У доктора были пухлые ярко-красные губы и нервные, беспокойные глаза-бусинки. При выдохе его ноздри широко раздувались. Остальные детали внешнего вида посетителя понравились Шейну в еще меньшей степени. Синий двубортный костюм висел, как на вешалке, на его сутулых плечах и впалой груди; безукоризненно белые фланелевые брюки плотно обтягивали мясистые ляжки.
Не отпуская дверной ручки, Шейн отступил на шаг в сторону.
— Проходите, доктор, — пригласил он. Доктор Педикью протянул руку:
— Мистер Шейн?
Кивнув, Шейн закрыл дверь и, вернувшись, сел. Протянутой руки он не принял.Доктор Педикью с жеманным видом последовал за ним и тоже опустился в кресло.
— Вас рекомендовали мне, мистер Шейн, как весьма опытного и осмотрительного частного сыщика. — Положив на колени свои нежные женственные руки, доктор подался вперед. Совсем недавно он, видимо, побывал в маникюрном кабинете. — У меня к вам дело исключительно деликатного свойства, — продолжил он мягким, вкрадчивым голосом. За его пухлыми красными губами время от времени поблескивала белая полоска зубов. — Я лечащий врач мистера Руфуса Брайтона, о котором вы, должно быть, слышали. — Он сделал паузу, ожидая реакции собеседника.
Шейн посмотрел на кончик сигареты.
— Да, — неопределенно произнес он.
— Возникла чрезвычайно сложная и своеобразная ситуация. — Доктор Педикью осторожно подбирал слова. — Возможно, вам неизвестно, что мистер Брайтон недавно женился и его падчерица сопровождала его сюда. — Он снова сделал паузу.
Ничего не ответив, Шейн невозмутимо глядел на дымящуюся сигарету.
Доктор продолжал тем же мягким, вкрадчивым голоском:
— Несчастный ребенок страдает от ...галлюцинаций —- я сознательно не пользуюсь специальной терминологией, — которые стимулируются сексуальными импульсами. Галлюцинации несут на себе безошибочные симптомы комплекса Электры. В периоды депрессий она становится иногда буйной, и я опасаюсь, что бедная девочка может физически травмировать свою мать.
— Почему же тогда, — раздраженно спросил Шейн, — вы не поместите ее в психиатрическую лечебницу?
— О, это было бы слишком ужасно! — воскликнул доктор Педикью, простирая перед собой маленькие ручки с розовыми ладонями. — Я искренне надеюсь, что сумею излечить ее. Ей нужен постоянный душевный покой. Шок от пребывания в сумасшедшем доме погубит ее окончательно.
— Какова моя роль? — поинтересовался Шейн.
— Ее мать приезжает сегодня во второй половине дня. Я хотел бы, если так можно выразиться, установить наружное наблюдение за матерью и за дочкой хотя бы в первые дни после приезда. Сам я в течение этого времени буду внимательно наблюдать за ребенком и надеюсь прийти к окончательному решению, может она быть излечена в домашних условиях или все же требуется стационар.
— Понятно, — медленно произнес Шейн. — Вы хотите, чтобы я не допустил убийства этой сумасшедшей девчонкой своей матери, пока вы будете наблюдать за ней?
— В общем, да, — доктор Педикью по-птичьи закивал своей маленькой головкой.
— Вы желаете, чтобы я не отходил от нее ни на шаг с первого же момента после приезда ее матери? — Голос Шейна стал решительным и деловым.
— Думаю, в этом вряд ли есть необходимость. — На лице доктора появилась слабая улыбка. — Достаточно будет незаметного, неафишируемого наблюдения. Нам необходимо соблюдать максимальную осмотрительность, полную конфиденциальность. Мне бы хотелось, чтобы за работу вы взялись сами, а не посылали ваших оперативников.
— Я мог бы, конечно, — небрежно сказал Шейн, — но вам это будет стоить дороже.
— Насчет оплаты не беспокойтесь, — доктор Педикью поднялся на ноги и, сунув руку во внутренний карман пиджака, достал бумажник. — Полагаю, вам лучше заглянуть к ним вечером на ужин. Познакомитесь с миссис Брайтон и девушкой. Мы все организуем спокойно, без суматохи.
Шейн тоже встал.
— Я приду, — пообещал он, — примерно в восемь тридцать. Доктор Педикью кивнул и раскрыл бумажник.
— Аванс — двести долларов, — потребовал Шейн.
