Придется попотеть. Мне все равно, какие будут похороны! Тетя Люцилла обожает похороны, а мне это не по душе. Прах необходимо предать земле, но стоит ли создавать вокруг этого шумиху. Для самих умерших это не имеет ни малейшего значения. Они навсегда покинули нас. Мертвые не возвращаются.
Руфь не ответила, и Ирис повторила с какой-то непонятной настойчивостью:
– Мертвые не возвращаются:
– Пойдем, – сказал Антони и потянул ее к двери. По площади медленно тащились такси. Антони остановил одно и помог Ирис усесться.
– Скажи мне, моя прелесть, – обратился он к ней после того, как велел шоферу ехать в направлении Скотланд Ярда, – чье присутствие в холле ты ощутила, когда сочла уместным заявить, что мертвые не возвращаются? Джорджа или Розмари?
– Ничего такого я не ощутила! Совершенно не ощутила. Просто я хотела сказать, что ненавижу похороны.
Антони вздохнул.
– Разумеется, – сказал он, – я, должно быть, схожу с ума.
12
Трое мужчин сидели за маленьким круглым мраморным столиком.
Полковник Рейс и главный инспектор Кемп пили темный, насыщенный ароматом чай. Антони потягивал из изящной чашечки сваренный на английский манер кофе. Подобная мысль принадлежала не Антони, но он вынужден был ее принять, чтобы его допустили к совещанию в качестве полноправного партнера.
Главный инспектор Кемп, скрупулезно проверив документы Антони, согласился говорить с ним на равных.
– Если бы вы спросили меня, – сказал главный инспектор, бросая несколько кусочков сахара в темную жидкость и тщательно их размешивая, – я бы ответил: этому делу не суждено стать предметом судебного разбирательства. Мы не сможем докопаться до истины.
– Думаете, нет? – спросил Рейс.
Кемп покачал головой и задумчиво отхлебнул.
– Преступление было бы раскрыто, если б мы выяснили, кто из этой пятерки покупал или хранил цианид. Но мне этого сделать не удалось. Типичный случай, когда преступник известен, а доказательства отсутствуют.
– Так вам известен преступник? – с интересом спросил Антони.
– Гм, совершенно в этом убежден. Это леди Александра Фаррадей.
– Вы в этом убеждены, – сказал Рейс. – Почему?
– Извольте. Я бы назвал ее безумно ревнивой. И к тому же сумасбродной. Как эта самая королева Элеонора какая-то, которая проникла в опочивальню прекрасной Роземунды и предложила ей на выбор: кинжал или чашу, наполненную ядом.
– Но в нашем случае, – заметил Антони, – у прекрасной Розмари не было выбора.
Главный инспектор Кемп продолжал.
– Какой-то неизвестный выводит мистера Бартона из равновесия. Тот становится подозрительным и, надо сказать, у него для этого достаточно оснований. Не пожелай он следить за Фаррадеями, он никогда бы не стал покупать загородный дом. Она его быстро раскусила – ей помогли в этом бесконечные разговоры о банкете и настойчивые просьбы, чтобы они там присутствовали. Она не из тех людей, которые ждут и наблюдают. Ее сумасбродная натура проявляет себя, она с ним расправляется! Вы можете сказать, что все эти рассуждения построены на особенностях ее человеческих качеств. Но я скажу, что единственным лицом, у которого была возможность подбросить что-то в бокал мистера Бартона как раз перед тем, как тот его выпил, была дама, сидящая справа от него.
– И никто не заметил, как она это сделала? – спросил Антони.
– Именно. Они могли бы заметить – но не заметили. Допустим, если вам угодно, она довольно ловка.
– Форменный фокусник.
Рейс кашлянул. Он достал трубку и начал ее набивать.
– Только одно возражение. Предположим, леди Александра сумасбродна, ревнива и страстно влюблена в своего мужа, предположим, она не остановится перед убийством, но считаете ли вы ее способной подложить порочащие улики в сумочку девушки? Девушки совершенно невинной, доброй, не причинившей ей ни малейшего вреда?
Инспектор Кемп смущенно заерзал на стуле и тупо уставился в чашечку с чаем.
– Женщины не играют в крикет, – сказал он, – это вы имеете в виду.
– В действительности многие из них играют, – улыбнулся Рейс. – Но мне приятно видеть ваше смущение.
Кемп не стал вдаваться в полемику и с покровительственным видом повернулся к Антони.
