находился футах в ста от нашего домика и висел на высоте в сто пятьдесят
футов. На борту у него красовалось изображение глобуса, а поверх него --
большие зеленые буквы "ВП": символ вооруженных сил Всемирного Правительства.
К счастью, это был не транспорный вертолет, а всего лишь разведывательный.
Он описал полукруг, полетел вдоль холма к его подножию, начал было
подниматься над следующим склоном, но потом внезапно повернул обратно,
сделал круг над нашим домиком и быстро полетел прочь. Я понял, что мы
обнаружены. Буран закончился вскоре после того, как я выходил в последний
раз, и мои следы не успело замести.
Шум вертолетного двигателя сделался тише, а потом и вовсе заглох.
Наше время истекло.
Я посмотрел на снег: красноречивые следы, уродливые темно-красные пятна
лосиной крови, застывшие красные лужи... Меня буквально затошнило от этих
наглядных свидетельств моей вчерашней кровавой пирушки со смертью. И в то же
время это казалось абсолютно необходимым. Я втянулся: стрелял, рубил на
части, тащил в хижину -- и так до полного изнеможения. А в результате, когда
человек просто посветил на меня фонариком, я рефлекторно схватился за ружье.
До этого охота всегда была для меня спортом, приятной возможностью
испытать свое искусство стрелка. Но убийство теплого кролика или лося с
мягкими губами -- это совсем другое. Птицы-то что: комок перьев, клюв и
когти. Их даже трудно считать живыми, так много в них от механической
конструкции. Но вчерашнее избиение обрушилось на настоящие живые существа,
со своими чувствами и эмоциями. Нет, такая охота не по мне. У меня мелькнула
мимолетная мысль: а не Он ли каким-то образом спровоцировал мою внезапную
вспышку кровожадности?
Я пошел к погребу, на ходу обдумывая положение вещей. Он сейчас не в
состоянии повлиять на ситуацию -- Он неподвижен. Возможно, я неправильно
истолковал маневр вертолета. Возможно, они ничего не заподозрили. Нет, не
нужно заниматься самообманом. Появление раненого снова привлекло внимание
властей к парку. Я взял ружье, зарядил его, проверил, много ли стрелок
осталось в наркопистолете. Потом я поставил стул к окну, сел и принялся
ждать. Я обещал, что выиграю для Него время, чтобы Он мог закончить свои
изменения. Я должен увидеть, что у него получится.
Я попытался отвлечься от мыслей об убийстве, убедить себя в том, что я
всего лишь выполняю свой долг. Долг. Долг. Долгдолгдолгдолг... Это слово
шныряло у меня в мозгу, словно крыса в лабиринте, пока окончательно не
потеряло смысл. Долг. Разве мой долг состоит не в том, чтобы попытаться
предоставить человечеству шанс получить бессмертие? Разве я не должен
остановить смерть, а возможно, и повернуть вспять процесс старения, чтобы
юность из привилегии, отнимаемой у нас неумолимым Временем, превратилась в
неотъемлемое право каждого человека? Я принялся разговаривать сам с собой,
но слова звучали глухо и неискренне. Они бились о стены, соскальзывали на
пол и расплывались у моих ног грязными сальными лужами. Я представил себе,
каково это -- убить человека. Вчера ночью я чуть было это не совершил. "Я
могу это сделать, -- сказал я себе. -- Я могу убить человека, если только
мне потом не придется подходить к трупу слишком близко".
Долг. Убийство. Бессмертие. Смерть. Долг. Долг. Долг.
Когда спустя час и двадцать минут транспортный вертолет все-таки
показался, мои нервы давно уже были на взводе. Руки, сжимавшие ружье,
дрожали, а левая щека подергивалась от нервного тика. Вертолет приземлился в
стороне от нашего домика и высадил сорок человек, одетых в белые маскхалаты.
Все они были вооружены. Я отдернул занавеску, распахнул окно и прикладом
высадил сетку от насекомых. Я ждал.
Долг. Убийство. Долг.
В поле моего зрения показался первый солдат. Я убрал палец со
спускового крючка и отложил ружье в сторону. Я проиграл последнее сражение с
собой. А возможно, наоборот, выиграл. Я пятнадцать лет жил в соответствии с
врачебным кодексом, восемь лет проработал врачом -- и теперь я не мог
заставить себя выстрелить в человека. Вчерашнее происшествие было всего лишь
игрой случая. Я действовал рефлекторно, под давлением. А хладнокровное
убийство -- это совсем другое дело. Совсем-совсем.
