В ней было четыре окна. Одно было широкое и глубокое и выходило на площадку позади здания. Три других, расположенные на равном удалении друг от друга, находились высоко под самым потолком и скорее напоминали прорези. Из них была видна только крыша. Мистер Лэмберт предполагал здесь какой-то просчет архитектора, потому что комната, в сущности, отнюдь не была круглой или даже просто симметричной.Встав посредине чистой, но не обставленной комнаты, Вернон Куэйл медленно обводил ее взглядом. Он закивал головой, на его толстых губах появилось нечто вроде улыбки.– Вот это отлично подойдет, – сказал он и посмотрел на меня. – Возможно, вы будете так любезны, что при первой возможности пригласите меблировщика.– Очень хорошо, мистер Куэйл. – Внезапно я почувствовала, что должна уйти хотя бы на пару минут, потому что у меня больше не было сил видеть Вернона Куэйла и Элинор вместе. – Прошу извинения, мне нужно срочно отдать несколько приказаний, – произнесла я и ушла к себе в комнату.Сняв шляпу, я позвонила Бриджит, велела ей позвать миссис Берке, проплакала пару минут, вытерла лицо влажной губкой и была готова к встрече с появившейся миссис Берке.– Все ли в порядке с мисс Элинор? – спросила та. – Она вроде как не в себе, мисс Джейни. Мы все так и решили… То есть ну вовсе на себя не похожа.Мы посмотрели друг на друга, и миссис Берке с пониманием кивнула.– Будем надеяться, что она скоро придет в себя. Пока же мы должны приготовить отдельную спальню для мистера Куэйла.Я объяснила ей, что нужно сделать, и когда она ушла, я для начала попрактиковалась перед зеркалом, чтобы проверить, получаются ли у меня еще любезные улыбки, а потом подошла к комнате Элинор и постучалась.Она откликнулась, и я вошла. Элинор сидела за туалетным столиком, сложив руки на коленях. Несмотря на то, что день был теплый, она не сняла ни шляпы, ни жакета. Оглядевшись, я спросила:– Где мистер Куэйл?Она опустила глаза:– Он в "Круглой комнате".Я подошла к ней.– Сними шляпу и жакет, дорогая, здесь тепло. Позволь мне тебе помочь.Пока я откалывала булавки и снимала шляпу с ее прекрасных волос, она сидела с безжизненным видом, но затем вдруг схватила меня за руку и выдохнула:– Не покидай меня, Джейни! Пожалуйста, обещай, что никогда меня не покинешь!Я нервно вздрогнула, но тут же обняла ее и прижала к себе.– Конечно, я тебя не покину, – страстно шептала я. – Никогда, никогда, никогда – до тех пор, пока буду тебе нужна. О, Элинор, в чем дело? Что случилось? Неужели?… – и тут я запнулась.Я не могла спросить вчерашнюю новобрачную: неужели это муж превратил ее из смелой, уверенной в себе женщины в запуганную, робкую жену?Еще мгновение она прижималась ко мне, затем вдруг вывернулась и встала. Голова ее была откинута, словно она прислушивалась, между бровями собралась морщинка.– Что ты сказала, Джейни? – спросила она через минуту.– Я спросила, что случилось?– Что случилось?– Да. Ты умоляла не покидать тебя и казалась очень расстроенной.– Вот как? – она смотрела на меня с искренним изумлением. – Ах, дорогая, я теперь так странно себя веду. Извини меня, Джейни.Я стояла в нерешительности, с ощущением, что пытаюсь преодолеть нечто, природу чего не понимаю даже приблизительно. Наконец я сказала:– Я пойду и приготовлю чай, а потом принесу его сюда, хорошо? По-моему, миссис Берке уже его заварила.– Хорошо, дорогая. Это будет очень мило, – равнодушно ответила Элинор.Я вышла из комнаты, поглядев на ведущую в "Круглую комнату" лестницу, мимо которой проходила. С Элинор произошло что-то ужасное, сомневаться в этом не приходилось. Казалось, она едва ли отдает себе отчет в том, что делает и говорит, за исключением нечастых моментов просветления, вроде того, когда она умоляла меня не покидать ее. В тот момент передо мной была настоящая Элинор, глубоко несчастная и взывающая о помощи. Крошечные проявления подлинной личности Элинор встречались и в тех странных письмах, что я получала. Но по большей части она перестала быть Элинор Лэмберт, превратившись в… Я невольно отшатнулась от истины, но все же заставила себя посмотреть ей в лицо. Моя любимая Элинор стала до ужаса напоминать послушную куклу. ГЛАВА 10 Я обещала Элинор, что никогда ее не покину. Через семь недель я нарушила свое обещание, но не потому что не хотела сдержать его. Сама Элинор сделала невозможным его выполнение.