Пробежит утром от своей деревни до Пскова - а это без малого одиннадцать верст! - день поработает, а вечером обратно несется на своих двоих. Неплохие прогулочки!
И вот как-то летом приехал к помещику Лызлову погостить сын - студент из Петербурга. Сыночек-то считал себя неплохим стайером. Каждый день тренировался. А дед возьми и побеги однажды рядом с ним. Верст через шесть студентик стал сдавать, а потом и вовсе отстал.
Потащил этот студент деда в Петербург. Щегольнуть хотел: я, мол, открыл новую "звезду", самородок. Ведь в те годы в России мало кто бегал на длинные дистанции. Уговорил он деда участвовать в каких-то соревнованиях - дед там сразу второе место занял и серебряный жетон получил. Это, учтите, почти без тренировки.
Ну, а потом вернулся дед в деревню, спрятал жетон в сундучок, и все пошло по-прежнему. Студент в Париж укатил. А тут и война империалистическая... Деду, конечно, уже не до бега. Так и кончилась его карьера.
А в старости стал он сторожем на стадионе. Сперва не очень увлекался спортом, а потом пристрастился. На все тренировки являлся: сядет в стороне и присматривается. Инструктор заметил это и взял его в работу: то попросит махнуть флажком на старте, то щелкнуть секундомером на финише. Постепенно дед и сам вроде инструктора стал.
А наши футболисты ни одного матча без деда не начинали. Специально на самом лучшем месте стул для него ставили. Судья-то у нас оказался не очень опытным. А на поле часто конфликты. Как кончится игра, футболисты сразу к деду. Решай, кто прав.
Ребята разгорячатся, шумят, а дед скажет - и точка. Слушались его беспрекословно, как какого-нибудь судью всесоюзной категории.
- А ты, дедушка, сам-то спортом не занимаешься? - пошутил Генька. Признавайся: наверно, гоняешь мяч?
Мы засмеялись. Невозможно было даже представить старика в трусах и майке в роли нападающего или защитника на футбольном поле.
- Угадал! - вдруг неожиданно для нас подтвердил старик. - Я спортсмен!
- Неужели и вправду футболист? - прыснул Генька.
- Нет, не футболист, конечно. Но спортсмен! - старик хитро улыбнулся. Рыбалку я очень уважаю. Прежде бреднем ловил. А теперь интересуюсь спиннингом...
Дед легко и чисто произнес это трудное слово.
Когда старик ушел, мы еще долго говорили о нем.
- Теперь снова оживет наш стадион, - радовался Борис. - Крепкий хозяин пришел.
- Подходящий старикан, - согласился Генька. - С таким жить можно!
ЛОВУШКА
Двери просторного кабинета - стеклянные. Цельнолитые массивные плиты. Это - старческая прихоть основателя клуба, маркиза де Пласси. В те годы, когда строилось здание, стеклянные двери были еще в диковинку.
Вот уже больше часа эти тяжелые прозрачные двери были заперты изнутри. И каждый проходящий мог видеть, как в кабинете о чем-то говорят четверо мужчин. Видеть, но не слышать. Как в немом кино.
Впрочем, мимо никто не проходил. Вероятно, сейчас во всем доме, кроме этих четверых, никого.
Руководитель клуба - Жюль Дюваль, хмурый, желчный, нервно ходил из угла в угол. Остальные трое, сидя в креслах, поворачивали головы вслед "хозяину". Это были тренер и два известных велогонщика - Лансье и Лерок.
"Хозяину" сегодня все не нравилось. Он сам собрал эту троицу у себя в кабинете, чтобы совместно выработать план действий, но все предложения гонщиков и тренера Дюваль браковал. Браковал тут же, решительно, даже не выслушав до конца.
Положение было тяжелым. Требовалось найти выход. Умный. Надежный. И притом сегодня же.
Завтра состоится самое ответственное состязание сезона - "полусотка"*.
______________
* "Полусотка" - гонка на 50 километров.
Победитель поедет в составе бельгийской команды на олимпийские игры.
Конечно, это почетное право должен завоевать член солидного, уважаемого клуба "Виктуар", основанного еще сорок шесть лет назад маркизом де Пласси. Только так!
Уже была назначена судейская коллегия, проведена жеребьевка, а Дюваль все еще не знал, что предпринять. Проклятье!
Ясно одно: Анри Вессада, из клуба "Ан аван", необходимо обезвредить. Этот докер, так неожиданно появившийся на спортивной дорожке, в прошлом году чуть не стал чемпионом Антверпена. К счастью, перед самым финишем у него лопнула цепь.
А в недавней гонке он показал такое время, что даже чемпион города Эмиль Лансье только растерянно пощипывал тонкие усики.
