих с потолка крюках для мяса обнаружилась
едва ли не целая корова. Мясо основательно промерзло и покрылось инеем.
Стены подвала, вырубленного в скале, а также пол были покрыты толстым слоем
коричнево-белого льда. Погреб имел выход к подножию утеса, чтобы через люк
можно было загружать продукты. В общем, был устроен с умом.
Потом я повел Его обратно и показал Ему кладовку, набитую
разнообразными фруктовыми, овощными и мясными консервами -- Гарри держал
здесь не меньше пары сотен банок. Однажды, когда Всемирное Правительство
охватил кризис и создавалось впечатление, что оно может в любой момент
рухнуть, Гарри снял эту хижину и превратил ее в настоящее убежище, поскольку
полагал, что аляскинские полярные ветра в любом случае будут относительно
свободны от радиации. Он так и не избавился от страха перед всемирной бойней
и потому никогда не забывал пополнять свои запасы, хотя теперь Всемирное
Правительство казалось устойчивым и незыблемым.
-- Возьми оттуда все, что тебе понадобится на эти три дня, -- сказал
Он. -- А я заберу все остальное и мясо из подвала.
-- Ты что, все это съешь? -- переспросил я, не веря своим ушам.
-- Может и не хватить.
-- Не хватить?!
-- Пока не завершится очередной этап преобразований, я ничего не могу
сказать точно. Но ты мог бы поохотиться для меня. Ты умеешь охотиться,
Джекоб?
-- Немного. Но я в основном охотился на птиц. Утки, фазаны, индюшки. Да
и то я последний раз выбирался на охоту года три-четыре назад. А на что мне
охотиться здесь?
-- Ну, мы уже видели, что здесь есть волки. И кролики. Гуси, если для
них сейчас подходящее время года. Кроме того, как я понимаю, парк известен
своими лосиными стадами и белохвостыми оленями.
Я рассмеялся.
-- Я серьезно, -- сказал Он.
-- Давай сперва посмотрим, как ты одолеешь здешние запасы. Здесь же еды
на месяц. Вот когда ты с ней управишься, тогда и поговорим об охоте.
Я подошел к окну -- посмотреть, какая на дворе погода. За окном все еще
мело, и в тучах не было видно ни единого просвета. Ветер нес белую крупу и
ссыпал ее в превосходные сугробы под стенами домика. Я засмотрелся на
метель. Она мне нравилась с эстетической точки зрения. А кроме того -- что
гораздо важнее, -- непохоже было, чтобы власти в такую погоду принялись
обыскивать парк, даже если какого-нибудь молодого энергичного чиновника
Всемирного Правительства и посетит такая мысль. Вертолеты не способны летать
в такой каше, а наземные поисковые партии легко могут потерять друг друга и
заблудиться. По сравнению с ночью сейчас буран даже усилился. Довольный тем,
что нам не грозит появление какого-нибудь мерзкого правительственного
патруля, я прошел в одну из двух спален, разделся и упал на кровать. Я даже
не подумал о том, что она не застелена. Я спал так, словно нахожусь в лучшем
номере-люксе гостиницы "Астория" и лежу на кровати стоимостью в пять тысяч
долларов.
Мне снились страшные сны. Настоящие кошмары. В первом сне я бежал по
темному, густому, безмолвному лесу. Меня преследовала какая-то безликая
туша, со стоном ломившаяся сквозь кустарник. Несколько раз длинные толстые
пальцы этого существа прикасались к моей шее, пытаясь сомкнуть смертельную
хватку. Каждый раз я прибавлял скорости и увеличивал расстояние между нами.
Но ночь длилась и длилась, а тварь была выносливее меня. Она меня схватит. Я
знал это. И я бежал и кричал, кричал... В другом сне я посреди ночи оказался
в старинном замке со множеством комнат, и там меня тоже преследовало
безымянное существо. Оно тяжело дышало, гналось за мной из комнаты в
комнату, булькало, кудахтало и потом едва не поймало меня не то в не имеющем
второго выхода холле, не то на лестнице, когда я споткнулся и упал.
Но даже такие ужасы не могли разбудить меня. Я проспал все утро и весь
день и проснулся только к вечеру. Неестественное напряжение моих кошмаров
оставило после себя легкое ощущение тошноты. На мгновение я ощутил ужас,
поняв, что кричал во сне, -- и это в то время, когда враги гонятся за нами
по пятам! Потом я вспомнил о снегопаде и успокоил учащенное сердцебиение
глубоким дыханием и сознательными усилиями. Одевшись, я пошел в гостиную.
Его не было видно.
Я позвал Его. Он не ответил.
Я подумал, что Он ушел.
Я ожидал этого с того самого момента, как мы покинули лабораторию. Все
это время я ждал, что Он бросит меня, вычеркнет из своей жизни. Некоторые
скрытые грани Его личности заставляли меня пессимистично смотреть на вещи. Я
полагал, что в глубине души Он знает, что я Ему не нужен, что Он, на
самом-то деле, высшее существо и не нуждается ни в ком. Теперь Он ушел. Это
произошло. Я ощутил странное чувство -- смесь печали и облегчения. Теперь я
мог вернуться и сдаться властям. Интересно, что они со мной сделают? Посадят
в тюрьму? Казнят? Придумают что-нибудь еще? Любопытно будет посмотреть. Я
решил перекусить, а потом спуститься по тропе обратно к главным воротам,
оттуда вернуться в Кантвелл, потом -- в Нью-Йорк, в лаборатории Всемирного
Правительства. Я пошел на кухню -- и обнаружил там Его.
Он изменился.
Изменился...
-- Что за чертовщина... -- начал было я, пятясь к двери. Мое сердце
бешено заколотилось, а легкие на минутку забыли, как дышать.
-- Все в порядке, Джекоб, -- сказал Он. Его голос стал глубже, дикция
ухудшилась. Но он по-прежнему звучал успокаивающе и покровительственно.
-- В порядке? -- спросил я, глядя на Него. Пол был засыпан двумя
сотнями пустых консервных банок. Должно быть, Он ел непрерывно с того самого
момента, как я отправился спать. Каждая банка была начисто вылизана; ни в
одной не осталось ни крошки. Он сидел на корточках посреди горы банок. По
сравнению с тем моментом, когда я видел Его в последний раз, Он вырос
наполовину. Он прибавил в весе добрых сто двадцать пять фунтов, а то и
больше. Его шея сравнялась по размеру с головой. Он снял брюки и рубашку и
сидел нагишом. Конечно, теперь прежняя одежда просто не налезет на него. Его
грудь была окружена складками плоти, но это были сплошные мышцы, ни унции
жира. Его руки были огромны -- не меньше галлона в бицепсах и добрых
десять-одиннадцать дюймов в запястьях. Мужское достоинство, затерявшееся
среди груды мышц, что придавало ему какой-то бесполый вид, свисало между
ног, как некий гротеск природы. Его ноги возвышались, как колонны, и были
глянцевитыми, как сосиски. Коленных чашечек не было видно -- они оказались
погребены под мышцами, которые явно мешали нормально работать суставу.
Ступни напоминали лопатки турбины, а пальцы -- толстые огурцы, покрашенные в
телесный цвет. Ногти утонули в мясе и лишь изредка выглядывали оттуда.
Я был оглушен. Мне казалось, что я вижу какой-то старый, безвкусный,
неуклюжий карнавальный номер, пришедший из глубины веков, когда было принято
выставлять напоказ самых невероятных уродцев. Над входом в палатку явно
должна была красоваться вывеска: "Спешите видеть! Только у нас!
Человек-гора! Его могучие мышцы так тяжелы, что он едва может двигаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17