Брови доктора Педикью приподнялись. Шейн холодно посмотрел на него. С видимым нежеланием доктор достал две купюры по сто долларов. Взяв деньги, Шейн довел посетителя до двери.
— Итак, восемь тридцать, — сказал он.
Педикью чопорно поклонился и вышел в коридор. Закрыв дверь, Шейн подошел к столу и разгладил между пальцами стодолларовые бумажки. Потом выдвинул ящик стола и достал нитку жемчуга. Завернув ожерелье в банкноты, он сунул его в карман пиджака.
Закончив эту процедуру, он ухмыльнулся и пробормотал:
- Если теперь появится стареющая леди и пожелает нанять меня телохранителем, ситуация станет на редкость забавной.
Глава 2
В семь тридцать, пройдя боковой улочкой, Шейн возвратился в отель через служебный вход. Сначала он спустился вниз по бетонным ступеням, потом прошел в вестибюль и поднялся вверх на два лестничных марша.
В номере он достал из кармана нитку жемчуга и стодолларовые банкноты, положил ожерелье на стол и некоторое время задумчиво его разглядывал. Минуту спустя, оставив деньги на столе, он отнес жемчуг на кухню и, открыв холодильник, вынул баночку со свежезамороженным салатом. Ожерелье он положи.1! на дно банки, прикрыв его листьями, после чего завинтил крышку.
В гостиную из кухни он принес рюмку и графин с водой, в которой плавали кубики льда. Поставив все это на стол, он достал из серванта бутылку мартеля и высокий бокал. Все действия, со стороны казавшиеся бессознательными, Шейн совершал с точностью лунатика и легкостью автомата. Ничто не указывало на усиленную работу его мозга, когда он садился, наливал в рюмку коньяк, прикуривал сигарету.
Следующие полчаса он провел в кресле, отхлебывая поочередно из рюмки с коньяком и бокала с водой, прикуривая одну сигарету за другой. Встав, он погасил свет и вышел из номера. Выражение его лица не изменилось, хотя походка казалась целеустремленной.
Спустившись на лифте в просторный вестибюль, он подошел к конторке администратора и, взглянув на дежурного клерка, увидел отрицательное покачивание головы. Не задерживаясь, он прошел через служебный вход к гаражам, отомкнул на одном из них висячий замок и сел в купленную им несколько лет назад автомашину. Вырулив из гаража, Шейн повел автомобиль в сторону Второй улицы, свернув сначала в направлении бульвара Бискейн.
На развилке он повернул направо и по дамбе переехал через залив. Достигнув полуострова, он прибавил скорости и по самому берегу океана двинулся к северу. Стрелки на его часах показывали восемь двадцать. Времени было с избытком. Слегка расслабившись, он огляделся по сторонам. Автомобильного движения почти не было. В Лумус-парке прогуливались несколько одиноких пешеходов. Продолжая медленно двигаться вперед, он поглядывал на номера домов. Неподалеку от площади
Роней-Плаза Шейн резко сбросил скорость и двинулся вверх но асфальтированной частной подъездной дороге.Особняк вместе с прилегающей территорией принадлежал, по всем признакам, очень богатому человеку. Слева уходил террасами кверху аккуратно подстриженный газон, заканчивавшийся просторной, обсаженной тропическим кустарником площадкой. За украшенными бугонвилией воротами виднелись контуры особняка. Свет горел только в нижних окнах.
Дверь ему отворила пожилая горничная. Когда Шейн назвал себя, она ответила, что его ожидают и предложила следовать за ней. Проходя мимо лестницы с балюстрадой, он увидел, что но ступеням спускается женщина в белой форме сестры милосердия. В руках она держала поднос, прикрытый салфеткой. Сестра была пышной блондинкой примерно тридцати лет с хищным взглядом голубых глаз. Шейн обратил внимание на выражение ее лица: губы ее были слегка вытянуты словно она собиралась что-то сказать.
В конце холла горничная свернула в другой, меньший по размеру зал и наконец остановилась возле широкой, приоткрытой двери.
— Они ждут вас там, в библиотеке, — сообщила она. Шейн не заметил, как она покинула его. Походка ее была бесшумной. Ему подумалось, что за сервис подобного класса приходится платить немалые деньги.
Через неплотно прикрытую дверь проникал свет, и доносились приглушенные голоса. Наклонив голову, Шейн прислушался, но, не разобрав ни одного слова, шире открыл дверь и заглянул внутрь.
