Свет от уличного фонаря падал на табличку, установленную рядом с ведущей к дому дорожкой. На табличке значилось название компании по торговле недвижимостью. Дом предлагался на продажу. Ни в одном из окон света не было.
— Возможно, никто не живет, — сказал Баумберг.
— Не верится в такую удачу, — отозвался О'Хара.
— Стоит проверить.
— Видимо, да.
О'Хара проехал дальше, до следующего квартала, и остановился у обочины. Прихватив сумку с эмблемой каких-то авиалиний, которую специально собрал еще в церкви, О'Хара вышел из машины. Подойдя к испанскому дому, они с Баумбергом быстро миновали обсаженную с двух сторон бегониями дорожку и оказались у ворот, ведущих в крытый дворик, где их нельзя было увидеть с улицы.
В ветвях бензоиновых деревьев и в серебристой листве вероники шелестел холодный ветер, и О'Харе казалось, что сама ночь с враждебной настороженностью наблюдает за ними. Может, какая-то демоническая сущность выследила их, и сейчас, чувствуя себя в безопасности в этом царстве теней, посланник сатаны поджидает удобного случая, чтобы наброситься на них и разорвать на куски?
Мать Грейс предупреждала, что сатана не остановится ни перед чем, чтобы сорвать их миссию. Грейс было дано видеть это. Грейс знала. Грейс изрекала истину. Грейс была сама истина.
С трепетом в сердце О'Хара вперился взглядом в непроницаемую мглу, ожидая увидеть затаившееся чудовище. Однако не увидел ничего из ряда вон выходящего.
Баумберг, отойдя от узорчатой калитки, шагнул на газон, наступив на клумбу с азалиями и бегониями с темными листьями, которые сейчас казались совершенно черными. Он заглянул в окно и тихо произнес:
— Штор нет... Думаю, и мебели никакой нет.
О'Хара подошел к другому окну, прижался лицом к стеклу и, посмотрев внутрь, отметил те же признаки запустения.
— Наконец-то! — воскликнул Баумберг.
Они нашли то, что искали.
Сбоку была еще одна калитка, она оказалась не заперта. Баумберг легонько толкнул ее, заскрипели несмазанные петли, и калитка отворилась.
— Я вернусь к машине и принесу мешки, — сказал Баумберг и растворился в темноте.
О'Хара считал, что лучше держаться вместе, но прежде, чем он успел что-то возразить, Баумберга и след простыл. В одиночку было труднее сдерживать свой страх, а страх был пищей дьявола. Страх привлекал Зверя. О'Хара прислушивался к звенящей темноте и твердил про себя, что его защита в его вере. Ничто не может причинить тебе вреда, убеждал себя он, покуда с тобой твоя вера в Грейс и в бога. Но сохранить самообладание было не просто.
Случалось, он тосковал по тем дням, предшествовавшим его обращению, когда он ничего не знал о приближении Сумерек, не ведал о том, что на землю сошел Сатана и что родился Антихрист.
Он пребывал в блаженном неведении. Все, чего он боялся, — это полицейские, тюремное заключение и рак, потому что от рака умер его старик. Теперь же в промежутке между закатом и рассветом он боялся всего, потому что именно в ночные часы дьявол чувствовал себя уверенно. Теперь его жизнь была подчинена страху, и временами бремя истины, которую открывала Мать Грейс, казалось непосильной ношей.
По-прежнему держа в руках сумку с эмблемой авиалиний, О'Хара направился к задней стороне дома, не дожидаясь Баумберга, с твердым намерением показать дьяволу, что он не робкого десятка.
Глава 18
Джой изъявил желание ехать на переднем сиденье рядом с Питом Локберном и всю дорогу до дома болтал с ним без умолку.
Кристина сидела позади них вместе с Чарли, который время от времени оглядывался назад. За ними следовал Фрэнк Ройтер на "Понтиаке" Кристины, а еще через несколько машин виднелся белый фордовский фургон, легко отличимый даже в темноте, потому что один передний фонарь у него горел ярче другого.
— Я вижу этого парня, — сказал Чарли. — Неужели он настолько глуп, что считает — мы не замечаем его? Он серьезно полагает, что ведет себя крайне осторожно?
— Может, ему наплевать на то, видим мы его или нет, — сказала Кристина. — Они ведут себя так.., бесцеремонно.
Чарли повернулся к ней и вздохнул:
— Вероятно, вы правы.