– Кстати, мистер Браун (я по-прежнему буду вас так называть, если вы не возражаете), мне хочется от души поблагодарить вас за то, что вы, не откладывая в долгий ящик, привели к нам Ирис Марло и заставили рассказать эту самую ее историю… Думаю, мы сняли с ее души камень – она ушла домой совершенно счастливая.
– После похорон, – сказал Антони, – надеюсь, она ненадолго уедет за город. Мирная и тихая жизнь и при этом отсутствие тетушки Люциллы с ее непрекращающейся болтовней помогут ей восстановить силы.
– Язык у тети Люциллы работает с полной нагрузкой, – сказал, усмехнувшись, Рейс.
– Могу это подтвердить, – отозвался Кемп. – К счастью, не было необходимости записывать ее показания. Не то бедного секретаря отправили бы в больницу с вывихнутой рукой.
– Ну что ж, – сказал Антони, – смею заметить, инспектор, вы правы, заявив, что данное дело никогда не появится в суде, но это крайне неудовлетворительный итог… И еще одна вещь нам неизвестна: кто же написал Джорджу Бартону письма, сообщавшие об убийстве жены? У нас на этот счет нет ни малейших предположений.
– А вы по-прежнему настаиваете на ваших подозрениях, Браун? – спросил Рейс.
– Руфь Лессинг? Да-, склонен считать ее наиболее вероятным кандидатом. По вашему утверждению, она призналась в любви к Джорджу. Что ни говорите, Розмари была ей ненавистна. И вдруг она увидела благоприятную возможность избавиться от Розмари, при этом она была полностью убеждена, что, устранив с дороги Розмари, она без помех сможет выйти замуж за Джорджа.
– Согласен, – сказал Рейс. – Допускаю, спокойствие и деловитость Руфи Лессинг – качества, необходимые для того, чтобы задумать и осуществить убийство, к тому же она лишена жалости – продукта чересчур развитого воображения. Да, в отношении первого убийства я с вами согласен. Но совершенно не понимаю, зачем она осуществила второе. Не могу понять, с какой стати ей отравлять человека, которого она любит и за которого хочет выйти замуж! И еще одно возражение: почему она держала язык за зубами, когда увидела, что Ирис бросила пакет из-под цианида под стол?
– Возможно, она этого не видела, – нерешительно предположил Антони.
– Полностью уверен, что видела, – сказал Рейс. – Когда я ее допрашивал, у меня сложилось впечатление, что она чего-то недоговаривает. Да и сама Ирис Марло думала, что Руфь все видела.
– Продолжайте, полковник, – сказал Кемп. – Выкладывайте ваши мысли. Я полагаю, вам есть что рассказать?
– К сожалению, нет. Дело яснее ясного. Всякое соображение порождает новые возражения.
Рейс задумчиво перевел взгляд с лица Кемпа на лицо Антони и на нем задержался. Брови Антони поползли вверх.
– Не хотите ли вы сказать, что считаете меня главным преступником?
Рейс медленно покачал головой.
– Не вижу оснований, с чего бы вам убивать Джорджа Бартона. Мне кажется, я знаю, кто убил его, а также и Розмари Бартон.
– Кто же это?
Рейс неторопливо, будто подбирая слова, проговорил:
– Забавно, все подозрения у нас падают на женщин. Я тоже подозреваю женщину. – Он помолчал и негромко произнес:
– Я считаю, что преступницей является Ирис Марло.
Антони с грохотом отодвинул стул. Его лицо мгновенно стало темно-малиновым, а затем он с усилием овладел собой. Он заговорил с наигранной игривостью и по-обычному насмешливо, но голос его дрожал.
– Ради бога, давайте обсудим подобную возможность, – сказал он. – Почему Ирис Марло? И если это так, с чего бы ей, скажите мне, по ее собственному признанию, выкидывать пакет из-под цианида под стол?
– Потому что, – сказал Рейс, – ей было известно, что Руфь Лессинг все видела.
Антони тщательно, склонив голову набок, обдумывал ответ. Наконец кивнул.
– Принято, – сказал он. – Продолжим. Почему вы в первую голову подозреваете ее?
– Мотивы, – ответил Рейс. – Розмари было оставлено огромное состояние, а про Ирис позабыли. Мы знаем, она считала себя обделенной и долгие годы пыталась подавить жившую в ее сердце обиду. Она знала, если Розмари умрет бездетной, деньги целиком достанутся ей. При этом Розмари была угнетена, несчастна, подавлена в результате инфлюэнцы, при таком настроении заключение о самоубийстве могло быть принято не задумываясь.
– Что ж, все правильно, превращайте девушку в чудовище! – сказал Антони.