Внезапно он услышал за своей спиной звук крадущихся шагов, и через мгновение чьи-то острые пальцы впились ему в руку. Обернувшись, он увидел бледное лицо Филлис Брайтон. Она выглядела, как привидение. Ресницы ее глаз, словно от сильного порыва ветра, были отогнуты назад, а сузившиеся до размера крохотной точки зрачки производили отталкивающее впечатление безумия. Шейн заметил, что на ней была прозрачная шифоновая сорочка, а ноги были босыми. Еще он увидел, что спереди сорочка покрыта алыми пятнами крови.
Плотно поджав губы, Шейн не отрываясь глядел на ее лицо и кровавые мазки на белье. Когда она попыталась что-то сказать и ее губы зашевелились, он быстро оттащил ее от дверей. Тихим, безучастным голосом она сказала: — И все-таки я это сделала. Вы опоздали. Все кончено. Не ответив, Шейн отвел девушку дальше от дверей и на расстоянии вытянутой руки стал ее разглядывать. Казалось, она тоже смотрит на него, хотя в действительности ее взгляд был устремлен куда-то в пространство. Стоя в напряженной позе в сорочке, небрежно свисающей с плеч и груди, она продол-
жала шевелить губами, но ни одного членораздельного звука так и не сумела произнести. Каждый раз во время выдоха она издавала лишь слабый стон. Когда она подняла руку, Шейн увидел, что ее ладонь тоже измазана кровью. Он ухватил ее за запястье, увидев, что она пытается уцепиться за него рукой. Тогда,/ она подалась назад, по-прежнему глядя своими невидящими глазами в пространство позади него, потом повернулась и двинулась через холл, прижимаясь к стене. Не выпуская ее руки, Шейн последовал за ней. Fie босые ноги бесшумно ступали по ковру, дыхание со свистом вырывалось сквозь плотно сжатые зубы. Когда в конце холла они стали подниматься по лестнице, Шейн левой рукой обхватил ее за плечо. Под тонкой тканью ощущалось холодное тело. Остановившись на верхней площадке, она повернулась к закрытой двери. Лицо ее было искажено горем или мучительным раскаянием:
— Она — там!
Открыв дверь, Шейн начал ощупью искать на стене выключатель, левой рукой продолжая крепко держать Филлис.Когда зажегся свет, он сделал несколько шагов вглубь комнаты. При ярком свете стоявшего в изголовье кровати торшера он увидел распростертое на окровавленной простыне тело женщины. Одна рука убитой бессильно свесилась, с нее медленно капала кровь, образовав на ковре маленькую лужицу. По телу девушки пробежала дрожь, и тогда он еще крепче сжал ее плечо. Потом, резко отстранив ее, подошел к кровати и молча взглянул на женщину, которую обещал защищать. На ней был серый дорожный костюм, серая блузка и туфли. Смерть, судя по всему, пришла к ней неожиданно, не оставив следов борьбы. Кровь, которой были измазаны простыня и наволочка, продолжала сочиться из зияющей раны в горле.
Отвернувшись от кровати, Шейн с силой притянул Филлис к себе. Дорожные сумки, распакованые лишь частично, стояли возле дверей; на тумбочке, накрытой парчовой салфеткой, лежал раскрытый саквояж с вещами, необходимыми для путешествия; перед зеркалом были разбросаны косметические принадлежности. Вместе с девушкой, повисшей на его руке, Шейн подошел к туалетному столику. На нем стояла инкрустированная серебром шкатулка с личными драгоценностями ее владелицы. Рядом лежала небольшая изящная сумочка из серой кожи с замысловатым рисунком.
Открыв сумочку свободной рукой, Шейн высыпал содержимое на столик. Оно состояло из губной помады и пудреницы, пачки банкнот, аккуратно сложенной телеграммы и небольшого кожаного держателя для ключей. Развернув телеграмму, он начал читать.
ПРОВЕРИЛ ПОДЛИННОСТЬ ВОЗВРАЩАЮСЬ HEMEДЛИННО ОБЫЧНЫМ
МАРШРУТОМ ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ НЬЮ-ЙОРК ИЛИ МАЙАМИ
ХЕНДЕРСОН
Телеграмма была послана из Лондона неделю назад на имя миссис Руфус Брайтон по ее нью-йоркскому адресу. Внизу чья-то рука приписала карандашом: «Мы встретим вас в Майами».
Шейн сунул телеграмму в карман. Филлис Брайтон попыталась вырваться из-под его руки и начала стонать. Дойдя с ней до дверей, он положил обе руки ей на плечи и стал энергично трясти. Ее глаза широко открылись, и стон прекратился.