В течение всего лишь нескольких дней непринужденная, приятная атмосфера, всегда существовавшая на моей памяти в "Приюте кречета", резко изменилась, став мрачной и напряженной. В конце месяца Мэйз уволился, чтобы поселиться в Мидлэнде у вдовой сестры. Вместо него Вернон Куэйл нанял хмурого, дородного типа из Саусхэмптона. Его звали Торп, он практически все время хранил молчание и держался так, будто был зол на весь мир. Миссис Берке не уволилась только потому, что я умоляла ее не уходить.Менее чем через неделю после появления Вернона Куэйла в "Приюте кречета" в "Круглой комнате" вовсю шла работа. Она обставлялась и обустраивалась исключительно под его постоянным наблюдением. Ни я, ни один человек из слуг не поднялся за все это время в "Круглую комнату", потому что Элинор заявила, что это – территория, которой полностью распоряжается ее муж. Я была настолько поглощена тревогой за Элинор, что мне даже не пришло в голову задать себе вопрос, кто же там убирает, потому что помещение все время было заперто, и была до глубины души потрясена, обнаружив, что это делает сама Элинор.Вернон Куэйл почти целые дни проводил в "Круглой комнате" и часто вызывал туда Элинор, иногда на несколько минут, иногда на несколько часов. Я не могла понять зачем, потому что в остальное время они почти что не разговаривали. Он всегда обращался с ней очень вежливо и иногда называл "моя дорогая", но я никогда не слышала, чтобы они вели беседу на какую-нибудь общую тему. За столом он мог совершенно спокойно просидеть, не издав ни слова, с отсутствующим выражением серых глаз. Разговаривали при этом только я и Элинор.Да, мы разговаривали, но все было совсем не так, как раньше. В прежние дни мы говорили буквально обо всем на свете, иногда спорили, иногда соглашались, никогда при этом не испытывая недостатка в темах. В те дни, когда все мы трое были поглощены своими занятиями, у нас хватало новостей, открытий и сплетен, которые необходимо было обсудить. Теперь же Элинор не делала ничего. Ее заметки, рукописи и рисунки пылились в кабинете. Она больше не участвовала в работе благотворительных организаций и разных комитетов. Она не устраивала суаре и вечеринок в саду. Когда-то ее энергия была неистощимой. Теперь же она поздно вставала, рано ложилась спать и, казалось, проводила целые дни в каком-то странном полусне.Временами из оболочки новой Элинор, как из ловушки, выглядывала на мгновение Элинор прежняя. Дважды, когда мы оставались одни, она отчаянно хватала меня за руку и говорила:– Помоги мне, Джейни!Но прежде чем я успевала прокричать: "Скажи, что сделать!", прежняя Элинор исчезала, а новая глядела на меня пустыми глазами, словно ничего не говорила.Однажды, наблюдая, как я ухаживаю в саду за гвоздиками, Элинор внезапно слабым и странным голосом повторила фразу из собственного письма:– Молись за меня, Джейни.Но стоило мне бросить нож и колышек, которые я держала в руках, и подбежать к ней, как страх и оживление исчезли из ее глаз. Она вяло произнесла:– Я немного устала. Пожалуй, вернусь в дом и немного полежу.Я смотрела, как она медленно бредет по лужайке, и сердце мое разрывалось.Время от времени Вернон Куэйл отправлялся погулять или проехаться верхом. Мне никогда не случалось видеть, чтобы он дурно обращался с лошадью, но все они его боялись. В первый раз, когда я оказалась вместе с ним в конюшне, нельзя было не заметить, что среди лошадей пробежала волна ужаса: они скосили глаза, навострили уши, беспокойно застучали копытами. Я была рада, что для прогулок он выбрал Гектора, а не Нимрода.Отправляясь на природу, он брал с собой рюкзак с маленькими бутылочками из толстого стекла. Элинор как-то неопределенно сообщила, что он интересуется ботаникой, но деревенские рассказали мне, что он занят только сбором трав и некоторых маленьких насекомых. Весь Ларкфельд шептался и качал головой по поводу Вернона Куэйла и "бедной мисс Элинор". Однажды, когда я находилась в кузнице, а он проезжал мимо, Рози направила тайком ему в спину скрещенные пальцы – древний жест-заклятье против дурного глаза. Я вздрогнула, задавшись вопросом, какой инстинкт побудил ее именно так воспринять Вернона Куэйла. Из разговора, состоявшегося у нас как-то с Дэвидом Хэйуордом, я узнала, что в этом она отнюдь не одинока.