- Битое стекло... - осторожно сказал тренер. - Поперек шоссе... Справа, у самой обочины, оставим узкий проход для наших... Вессад проколет трубку.
- Грубо! - не останавливаясь, отрубил Дюваль. - Грубо и примитивно! Нынче, дорогой, не тридцатый год!
Все снова задумались.
- Кроссинг!* - решительно предложил Лансье. - Пусть кто-нибудь "случайно"... Совершенно "случайно"...
______________
* Кроссинг - запрещенный прием: один из велосипедистов умышленно сбивает противника.
- Как у вас, молодой человек, все просто! - раздраженно откликнулся Дюваль. - Я всегда утверждал: у гонщиков ноги работают гораздо лучше головы. Сбить любимца портовиков на глазах многотысячной толпы! Думаете, зрители не поймут?
Лансье промолчал. Дюваль взбешен, - в таких случаях лучше молчать.
Он вынул из бокового кармана пиджака маленькую пилку. Шлифовал ногти, почти не слушая гневных речей Дюваля.
Неожиданно у Лансье зародилась интересная мысль.
А что, идейка, честное слово, стоящая! Тонкая, как раз то, чего требует Дюваль. И вдобавок, она весьма не понравится Лероку. Это хорошо.
У Эмиля Лансье были старые счеты с Лероком. Всего два года назад Лерок считался "первым колесом" Антверпена. Правда, сейчас звание чемпиона носил Лансье, но от Лерока всегда можно ждать сюрпризов. Да... Хорошо бы вывести из гонки сразу и Вессада, и Лерока.
- Есть предложение, - перебил Дюваля Лансье.
Он сказал это негромко, но внушительно.
"Хозяин" остановился, прервав речь на полуслове.
- Есть идейка, - скромно повторил Лансье, не переставая шлифовать ногти. - Надо вывести из строя Вессада. Не так ли? И сделать это тонко, без возможных впоследствии разоблачений. Не так ли?
- Так, так! Да не тяните, - горячился Дюваль. - Выкладывайте вашу очередную чепуху. И покороче!
- И вот я предлагаю... - Лансье теперь чувствовал себя хозяином положения и не торопился. - Старт будет раздельным. Вессад вытащил третий номер. Не так ли? И вот один из нас - ну, скажем, Лерок (он идет четвертым) - прямо со старта берет предельную скорость. Спурт за спуртом...* Обходит всех и ведет гонку...
______________
* Спурт - сильный рывок.
- Но тогда он вскоре выдохнется! - сердито закричал Дюваль.
- Обязательно выдохнется, - спокойно подтвердил Лансье. - Продержится километров десять-пятнадцать и сойдет с дистанции...
- Ничего не понимаю! - развел руками "хозяин".
- Конечно, вам не понять: вы ведь никогда в жизни не сидели в седле, позволил себе съехидничать Лансье. - А вот наш уважаемый тренер уже, наверно, догадывается, в чем соль...
Тот кивнул головой.
- Итак, Лерок прямо со старта мчится сломя голову, как безумец. Через десять-пятнадцать километров от него пар идет столбом, и он валится набок...
- Но к чему это? - снова закричал Дюваль и посмотрел на Лерока.
Тот сидел взъерошенный, и глаза его сверкали. Видно было: ему стоит немалых усилий сдержать себя, дослушать друга до конца.
- К чему? - переспросил Лансье. - А вот к чему! Вы знаете: Вессад непременно хочет занять первое место. Увидев впереди себя Лерока, докер обязательно потянется за ним. Лерок еще нажмет, Вессад - тоже, Лерок спуртует, Вессад - тоже. Лерок вертит изо всех сил, словно за ним гонится стая бешеных шакалов. Вессад не желает отставать...
Предположим, к пятнадцатому километру Лерок окончательно выдыхается и сходит. А Вессад, измочаленный бесконечными спуртами, вынужден идти дальше. Но впереди еще тридцать пять километров! Тут-то другой, сильный и свежий, гонщик спокойно достает Вессада и обходит.
Лансье перестал подпиливать ногти и торжествующе поглядел на Дюваля. Тот вопросительно посмотрел на тренера.
- Блестяще! - кивнул тренер.
- Да, ловко, - согласился Дюваль. - Только... А что, если "милый" докер не погонится за Лероком?
- Невозможно, - холодно и уверенно заявил Лансье. - Вы представляете: новый талант, звезда портовиков - и вдруг уже на самом старте так сильно отстает от лидера. И кто? Анри Вессад! - Лансье усмехнулся. - Это же не парень - бомба! Вулкан! Гейзер! Притом учтите, - Лансье снова усмехнулся, Вессаду и в голову не придет, что его умышленно режут. Он знает - Лерок сильный гонщик, один из главных претендентов на первое место. Вессад обязательно захочет достать его.