— Что вам удалось узнать об этой полиграфической компании "Слово Истины"? — спросила она.
— Как я и подозревал, "Слово Истины" печатает религиозные материалы — брошюры, памфлеты, всевозможные трактаты. Компания принадлежит так называемой Церкви Сумерек.
— Никогда не слышала о такой, — сказала Кристина. — Какая-нибудь бредовая секта?
— Насколько мне известно, именно так. Отъявленные психи.
— Должно быть, совсем небольшая группа, иначе я, вероятно, слышала бы про них.
— Небольшая, но богатая, — ответил Чарли. — Насчитывает около тысячи человек.
— Они представляют опасность?
— Не замечены ни в чем существенном. Но потенциальная опасность существует, они же — фанатики. Месяцев семь назад у нас вышла с ними неприятная встреча по одному делу. К нам обратился человек — его жена сбежала вместе с двумя детьми, трех и четырех лет, и вступила в секту. Эти чудаки отказывались сообщить, где его жена, и не позволяли увидеть детей. От полиции толку было мало, как, впрочем, всегда в подобных случаях. Все так боятся, как бы ненароком не нарушить свободы вероисповедания. Кроме того, дети ведь были не похищены, а находились вместе с матерью. Мать имеет право брать своих детей, куда ей вздумается, если только она не нарушает договора об опекунстве в случае развода, чего в этой истории не было. Как бы то ни было, мы разыскали детей, умыкнули их и вернули отцу. С его женой мы не могли ничего поделать: она вступила в секту по собственной воле.
— Они что, живут общиной? Вроде тех из Джонстауна, несколько лет назад?
— По крайней мере часть из них. У некоторых есть собственные дома или квартиры, если только Мать Грейс позволяет им подобную привилегию.
— Кто такая Мать Грейс?
Он открыл портфель, достал конверт и фонарик-авторучку, протянул ей конверт, включил фонарик и сказал:
— Взгляните.
В конверте находился фотоснимок на глянцевой бумаге размером двадцать на двадцать пять сантиметров. Это был портрет той самой женщины, пристававшей к ним на автомобильной стоянке около торгового центра. Даже на простом черно-белом снимке глаза старухи казались зловещими, в них светилось безумие. Кристина поежилась.
Глава 19
На тыльную сторону выходили окна гостиной, кухни, примыкавшей к ней комнаты для завтрака и общей комнаты, в которую с улицы вели широкие застекленные двери. О'Хара попробовал их открыть, хотя и был совершенно уверен, что они закрыты. Так оно и оказалось.
В патио было пусто. Ни цветочных горшков, ни садовой мебели. Вода из бассейна была спущена, очевидно, перед очередной покраской.
Стоя у дверей, О'Хара посмотрел на соседний дом, расположенный севернее за почти двухметровой бетонной стеной, из-за нее был виден только второй этаж. Там было темно. Южнее, за другой стеной, был еще один дом. На втором этаже горел свет, но у окон никого не было.
С тыльной стороны участок тоже был огорожен, однако дом, примыкавший к нему, был, судя по всему, одноэтажный. Так что его не было видно с того места, где стоял О'Хара.
Он достал фонарик и стал осторожно изучать рамы французской двери и окно. Передвигался быстро, опасаясь быть замеченным. Он искал провода, сенсорную ленту и фотоэлементы — все, что указывает на то, что в доме имеется сигнализация на случай взлома. В таком районе каждый третий дом мог находиться под охраной. Но, похоже, этот не входил в их число.
Он потушил фонарь и спрятал его в сумку, а оттуда извлек компактный, работающий на батарейках прибор размером с небольшой радиоприемник. От него отходил проводок длиной около полуметра, на конце которого крепилась присоска, напоминающая крышку от майонезной банки. Он укрепил присоску на одной из створок французской двери.
И снова его охватило жуткое чувство, что на него надвигается что-то страшное. Обернулся, вперился взглядом в глубину окутанного мраком двора, по спине пробежал холодок. Шуршали на ветру толстые и в то же время хрупкие листья гигантского фикуса, шумели ветви двух пальм, раскачивались и трепетно вибрировали, словно живые, всевозможные кусты. Но внимание О'Хары было приковано к пустому плавательному бассейну, наводившему на него страх. Его внезапно осенило, что там, в бассейне, притаилось нечто, огромное и отвратительное, оно распласталось в этой бетонной яме и ждет, чтобы, улучив момент, сделать свой ход. Это нечто было порождением тьмы, исчадием ада, посланным с одной целью — отвратить смерть от мальчишки. Казалось, что сквозь множество производимых ветром ночных звуков он отчетливо различает идущий из бассейна зловещий, сосущий звук, и до самых костей его пробрала холодная дрожь.
