– Официанта? Какого официанта?
– Один из этих юнцов с фартуком, лет шестнадцати. Не настоящий официант. Он помогал замухрышке, похожему на обезьяну – итальянцу, по-моему.
Инспектор Кемп кивком головы подтвердил, что эта характеристика полностью соответствует внешности Джузеппе Бальцано.
– И что он делал, этот юный официант? Наполнял бокалы?
Кристина покачала головой.
– О, нет. Он ни к чему на столе не прикасался. Просто подобрал вечернюю сумочку, которую одна из девушек обронила, когда они поднимались.
– Чья это сумочка?
На минуту-другую Кристина задумалась. Затем сказала:
– Правильно. Сумочка девчонки – зеленая с золотом. У двух других женщин были черные сумочка.
– И что официант сделал с этой сумочкой? Кристина удивилась.
– Просто положил ее обратно на стол, вот и все.
– Вы совершенно уверены, что он не притрагивался ни к одному из бокалов?
Конечно. Он второпях сунул ее на стол и побежал, потому что один из официантов свистнул ему, чтобы он куда-то пошел и что-то принес, и тому надо было пошевеливаться.
– И это был единственный случай, когда кто-то приближался к этому столу?
– Именно так.
– Но, разумеется, кто-то мог подойти к столу, и вы могли этого не заметить.
Кристина решительно покачала головой.
– Нет, совершенно уверена, что нет. Понимаете, Педро вызвали к телефону, и пока он не вернулся, я ничем не занималась, я только глядела по сторонам и скучала.
Я все замечала, а с места, на котором я сидела, лучше всего был виден соседний стол. Рейс спросил:
– Кто первым вернулся к столу?
– Девушка в зеленом со стариком. Они уселись, затем подошли блондин и девушка в черном, за ними остальные важные особы и смуглый красавец. Отменный он был танцор. Когда все возвратились и официант начал подогревать на спиртовке блюдо, старик наклонился вперед, произнес свою речь, все снова подняли бокалы. И тут все произошло. – Кристина замолчала и весело добавила:
– Ужасно, не правда ли? Я думала, это был удар. Моя тетя так же упала, когда с ней случился удар. Тут же возвратился Педро, и я сказала: «Смотри, Педро, у этого человека удар». А Педро спокойно ответил: «Он уже умер – уже умер, – все кончено» – и это было так ужасно. Я не могла отвести от него глаз. Страшно, когда в таком месте, как «Люксембург», кто-нибудь умирает. Не нравятся мне эти мексиканцы. Когда они напьются, они теряют человеческий облик, – не знаешь, какую гадость они могут выкинуть. – Она на мгновение задумалась и, посмотрев на нарядный браслет у себя на запястье, добавила:
– А все-таки, должна сказать, они довольно великодушны.
Кемп незаметно отвлек ее от рассуждений о невзгодах и доходах одинокой девушки и заставил еще раз повторить эту историю.
– Вот мы и использовали свой последний шанс, – сказал он Рейсу, когда они покидали квартиру мисс Шеннон. – И это мог бы быть неплохой шанс. Из всех свидетелей эта девушка самая стоящая. Она все точно видит и запоминает. Если бы там можно было бы что-то увидеть, она бы увидела. Стало быть, ответ таков: видеть там было нечего. Невероятно. Колдовство, да и только! Джордж Бартон пьет шампанское и отправляется танцевать. Он возвращается, пьет из того же самого бокала, к которому никто не притрагивался, и – вот чудеса – бокал полон цианида. Безумие! Это никогда не могло бы произойти, если бы не произошло.
На минуту он остановился.
– Официант. Мальчик. Джузеппе ни разу о нем не упоминал. Об этом стоит подумать. Как бы то ни было, он единственный человек, находившийся во время танцев возле стола. Здесь может что-то быть. Рейс покачал головой.
– Если бы он положил отраву в бокал Бартона, эта девушка заметила бы. У нее врожденная способность подмечать детали. Пустота в голове компенсируется ее наблюдательностью. Нет, Кемп, здесь должно быть какое-то очень простое объяснение, только бы смогли мы его разгадать.
– Да, возможно. Он сам бросил в бокал отраву!
– Я начинаю верить, что именно так все и произошло, ничего иного и быть не могло. Но если это так, то, я убежден, он не знал, что это был цианид.