– Они все считают, что Куэйл – нечто вроде злого волшебника, – сказал он. – Старая миссис Спайсер тянется, что он только посмотрел на ее козу, и она в ту же ночь умерла.Мы были на ферме Колбрука, занимаясь быком по кличке Старый Уилфред, отличавшегося скверным нравом. У него воспалилось копыто. Дэвид прислал записку, спрашивая, не смогу ли я помочь ему, и я была несказанно рада. Это была первая наша встреча со времени возвращения Элинор, и до меня вдруг дошло, как страстно хотелось мне встретиться с кем-нибудь, с кем можно быть искренней и кому можно доверять.– Если бы я по-прежнему жила в Намкхаре, то, как и Рози, делала бы жесты-заклятья, вертела молитвенное колесо и ставила ловушки для демонов, – вздохнула я. – Вернон Куэйл отчасти напоминает Рильда, верховного ламу, про которого я вам рассказывала, но Рильд был хороший человек, а Вернон Куэйл, на мой взгляд, дурной.Дэвид обрабатывал быку копыто, зажав его между коленями.– Дурной? А что он такого сделал? – спросил Дэвид.– Он совершенно изменил Элинор. Вы ее просто не узнаете.– Полагаю, в браке люди меняются.– О, не надо быть таким по-дурацки рассудительным! – сердито воскликнула я. Затем мне пришлось обратиться на тибетском к Старому Уилфреду, потому что он зафыркал и забеспокоился: – Успокойся, мой маленький. Тихо, тихо. Потерпи немножко, и мы сделаем так, что тебе больше не будет больно. Тогда ты снова сможешь гулять по прохладной зеленой травке…Мы больше не разговаривали, пока не покинули ферму. Я села рядом с Дэвидом в двуколку, привязав Нимрода сзади. И только тогда я начала рассказ о том, как все изменилось в "Приюте кречета", или, точнее сказать, попыталась рассказать, потому что передать многое словами было очень трудно. Он слушал молча, пустив Смоуки медленным шагом, а когда я завершила свое описание, мрачно проговорил:– Я не в состоянии ничего объяснить, Джейни. Никто другой, похоже, тоже не может. Моя работа сводит меня с самыми разными людьми – от сквайра до скупщика лошадей. Куэйл ни с кем не пытался подружиться. Когда к нему обращаются, он вежливо отвечает. Что касается остального, то впечатление такое, что ему ни до чего и ни до кого нет дела. Он полностью поглощен своими заботами, в чем бы они ни состояли. Это, впрочем, его право, но он, кажется, отрезал от всего мира и Элинор. Не намеревается ли он превратить ее в отшельницу?– Не знаю, Дэвид, – к горлу у меня подступал комок, и вот-вот грозились выступить слезы. – Я не знаю, что он намеревается делать, и чувствую себя совершенно беспомощной.Помолчав, он устало вздохнул.– Хорошо это или плохо, но Элинор замужем за Верноном Куэйлом. Этого не изменить.Мы свернули с дороги на лесную тропу, которая вела в коттедж Дэвида. Бросив на меня взгляд, он спросил:– А вы рассказали ей о вашем открытии? Я имею в виду – о письме Сембура и о ваших отце и матери?– Да, я сделала с письма копию и прочла ей. Я думала, она придет в восторг, и мы вместе посмеемся над тем, что я оказалась махарани, и что она захочет встретиться с майором Эллиотом, чтобы расспросить его, что он предпринимает… О, да ведь много о чем можно было поговорить! Но ничего подобного не произошло, Дэвид. Она просто кивнула, слегка улыбнулась и сказала: "Как интересно, дорогая Джейни". Вот и все.Дэвид прикусил губу, и я поняла, что мои последние слова дали ему самое яркое представление о том, до какой степени изменилась Элинор.– А Куэйл про вас знает?– Он знает только последние новости, потому что он находился в комнате, когда однажды за ужином я обо всем рассказала Элинор и прочла ей письмо. Он, кажется, никогда не вслушивается в то, что мы говорим, но он должен был слышать. Не знаю, рассказывала ли Элинор ему про то, что со мной было до того, как я попала в "Приют кречета".Дэвид повернулся и недоверчиво посмотрел на меня.– Вы рассказали всю эту историю с письмом Сембура, а он даже не обратил внимания? Не задал ни единого вопроса?– Совершенно верно.