О'Хара вздрогнул — это вернулся Баумберг с двумя мешками.
— Ты тоже слышишь? — спросил Баумберг.
— Да, — ответил О'Хара.
— Он там. Сам Антихрист. Или кто-то из его подручных.
— В бассейне.
Баумберг уставился на черный провал в центре лужайки. Наконец он кивнул:
— Да, я чувствую. Он там, в бассейне.
"Он может причинить нам зло, только если мы начнем сомневаться в могуществе Матери Грейс, нашей заступницы, — твердил про себя О'Хара. — Он может воспрепятствовать нам, только если мы утратим веру или позволим страху овладеть нами".
Так говорила им Мать Грейс.
О'Хара снова занялся дверьми. Присоска оставалась на том же месте — на дверном стекле. Он включил устройство, к которому была подсоединена присоска, и на нем загорелось цифровое табло. Это был детектор звуковых волн, улавливающий и реагирующий на колебания воздуха, возбуждаемые движением. Цифровой датчик ничего не показывал, это означало, что в общей комнате за стеклянными дверями нет включенных радиоприборов.
До того как Мать Грейс обратила его в свою веру, О'Хара был профессиональным взломщиком и вполне преуспевал в своем ремесле. Поскольку Мать Грейс имела пристрастие собирать паству среди самых заблудших, у ее Церкви Сумерек был доступ к таким кладезям уникальных талантов и познаний, о которых законопослушные прихожане традиционной церкви не могли и догадываться. Иногда это обстоятельство оказывалось как нельзя более кстати.
О'Хара снял присоску со стекла, выключил детектор и сунул его в сумку. Затем достал моток липкой ленты и ножницы. Нарезанную полосами ленту он приклеивал на ближнюю к ручке застекленную ячейку двери. Когда все стекло было заклеено, он крепко ударил по нему кулаком.
Стекло разбилось, не произведя большого шума, а осколки остались на ленте. Он осторожно извлек ее и отложил в сторону, затем просунул руку, нащупал ручку замка, повернул ее и открыл дверь.
Теперь практически не оставалось сомнений, что сигнализации в доме нет, следовало проверить лишь одно.
Он опустился на колени, протянул руки, взялся за край коврового покрытия и оторвал его от пола. Панели сигнализации под ним нет — обыкновенная подбивка.
Снова закрепил покрытие на полу. Они с Баумбергом вошли внутрь, неся с собой сумку и мешки.
О'Хара закрыл дверь.
Он посмотрел во двор. Все спокойно.
— Его там больше нет, — сказал Баумберг.
— Нет.
Баумберг всматривался в темноту, туда, где находилась комната для завтрака, а за ней — кухня. Наконец произнес:
— Теперь он здесь, вместе с нами.
— Да, — согласился О'Хара. Он ощущал в доме некоторое враждебное присутствие с того самого момента, как они переступили порог.
— Хорошо бы зажечь свет, — забеспокоился Баумберг.
— Все знают, что в доме никого нет. Соседи могут заметить свет и вызвать полицию.
В какой-то комнате на втором этаже скрипнула половица.
До своего обращения в веру Матери Грейс, когда он воровал, прокладывая себе путь в преисподнюю, О'Хара счел бы, что скрип этот вызван обычной усадкой — один из бесчисленных и бессмысленных звуков, живущих в пустом доме, которые рождаются, когда какие-нибудь стыки расширяются или сужаются из-за повышенной или пониженной влажности. Но сегодня — он уверен — причина крылась не в усадке.
Старые дружки и кое-кто из его родни утверждали, что, примкнув к Церкви Сумерек, О'Хара превратился в настоящего параноика. Они ничего не понимали. Он только казался параноиком, потому что видел истину такой, какой она была явлена ему Матерью Грейс, а его дружки и родня были всего лишь грешниками. Он прозрел, они же оставались слепы.
Сверху снова послышался скрип.
— Наша сила в вере, — с дрожью в голосе твердил Баумберг. — Мы не должны сомневаться в этом.
— Мать дала нам опору, — добавил О'Хара.
Скрип.
— Мы выполняем работу, угодную богу, — с вызовом произнес Баумберг.