– Не в чудовище, – ответил Рейс. – Существует еще иная причина, по которой я подозреваю ее, – причина довольно отдаленная, как может вам показаться. Я говорю о Викторе Дрейке.
– Викторе Дрейке? – удивился Антони.
– Дурная кровь. Видите ли, мне не было нужды выслушивать болтовню Люциллы. Мне все известно о семействе Марло. Виктор Дрейк – не столько слаб, сколько злобен. Его мать – слабоумное ничтожество. Гектор Марло – безвольный и злобный пьяница. Розмари эмоционально неустойчива. Вся семья – воплощение слабостей, пороков, шатаний. Налицо предрасположение к преступлению.
Антони закурил. Руки его дрожали.
– Значит, вы не верите, что на скверной почве может вырасти здоровый цветок?
– Разумеется, может. Но я не уверен, что таким здоровым цветком является Ирис Марло.
– Мои доводы не имеют значения, – не спеша проговорил Антони, – поскольку я в нее влюблен. Джордж показал ей эти злосчастные письма, она пугается и убивает его? Так это выглядит?
– Да. В этом случае главное значение приобретает испуг.
– И как ей удается подложить эту дрянь Джорджу в шампанское?
– Этого, признаюсь, я не знаю.
– Спасибо, что хоть этого вы не знаете. – Антони начал взад и вперед раскачивать свой стул. Его глаза наполнились угрозой и злостью. – У вас крепкие нервы, коль скоро вы все это мне высказали.
Рейс спокойно ответил:
– Я знаю. Но полагаю, это необходимо сказать. Кемп молча, с интересом за ними наблюдал. При этом он машинально помешивал свой чай.
– Прекрасно, – Антони выпрямился. – Пора действовать. Что толку сидеть за столом, пить тошнотворную жидкость и с умным видом заниматься пустопорожним теоретизированием. Загадка должна быть решена. Мы должны разрешить все трудности и выяснить истину. Я возьму это на себя – и я своего добьюсь. Я все переворошу, и когда мы узнаем истину, мы поразимся простоте решения. Я еще раз сформулировал проблему. Кто знал об убийстве Розмари? Кто написал об этом Джорджу? Почему ему написали? А теперь поговорим о самих убийствах. Первое уже потускнело. Оно случилось давно, и мы в точности не знаем, что тогда произошло. Но второе убийство случилось у меня на глазах. Я его видел. Следовательно, я должен знать, как все было. Легче всего насыпать цианид Джорджу в бокал было во время кабаре, но его не насыпали, ведь он выпил из своего бокала сразу же по окончании концерта. Я сам видел, как он выпил. После этого никто ничего к нему в бокал не клал. Никто не дотрагивался до его бокала, совершенно никто, и когда он снова выпил, там было полно цианида. Он не мог быть отравлен – но его отравили! В его бокале оказался цианид – но никто не мог его туда положить! Мы приблизились к истине?
– Нет, – сказал главный инспектор Кемп.
– Да, – продолжал Антони. – Мы попали в царство волшебных мистификаций. Или деятельность духов. Сейчас я набросаю вам свою теорию привидений. Пока мы танцуем, дух Розмари витает над бокалом у Джорджа и бросает туда цианид в совершенно материализованном виде – духи умеют извлекать цианид из эктоплазмы. Джордж возвращается, пьет за ее память и… О, господи благословенный!
Двое мужчин с изумлением взирали на него. Он обхватил руками голову. Раскачивался из стороны в сторону, находясь в состоянии явного душевного потрясения. При этом он бормотал:
– Это… это… сумочка… официант.
– Официант? – встревожился Кемп. Антони покачал головой.
– Нет, нет. Не то, что вы думаете. Мне как-то пришла в голову мысль, что интересы следствия требовали официанта, который раньше не был официантом. Вместо этого нас обслуживал официант, который всегда был официантом… и маленький официант, из династии потомственных официантов… официант нежный, как ангелочек… официант вне подозрений. И он продолжает оставаться вне подозрений – но он сыграл свою роль! О господи, да, он сыграл свою роль.
Антони пристально на них посмотрел.
– Не понимаете? Официант мог бы отравить шампанское, но официант этого не сделал. Никто не притрагивался к бокалу Джорджа, но Джорджа отравили. А – это А. Б – это Б. Бокал Джорджа! Джордж! Две разные вещи. И деньги – кучи, кучи денег! И кто знает – может быть, вместе с ними и любовь? Не глядите на меня, как на безумного. Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Отбросив назад стул, он вскочил и схватил Кемпа за руку.
– Пойдемте со мной.