— Где твоя комната? — чеканя каждое слово, спросил Шейн.
Она покачала головой, словно ее затуманенный мозг отказывался понимать смысл сказанного, потом неуверенно взялась за дверную ручку. Выключив свет, Шейн вместе с ней вышел из комнаты, где лежала убитая. Будто во сне, Филлис пересекла холл и открыла дверь в другое помещение.
Торшер горел в изголовье постели, в которой, по-видимому, спали совсем недавно. На прикроватном коврике валялся большой нож с деревянной рукояткой, весь испачканный кровью. Подведя Филлис к кровати, Шейн начал пристально разглядывать его. Потом, глянув на нее, спросил:
— Ты убила этим ножом? — Голос его звучал спокойно, почти безразлично.
Она снова задрожала всем телом.
— Я проснулась, — отвернувшись, чуть слышно прошептала она, — и он... он был здесь. Я не знаю... Наверное, им...
— Подойди ближе, — сказал Шейн. Она подчинилась послушно, словно ребенок.
— Посмотри на меня.
Она подняла на него глаза. Ее зрачки расширились до нормального размера, но глаза оставались по-прежнему безжизненными и несфокусированными.
— Ты знаешь, кто убил?
— Когда я проснулась, мне сразу все стало ясно.
— Ты помнишь, как это делала?
— Да. Как только я увидела, все сразу вспомнила.
Шейн в раздумье покачал головой. Ее голос был глухим, и говорила она, будто во сне, вряд ли отдавая отчет своим словам. Что-то загадочное, непонятное было связано с обстоятельствами гибели хозяйки дома. Пока Шейн не знал, что именно.
— Сними сорочку, на ней кровь.
По-прежнему глядя в пространство позади него, Филлис Наклонилась и плохо гнущимися руками стала стаскивать сорочку через голову.
Отвернувшись в сторону, Шейн протянул руку. На его лбу, покрытом глубокими горизонтальными морщинами, выступили капельки пота.
— Дай сорочку. — Смяв тонкий материал в комок, он продолжал: — А теперь отправляйся в ванную, вымой руки и как следует вытри их. Потом переоденься в чистое.
Проследив глазами, как она скрылась в ванной, он наклонился и поднял с пола нож, держа его за лезвие. Потом обернул рукоятку запачканной кровью сорочкой. Расстегнув пиджак, он поместил нож лезвием вниз во внутренний карман; кончиком лезвия он проколол материал, продвигая нож вниз до тех пор, пока рукоятка не уперлась в подкладку. Оставшуюся часть сорочки он затолкал в карман, после чего застегнул пиджак.
Переодевшись в ванной, Филлис встала перед Шейном покорно и молча, словно своей воли у нее не было и она ждала указаний от него.
— Залезай в постель, — приказал он. — Закройся и спи или делай вид, что спишь. Забудь обо всем. Обо всем, тебе ясно?
— Ясно, — ответила она усталым, безразличным голосом.
— Вот так. — Он не ушел из спальни, пока не убедился, что она легла в постель и погасила свет. Потом осторожно вышел в холл и закрыл за собой дверь. С минуту он стоял в нерешительности, глядя на торчащий в дверях ключ. Нахмурившись, он повернул ключ и, оставив его в дверях, направился через холл в сторону библиотеки. За все это время он не встретил в доме ни души. Происшествие с Филлис заняло не более десяти минут.
В библиотеке его ожидали четверо мужчин: доктор Джоул Педикью, тот самый, который нанес ему визит сегодня во второй половине дня, доктор Хиллиард — высокий, аскетического вида мужчина — хороший знакомый Шейна, и еще двое — предположительно мистер Монтроуз и Кларенс Брайтон.
— Из слов горничной я понял, что меня ждут, — сказал Шейн, войдя в помещение.
Приподнявшись со стула, доктор Педикью слегка поклонился.
— Да, мы ожидаем вас, мистер Шейн. Улыбнувшись, Шейн произнес:
— Привет, Хиллиард.
— Добрый вечер, Шейн. — Доктор Хиллиард со стула не встал, но тоже вежливо улыбнулся.
— Мистер Монтроуз — мистер Шейн, — представил доктор Педикью.
Мистер Монтроуз был небольшого роста, лысоватый и чисто выбритый. Одежда, казалось, была слишком велика для него; бледное, одутловатое лицо говорило о его болезненном состоянии. Он встал и поклонился, Шейн ответил коротким кивком.
— А это — Кларенс Брайтон, — продолжал доктор Педикью с ноткой почтения в голосе.