О'Хара включил фонарь, прикрыв его ладонью, чтобы их нельзя было заметить снаружи.
Они — первый О'Хара, а следом за ним Баумберг — подошли к лестнице и стали подниматься на второй этаж.
Глава 20
Пока они ехали в машине, февральская ночь за стеклами становилась все более неприветливой.
— Ее имя — Грейс Спиви, — сказал Чарли.
Кристина не могла оторвать глаз от фотографии.
Взгляд этой женщины действовал странно завораживающе и, казалось, излучал холодное сияние.
На переднем сиденье Джой с Питом Локберном обсуждали фильм "Восточное время" Стивена Спилберга, который Джой смотрел четыре раза, а Локберн, похоже, еще больше. Голос ее сына доносился до нее откуда-то издалека, с какой-то высокой горной вершины, словно она уже потеряла его.
Чарли выключил электрический фонарик.
Кристина почувствовала облегчение, когда тень легла на фотографию, разрушив ее жуткие чары. Она сунула ее обратно в конверт и вернула Чарли.
— Она — служитель культа?
— Она сама и есть культ. Главным образом, это культ одной личности. В ее религиозном учении нет ничего нового или уникального, все дело в способе подачи. Если с Грейс что-нибудь случится, последователи рассеются, а сама Церковь, очевидно, рухнет.
— Каким образом этой безумной особе удается привлечь каких-то последователей? По мне — никакого божьего дара у нее нет.
— Однако это именно так, — ответил Чарли. — Сам я с ней не разговаривал, а вот Генри Рэнкину доводилось.
Он занимался тем делом, о котором я упоминал, — о матери, подавшейся в секту вместе с двумя детьми. Он говорил мне, что Грейс, безусловно, обладает неким магнетизмом и что она чрезвычайно сильная личность. И несмотря на то что в ее учении нет ничего особенно нового, в нем есть то, что захватывает и возбуждает, как раз то, что у людей определенного склада находит самый горячий отклик.
— В чем же суть ее учения?
— Она говорит, что мир доживает последние дни.
— Но подобные заявления время от времени делает каждый бесноватый фанатик от Калифорнии до штата Мэн.
— Разумеется.
— Значит, должно быть что-то еще. Что она говорит, кроме этого?
Чарли запнулся, было видно, что ему страшно сказать ей остальное.
— Чарли?
Он вздохнул:
— Грейс говорит, что уже родился Антихрист.
— Это я тоже уже слышала. В одной секте утверждают, что Антихрист — это король испанский.
— Вот так новость.
— Другие говорят, что Антихристом будет человек, который возглавит следующее правительство в России.
— Это кажется убедительнее, чем свалить все на короля Испании.
— Я не удивлюсь, если обнаружится секта, считающая Антихристом Берта Рейнолдса, или Стивена Кинга, или Родни Дэнджерфилда.
Чарли оставался серьезным.
— Мы живем в странное время, — сказал он.
— Приближается конец тысячелетия, — объяснила Кристина. — В силу каких-то причин в такое время выползают на свет всякие ненормальные. Считают, что так было, когда заканчивалось первое тысячелетие: появлялись самые эксцентричные секты, царил упадок нравов, и процветало насилие, которое связывают с общим предчувствием Апокалипсиса. Думаю, что и теперь нас ждет то же самое, ведь на носу двухтысячный год. Черт, неужели уже началось?
— Видимо, так.
Она догадывалась, что Чарли не сказал ей всего о догматах веры Грейс Спиви. Даже в царившем в машине полумраке она видела, что он глубоко взволнован.
— Итак? — подгоняла она.
— Грейс утверждает, что мы находимся в периоде Сумерек, как раз накануне того дня, когда сын Сатаны приберет к рукам власть на земле, чтобы установить свое тысячелетнее царство. Вы хорошо знаете Библию, особенно книги пророков?
— Когда-то все это было мне очень близко. Но то время прошло. Боюсь, что я немногое помню.
— Вступайте в общество богословия. Насколько я понимаю, проповеди Грейс Спиви сводятся к тому, что, согласно Библии, царство Антихриста продлится тысячу лет, неся неописуемые страдания человечеству, после чего произойдет битва при Армагеддоне, и бог сойдет на землю, чтобы окончательно уничтожить сатану. Она заявляет, что через нее бог дает людям последний шанс избежать тысячелетнего правления дьявола. По ее словам, он наказал ей допытаться спасти человечество, построив церковь праведников, которые и не допустят пришествия Антихриста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Возможно, никто не живет, — сказал Баумберг.