Кемп с сожалением взглянул на недопитый чай.
– Следует расплатиться, – пробормотал он.
– Нет, нет, мы сейчас вернемся. Пойдемте. Я должен вам там кое-что показать. Пойдемте, Рейс.
Сдвинув в сторону стол, он увлек их за собой в вестибюль.
– Видите там телефонную будку?
– Да.
Антони порылся в карманах.
– Черт у меня нету двух пенсов. Не беда. Я передумал звонить. Вернемся.
Они возвратились в кафе, впереди Кемп, за ним Рейс с Антони.
Кемп был мрачен, он сел, взял трубку. Тщательно ее продул и начал прочищать вынутой из кармана булавкой.
Рейс хмуро поглядел на озабоченное лицо Антони. Потом откинулся на спинку стула, взял свою чашку и выпил оставшуюся в ней жидкость.
– Проклятье, – прорычал он. – Тут сахар!
Он посмотрел через стол на Антони и увидел, как его лицо медленно озаряется улыбкой.
– Ну что же, – пробормотал Кемп, отпивая из своей чашки глоток. – Что это, черт побери?
– Кофе, – сказал Антони. – И не думаю, что он вам понравится. Мне не понравился.
13
Антони с удовольствием созерцал, как глаза его спутников озарились молниеносной догадкой. Но блаженство его было недолговечным; новая мысль, словно обухом по голове, оглушила его.
– Боже… та машина! – закричал он. Он вскочил.
– Какой же я дурак… идиот! Она рассказала мне, что какая-то машина едва не сбила ее, а я пропустил это мимо ушей. Пойдемте, живо!
Кемп заметил:
– Она сказала, что пойдет прямо домой, когда покинула Ярд.
– Да. Почему я не пошел с ней?
– Дома кто-нибудь есть?
– Там Руфь Лессинг, она поджидала миссис Дрейк. Возможно, они все еще обсуждают подробности предстоящих похорон!
– И еще долго будут обсуждать, если я хорошо знаю миссис Дрейк, – сказал Рейс. Неожиданно он спросил:
– У Ирис Марло есть еще какие-нибудь родственники?
– По-моему, нет.
– Кажется, я понял ваши соображения. Возможно ли подобное?
– Думаю, да. Сами посудите, как много принималось на веру, на честное слово.
Кемп расплатился по счету. Мужчины поспешили к выходу, на ходу Кемп спросил:
– Думаете, опасность серьезная? Для мисс Марло?
– Думаю, да.
Чертыхнувшись вполголоса, Антони остановил такси. Все трое уселись и велели шоферу ехать на Эльвестон Сквер так быстро, как только возможно.
Кемп медленно проговорил:
– Мне только что пришла в голову интересная мысль: значит, чета Фаррадей полностью реабилитируется.
– Да.
– И за это слава богу. Но вряд ли они снова попытаются – так скоро.
– Чем скорее, тем лучше, – сказал Рейс. – Не то мы чего-нибудь заподозрим. Два раза сорвалось, на третий удастся – так они думают. – Помолчав, он добавил:
– Ирис Марло сказала мне в присутствии миссис Дрейк, что выйдет за вас замуж, как только вы сделаете ей предложение.
Разговор прерывался резкими толчками, шофер в буквальном смысле слова прокладывал себе путь, срезал углы, с чудовищной настойчивостью продирался сквозь поток запрудивших улицу машин.
Сделав последний рывок, он резко затормозил возле особняка.
Никогда еще дом на Эльвестон Сквер не выглядел столь мирным и спокойным.
Антони, с трудом сохраняя присущее ему хладнокровие, пробормотал:
– Прямо как в кино. Поневоле почувствуешь себя дураком.
Он уже поднялся на верхнюю ступеньку и дергал звонок, тем временем Рейс расплачивался за такси, а Кемп взбегал по лестнице.
Дверь отворила горничная.
Антони выкрикнул:
– Вернулась мисс Ирис?
Эванс немного удивилась:
– О да, сэр. Она пришла полчаса назад.
Антони вздохнул с облегчением. Все вокруг было таким спокойным и обыденным, что его недавние страхи показались ему надуманными, и он их устыдился.
– Где же она?
– Я думаю, в гостиной с миссис Дрейк.
Антони кивнул и большими прыжками вбежал по лестнице. Рейс и Кемп – за ним.
В гостиной, мирно устроившись под торшером, Люцилла Дрейк рылась в разделенном на множество ячеек ящике письменного стола и вслух бормотала:
– Милый, мой милый, куда же я сунула письмо миссис Маршам? Дай-ка припомню… – Маленький терьер не сводил с нее глаз.