Солдаты тем временем быстро перебегали через открытое пространство.
Винтовки болтались у них за плечами. Солдаты явно считали, что могут в любой
момент схватить пулю. Я развернулся и помчался в погреб, перескакивая через
ступени...
-- Джекоб!
На этот раз у меня была уважительная причина для вторжения. Нам
действительно грозила опасность. И все же нельзя не признать, что я вломился
в погреб, а не заговорил с Ним сверху в основном потому, что меня терзало
любопытство.
-- Джекоб, тебе нельзя сюда!
Возможно, мне и вправду не следовало сюда входить. Я остановился, потом
попятился, не в силах вымолвить ни слова. Он изменился куда сильнее, чем я
предполагал. Я знал, что Он не является человеком, и все же я не был готов к
такому зрелищу. Он заполнял половину погреба -- огромная пульсирующая масса
отвратительной, пронизанной венами плоти, красновато-коричневой, покрытой
лоскутами-метастазами черных клеток. Несколько отростков-псевдоподов
впивались в каменную стену -- это были Его якоря. Слева от меня находилась
путаница мембран и трубок -- Его голосовой аппарат. Среди складок плоти
прятался обезображенный, чрезмерно большой рот. Ни зубов, ни других
свидетельств того, что у Него когда-то было лицо, не наблюдалось. Да и рот
явно был сохранен лишь для того, чтобы общаться со мной. Я как-то сразу
понял, что теперь Он потребляет пищу не как человек, а как амеба -- всасывая
ее всем телом.
"Франкенштейн!" -- кричало мое сознание.
Тут раздался странный и страшный смех, от которого ноги мои примерзли к
полу. Я удавил свой страх и сосредоточился на воспоминании о том, каким Он
был, и о Его обещаниях. Он обещал помочь человечеству, если только я смогу
предоставить Ему необходимое время. Ну что ж, теперь я обнаружил Его
истинную природу и истинную цену всем Его обещаниям.
-- Они здесь, -- сказал я. -- Я собирался подстрелить несколько
человек, чтобы задержать их, но понял, что не могу этого сделать.
-- Я знаю, -- сказал Он. Его голос звучал сочувственно и дружелюбно.
Голосовой аппарат скорчился, потом увеличился и превратился в цветок со
множеством лепестков. Когда Он заговорил снова, Его голос звучал совсем как
прежде, до начала этих чудовищных трансформаций. -- Я собираюсь привести все
это в норму, -- извиняющимся тоном произнес Он, имея в виду тот зловещий
голос, которым он разговаривал последнее время. -- Просто пока времени не
было.
-- Что ты собираешься делать? -- спросил я.
Тут кто-то похлопал меня по плечу. Я подскочил от неожиданности, а
сердце у меня ушло в пятки. Он рассмеялся.
Я обернулся, ожидая увидеть мерзкие рожи полицейских, а вместо этого
увидел андроида, точную копию Его, такого, каким Он был в лаборатории.
-- Это ты! -- кое-как выдавил я.
-- Я сделал его, -- сказал Он. -- Это не просто другой андроид, а
другая грань все того же драгоценного камня, другой я. Он обладает всеми
способностями, которые я приобрел в ходе трансформации, но сам он через все
эти изменения не проходил.
-- Но зачем...
Франкенштейн, Франкенштейн!
-- Как я тебе и говорил -- чтобы помочь человечеству. Забудь о
Франкенштейне. Я знаю, о чем ты думаешь. О моих непредвиденных способностях.
Но я никогда не применю их против тебя. Я просто не могу этого сделать, даже
если захочу, -- я перерос тот уровень, на котором жаждут мести. Поверь мне,
Джекоб: все, чего я хочу, -- помочь человечеству. Я могу научить каждого
человека использовать свой мозг целиком, на все сто процентов, как это делаю
я. Стать сверхчеловеком способен каждый.
-- И уподобиться тебе?
-- Нет, нет, нет. Это всего лишь одна из стадий, Джекоб. Мне нужно
пройти ее, чтобы произвести новых андроидов, -- такая вот извращенная форма
почкования. Так я создал вот это свое подобие. Человек всегда будет
выглядеть как человек, но теперь перед людьми откроются такие возможности, о
которых они даже не мечтали.