— Не верится в такую удачу, — отозвался О'Хара.
— Стоит проверить.
— Видимо, да.
О'Хара проехал дальше, до следующего квартала, и остановился у обочины. Прихватив сумку с эмблемой каких-то авиалиний, которую специально собрал еще в церкви, О'Хара вышел из машины. Подойдя к испанскому дому, они с Баумбергом быстро миновали обсаженную с двух сторон бегониями дорожку и оказались у ворот, ведущих в крытый дворик, где их нельзя было увидеть с улицы.
В ветвях бензоиновых деревьев и в серебристой листве вероники шелестел холодный ветер, и О'Харе казалось, что сама ночь с враждебной настороженностью наблюдает за ними. Может, какая-то демоническая сущность выследила их, и сейчас, чувствуя себя в безопасности в этом царстве теней, посланник сатаны поджидает удобного случая, чтобы наброситься на них и разорвать на куски?
Мать Грейс предупреждала, что сатана не остановится ни перед чем, чтобы сорвать их миссию. Грейс было дано видеть это. Грейс знала. Грейс изрекала истину. Грейс была сама истина.
С трепетом в сердце О'Хара вперился взглядом в непроницаемую мглу, ожидая увидеть затаившееся чудовище. Однако не увидел ничего из ряда вон выходящего.
Баумберг, отойдя от узорчатой калитки, шагнул на газон, наступив на клумбу с азалиями и бегониями с темными листьями, которые сейчас казались совершенно черными. Он заглянул в окно и тихо произнес:
— Штор нет... Думаю, и мебели никакой нет.
О'Хара подошел к другому окну, прижался лицом к стеклу и, посмотрев внутрь, отметил те же признаки запустения.
— Наконец-то! — воскликнул Баумберг.
Они нашли то, что искали.
Сбоку была еще одна калитка, она оказалась не заперта. Баумберг легонько толкнул ее, заскрипели несмазанные петли, и калитка отворилась.
— Я вернусь к машине и принесу мешки, — сказал Баумберг и растворился в темноте.
О'Хара считал, что лучше держаться вместе, но прежде, чем он успел что-то возразить, Баумберга и след простыл. В одиночку было труднее сдерживать свой страх, а страх был пищей дьявола. Страх привлекал Зверя. О'Хара прислушивался к звенящей темноте и твердил про себя, что его защита в его вере. Ничто не может причинить тебе вреда, убеждал себя он, покуда с тобой твоя вера в Грейс и в бога. Но сохранить самообладание было не просто.
Случалось, он тосковал по тем дням, предшествовавшим его обращению, когда он ничего не знал о приближении Сумерек, не ведал о том, что на землю сошел Сатана и что родился Антихрист.
Он пребывал в блаженном неведении. Все, чего он боялся, — это полицейские, тюремное заключение и рак, потому что от рака умер его старик. Теперь же в промежутке между закатом и рассветом он боялся всего, потому что именно в ночные часы дьявол чувствовал себя уверенно. Теперь его жизнь была подчинена страху, и временами бремя истины, которую открывала Мать Грейс, казалось непосильной ношей.
По-прежнему держа в руках сумку с эмблемой авиалиний, О'Хара направился к задней стороне дома, не дожидаясь Баумберга, с твердым намерением показать дьяволу, что он не робкого десятка.
Глава 18
Джой изъявил желание ехать на переднем сиденье рядом с Питом Локберном и всю дорогу до дома болтал с ним без умолку.
Кристина сидела позади них вместе с Чарли, который время от времени оглядывался назад. За ними следовал Фрэнк Ройтер на "Понтиаке" Кристины, а еще через несколько машин виднелся белый фордовский фургон, легко отличимый даже в темноте, потому что один передний фонарь у него горел ярче другого.
— Я вижу этого парня, — сказал Чарли. — Неужели он настолько глуп, что считает — мы не замечаем его? Он серьезно полагает, что ведет себя крайне осторожно?
— Может, ему наплевать на то, видим мы его или нет, — сказала Кристина. — Они ведут себя так.., бесцеремонно.
Чарли повернулся к ней и вздохнул:
— Вероятно, вы правы.
— Что вам удалось узнать об этой полиграфической компании "Слово Истины"? — спросила она.