– Вы предполагаете, что кто-то ему его подсунул? Сказал, что это средство улучшает пищеварение или снижает давление – что-нибудь в таком духе?
– Возможно.
– Тогда кто этот неизвестный? Супруги Фаррадей?
– Совершенно невероятно.
– Столь же невероятно предполагать и мистера Антони Брауна. Значит, остаются двое – нежная невестка…
– …и преданный секретарь.
Кемп взглянул на полковника.
– Да… она могла бы ему что-нибудь подстроить… Мне надо идти к министру-коодинатору. А вы? Встретитесь с мисс Марло?
– Думаю отправиться в контору – повидаться с милой секретаршей. Соболезнование старого друга. Мог бы пригласить ее позавтракать… Значит, вы ее подозреваете?
Пока что я никого не подозреваю. Просто обнюхиваю следы.
– С Ирис Марло вам все равно придется встретиться.
– Встречусь, но хотелось бы побывать у нее в доме в ее отсутствие. И знаете почему, Кемп?
– Разумеется, нет.
– Потому что там кто-то чирикает – чирикает, как маленькая птичка… «Маленькая птичка, расскажи мне», – пел я, когда был ребенком. Вот в чем суть, Кемп, эти пичужки многое могут рассказать, только позволь им пощебетать.
4
Мужчины простились. Рейс нанял такси и отправился в Сити, в контору Джорджа Бартона. Главный инспектор Кемп, озабоченный растущими расходами, сел в автобус. Дом министра-координатора находился неподалеку.
Лицо инспектора, когда он поднимался по ступеням и дернул звонок, было довольно мрачным. Положение его, он знал это, было трудным. Фракция министра-координатора обладала огромным политическим влиянием и, словно сетью, покрыла всю страну своими объединениями. Главный инспектор Кемп верил в беспристрастность британской юстиции. Если Стефан или Александра Фаррадей причастны к смерти Розмари Бартон или Джорджа Бар-тона, никакие «связи» или «влияния» не помогут им избежать ответственности. Но если они невиновны или доказательства их вины недостаточно определены, тогда должностному лицу следует быть очень осторожным в своих действиях, иначе начальство хорошенько даст ему по рукам. Понятно, при такой ситуации предстоящее объяснение не очень радовало главного инспектора.
Поглощенный тягостными размышлениями, главный инспектор Кемп был препровожден похожим на епископа привратником в затененную, уставленную книгами комнату в задней части дома, где его ожидал министр-координатор со своей дочерью и зятем.
Поднявшись навстречу инспектору, министр-координатор пожал ему руку и учтиво произнес:
– Вы пришли точно в назначенное время, главный инспектор. Позвольте сказать, я по достоинству оценил вашу любезность – вы сами пришли сюда, вместо того чтобы вызвать мою дочь и ее мужа в Скотланд Ярд. Разумеется, в случае необходимости они с готовностью явились бы туда – об этом и речи быть не может. Они так же ценят вашу доброту.
Сандра произнесла:
– Безусловно, инспектор.
На ней было платье из мягкого черного материала, свет длинного узкого окна струился ей на спину, и она напоминала Кемпу статую из раскрашенного стекла, которую он однажды видел в заграничном соборе. Продолговатый овал лица и слегка угловатые плечи усиливали иллюзию. Как святая, подумалось ему. Но леди Александра Фаррадей не была святой – совсем не была. И, кроме того, все эти древние святые, по его разумению, были не добрыми, скромными, незаметными христианами, а нетерпимыми, фанатичными, жестокими к себе и другим.
Стефан Фаррадей стоял возле жены. Его лицо не выражало совершенно никаких эмоций. Он держался строго официально, как и подобает пользующемуся уважением политическому деятелю. Мужское естество было тщательно погребено. Но ведь оно существовало, это мужское естество, подумалось Кемпу.
Министр-координатор заговорил так, словно давал одно из своих многочисленных интервью.
– Не скрою от вас, инспектор, эта история произвела на нас чрезвычайно тяжелое и неприятное впечатление. Уже второй раз моя дочь и зять оказываются свидетелями чудовищной смерти в общественном месте – в том же самом ресторане, двух членов одной и той же семьи. Подобного рода популярность всегда опасна для человека, занимающего видное общественное положение. Огласки, разумеется, не избежать. Мы это хорошо понимаем, и моя дочь, и мистер Фаррадей полны желания оказать вам посильную помощь в надежде, что дело будет быстро закончено и потому заглохнет вызванная им нездоровая заинтересованность.