– Милостивый Боже, да человек ли он вообще? При этих словах я вздрогнула. Мы молча доехали до его коттеджа, и он пригласил меня выпить с ним в саду чаю.– Вы не получали никаких известий от майора Эллиота? – спросил он, пока мы ждали, когда Рози подаст нам чай.– О, извините, мне следовало бы сообщить вам, – смутилась я, – но я так беспокоюсь об Элинор с тех пор, как она приехала.– Не имеет значения. Так что вам следовало мне сообщить?– Только то, что мне написал майор Эллиот. Он останавливался на два дня в своем клубе в Лондоне, чтобы встретиться с теми, кого он назвал "подходящими людьми". Армейские власти, похоже, заинтересовались делом, но Министерство колоний ведет себя очень сдержанно, поэтому он через своего приятеля вышел на Министерство иностранных дел, и они там все вытаращили глаза. Они сказали, что маркиз Лэндсдоун, министр иностранных дел, сейчас в отпуске, но когда он вернется, то обязательно во всем разберется. До тех пор дело должно держаться полностью в секрете.Дэвид рассмеялся.– Вот паршивцы. У них нет никакого права указывать, что вы можете говорить, а что – нет.Я пожала плечами.– Какое это имеет значение? Майор Эллиот говорит, что могут пройти недели, прежде чем я услышу какие-нибудь еще новости, потому что Лондон захочет обсудить политические обстоятельства с Дели и… А, не знаю. Я вполне довольна, что он встретился с лордом Кэрсеем, джентльменом, про которого он нам говорил и который был командиром того полка. И этот джентльмен, судя по всему, очень хочет, чтобы с Сембура было снято обвинение, а это – единственное, что для меня важно.Тремя днями позже Вернон Куэйл поразил меня тем, что после ужина пришел в гостиную. Прежде такого не случалось. Мы с Элинор сидели у открытого окна, наслаждаясь вечерней прохладой. Передо мной стоял маленький стол, и я выписывала кое-какие любопытные места из "Кантри Лайф" и "Вэнити Фэйр". У Элинор на коленях лежали пяльца, около локтя в шкатулке – шелковые нитки, и она вышивала на своей шелковой шали цветок.Теперь я всегда старалась занять чем-нибудь себя и Элинор, когда после ужина мы вместе отправлялись в гостиную. В первый день ее приезда я буквально исстрадалась, пытаясь поддерживать разговор при том, что собеседница моя не проявляла никакой к нему склонности. Теперь мы изредка обменивались парой пустячных замечаний и возвращались к нашим занятиям до тех пор, пока я не найду, что еще сказать.Мы обе вздрогнули, когда открылась дверь и вошел Вернон Куэйл.– О, Вернон… – улыбнулась Элинор.Я заставила себя улыбнуться тоже, но воздержалась от какого-либо приветствия, поскольку мы расстались в столовой менее получаса назад. Он, пододвинув кресло, устроился лицом к окну, не обращая ни малейшего внимания на Элинор. Подперев подбородок рукой, он несколько минут смотрел на меня с любопытством, а потом произнес своим сочным голосом:– Как я понял, во время своей жизни в Смон Тьанге вы несколько раз побывали в Тибете.Я изумленно подняла глаза и медленно отложила в сторону перо.– Да, верно, мистер Куэйл. Мы называли его Бод.– И при этом вы предпочитали перевал Чак, а не Шарбу или Коре?Я изумилась еще больше.– Совершенно верно, потому что Чак находится не так высоко, как остальные два. Но откуда вы о них знаете, мистер Куэйл?– Я бывал в Тибете, – ответил он так же равнодушно, как будто речь шла о том, что он бывал в Винчестере.– Бывали? – возможно, это прозвучало невежливо, хотя я отнюдь этого не хотела.Мне трудно было представить себе, что этот худой, бледнолицый англичанин неопределенного возраста мог путешествовать по земле Бод.Элинор проговорила немного взволнованно:– О, но ведь Вернон очень много путешествовал, разве я не говорила тебе об этом, Джейни? Он был в Индии, Китае, Египте, Вест-Индии, очень многих местах.– Простите, если мое удивление прозвучало невежливо, – я обращалась к Элинор и ее мужу одновременно. – Но я в самом деле очень удивилась, потому что в Тибете были немногие. Ведь там нет дорог, туда не доедешь в коляске, и вообще путешествовать там очень тяжело, в особенности на больших высотах.Губы Вернона Куэйла изогнулись в чем-то, что, по-видимому, было презрительной гримасой.– Когда тело послушно разуму, проблем не существует, – высокомерно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41