Положив ногу на ногу, молодой человек бросил на Шейна безразличный взгляд из-под полуопущенных век и что-то невнятно пробормотал.Присев на стул, предложенный ему доктором Педикью, Шейн внимательно посмотрел на Кларенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Не отпуская дверной ручки, Шейн отступил на шаг в сторону.
— Проходите, доктор, — пригласил он. Доктор Педикью протянул руку:
— Мистер Шейн?
Кивнув, Шейн закрыл дверь и, вернувшись, сел. Протянутой руки он не принял.Доктор Педикью с жеманным видом последовал за ним и тоже опустился в кресло.
— Вас рекомендовали мне, мистер Шейн, как весьма опытного и осмотрительного частного сыщика. — Положив на колени свои нежные женственные руки, доктор подался вперед. Совсем недавно он, видимо, побывал в маникюрном кабинете. — У меня к вам дело исключительно деликатного свойства, — продолжил он мягким, вкрадчивым голосом. За его пухлыми красными губами время от времени поблескивала белая полоска зубов. — Я лечащий врач мистера Руфуса Брайтона, о котором вы, должно быть, слышали. — Он сделал паузу, ожидая реакции собеседника.
Шейн посмотрел на кончик сигареты.
— Да, — неопределенно произнес он.
— Возникла чрезвычайно сложная и своеобразная ситуация. — Доктор Педикью осторожно подбирал слова. — Возможно, вам неизвестно, что мистер Брайтон недавно женился и его падчерица сопровождала его сюда. — Он снова сделал паузу.
Ничего не ответив, Шейн невозмутимо глядел на дымящуюся сигарету.
Доктор продолжал тем же мягким, вкрадчивым голоском:
— Несчастный ребенок страдает от ...галлюцинаций —- я сознательно не пользуюсь специальной терминологией, — которые стимулируются сексуальными импульсами. Галлюцинации несут на себе безошибочные симптомы комплекса Электры. В периоды депрессий она становится иногда буйной, и я опасаюсь, что бедная девочка может физически травмировать свою мать.
— Почему же тогда, — раздраженно спросил Шейн, — вы не поместите ее в психиатрическую лечебницу?
— О, это было бы слишком ужасно! — воскликнул доктор Педикью, простирая перед собой маленькие ручки с розовыми ладонями. — Я искренне надеюсь, что сумею излечить ее. Ей нужен постоянный душевный покой. Шок от пребывания в сумасшедшем доме погубит ее окончательно.
— Какова моя роль? — поинтересовался Шейн.
— Ее мать приезжает сегодня во второй половине дня. Я хотел бы, если так можно выразиться, установить наружное наблюдение за матерью и за дочкой хотя бы в первые дни после приезда. Сам я в течение этого времени буду внимательно наблюдать за ребенком и надеюсь прийти к окончательному решению, может она быть излечена в домашних условиях или все же требуется стационар.
— Понятно, — медленно произнес Шейн. — Вы хотите, чтобы я не допустил убийства этой сумасшедшей девчонкой своей матери, пока вы будете наблюдать за ней?
— В общем, да, — доктор Педикью по-птичьи закивал своей маленькой головкой.
— Вы желаете, чтобы я не отходил от нее ни на шаг с первого же момента после приезда ее матери? — Голос Шейна стал решительным и деловым.
— Думаю, в этом вряд ли есть необходимость. — На лице доктора появилась слабая улыбка. — Достаточно будет незаметного, неафишируемого наблюдения. Нам необходимо соблюдать максимальную осмотрительность, полную конфиденциальность. Мне бы хотелось, чтобы за работу вы взялись сами, а не посылали ваших оперативников.
— Я мог бы, конечно, — небрежно сказал Шейн, — но вам это будет стоить дороже.
— Насчет оплаты не беспокойтесь, — доктор Педикью поднялся на ноги и, сунув руку во внутренний карман пиджака, достал бумажник. — Полагаю, вам лучше заглянуть к ним вечером на ужин. Познакомитесь с миссис Брайтон и девушкой. Мы все организуем спокойно, без суматохи.
Шейн тоже встал.
— Я приду, — пообещал он, — примерно в восемь тридцать. Доктор Педикью кивнул и раскрыл бумажник.
— Аванс — двести долларов, — потребовал Шейн.
Брови доктора Педикью приподнялись. Шейн холодно посмотрел на него. С видимым нежеланием доктор достал две купюры по сто долларов. Взяв деньги, Шейн довел посетителя до двери.