– Благодарю вас, министр-координатор. Я исключительно ценю проявленную вами заинтересованность. Она, безусловно, облегчит нам нашу работу.
Сандра Фаррадей сказала:
– Спрашивайте у нас все, что найдете нужным, инспектор.
– Благодарю вас, леди Александра.
– Позвольте, главный инспектор, – сказал министр-координатор, – вы, конечно, располагаете собственными источниками информации, но, как сообщил мне мой друг, комиссар внутренних дел, смерть Бартона расценивается не столько как самоубийство, сколько как убийство, хотя по всем внешним признакам, с точки зрения обывателей, самоубийство выглядело бы более правдоподобным объяснением. Ты считаешь, что произошло самоубийство, дорогая Сандра? Католическое изваяние чуть склонило голову. Сандра в раздумье произнесла:
– Мне кажется, вчерашние события это подтверждают. Мы находились в том же ресторане и сидели за тем же столом, где в прошлом году отравилась бедная Розмари Бартон. Мы часто встречались с мистером Бартоном этим летом на даче, и он производил довольно странное впечатление – просто на себя не походил. Мы все думали, что смерть жены повлияла на его рассудок. Знаете, он обожал ее, и не думаю, чтобы он когда-либо примирился с ее смертью. Поэтому мысль о самоубийстве кажется если не естественной, то, по крайней мере, возможной – лично я не могу представить, чтобы кому-то понадобилось убивать Джорджа Бартона.
Стефан Фаррадей быстро проговорил:
– Бартон был великолепным парнем. Уверен, на всем свете у него не было ни одного врага. Инспектор Кем оглядел лица, обращенные к нему в немом ожидании, и собрался с мыслями. «Лучше им все рассказать», – подумал он.
– Леди Александра, не сомневаюсь в основательности ваших рассуждений. Но, понимаете, есть обстоятельства, которые, возможно, вам еще неизвестны.
Министр-координатор незамедлительно вмешался:
– Мы не вправе держать за руки главного инспектора. Он волен сам решать, какие факты следует предавать гласности.
– Благодарю, милорд, нет причин, которые бы помешали мне быть откровенным. Суть дела в следующем: Джордж Бартон незадолго перед смертью высказал двум людям свое убеждение, что его жена не совершила, как предполагалось, самоубийства, а, напротив, была отравлена. Он думал, что напал на след этого человека, обед и празднество, устроенные вчера вечером якобы в честь дня рождения мисс Марло, на самом деле являлись частью разработанного им плана с целью установить личность убийцы его жены.
Последовало молчание, и в наступившей тишине главному инспектору Кемпу, имевшему внешность деревянного истукана, но, несмотря на это обладавшему поразительной восприимчивостью, показалось, будто бы в комнате появился страх. Он не отразился ни на одном лице, но инспектор мог бы под присягой подтвердить его присутствие.
Первым пришел в себя министр-координатор. Он сказал:
– Безусловно, подобные мысли подтверждают, что бедняга Бартон был немного… хм…не в себе. Потрясенный смертью жены, он, возможно, слегка тронулся рассудком.
– Возможно, милорд, но все говорит за то, что состояние его рассудка не заставляло опасаться самоубийства.
Снова наступило молчание. Неожиданно Стефан Фаррадей резко произнес:
– Но как могла подобная мысль прийти в голову Бартона? Что ни говори, а миссис Бартон все-таки покончила с собой.
Инспектор Кемп невозмутимо посмотрел на него.
– Мистер Бартон так не думал.
Вмешался министр-координатор:
– Но полиция подтвердила факт самоубийства. Иных предположений даже не возникло. Инспектор спокойно произнес:
– Факты свидетельствовали в пользу самоубийства. Доказательств, что ее смерть произошла по каким-то иным причинам, тогда не существовало.
Он знал, что человек, занимающий положение министра-координатора, сможет оценить смысл этого замечания. Сделавшись чуть более официальным, Кемп сказал:
– Теперь вы позволите задать вам несколько вопросов, леди Александра?
– Разумеется. – Она слегка повернула к нему голову.
– У вас не возникало подозрений, когда умерла миссис Бартон, что это могло быть не самоубийство, а убийство?
– Разумеется, нет. Я была совершенно уверена, что произошло самоубийство. Я и по-прежнему в этом уверена.