– Где Ирис? – неожиданно выкрикнул Антони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Руфь не ответила, и Ирис повторила с какой-то непонятной настойчивостью:
– Мертвые не возвращаются:
– Пойдем, – сказал Антони и потянул ее к двери. По площади медленно тащились такси. Антони остановил одно и помог Ирис усесться.
– Скажи мне, моя прелесть, – обратился он к ней после того, как велел шоферу ехать в направлении Скотланд Ярда, – чье присутствие в холле ты ощутила, когда сочла уместным заявить, что мертвые не возвращаются? Джорджа или Розмари?
– Ничего такого я не ощутила! Совершенно не ощутила. Просто я хотела сказать, что ненавижу похороны.
Антони вздохнул.
– Разумеется, – сказал он, – я, должно быть, схожу с ума.
12
Трое мужчин сидели за маленьким круглым мраморным столиком.
Полковник Рейс и главный инспектор Кемп пили темный, насыщенный ароматом чай. Антони потягивал из изящной чашечки сваренный на английский манер кофе. Подобная мысль принадлежала не Антони, но он вынужден был ее принять, чтобы его допустили к совещанию в качестве полноправного партнера.
Главный инспектор Кемп, скрупулезно проверив документы Антони, согласился говорить с ним на равных.
– Если бы вы спросили меня, – сказал главный инспектор, бросая несколько кусочков сахара в темную жидкость и тщательно их размешивая, – я бы ответил: этому делу не суждено стать предметом судебного разбирательства. Мы не сможем докопаться до истины.
– Думаете, нет? – спросил Рейс.
Кемп покачал головой и задумчиво отхлебнул.
– Преступление было бы раскрыто, если б мы выяснили, кто из этой пятерки покупал или хранил цианид. Но мне этого сделать не удалось. Типичный случай, когда преступник известен, а доказательства отсутствуют.
– Так вам известен преступник? – с интересом спросил Антони.
– Гм, совершенно в этом убежден. Это леди Александра Фаррадей.
– Вы в этом убеждены, – сказал Рейс. – Почему?
– Извольте. Я бы назвал ее безумно ревнивой. И к тому же сумасбродной. Как эта самая королева Элеонора какая-то, которая проникла в опочивальню прекрасной Роземунды и предложила ей на выбор: кинжал или чашу, наполненную ядом.
– Но в нашем случае, – заметил Антони, – у прекрасной Розмари не было выбора.
Главный инспектор Кемп продолжал.
– Какой-то неизвестный выводит мистера Бартона из равновесия. Тот становится подозрительным и, надо сказать, у него для этого достаточно оснований. Не пожелай он следить за Фаррадеями, он никогда бы не стал покупать загородный дом. Она его быстро раскусила – ей помогли в этом бесконечные разговоры о банкете и настойчивые просьбы, чтобы они там присутствовали. Она не из тех людей, которые ждут и наблюдают. Ее сумасбродная натура проявляет себя, она с ним расправляется! Вы можете сказать, что все эти рассуждения построены на особенностях ее человеческих качеств. Но я скажу, что единственным лицом, у которого была возможность подбросить что-то в бокал мистера Бартона как раз перед тем, как тот его выпил, была дама, сидящая справа от него.
– И никто не заметил, как она это сделала? – спросил Антони.
– Именно. Они могли бы заметить – но не заметили. Допустим, если вам угодно, она довольно ловка.
– Форменный фокусник.
Рейс кашлянул. Он достал трубку и начал ее набивать.
– Только одно возражение. Предположим, леди Александра сумасбродна, ревнива и страстно влюблена в своего мужа, предположим, она не остановится перед убийством, но считаете ли вы ее способной подложить порочащие улики в сумочку девушки? Девушки совершенно невинной, доброй, не причинившей ей ни малейшего вреда?
Инспектор Кемп смущенно заерзал на стуле и тупо уставился в чашечку с чаем.
– Женщины не играют в крикет, – сказал он, – это вы имеете в виду.
– В действительности многие из них играют, – улыбнулся Рейс. – Но мне приятно видеть ваше смущение.
Кемп не стал вдаваться в полемику и с покровительственным видом повернулся к Антони.
– Кстати, мистер Браун (я по-прежнему буду вас так называть, если вы не возражаете), мне хочется от души поблагодарить вас за то, что вы, не откладывая в долгий ящик, привели к нам Ирис Марло и заставили рассказать эту самую ее историю… Думаю, мы сняли с ее души камень – она ушла домой совершенно счастливая.