— Итак, восемь тридцать, — сказал он.
Педикью чопорно поклонился и вышел в коридор. Закрыв дверь, Шейн подошел к столу и разгладил между пальцами стодолларовые бумажки. Потом выдвинул ящик стола и достал нитку жемчуга. Завернув ожерелье в банкноты, он сунул его в карман пиджака.
Закончив эту процедуру, он ухмыльнулся и пробормотал:
- Если теперь появится стареющая леди и пожелает нанять меня телохранителем, ситуация станет на редкость забавной.
Глава 2
В семь тридцать, пройдя боковой улочкой, Шейн возвратился в отель через служебный вход. Сначала он спустился вниз по бетонным ступеням, потом прошел в вестибюль и поднялся вверх на два лестничных марша.
В номере он достал из кармана нитку жемчуга и стодолларовые банкноты, положил ожерелье на стол и некоторое время задумчиво его разглядывал. Минуту спустя, оставив деньги на столе, он отнес жемчуг на кухню и, открыв холодильник, вынул баночку со свежезамороженным салатом. Ожерелье он положи.1! на дно банки, прикрыв его листьями, после чего завинтил крышку.
В гостиную из кухни он принес рюмку и графин с водой, в которой плавали кубики льда. Поставив все это на стол, он достал из серванта бутылку мартеля и высокий бокал. Все действия, со стороны казавшиеся бессознательными, Шейн совершал с точностью лунатика и легкостью автомата. Ничто не указывало на усиленную работу его мозга, когда он садился, наливал в рюмку коньяк, прикуривал сигарету.
Следующие полчаса он провел в кресле, отхлебывая поочередно из рюмки с коньяком и бокала с водой, прикуривая одну сигарету за другой. Встав, он погасил свет и вышел из номера. Выражение его лица не изменилось, хотя походка казалась целеустремленной.
Спустившись на лифте в просторный вестибюль, он подошел к конторке администратора и, взглянув на дежурного клерка, увидел отрицательное покачивание головы. Не задерживаясь, он прошел через служебный вход к гаражам, отомкнул на одном из них висячий замок и сел в купленную им несколько лет назад автомашину. Вырулив из гаража, Шейн повел автомобиль в сторону Второй улицы, свернув сначала в направлении бульвара Бискейн.
На развилке он повернул направо и по дамбе переехал через залив. Достигнув полуострова, он прибавил скорости и по самому берегу океана двинулся к северу. Стрелки на его часах показывали восемь двадцать. Времени было с избытком. Слегка расслабившись, он огляделся по сторонам. Автомобильного движения почти не было. В Лумус-парке прогуливались несколько одиноких пешеходов. Продолжая медленно двигаться вперед, он поглядывал на номера домов. Неподалеку от площади
Роней-Плаза Шейн резко сбросил скорость и двинулся вверх но асфальтированной частной подъездной дороге.Особняк вместе с прилегающей территорией принадлежал, по всем признакам, очень богатому человеку. Слева уходил террасами кверху аккуратно подстриженный газон, заканчивавшийся просторной, обсаженной тропическим кустарником площадкой. За украшенными бугонвилией воротами виднелись контуры особняка. Свет горел только в нижних окнах.
Дверь ему отворила пожилая горничная. Когда Шейн назвал себя, она ответила, что его ожидают и предложила следовать за ней. Проходя мимо лестницы с балюстрадой, он увидел, что но ступеням спускается женщина в белой форме сестры милосердия. В руках она держала поднос, прикрытый салфеткой. Сестра была пышной блондинкой примерно тридцати лет с хищным взглядом голубых глаз. Шейн обратил внимание на выражение ее лица: губы ее были слегка вытянуты словно она собиралась что-то сказать.
В конце холла горничная свернула в другой, меньший по размеру зал и наконец остановилась возле широкой, приоткрытой двери.
— Они ждут вас там, в библиотеке, — сообщила она. Шейн не заметил, как она покинула его. Походка ее была бесшумной. Ему подумалось, что за сервис подобного класса приходится платить немалые деньги.
Через неплотно прикрытую дверь проникал свет, и доносились приглушенные голоса. Наклонив голову, Шейн прислушался, но, не разобрав ни одного слова, шире открыл дверь и заглянул внутрь.