Кемп принял подачу. Он спросил:
– Леди Александра, вы не получали никаких анонимных писем в прошлом году?
Ее спокойствие уступило место неподдельному изумлению.
– Анонимных писем? Нет.
– Вы уверены? Подобные письма весьма неприятны, и люди обычно предпочитают о них не вспоминать, но в данном случае они могут быть исключительно важны, поэтому хочу подчеркнуть, если вы все-таки получали какие-то письма, мне было бы необходимо об этом узнать.
– Понимаю. Но уверяю вас, инспектор, ничего подобного я не получала.
– Прекрасно. Вы сейчас сказали, что поведение мистера Бартона летом выглядело странным. Почему?
Она на минуту задумалась.
– Хм, он был какой-то издерганный, нервный. Казалось, с трудом понимает, что ему говорят. – Она посмотрела на мужа. – Тебя это не поражало, Стефан?
– Да, все было именно так. Этот человек выглядел больным. Он похудел.
– Вы не заметили, не изменилось ли его отношение к вам и вашему мужу? Может быть, оно стало менее сердечным?
– Нет. Наоборот. Знаете, он купил дом рядом с нами и вроде бы был очень нам благодарен за то, что мы для него делали – я имею в виду знакомство с местными достопримечательностями и все такое прочее. Разумеется, мы были очень довольны, что могли в этом отношении оказаться полезными ему и Ирис Марло, этой очаровательной девочке.
– Леди Александра, миссис Бартон была вашей подругой?
– Нет, мы были не очень близки. – Она слегка улыбнулась. – В основном она дружила со Стефаном. Она интересовалась политикой, и он помогал… как бы сказать, расшить ее политический кругозор…Это доставляло ему удовольствие. Вам известно, она была очаровательной, привлекательной женщиной.
«А ты, однако, очень умна, – подумал главный инспектор Кемп, по достоинству оценив ее сообразительность. – Интересно, много ли ей известно об этой парочке – чертовски хотелось бы знать». Он продолжал.
– Мистер Бартон никогда не высказывал вам лично соображения, что его жена не покончила с собой? Никогда. Поэтому-то я и была сейчас так удивлена. А мисс Марло? Она тоже никогда не говорила о смерти своей сестры?
– Нет.
– А что заставило Джорджа Бартона купить загородный дом? Не вы ли или ваш муж подали ему эту идею?
– Нет. Для нас это было совершенно неожиданным.
– И его отношение к вам всегда оставалось дружеским?
– Весьма.
– Теперь, леди Александра, что вы знаете про мистера Антони Брауна?
– Совершенно ничего. Я случайно с ним встретилась, вот и все.
– А вы, мистер Фаррадей?
– Знаю о Брауне еще меньше, чем моя жена. Она, по крайней мере, с ним танцевала. Довольно милый парень – американец, по-моему.
– Вы не замечали, не имел ли он интимных отношений с миссис Бартон?
– На этот счет мне абсолютно ничего не известно, инспектор.
– Я просто интересуюсь вашими впечатлениями, мистер Фаррадей.
Стефан нахмурился.
– Они были довольно дружны – вот и все, что я могу сказать.
– А вы, леди Александра?
– Вы хотите знать мое мнение, инспектор?
– Да, ваше мнение.
– Ну что ж, раз это так важно. У меня сложилось впечатление, что они хорошо знали друг друга. И имели интимные отношения. Понимаете, это было видно по тому, как они глядели друг на друга. Но конкретных доказательств у меня нет.
– Дамы часто имеют на этот счет правильные суждения, сказал Кемп. – Теперь, леди Александра, что вы скажете о мисс Лессинг?
– Мисс Лессинг, насколько я понимаю, была секретарем мистера Брауна. Впервые я увидела ее в тот вечер, когда умерла миссис Бартон. Затем я однажды встречалась с ней во время ее приезда на дачу и, наконец, прошлым вечером.
– Позвольте задать вам еще один неофициальный вопрос: у вас не сложилось впечатления, что она влюблена в Джорджа Бартона?
– Не имею на этот счет ни малейшего представления.
– Тогда перейдем к событиям прошлого вечера. Он скрупулезно, шаг за шагом, допросил Стефана и его жену о том, как проходил столь трагически закончившийся ужин. На многое он не рассчитывал, и все, что ему удалось узнать, подтвердило его предположения. Все показания сходились в главном – Бартон предложил тост в честь Ирис, выпил и сразу же после этого отправился танцевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Один из этих юнцов с фартуком, лет шестнадцати. Не настоящий официант. Он помогал замухрышке, похожему на обезьяну – итальянцу, по-моему.