– После похорон, – сказал Антони, – надеюсь, она ненадолго уедет за город. Мирная и тихая жизнь и при этом отсутствие тетушки Люциллы с ее непрекращающейся болтовней помогут ей восстановить силы.
– Язык у тети Люциллы работает с полной нагрузкой, – сказал, усмехнувшись, Рейс.
– Могу это подтвердить, – отозвался Кемп. – К счастью, не было необходимости записывать ее показания. Не то бедного секретаря отправили бы в больницу с вывихнутой рукой.
– Ну что ж, – сказал Антони, – смею заметить, инспектор, вы правы, заявив, что данное дело никогда не появится в суде, но это крайне неудовлетворительный итог… И еще одна вещь нам неизвестна: кто же написал Джорджу Бартону письма, сообщавшие об убийстве жены? У нас на этот счет нет ни малейших предположений.
– А вы по-прежнему настаиваете на ваших подозрениях, Браун? – спросил Рейс.
– Руфь Лессинг? Да-, склонен считать ее наиболее вероятным кандидатом. По вашему утверждению, она призналась в любви к Джорджу. Что ни говорите, Розмари была ей ненавистна. И вдруг она увидела благоприятную возможность избавиться от Розмари, при этом она была полностью убеждена, что, устранив с дороги Розмари, она без помех сможет выйти замуж за Джорджа.
– Согласен, – сказал Рейс. – Допускаю, спокойствие и деловитость Руфи Лессинг – качества, необходимые для того, чтобы задумать и осуществить убийство, к тому же она лишена жалости – продукта чересчур развитого воображения. Да, в отношении первого убийства я с вами согласен. Но совершенно не понимаю, зачем она осуществила второе. Не могу понять, с какой стати ей отравлять человека, которого она любит и за которого хочет выйти замуж! И еще одно возражение: почему она держала язык за зубами, когда увидела, что Ирис бросила пакет из-под цианида под стол?
– Возможно, она этого не видела, – нерешительно предположил Антони.
– Полностью уверен, что видела, – сказал Рейс. – Когда я ее допрашивал, у меня сложилось впечатление, что она чего-то недоговаривает. Да и сама Ирис Марло думала, что Руфь все видела.
– Продолжайте, полковник, – сказал Кемп. – Выкладывайте ваши мысли. Я полагаю, вам есть что рассказать?
– К сожалению, нет. Дело яснее ясного. Всякое соображение порождает новые возражения.
Рейс задумчиво перевел взгляд с лица Кемпа на лицо Антони и на нем задержался. Брови Антони поползли вверх.
– Не хотите ли вы сказать, что считаете меня главным преступником?
Рейс медленно покачал головой.
– Не вижу оснований, с чего бы вам убивать Джорджа Бартона. Мне кажется, я знаю, кто убил его, а также и Розмари Бартон.
– Кто же это?
Рейс неторопливо, будто подбирая слова, проговорил:
– Забавно, все подозрения у нас падают на женщин. Я тоже подозреваю женщину. – Он помолчал и негромко произнес:
– Я считаю, что преступницей является Ирис Марло.
Антони с грохотом отодвинул стул. Его лицо мгновенно стало темно-малиновым, а затем он с усилием овладел собой. Он заговорил с наигранной игривостью и по-обычному насмешливо, но голос его дрожал.
– Ради бога, давайте обсудим подобную возможность, – сказал он. – Почему Ирис Марло? И если это так, с чего бы ей, скажите мне, по ее собственному признанию, выкидывать пакет из-под цианида под стол?
– Потому что, – сказал Рейс, – ей было известно, что Руфь Лессинг все видела.
Антони тщательно, склонив голову набок, обдумывал ответ. Наконец кивнул.
– Принято, – сказал он. – Продолжим. Почему вы в первую голову подозреваете ее?
– Мотивы, – ответил Рейс. – Розмари было оставлено огромное состояние, а про Ирис позабыли. Мы знаем, она считала себя обделенной и долгие годы пыталась подавить жившую в ее сердце обиду. Она знала, если Розмари умрет бездетной, деньги целиком достанутся ей. При этом Розмари была угнетена, несчастна, подавлена в результате инфлюэнцы, при таком настроении заключение о самоубийстве могло быть принято не задумываясь.
– Что ж, все правильно, превращайте девушку в чудовище! – сказал Антони.
– Не в чудовище, – ответил Рейс. – Существует еще иная причина, по которой я подозреваю ее, – причина довольно отдаленная, как может вам показаться. Я говорю о Викторе Дрейке.