— Как я и подозревал, "Слово Истины" печатает религиозные материалы — брошюры, памфлеты, всевозможные трактаты. Компания принадлежит так называемой Церкви Сумерек.
— Никогда не слышала о такой, — сказала Кристина. — Какая-нибудь бредовая секта?
— Насколько мне известно, именно так. Отъявленные психи.
— Должно быть, совсем небольшая группа, иначе я, вероятно, слышала бы про них.
— Небольшая, но богатая, — ответил Чарли. — Насчитывает около тысячи человек.
— Они представляют опасность?
— Не замечены ни в чем существенном. Но потенциальная опасность существует, они же — фанатики. Месяцев семь назад у нас вышла с ними неприятная встреча по одному делу. К нам обратился человек — его жена сбежала вместе с двумя детьми, трех и четырех лет, и вступила в секту. Эти чудаки отказывались сообщить, где его жена, и не позволяли увидеть детей. От полиции толку было мало, как, впрочем, всегда в подобных случаях. Все так боятся, как бы ненароком не нарушить свободы вероисповедания. Кроме того, дети ведь были не похищены, а находились вместе с матерью. Мать имеет право брать своих детей, куда ей вздумается, если только она не нарушает договора об опекунстве в случае развода, чего в этой истории не было. Как бы то ни было, мы разыскали детей, умыкнули их и вернули отцу. С его женой мы не могли ничего поделать: она вступила в секту по собственной воле.
— Они что, живут общиной? Вроде тех из Джонстауна, несколько лет назад?
— По крайней мере часть из них. У некоторых есть собственные дома или квартиры, если только Мать Грейс позволяет им подобную привилегию.
— Кто такая Мать Грейс?
Он открыл портфель, достал конверт и фонарик-авторучку, протянул ей конверт, включил фонарик и сказал:
— Взгляните.
В конверте находился фотоснимок на глянцевой бумаге размером двадцать на двадцать пять сантиметров. Это был портрет той самой женщины, пристававшей к ним на автомобильной стоянке около торгового центра. Даже на простом черно-белом снимке глаза старухи казались зловещими, в них светилось безумие. Кристина поежилась.
Глава 19
На тыльную сторону выходили окна гостиной, кухни, примыкавшей к ней комнаты для завтрака и общей комнаты, в которую с улицы вели широкие застекленные двери. О'Хара попробовал их открыть, хотя и был совершенно уверен, что они закрыты. Так оно и оказалось.
В патио было пусто. Ни цветочных горшков, ни садовой мебели. Вода из бассейна была спущена, очевидно, перед очередной покраской.
Стоя у дверей, О'Хара посмотрел на соседний дом, расположенный севернее за почти двухметровой бетонной стеной, из-за нее был виден только второй этаж. Там было темно. Южнее, за другой стеной, был еще один дом. На втором этаже горел свет, но у окон никого не было.
С тыльной стороны участок тоже был огорожен, однако дом, примыкавший к нему, был, судя по всему, одноэтажный. Так что его не было видно с того места, где стоял О'Хара.
Он достал фонарик и стал осторожно изучать рамы французской двери и окно. Передвигался быстро, опасаясь быть замеченным. Он искал провода, сенсорную ленту и фотоэлементы — все, что указывает на то, что в доме имеется сигнализация на случай взлома. В таком районе каждый третий дом мог находиться под охраной. Но, похоже, этот не входил в их число.
Он потушил фонарь и спрятал его в сумку, а оттуда извлек компактный, работающий на батарейках прибор размером с небольшой радиоприемник. От него отходил проводок длиной около полуметра, на конце которого крепилась присоска, напоминающая крышку от майонезной банки. Он укрепил присоску на одной из створок французской двери.
И снова его охватило жуткое чувство, что на него надвигается что-то страшное. Обернулся, вперился взглядом в глубину окутанного мраком двора, по спине пробежал холодок. Шуршали на ветру толстые и в то же время хрупкие листья гигантского фикуса, шумели ветви двух пальм, раскачивались и трепетно вибрировали, словно живые, всевозможные кусты. Но внимание О'Хары было приковано к пустому плавательному бассейну, наводившему на него страх. Его внезапно осенило, что там, в бассейне, притаилось нечто, огромное и отвратительное, оно распласталось в этой бетонной яме и ждет, чтобы, улучив момент, сделать свой ход. Это нечто было порождением тьмы, исчадием ада, посланным с одной целью — отвратить смерть от мальчишки. Казалось, что сквозь множество производимых ветром ночных звуков он отчетливо различает идущий из бассейна зловещий, сосущий звук, и до самых костей его пробрала холодная дрожь.