Инспектор Кемп кивком головы подтвердил, что эта характеристика полностью соответствует внешности Джузеппе Бальцано.
– И что он делал, этот юный официант? Наполнял бокалы?
Кристина покачала головой.
– О, нет. Он ни к чему на столе не прикасался. Просто подобрал вечернюю сумочку, которую одна из девушек обронила, когда они поднимались.
– Чья это сумочка?
На минуту-другую Кристина задумалась. Затем сказала:
– Правильно. Сумочка девчонки – зеленая с золотом. У двух других женщин были черные сумочка.
– И что официант сделал с этой сумочкой? Кристина удивилась.
– Просто положил ее обратно на стол, вот и все.
– Вы совершенно уверены, что он не притрагивался ни к одному из бокалов?
Конечно. Он второпях сунул ее на стол и побежал, потому что один из официантов свистнул ему, чтобы он куда-то пошел и что-то принес, и тому надо было пошевеливаться.
– И это был единственный случай, когда кто-то приближался к этому столу?
– Именно так.
– Но, разумеется, кто-то мог подойти к столу, и вы могли этого не заметить.
Кристина решительно покачала головой.
– Нет, совершенно уверена, что нет. Понимаете, Педро вызвали к телефону, и пока он не вернулся, я ничем не занималась, я только глядела по сторонам и скучала.
Я все замечала, а с места, на котором я сидела, лучше всего был виден соседний стол. Рейс спросил:
– Кто первым вернулся к столу?
– Девушка в зеленом со стариком. Они уселись, затем подошли блондин и девушка в черном, за ними остальные важные особы и смуглый красавец. Отменный он был танцор. Когда все возвратились и официант начал подогревать на спиртовке блюдо, старик наклонился вперед, произнес свою речь, все снова подняли бокалы. И тут все произошло. – Кристина замолчала и весело добавила:
– Ужасно, не правда ли? Я думала, это был удар. Моя тетя так же упала, когда с ней случился удар. Тут же возвратился Педро, и я сказала: «Смотри, Педро, у этого человека удар». А Педро спокойно ответил: «Он уже умер – уже умер, – все кончено» – и это было так ужасно. Я не могла отвести от него глаз. Страшно, когда в таком месте, как «Люксембург», кто-нибудь умирает. Не нравятся мне эти мексиканцы. Когда они напьются, они теряют человеческий облик, – не знаешь, какую гадость они могут выкинуть. – Она на мгновение задумалась и, посмотрев на нарядный браслет у себя на запястье, добавила:
– А все-таки, должна сказать, они довольно великодушны.
Кемп незаметно отвлек ее от рассуждений о невзгодах и доходах одинокой девушки и заставил еще раз повторить эту историю.
– Вот мы и использовали свой последний шанс, – сказал он Рейсу, когда они покидали квартиру мисс Шеннон. – И это мог бы быть неплохой шанс. Из всех свидетелей эта девушка самая стоящая. Она все точно видит и запоминает. Если бы там можно было бы что-то увидеть, она бы увидела. Стало быть, ответ таков: видеть там было нечего. Невероятно. Колдовство, да и только! Джордж Бартон пьет шампанское и отправляется танцевать. Он возвращается, пьет из того же самого бокала, к которому никто не притрагивался, и – вот чудеса – бокал полон цианида. Безумие! Это никогда не могло бы произойти, если бы не произошло.
На минуту он остановился.
– Официант. Мальчик. Джузеппе ни разу о нем не упоминал. Об этом стоит подумать. Как бы то ни было, он единственный человек, находившийся во время танцев возле стола. Здесь может что-то быть. Рейс покачал головой.
– Если бы он положил отраву в бокал Бартона, эта девушка заметила бы. У нее врожденная способность подмечать детали. Пустота в голове компенсируется ее наблюдательностью. Нет, Кемп, здесь должно быть какое-то очень простое объяснение, только бы смогли мы его разгадать.
– Да, возможно. Он сам бросил в бокал отраву!
– Я начинаю верить, что именно так все и произошло, ничего иного и быть не могло. Но если это так, то, я убежден, он не знал, что это был цианид.
– Вы предполагаете, что кто-то ему его подсунул? Сказал, что это средство улучшает пищеварение или снижает давление – что-нибудь в таком духе?