– Викторе Дрейке? – удивился Антони.
– Дурная кровь. Видите ли, мне не было нужды выслушивать болтовню Люциллы. Мне все известно о семействе Марло. Виктор Дрейк – не столько слаб, сколько злобен. Его мать – слабоумное ничтожество. Гектор Марло – безвольный и злобный пьяница. Розмари эмоционально неустойчива. Вся семья – воплощение слабостей, пороков, шатаний. Налицо предрасположение к преступлению.
Антони закурил. Руки его дрожали.
– Значит, вы не верите, что на скверной почве может вырасти здоровый цветок?
– Разумеется, может. Но я не уверен, что таким здоровым цветком является Ирис Марло.
– Мои доводы не имеют значения, – не спеша проговорил Антони, – поскольку я в нее влюблен. Джордж показал ей эти злосчастные письма, она пугается и убивает его? Так это выглядит?
– Да. В этом случае главное значение приобретает испуг.
– И как ей удается подложить эту дрянь Джорджу в шампанское?
– Этого, признаюсь, я не знаю.
– Спасибо, что хоть этого вы не знаете. – Антони начал взад и вперед раскачивать свой стул. Его глаза наполнились угрозой и злостью. – У вас крепкие нервы, коль скоро вы все это мне высказали.
Рейс спокойно ответил:
– Я знаю. Но полагаю, это необходимо сказать. Кемп молча, с интересом за ними наблюдал. При этом он машинально помешивал свой чай.
– Прекрасно, – Антони выпрямился. – Пора действовать. Что толку сидеть за столом, пить тошнотворную жидкость и с умным видом заниматься пустопорожним теоретизированием. Загадка должна быть решена. Мы должны разрешить все трудности и выяснить истину. Я возьму это на себя – и я своего добьюсь. Я все переворошу, и когда мы узнаем истину, мы поразимся простоте решения. Я еще раз сформулировал проблему. Кто знал об убийстве Розмари? Кто написал об этом Джорджу? Почему ему написали? А теперь поговорим о самих убийствах. Первое уже потускнело. Оно случилось давно, и мы в точности не знаем, что тогда произошло. Но второе убийство случилось у меня на глазах. Я его видел. Следовательно, я должен знать, как все было. Легче всего насыпать цианид Джорджу в бокал было во время кабаре, но его не насыпали, ведь он выпил из своего бокала сразу же по окончании концерта. Я сам видел, как он выпил. После этого никто ничего к нему в бокал не клал. Никто не дотрагивался до его бокала, совершенно никто, и когда он снова выпил, там было полно цианида. Он не мог быть отравлен – но его отравили! В его бокале оказался цианид – но никто не мог его туда положить! Мы приблизились к истине?
– Нет, – сказал главный инспектор Кемп.
– Да, – продолжал Антони. – Мы попали в царство волшебных мистификаций. Или деятельность духов. Сейчас я набросаю вам свою теорию привидений. Пока мы танцуем, дух Розмари витает над бокалом у Джорджа и бросает туда цианид в совершенно материализованном виде – духи умеют извлекать цианид из эктоплазмы. Джордж возвращается, пьет за ее память и… О, господи благословенный!
Двое мужчин с изумлением взирали на него. Он обхватил руками голову. Раскачивался из стороны в сторону, находясь в состоянии явного душевного потрясения. При этом он бормотал:
– Это… это… сумочка… официант.
– Официант? – встревожился Кемп. Антони покачал головой.
– Нет, нет. Не то, что вы думаете. Мне как-то пришла в голову мысль, что интересы следствия требовали официанта, который раньше не был официантом. Вместо этого нас обслуживал официант, который всегда был официантом… и маленький официант, из династии потомственных официантов… официант нежный, как ангелочек… официант вне подозрений. И он продолжает оставаться вне подозрений – но он сыграл свою роль! О господи, да, он сыграл свою роль.
Антони пристально на них посмотрел.
– Не понимаете? Официант мог бы отравить шампанское, но официант этого не сделал. Никто не притрагивался к бокалу Джорджа, но Джорджа отравили. А – это А. Б – это Б. Бокал Джорджа! Джордж! Две разные вещи. И деньги – кучи, кучи денег! И кто знает – может быть, вместе с ними и любовь? Не глядите на меня, как на безумного. Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Отбросив назад стул, он вскочил и схватил Кемпа за руку.
– Пойдемте со мной.
Кемп с сожалением взглянул на недопитый чай.
– Следует расплатиться, – пробормотал он.