О'Хара вздрогнул — это вернулся Баумберг с двумя мешками.
— Ты тоже слышишь? — спросил Баумберг.
— Да, — ответил О'Хара.
— Он там. Сам Антихрист. Или кто-то из его подручных.
— В бассейне.
Баумберг уставился на черный провал в центре лужайки. Наконец он кивнул:
— Да, я чувствую. Он там, в бассейне.
"Он может причинить нам зло, только если мы начнем сомневаться в могуществе Матери Грейс, нашей заступницы, — твердил про себя О'Хара. — Он может воспрепятствовать нам, только если мы утратим веру или позволим страху овладеть нами".
Так говорила им Мать Грейс.
О'Хара снова занялся дверьми. Присоска оставалась на том же месте — на дверном стекле. Он включил устройство, к которому была подсоединена присоска, и на нем загорелось цифровое табло. Это был детектор звуковых волн, улавливающий и реагирующий на колебания воздуха, возбуждаемые движением. Цифровой датчик ничего не показывал, это означало, что в общей комнате за стеклянными дверями нет включенных радиоприборов.
До того как Мать Грейс обратила его в свою веру, О'Хара был профессиональным взломщиком и вполне преуспевал в своем ремесле. Поскольку Мать Грейс имела пристрастие собирать паству среди самых заблудших, у ее Церкви Сумерек был доступ к таким кладезям уникальных талантов и познаний, о которых законопослушные прихожане традиционной церкви не могли и догадываться. Иногда это обстоятельство оказывалось как нельзя более кстати.
О'Хара снял присоску со стекла, выключил детектор и сунул его в сумку. Затем достал моток липкой ленты и ножницы. Нарезанную полосами ленту он приклеивал на ближнюю к ручке застекленную ячейку двери. Когда все стекло было заклеено, он крепко ударил по нему кулаком.
Стекло разбилось, не произведя большого шума, а осколки остались на ленте. Он осторожно извлек ее и отложил в сторону, затем просунул руку, нащупал ручку замка, повернул ее и открыл дверь.
Теперь практически не оставалось сомнений, что сигнализации в доме нет, следовало проверить лишь одно.
Он опустился на колени, протянул руки, взялся за край коврового покрытия и оторвал его от пола. Панели сигнализации под ним нет — обыкновенная подбивка.
Снова закрепил покрытие на полу. Они с Баумбергом вошли внутрь, неся с собой сумку и мешки.
О'Хара закрыл дверь.
Он посмотрел во двор. Все спокойно.
— Его там больше нет, — сказал Баумберг.
— Нет.
Баумберг всматривался в темноту, туда, где находилась комната для завтрака, а за ней — кухня. Наконец произнес:
— Теперь он здесь, вместе с нами.
— Да, — согласился О'Хара. Он ощущал в доме некоторое враждебное присутствие с того самого момента, как они переступили порог.
— Хорошо бы зажечь свет, — забеспокоился Баумберг.
— Все знают, что в доме никого нет. Соседи могут заметить свет и вызвать полицию.
В какой-то комнате на втором этаже скрипнула половица.
До своего обращения в веру Матери Грейс, когда он воровал, прокладывая себе путь в преисподнюю, О'Хара счел бы, что скрип этот вызван обычной усадкой — один из бесчисленных и бессмысленных звуков, живущих в пустом доме, которые рождаются, когда какие-нибудь стыки расширяются или сужаются из-за повышенной или пониженной влажности. Но сегодня — он уверен — причина крылась не в усадке.
Старые дружки и кое-кто из его родни утверждали, что, примкнув к Церкви Сумерек, О'Хара превратился в настоящего параноика. Они ничего не понимали. Он только казался параноиком, потому что видел истину такой, какой она была явлена ему Матерью Грейс, а его дружки и родня были всего лишь грешниками. Он прозрел, они же оставались слепы.
Сверху снова послышался скрип.
— Наша сила в вере, — с дрожью в голосе твердил Баумберг. — Мы не должны сомневаться в этом.
— Мать дала нам опору, — добавил О'Хара.
Скрип.
— Мы выполняем работу, угодную богу, — с вызовом произнес Баумберг.
О'Хара включил фонарь, прикрыв его ладонью, чтобы их нельзя было заметить снаружи.