– Возможно.
– Тогда кто этот неизвестный? Супруги Фаррадей?
– Совершенно невероятно.
– Столь же невероятно предполагать и мистера Антони Брауна. Значит, остаются двое – нежная невестка…
– …и преданный секретарь.
Кемп взглянул на полковника.
– Да… она могла бы ему что-нибудь подстроить… Мне надо идти к министру-коодинатору. А вы? Встретитесь с мисс Марло?
– Думаю отправиться в контору – повидаться с милой секретаршей. Соболезнование старого друга. Мог бы пригласить ее позавтракать… Значит, вы ее подозреваете?
Пока что я никого не подозреваю. Просто обнюхиваю следы.
– С Ирис Марло вам все равно придется встретиться.
– Встречусь, но хотелось бы побывать у нее в доме в ее отсутствие. И знаете почему, Кемп?
– Разумеется, нет.
– Потому что там кто-то чирикает – чирикает, как маленькая птичка… «Маленькая птичка, расскажи мне», – пел я, когда был ребенком. Вот в чем суть, Кемп, эти пичужки многое могут рассказать, только позволь им пощебетать.
4
Мужчины простились. Рейс нанял такси и отправился в Сити, в контору Джорджа Бартона. Главный инспектор Кемп, озабоченный растущими расходами, сел в автобус. Дом министра-координатора находился неподалеку.
Лицо инспектора, когда он поднимался по ступеням и дернул звонок, было довольно мрачным. Положение его, он знал это, было трудным. Фракция министра-координатора обладала огромным политическим влиянием и, словно сетью, покрыла всю страну своими объединениями. Главный инспектор Кемп верил в беспристрастность британской юстиции. Если Стефан или Александра Фаррадей причастны к смерти Розмари Бартон или Джорджа Бар-тона, никакие «связи» или «влияния» не помогут им избежать ответственности. Но если они невиновны или доказательства их вины недостаточно определены, тогда должностному лицу следует быть очень осторожным в своих действиях, иначе начальство хорошенько даст ему по рукам. Понятно, при такой ситуации предстоящее объяснение не очень радовало главного инспектора.
Поглощенный тягостными размышлениями, главный инспектор Кемп был препровожден похожим на епископа привратником в затененную, уставленную книгами комнату в задней части дома, где его ожидал министр-координатор со своей дочерью и зятем.
Поднявшись навстречу инспектору, министр-координатор пожал ему руку и учтиво произнес:
– Вы пришли точно в назначенное время, главный инспектор. Позвольте сказать, я по достоинству оценил вашу любезность – вы сами пришли сюда, вместо того чтобы вызвать мою дочь и ее мужа в Скотланд Ярд. Разумеется, в случае необходимости они с готовностью явились бы туда – об этом и речи быть не может. Они так же ценят вашу доброту.
Сандра произнесла:
– Безусловно, инспектор.
На ней было платье из мягкого черного материала, свет длинного узкого окна струился ей на спину, и она напоминала Кемпу статую из раскрашенного стекла, которую он однажды видел в заграничном соборе. Продолговатый овал лица и слегка угловатые плечи усиливали иллюзию. Как святая, подумалось ему. Но леди Александра Фаррадей не была святой – совсем не была. И, кроме того, все эти древние святые, по его разумению, были не добрыми, скромными, незаметными христианами, а нетерпимыми, фанатичными, жестокими к себе и другим.
Стефан Фаррадей стоял возле жены. Его лицо не выражало совершенно никаких эмоций. Он держался строго официально, как и подобает пользующемуся уважением политическому деятелю. Мужское естество было тщательно погребено. Но ведь оно существовало, это мужское естество, подумалось Кемпу.
Министр-координатор заговорил так, словно давал одно из своих многочисленных интервью.
– Не скрою от вас, инспектор, эта история произвела на нас чрезвычайно тяжелое и неприятное впечатление. Уже второй раз моя дочь и зять оказываются свидетелями чудовищной смерти в общественном месте – в том же самом ресторане, двух членов одной и той же семьи. Подобного рода популярность всегда опасна для человека, занимающего видное общественное положение. Огласки, разумеется, не избежать. Мы это хорошо понимаем, и моя дочь, и мистер Фаррадей полны желания оказать вам посильную помощь в надежде, что дело будет быстро закончено и потому заглохнет вызванная им нездоровая заинтересованность.