– Нет, нет, мы сейчас вернемся. Пойдемте. Я должен вам там кое-что показать. Пойдемте, Рейс.
Сдвинув в сторону стол, он увлек их за собой в вестибюль.
– Видите там телефонную будку?
– Да.
Антони порылся в карманах.
– Черт у меня нету двух пенсов. Не беда. Я передумал звонить. Вернемся.
Они возвратились в кафе, впереди Кемп, за ним Рейс с Антони.
Кемп был мрачен, он сел, взял трубку. Тщательно ее продул и начал прочищать вынутой из кармана булавкой.
Рейс хмуро поглядел на озабоченное лицо Антони. Потом откинулся на спинку стула, взял свою чашку и выпил оставшуюся в ней жидкость.
– Проклятье, – прорычал он. – Тут сахар!
Он посмотрел через стол на Антони и увидел, как его лицо медленно озаряется улыбкой.
– Ну что же, – пробормотал Кемп, отпивая из своей чашки глоток. – Что это, черт побери?
– Кофе, – сказал Антони. – И не думаю, что он вам понравится. Мне не понравился.
13
Антони с удовольствием созерцал, как глаза его спутников озарились молниеносной догадкой. Но блаженство его было недолговечным; новая мысль, словно обухом по голове, оглушила его.
– Боже… та машина! – закричал он. Он вскочил.
– Какой же я дурак… идиот! Она рассказала мне, что какая-то машина едва не сбила ее, а я пропустил это мимо ушей. Пойдемте, живо!
Кемп заметил:
– Она сказала, что пойдет прямо домой, когда покинула Ярд.
– Да. Почему я не пошел с ней?
– Дома кто-нибудь есть?
– Там Руфь Лессинг, она поджидала миссис Дрейк. Возможно, они все еще обсуждают подробности предстоящих похорон!
– И еще долго будут обсуждать, если я хорошо знаю миссис Дрейк, – сказал Рейс. Неожиданно он спросил:
– У Ирис Марло есть еще какие-нибудь родственники?
– По-моему, нет.
– Кажется, я понял ваши соображения. Возможно ли подобное?
– Думаю, да. Сами посудите, как много принималось на веру, на честное слово.
Кемп расплатился по счету. Мужчины поспешили к выходу, на ходу Кемп спросил:
– Думаете, опасность серьезная? Для мисс Марло?
– Думаю, да.
Чертыхнувшись вполголоса, Антони остановил такси. Все трое уселись и велели шоферу ехать на Эльвестон Сквер так быстро, как только возможно.
Кемп медленно проговорил:
– Мне только что пришла в голову интересная мысль: значит, чета Фаррадей полностью реабилитируется.
– Да.
– И за это слава богу. Но вряд ли они снова попытаются – так скоро.
– Чем скорее, тем лучше, – сказал Рейс. – Не то мы чего-нибудь заподозрим. Два раза сорвалось, на третий удастся – так они думают. – Помолчав, он добавил:
– Ирис Марло сказала мне в присутствии миссис Дрейк, что выйдет за вас замуж, как только вы сделаете ей предложение.
Разговор прерывался резкими толчками, шофер в буквальном смысле слова прокладывал себе путь, срезал углы, с чудовищной настойчивостью продирался сквозь поток запрудивших улицу машин.
Сделав последний рывок, он резко затормозил возле особняка.
Никогда еще дом на Эльвестон Сквер не выглядел столь мирным и спокойным.
Антони, с трудом сохраняя присущее ему хладнокровие, пробормотал:
– Прямо как в кино. Поневоле почувствуешь себя дураком.
Он уже поднялся на верхнюю ступеньку и дергал звонок, тем временем Рейс расплачивался за такси, а Кемп взбегал по лестнице.
Дверь отворила горничная.
Антони выкрикнул:
– Вернулась мисс Ирис?
Эванс немного удивилась:
– О да, сэр. Она пришла полчаса назад.
Антони вздохнул с облегчением. Все вокруг было таким спокойным и обыденным, что его недавние страхи показались ему надуманными, и он их устыдился.
– Где же она?
– Я думаю, в гостиной с миссис Дрейк.
Антони кивнул и большими прыжками вбежал по лестнице. Рейс и Кемп – за ним.
В гостиной, мирно устроившись под торшером, Люцилла Дрейк рылась в разделенном на множество ячеек ящике письменного стола и вслух бормотала:
– Милый, мой милый, куда же я сунула письмо миссис Маршам? Дай-ка припомню… – Маленький терьер не сводил с нее глаз.
– Где Ирис? – неожиданно выкрикнул Антони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21