Я поверил Ему. А что мне еще оставалось?
-- Тогда мы объясним полиции...
-- Нет, Джекоб, -- возразил Он. -- Прежде чем человечество примет меня,
нам предстоит длительная борьба. Мы должны выиграть время.
Но Бога ради -- как?! -- я подумал о приближающихся солдатах.
-- Ты возьмешь моего двойника с собой и позволишь им убить его. Тогда
власти будут считать, что с непокорным андроидом покончено. А мы получим
необходимое нам время.
Я посмотрел на андроида, которому предстояло умереть, на часть Его,
которую следовало принести в жертву.
-- Но тут появляется одна проблема, -- сказал я.
-- И какая же?
Он мог бы просто заглянуть в мои мысли и выяснить все, что Его
интересует, но Он был вежлив и позволил мне высказаться.
-- Откуда мы возьмем место? Ты собираешься не только сделать людей
почти что бессмертными, но еще и наводнить мир своими копиями, двойниками.
Где мы все поместимся?
-- Освободив свой разум и получив возможность использовать его на
полную мощность, человек сможет двинуться к звездам, Джекоб. Для него не
останется никаких преград. А там места хватит для всех. Так я это себе и
представлял.
-- Представлял?
-- Да, когда создавал Вселенную.
Я задохнулся и едва устоял на ногах. Новый андроид поддержал меня и
улыбнулся Его прежней улыбкой. Я снова посмотрел на шар из пульсирующих
тканей.
-- Ты хочешь сказать, что...
-- Ты не догадывался, насколько необычно мое тело, Джекоб? А это всего
лишь тело. Извини, что позволяю себе перебивать тебя, но ты и сам знаешь,
что у нас очень мало времени. Между прочим, солдаты уже у дверей. Тебе
сейчас стоило бы отвести моего двойника наверх и позволить солдатам убить
его. Я не дам им причинить тебе какой бы то ни было вред, Джекоб. Как только
все уладится, я сразу пришлю к тебе часть моей личности. Я всегда буду с
тобой.
Я повернулся и стал подниматься по лестнице следом за андроидом. Голова
у меня шла кругом, и я никак не мог привести в порядок свои мысли.
-- И еще, Джекоб, -- сказал мне вслед Он, я обернулся, -- человек
станет бессмертным -- безо всяких "почти". Час пробил. Скоро смерти придет
конец.
Мы поднялись в гостиную, подошли к двери, открыли ее и вышли на
крыльцо, как на сцену. Андроид шагнул со ступеней на снег, протянул руки
вперед -- и тут солдаты открыли огонь. Андроид резко дернулся, исполнил
несколько танцевальных па на белом ковре и рухнул ничком. Из двух десятков
ран хлестала кровь.
Я поднял руки и спустился с крыльца. Это Его власти жаждали убить, а
меня они собирались просто арестовать, а там уже решить, что со мной делать.
Ко мне с боков подошли двое полицейских, нацепили на меня наручники и повели
по испятнанному кровью снегу к вертолету.
Снегопад прекратился окончательно, да и ветер стих.
Раз я все-таки обернулся и посмотрел на окровавленное тело. Он сказал,
что скоро смерти придет конец. Я понял, что произошедшее нельзя было назвать
смертью. Это не было настоящей смертью. Солдаты подстрелили лишь оболочку. А
амебоподобная плоть Его осталась в старом ледяном погребе. И вскоре появятся
тысячи таких оболочек. Он наконец сможет быть с нами. Он. И само собой
разумеется. Его имя всегда будет писаться с большой буквы. Он... Человек
сделал новый шаг. Человек стал бессмертным. Тайна Его плоти окутала нас,
словно покрывало, и перенесла в Новый Мир.
10
Нью-Йорк -- это странный и жутковатый конгломерат старого, нового и
экспериментального. У любого человека, которому не доводилось жить в городе
таких размеров, голова тут же начинает идти кругом. Нью-Йорк -- второй по
величине мегаполис мира, число его жителей приближается к восьмидесяти пяти
миллионам. Одни лишь его размеры внушают почтительное благоговение жителям
городских районов (каковые занимают шестьдесят процентов территории Северной
Америки), которые привыкли к маленьким общинам всего по нескольку сот тысяч
человек. Там до сих пор сохранились индивидуальные дома (хотя их и
становится все меньше), там улицы пролегают под открытым небом и мостят их
щебнем или асфальтом, там до сих пор позволяется водить машины по обычным
дорогам, а не только по гигантским автострадам. В Нью-Йорке, конечно, всего
этого давно уже не осталось.