– Благодарю вас, министр-координатор. Я исключительно ценю проявленную вами заинтересованность. Она, безусловно, облегчит нам нашу работу.
Сандра Фаррадей сказала:
– Спрашивайте у нас все, что найдете нужным, инспектор.
– Благодарю вас, леди Александра.
– Позвольте, главный инспектор, – сказал министр-координатор, – вы, конечно, располагаете собственными источниками информации, но, как сообщил мне мой друг, комиссар внутренних дел, смерть Бартона расценивается не столько как самоубийство, сколько как убийство, хотя по всем внешним признакам, с точки зрения обывателей, самоубийство выглядело бы более правдоподобным объяснением. Ты считаешь, что произошло самоубийство, дорогая Сандра? Католическое изваяние чуть склонило голову. Сандра в раздумье произнесла:
– Мне кажется, вчерашние события это подтверждают. Мы находились в том же ресторане и сидели за тем же столом, где в прошлом году отравилась бедная Розмари Бартон. Мы часто встречались с мистером Бартоном этим летом на даче, и он производил довольно странное впечатление – просто на себя не походил. Мы все думали, что смерть жены повлияла на его рассудок. Знаете, он обожал ее, и не думаю, чтобы он когда-либо примирился с ее смертью. Поэтому мысль о самоубийстве кажется если не естественной, то, по крайней мере, возможной – лично я не могу представить, чтобы кому-то понадобилось убивать Джорджа Бартона.
Стефан Фаррадей быстро проговорил:
– Бартон был великолепным парнем. Уверен, на всем свете у него не было ни одного врага. Инспектор Кем оглядел лица, обращенные к нему в немом ожидании, и собрался с мыслями. «Лучше им все рассказать», – подумал он.
– Леди Александра, не сомневаюсь в основательности ваших рассуждений. Но, понимаете, есть обстоятельства, которые, возможно, вам еще неизвестны.
Министр-координатор незамедлительно вмешался:
– Мы не вправе держать за руки главного инспектора. Он волен сам решать, какие факты следует предавать гласности.
– Благодарю, милорд, нет причин, которые бы помешали мне быть откровенным. Суть дела в следующем: Джордж Бартон незадолго перед смертью высказал двум людям свое убеждение, что его жена не совершила, как предполагалось, самоубийства, а, напротив, была отравлена. Он думал, что напал на след этого человека, обед и празднество, устроенные вчера вечером якобы в честь дня рождения мисс Марло, на самом деле являлись частью разработанного им плана с целью установить личность убийцы его жены.
Последовало молчание, и в наступившей тишине главному инспектору Кемпу, имевшему внешность деревянного истукана, но, несмотря на это обладавшему поразительной восприимчивостью, показалось, будто бы в комнате появился страх. Он не отразился ни на одном лице, но инспектор мог бы под присягой подтвердить его присутствие.
Первым пришел в себя министр-координатор. Он сказал:
– Безусловно, подобные мысли подтверждают, что бедняга Бартон был немного… хм…не в себе. Потрясенный смертью жены, он, возможно, слегка тронулся рассудком.
– Возможно, милорд, но все говорит за то, что состояние его рассудка не заставляло опасаться самоубийства.
Снова наступило молчание. Неожиданно Стефан Фаррадей резко произнес:
– Но как могла подобная мысль прийти в голову Бартона? Что ни говори, а миссис Бартон все-таки покончила с собой.
Инспектор Кемп невозмутимо посмотрел на него.
– Мистер Бартон так не думал.
Вмешался министр-координатор:
– Но полиция подтвердила факт самоубийства. Иных предположений даже не возникло. Инспектор спокойно произнес:
– Факты свидетельствовали в пользу самоубийства. Доказательств, что ее смерть произошла по каким-то иным причинам, тогда не существовало.
Он знал, что человек, занимающий положение министра-координатора, сможет оценить смысл этого замечания. Сделавшись чуть более официальным, Кемп сказал:
– Теперь вы позволите задать вам несколько вопросов, леди Александра?
– Разумеется. – Она слегка повернула к нему голову.
– У вас не возникало подозрений, когда умерла миссис Бартон, что это могло быть не самоубийство, а убийство?
– Разумеется, нет. Я была совершенно уверена, что произошло самоубийство. Я и по-прежнему в этом уверена.
Кемп принял подачу. Он спросил:
– Леди Александра, вы не получали никаких анонимных писем в прошлом году?