Они — первый О'Хара, а следом за ним Баумберг — подошли к лестнице и стали подниматься на второй этаж.
Глава 20
Пока они ехали в машине, февральская ночь за стеклами становилась все более неприветливой.
— Ее имя — Грейс Спиви, — сказал Чарли.
Кристина не могла оторвать глаз от фотографии.
Взгляд этой женщины действовал странно завораживающе и, казалось, излучал холодное сияние.
На переднем сиденье Джой с Питом Локберном обсуждали фильм "Восточное время" Стивена Спилберга, который Джой смотрел четыре раза, а Локберн, похоже, еще больше. Голос ее сына доносился до нее откуда-то издалека, с какой-то высокой горной вершины, словно она уже потеряла его.
Чарли выключил электрический фонарик.
Кристина почувствовала облегчение, когда тень легла на фотографию, разрушив ее жуткие чары. Она сунула ее обратно в конверт и вернула Чарли.
— Она — служитель культа?
— Она сама и есть культ. Главным образом, это культ одной личности. В ее религиозном учении нет ничего нового или уникального, все дело в способе подачи. Если с Грейс что-нибудь случится, последователи рассеются, а сама Церковь, очевидно, рухнет.
— Каким образом этой безумной особе удается привлечь каких-то последователей? По мне — никакого божьего дара у нее нет.
— Однако это именно так, — ответил Чарли. — Сам я с ней не разговаривал, а вот Генри Рэнкину доводилось.
Он занимался тем делом, о котором я упоминал, — о матери, подавшейся в секту вместе с двумя детьми. Он говорил мне, что Грейс, безусловно, обладает неким магнетизмом и что она чрезвычайно сильная личность. И несмотря на то что в ее учении нет ничего особенно нового, в нем есть то, что захватывает и возбуждает, как раз то, что у людей определенного склада находит самый горячий отклик.
— В чем же суть ее учения?
— Она говорит, что мир доживает последние дни.
— Но подобные заявления время от времени делает каждый бесноватый фанатик от Калифорнии до штата Мэн.
— Разумеется.
— Значит, должно быть что-то еще. Что она говорит, кроме этого?
Чарли запнулся, было видно, что ему страшно сказать ей остальное.
— Чарли?
Он вздохнул:
— Грейс говорит, что уже родился Антихрист.
— Это я тоже уже слышала. В одной секте утверждают, что Антихрист — это король испанский.
— Вот так новость.
— Другие говорят, что Антихристом будет человек, который возглавит следующее правительство в России.
— Это кажется убедительнее, чем свалить все на короля Испании.
— Я не удивлюсь, если обнаружится секта, считающая Антихристом Берта Рейнолдса, или Стивена Кинга, или Родни Дэнджерфилда.
Чарли оставался серьезным.
— Мы живем в странное время, — сказал он.
— Приближается конец тысячелетия, — объяснила Кристина. — В силу каких-то причин в такое время выползают на свет всякие ненормальные. Считают, что так было, когда заканчивалось первое тысячелетие: появлялись самые эксцентричные секты, царил упадок нравов, и процветало насилие, которое связывают с общим предчувствием Апокалипсиса. Думаю, что и теперь нас ждет то же самое, ведь на носу двухтысячный год. Черт, неужели уже началось?
— Видимо, так.
Она догадывалась, что Чарли не сказал ей всего о догматах веры Грейс Спиви. Даже в царившем в машине полумраке она видела, что он глубоко взволнован.
— Итак? — подгоняла она.
— Грейс утверждает, что мы находимся в периоде Сумерек, как раз накануне того дня, когда сын Сатаны приберет к рукам власть на земле, чтобы установить свое тысячелетнее царство. Вы хорошо знаете Библию, особенно книги пророков?
— Когда-то все это было мне очень близко. Но то время прошло. Боюсь, что я немногое помню.
— Вступайте в общество богословия. Насколько я понимаю, проповеди Грейс Спиви сводятся к тому, что, согласно Библии, царство Антихриста продлится тысячу лет, неся неописуемые страдания человечеству, после чего произойдет битва при Армагеддоне, и бог сойдет на землю, чтобы окончательно уничтожить сатану. Она заявляет, что через нее бог дает людям последний шанс избежать тысячелетнего правления дьявола. По ее словам, он наказал ей допытаться спасти человечество, построив церковь праведников, которые и не допустят пришествия Антихриста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47