Все обитатели Нью-Йорка проживают в высотных многоквартирных домах
длиной в три-четыре квартала. Некоторые из новейших домов насчитывают по
двести этажей. Ваша квартира может состоять из единственной комнаты, а может
из восьми спален, гостиной, столовой, пары кабинетов, комнаты для игр,
приемной, двух кухонь и библиотеки. Второй вариант доступен немногим, даже
при нашем Великом Демократическом Строе. Не так уж много граждан могут себе
позволить отстегивать по четыре тысячи кредиток в месяц за одно лишь жилье.
А чтобы купить себе такую квартирку, вам придется найти новое нефтяное
месторождение (чего не случалось уже лет десять), изыскать способ втрое реже
подзаряжать автомобиль или решить пищевую проблему так, чтобы синтетическое
мясо стало сочным и вкусным, как настоящее.
Само собой, в Нью-Йорке давно уже нет улиц в обычном смысле этого
слова, и в этом огромном человеческом муравейнике не разрешается ездить на
автомобилях. В мегаполисе таких размеров для личных автомобилей просто нет
места. Вообразите себе восемьдесят пять миллионов человек, одновременно
выехавших на улицы одного города, и вы получите некоторое представление о
транспортных пробках, которые терзали отцов города до Обновления.
Обновление... Этот период стал вехой не только в истории Нью-Йорка, но
и в истории всего мира. Тогда город был частью штата Нью-Йорк. В те времена
мэр не получал почти никакой помощи из Олбэни, от правительства штата.
Власти штата с удовольствием прибирали к рукам налоги с продаж и налоговые
отчисления в пользу штата, взимаемые с жителей мегаполиса, но не торопились
что-либо давать взамен. В конце концов, когда ситуация стала критической,
когда число жителей Нью-Йорка достигло отметки в семьдесят пять миллионов и
город начал задыхаться, мэр и городской совет подстроили так, чтобы жители
города выдвинули предложение превратить Нью-Йорк в отдельный штат. Это
произошло незадолго до того, как Всемирное Правительство стало действующей
международной организацией. Был проведен референдум, и это предложение было
одобрено подавляющим большинством жителей. Мэр провозгласил город Нью-Йорк
отдельным штатом.
Губернатор штата был редким тупицей. Его выдвинули на этот пост за
тридцатилетнюю самоотверженную работу на пользу партии и избрали за
импозантную внешность и происхождение. На первое место он всегда ставил
интересы своей партии -- просто потому, что большая часть видных партийных
функционеров происходили из того же семейства, что и сам господин
губернатор. Он подумал, что над такой заявкой горожан можно просто
посмеяться. Губернатор лишил город всех поступлений из казны штата и сел
ждать, когда Нью-Йорк попросится обратно.
Дождаться ему не довелось. Город упорядочил внутренние налоги -- теперь
можно было взимать их ровно в таком размере, чтобы хватило начать обновление
мегаполиса. Налоги даже несколько понизились. Естественно, горожанам это
пришлось по вкусу. Затем началась десятилетняя строительная программа, в
ходе которой город был перестроен и сделан максимально удобным для жителей.
Старые улицы были уничтожены. Вместо этого были проложены новые подземные
коммуникации, более быстрые, чем метро, и с большей пропускной способностью.
К уже существующим домам начали присоединять новые секции, и так
продолжалось до тех пор, пока весь город не превратился в одно огромное
здание. После возведения этого сверхздания в нем были созданы новые средства
сообщения, в частности управляемые компьютером "пузыри". Город пронизала
сеть из сотен тысяч трубопроводов. По этим трубопроводам двигались
пластиковые одноместные "пузыри", приводимые в движение сжатым воздухом.
Диаметр трубопровода фута на два превышал размер "пузыря", а стены были
выстланы мягкими проволочными "ресничками" -- на каждый квадратный фут их
приходилась не одна тысяча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17