Ее спокойствие уступило место неподдельному изумлению.
– Анонимных писем? Нет.
– Вы уверены? Подобные письма весьма неприятны, и люди обычно предпочитают о них не вспоминать, но в данном случае они могут быть исключительно важны, поэтому хочу подчеркнуть, если вы все-таки получали какие-то письма, мне было бы необходимо об этом узнать.
– Понимаю. Но уверяю вас, инспектор, ничего подобного я не получала.
– Прекрасно. Вы сейчас сказали, что поведение мистера Бартона летом выглядело странным. Почему?
Она на минуту задумалась.
– Хм, он был какой-то издерганный, нервный. Казалось, с трудом понимает, что ему говорят. – Она посмотрела на мужа. – Тебя это не поражало, Стефан?
– Да, все было именно так. Этот человек выглядел больным. Он похудел.
– Вы не заметили, не изменилось ли его отношение к вам и вашему мужу? Может быть, оно стало менее сердечным?
– Нет. Наоборот. Знаете, он купил дом рядом с нами и вроде бы был очень нам благодарен за то, что мы для него делали – я имею в виду знакомство с местными достопримечательностями и все такое прочее. Разумеется, мы были очень довольны, что могли в этом отношении оказаться полезными ему и Ирис Марло, этой очаровательной девочке.
– Леди Александра, миссис Бартон была вашей подругой?
– Нет, мы были не очень близки. – Она слегка улыбнулась. – В основном она дружила со Стефаном. Она интересовалась политикой, и он помогал… как бы сказать, расшить ее политический кругозор…Это доставляло ему удовольствие. Вам известно, она была очаровательной, привлекательной женщиной.
«А ты, однако, очень умна, – подумал главный инспектор Кемп, по достоинству оценив ее сообразительность. – Интересно, много ли ей известно об этой парочке – чертовски хотелось бы знать». Он продолжал.
– Мистер Бартон никогда не высказывал вам лично соображения, что его жена не покончила с собой? Никогда. Поэтому-то я и была сейчас так удивлена. А мисс Марло? Она тоже никогда не говорила о смерти своей сестры?
– Нет.
– А что заставило Джорджа Бартона купить загородный дом? Не вы ли или ваш муж подали ему эту идею?
– Нет. Для нас это было совершенно неожиданным.
– И его отношение к вам всегда оставалось дружеским?
– Весьма.
– Теперь, леди Александра, что вы знаете про мистера Антони Брауна?
– Совершенно ничего. Я случайно с ним встретилась, вот и все.
– А вы, мистер Фаррадей?
– Знаю о Брауне еще меньше, чем моя жена. Она, по крайней мере, с ним танцевала. Довольно милый парень – американец, по-моему.
– Вы не замечали, не имел ли он интимных отношений с миссис Бартон?
– На этот счет мне абсолютно ничего не известно, инспектор.
– Я просто интересуюсь вашими впечатлениями, мистер Фаррадей.
Стефан нахмурился.
– Они были довольно дружны – вот и все, что я могу сказать.
– А вы, леди Александра?
– Вы хотите знать мое мнение, инспектор?
– Да, ваше мнение.
– Ну что ж, раз это так важно. У меня сложилось впечатление, что они хорошо знали друг друга. И имели интимные отношения. Понимаете, это было видно по тому, как они глядели друг на друга. Но конкретных доказательств у меня нет.
– Дамы часто имеют на этот счет правильные суждения, сказал Кемп. – Теперь, леди Александра, что вы скажете о мисс Лессинг?
– Мисс Лессинг, насколько я понимаю, была секретарем мистера Брауна. Впервые я увидела ее в тот вечер, когда умерла миссис Бартон. Затем я однажды встречалась с ней во время ее приезда на дачу и, наконец, прошлым вечером.
– Позвольте задать вам еще один неофициальный вопрос: у вас не сложилось впечатления, что она влюблена в Джорджа Бартона?
– Не имею на этот счет ни малейшего представления.
– Тогда перейдем к событиям прошлого вечера. Он скрупулезно, шаг за шагом, допросил Стефана и его жену о том, как проходил столь трагически закончившийся ужин. На многое он не рассчитывал, и все, что ему удалось узнать, подтвердило его предположения. Все показания сходились в главном – Бартон предложил тост в честь Ирис, выпил и сразу же после этого отправился танцевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21