- Блестяще! - повторил тренер.
- Простите, простите! - возбужденно перебил Лерок. - Как же так?
Он вскочил и зло оглядел всех.
- Значит, я должен сойти с дистанции? Ловко! Мне ясны штучки Лансье. Я выбываю, Вессад - выдыхается, а Лансье завоевывает первенство... моими ногами! Не хочу я сходить!
- Ты не хочешь? - Дюваль подошел вплотную к длинному Лероку и, закинув голову, посмотрел ему в глаза. - Ты не хочешь? А кто должен мне семь тысяч франков? А?
Лерок притих.
Потом он опять вскочил и крикнул:
- А почему не наоборот?! Пусть Лансье сам мчится как ошалелый! А я потом обойду Вессада.
- Не забывайся! - перебил Дюваль. - Лансье, а не ты, чемпион города. У него больше шансов обогнать этого черта.
* * *
Гладкая, будто прилизанная, серая лента шоссе убегала вдаль. Она сверкала, как ледяная, и чуть-чуть отливала синевой.
У горизонта шоссе поворачивало, описывало пятикилометровый круг и вновь возвращалось к тому месту, где высились две большие дощатые, крашенные в зеленый цвет трибуны.
Мальчишкам, занявшим выгодные наблюдательные посты на вершинах деревьев, шоссе казалось похожим на длинный узкий ремешок. Он был застегнут, и пряжкой служили трибуны, забитые до отказа зрителями.
Болельщики, не уместившиеся на них, вытянулись двумя длинными шпалерами вдоль всего шоссе.
Возле трибун, около линии старта, стояли гонщики: четверо в голубых фуфайках - из клуба "Виктуар", трое - в черных рубашках и черных трусах докеры, остальные - в зеленой, желтой, синей форме.
Оркестр непрерывно исполнял марши и гимны. Торопливо делали записи корреспонденты, толпились фоторепортеры, тут же стоял грузовик с нацеленным на шоссе киноаппаратом.
Анри Вессад, крановщик плавучего крана, сухощавый, высокий, чуть сутуловатый, с изрытым оспинами лицом, старался казаться спокойным, но это ему плохо удавалось.
Перед стартом все гонщики волнуются. Многих даже бьет озноб. Горячему, вспыльчивому Вессаду особенно трудно было сохранить душевное равновесие.
Ночью он ворочался в постели, что-то шептал во сне. На гонку явился взвинченный, напряженный, с лихорадочно блестящими глазами.
...Диктор вызвал участников на старт.
Первым ушел один из "зеленых" гонщиков, потом Лансье. Через пятнадцать секунд в погоню за ним должен был ринуться Вессад, потом, еще через пятнадцать, - Лерок, потом остальные.
Вессад сел в седло, шипы его туфель плотно вошли в отверстия педалей. Он закрепил туклипсы и, опираясь левой рукой о плечо "толкача", напряженно ждал.
Сигнал!
"Толкач" сильно послал машину, и Вессад помчался по асфальту. Плавно и сильно вращал он педали, низко склонившись к машине. Спина изогнута, голова опущена к рулю, корпус не шевелится, словно окаменел. Только ноги быстро и непрерывно двигались: казалось, они работают независимо от всего тела.
Машина шла хорошо, без малейшего качания. Заднее и переднее колесо двигались точно по одной прямой. В этом секрет скорости.
Неистовый шум охватил толпу уже на старте. Мужчины и женщины, пожалуй, даже особенно женщины, кричали, свистели, размахивали руками, шляпами, платками.
Чуть не у самого носа Вессада вдруг что-то мелькнуло, и в небо взмыл, возбужденно гулькая, рассекая крыльями воздух, белый трепетный голубок.
На третьем километре и до того шумная толпа внезапно дико взвыла. Вессад почувствовал: сзади что-то происходит. Что-то тревожное, угрожающее.
Так взрывается в едином выкрике стадион, когда форвард, ловко обойдя защитников, вдруг выходит один на один с вратарем. Так вскрикивают трибуны, когда боксер падает на брезент и судья открывает счет...
Солнце было в этот момент сзади. Справа от себя Анри Вессад увидел черную тень. Она медленно и грозно наползала из-за спины, упрямо выдвигаясь все дальше и дальше. Уже было хорошо слышно глухое шуршанье чужих шин.
Еще через несколько секунд мимо Вессада промчался Лерок. Привстав с седла, он всей тяжестью тела неистово рвал педали.
Казалось, вся цепочка велосипедистов стоит на месте, вхолостую вращая колеса, и только один Лерок мчится по асфальту.
- Анри! Достань его, Анри! - заорал кто-то.
"Шалишь! Не уйдешь!" - с непонятной радостью подумал Вессад.