Внезапно он услышал за своей спиной звук крадущихся шагов, и через мгновение чьи-то острые пальцы впились ему в руку. Обернувшись, он увидел бледное лицо Филлис Брайтон. Она выглядела, как привидение. Ресницы ее глаз, словно от сильного порыва ветра, были отогнуты назад, а сузившиеся до размера крохотной точки зрачки производили отталкивающее впечатление безумия. Шейн заметил, что на ней была прозрачная шифоновая сорочка, а ноги были босыми. Еще он увидел, что спереди сорочка покрыта алыми пятнами крови.
Плотно поджав губы, Шейн не отрываясь глядел на ее лицо и кровавые мазки на белье. Когда она попыталась что-то сказать и ее губы зашевелились, он быстро оттащил ее от дверей. Тихим, безучастным голосом она сказала: — И все-таки я это сделала. Вы опоздали. Все кончено. Не ответив, Шейн отвел девушку дальше от дверей и на расстоянии вытянутой руки стал ее разглядывать. Казалось, она тоже смотрит на него, хотя в действительности ее взгляд был устремлен куда-то в пространство. Стоя в напряженной позе в сорочке, небрежно свисающей с плеч и груди, она продол-
жала шевелить губами, но ни одного членораздельного звука так и не сумела произнести. Каждый раз во время выдоха она издавала лишь слабый стон. Когда она подняла руку, Шейн увидел, что ее ладонь тоже измазана кровью. Он ухватил ее за запястье, увидев, что она пытается уцепиться за него рукой. Тогда,/ она подалась назад, по-прежнему глядя своими невидящими глазами в пространство позади него, потом повернулась и двинулась через холл, прижимаясь к стене. Не выпуская ее руки, Шейн последовал за ней. Fie босые ноги бесшумно ступали по ковру, дыхание со свистом вырывалось сквозь плотно сжатые зубы. Когда в конце холла они стали подниматься по лестнице, Шейн левой рукой обхватил ее за плечо. Под тонкой тканью ощущалось холодное тело. Остановившись на верхней площадке, она повернулась к закрытой двери. Лицо ее было искажено горем или мучительным раскаянием:
— Она — там!
Открыв дверь, Шейн начал ощупью искать на стене выключатель, левой рукой продолжая крепко держать Филлис.Когда зажегся свет, он сделал несколько шагов вглубь комнаты. При ярком свете стоявшего в изголовье кровати торшера он увидел распростертое на окровавленной простыне тело женщины. Одна рука убитой бессильно свесилась, с нее медленно капала кровь, образовав на ковре маленькую лужицу. По телу девушки пробежала дрожь, и тогда он еще крепче сжал ее плечо. Потом, резко отстранив ее, подошел к кровати и молча взглянул на женщину, которую обещал защищать. На ней был серый дорожный костюм, серая блузка и туфли. Смерть, судя по всему, пришла к ней неожиданно, не оставив следов борьбы. Кровь, которой были измазаны простыня и наволочка, продолжала сочиться из зияющей раны в горле.
Отвернувшись от кровати, Шейн с силой притянул Филлис к себе. Дорожные сумки, распакованые лишь частично, стояли возле дверей; на тумбочке, накрытой парчовой салфеткой, лежал раскрытый саквояж с вещами, необходимыми для путешествия; перед зеркалом были разбросаны косметические принадлежности. Вместе с девушкой, повисшей на его руке, Шейн подошел к туалетному столику. На нем стояла инкрустированная серебром шкатулка с личными драгоценностями ее владелицы. Рядом лежала небольшая изящная сумочка из серой кожи с замысловатым рисунком.
Открыв сумочку свободной рукой, Шейн высыпал содержимое на столик. Оно состояло из губной помады и пудреницы, пачки банкнот, аккуратно сложенной телеграммы и небольшого кожаного держателя для ключей. Развернув телеграмму, он начал читать.
ПРОВЕРИЛ ПОДЛИННОСТЬ ВОЗВРАЩАЮСЬ HEMEДЛИННО ОБЫЧНЫМ
МАРШРУТОМ ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ НЬЮ-ЙОРК ИЛИ МАЙАМИ
ХЕНДЕРСОН
Телеграмма была послана из Лондона неделю назад на имя миссис Руфус Брайтон по ее нью-йоркскому адресу. Внизу чья-то рука приписала карандашом: «Мы встретим вас в Майами».
Шейн сунул телеграмму в карман. Филлис Брайтон попыталась вырваться из-под его руки и начала стонать. Дойдя с ней до дверей, он положил обе руки ей на плечи и стал энергично трясти. Ее глаза широко открылись, и стон прекратился.
— Где твоя комната? — чеканя каждое слово, спросил Шейн.