В нем уже вспыхнул острый, хмельной азарт. Увеличив скорость, он без особого напряжения стал медленно, упрямо приближаться к Лероку.
Но тот, подпустив его почти вплотную, вдруг снова приподнялся над седлом и стремительно рванулся вперед. Он мчался все быстрее и уже обошел не только Вессада, но и Лансье.
- Анри! - снова взревели болельщики.
- Нажми!
- Работай, парень!
Крики зрителей словно подхлестнули Вессада. Он стиснул зубы и стал еще сильнее вращать педали. Очень хотелось приподняться с седла и мощным рывком достать Лерока. Но Анри сдержал себя.
"И так достану!"
Машина шла быстро и накатисто.
"Достану! И так достану!"
И все-таки, незаметно для себя, Анри увеличивал и увеличивал скорость.
Но догнать Лерока не удалось: тот снова сделал сильный рывок и теперь оказался лидером гонки.
"Как в пятнашки! - мелькнуло у Анри. - Да, пятнашки. Или кошки-мышки!"
Анри уже злился. Он чувствовал - теряет равновесие. Горячая волна крови хлестнула в голову, на миг ослепив его.
У Вессада, как и у большинства гонщиков, не было секундомера на руле. Но и без секундомера он видел - идет быстрее намеченного. Гораздо быстрее.
А Лерок еще усилил темп...
Ах, так!
Вессад резко нажал на педали.
"Врешь! Достану!"
Лерок мчался стремительно. Он стал словно бы невесомым. Будто парил над шоссе. Но Анри чувствовал: он все-таки приближается к сопернику.
Первая тоненькая медленная струйка пота затекла ему в глаз, соленый вкус появился на губах.
"Сумасшедший! - в ярости подумал Анри. - Ведь не пять километров идешь. Пятьдесят! Надо сбавить... Сбавить..."
Но ноги Вессада, сухие мускулистые ноги гонщика, нервы и сердце, каждая клеточка его сильного тренированного тела не желали слушаться, сами рвались вперед, стремясь достать соперника.
- Нажми! - вопили болельщики.
- Анри!
Теперь он шел четвертым. Перед ним маячила широкая спина Лансье, обтянутая голубой рубашкой. Спокойно и методично, хорошо используя накат, Вессад обошел соперника.
Мелькнули трибуны. Кончился первый круг.
На седьмом километре Вессад обогнал и другого противника, первым взявшего старт.
Но впереди была еще одна спина - узкая, с резко торчащими острыми лопатками, голубая спина Лерока. Вессаду казалось: она закрывает ему путь, он ничего не видит из-за нее.
Это рефлекс гонщика. Впереди спина - значит, надо ее обойти. Тело еще не испытывало утомления. Оно рвалось вперед.
"Но нельзя же... Нельзя! А отставать можно? Отставать - это хорошо?"
Мысли путались у Анри. В виске оглушительно билась жилка. Он никак не мог сосредоточиться.
"Как же? Догонять? Нет?"
Вессад заставил себя оторвать глаза от голубой спины.
Только не горячиться!
- Анри! - кричали болельщики. - Ан аван!
"Ан аван" - так называется его клуб. Это значит - вперед!
И снова мелькало асфальтированное шоссе и тесные шеренги болельщиков. Они ограждали дорогу так плотно - Вессад даже не видел, что вокруг золотистое поле, зеленый луг или черная земля. Мчался словно в живом коридоре.
Голубая спина была далеко. Просвет между Лероком и Вессадом все увеличивался.
- Спокойно, спокойно, - твердил Вессад.
Но спокойствия не было.
Лерок... Он же не дурак. И не новичок. Идет таким бешеным темпом и не боится выдохнуться. Значит, приготовил какой-то сюрприз.
Нажать, что ли? Достать? Пока не поздно?
Снова мелькнули трибуны. Кончился второй круг.
Лерок уже сильно оторвался от докера. Казалось, сухопарый "голубой" гонщик идет теперь последним: намного обогнав всех, он пристал к хвосту цепочки велосипедистов. Вессад был даже рад этому. Теперь хоть впереди не маячила голубая спина, не трепала ему нервы.
Шел уже двенадцатый километр. А Лерок по-прежнему яростно крутил педали. Бедра его постепенно наливались свинцом. Воздух сделался тяжелым и плотным, как вода. Он давил на плечи, голову, ноги, руки. Вспарывать воздушную стену стало неимоверно трудно. И главное - дыхание сбилось от бесконечных спуртов...
Лерок чувствовал: ему уже долго не протянуть, но ни Вессад, ни зрители не знали этого.
И Лерок решил еще раз, последний раз, попробовать...
Ведь Дюваль обещал, если все хорошо пройдет, не скупиться.
1 2 3 4 5 6 7