Она покачала головой, словно ее затуманенный мозг отказывался понимать смысл сказанного, потом неуверенно взялась за дверную ручку. Выключив свет, Шейн вместе с ней вышел из комнаты, где лежала убитая. Будто во сне, Филлис пересекла холл и открыла дверь в другое помещение.
Торшер горел в изголовье постели, в которой, по-видимому, спали совсем недавно. На прикроватном коврике валялся большой нож с деревянной рукояткой, весь испачканный кровью. Подведя Филлис к кровати, Шейн начал пристально разглядывать его. Потом, глянув на нее, спросил:
— Ты убила этим ножом? — Голос его звучал спокойно, почти безразлично.
Она снова задрожала всем телом.
— Я проснулась, — отвернувшись, чуть слышно прошептала она, — и он... он был здесь. Я не знаю... Наверное, им...
— Подойди ближе, — сказал Шейн. Она подчинилась послушно, словно ребенок.
— Посмотри на меня.
Она подняла на него глаза. Ее зрачки расширились до нормального размера, но глаза оставались по-прежнему безжизненными и несфокусированными.
— Ты знаешь, кто убил?
— Когда я проснулась, мне сразу все стало ясно.
— Ты помнишь, как это делала?
— Да. Как только я увидела, все сразу вспомнила.
Шейн в раздумье покачал головой. Ее голос был глухим, и говорила она, будто во сне, вряд ли отдавая отчет своим словам. Что-то загадочное, непонятное было связано с обстоятельствами гибели хозяйки дома. Пока Шейн не знал, что именно.
— Сними сорочку, на ней кровь.
По-прежнему глядя в пространство позади него, Филлис Наклонилась и плохо гнущимися руками стала стаскивать сорочку через голову.
Отвернувшись в сторону, Шейн протянул руку. На его лбу, покрытом глубокими горизонтальными морщинами, выступили капельки пота.
— Дай сорочку. — Смяв тонкий материал в комок, он продолжал: — А теперь отправляйся в ванную, вымой руки и как следует вытри их. Потом переоденься в чистое.
Проследив глазами, как она скрылась в ванной, он наклонился и поднял с пола нож, держа его за лезвие. Потом обернул рукоятку запачканной кровью сорочкой. Расстегнув пиджак, он поместил нож лезвием вниз во внутренний карман; кончиком лезвия он проколол материал, продвигая нож вниз до тех пор, пока рукоятка не уперлась в подкладку. Оставшуюся часть сорочки он затолкал в карман, после чего застегнул пиджак.
Переодевшись в ванной, Филлис встала перед Шейном покорно и молча, словно своей воли у нее не было и она ждала указаний от него.
— Залезай в постель, — приказал он. — Закройся и спи или делай вид, что спишь. Забудь обо всем. Обо всем, тебе ясно?
— Ясно, — ответила она усталым, безразличным голосом.
— Вот так. — Он не ушел из спальни, пока не убедился, что она легла в постель и погасила свет. Потом осторожно вышел в холл и закрыл за собой дверь. С минуту он стоял в нерешительности, глядя на торчащий в дверях ключ. Нахмурившись, он повернул ключ и, оставив его в дверях, направился через холл в сторону библиотеки. За все это время он не встретил в доме ни души. Происшествие с Филлис заняло не более десяти минут.
В библиотеке его ожидали четверо мужчин: доктор Джоул Педикью, тот самый, который нанес ему визит сегодня во второй половине дня, доктор Хиллиард — высокий, аскетического вида мужчина — хороший знакомый Шейна, и еще двое — предположительно мистер Монтроуз и Кларенс Брайтон.
— Из слов горничной я понял, что меня ждут, — сказал Шейн, войдя в помещение.
Приподнявшись со стула, доктор Педикью слегка поклонился.
— Да, мы ожидаем вас, мистер Шейн. Улыбнувшись, Шейн произнес:
— Привет, Хиллиард.
— Добрый вечер, Шейн. — Доктор Хиллиард со стула не встал, но тоже вежливо улыбнулся.
— Мистер Монтроуз — мистер Шейн, — представил доктор Педикью.
Мистер Монтроуз был небольшого роста, лысоватый и чисто выбритый. Одежда, казалось, была слишком велика для него; бледное, одутловатое лицо говорило о его болезненном состоянии. Он встал и поклонился, Шейн ответил коротким кивком.
— А это — Кларенс Брайтон, — продолжал доктор Педикью с ноткой почтения в голосе.
Положив ногу на ногу, молодой человек бросил на Шейна безразличный взгляд из-под полуопущенных век и что-то невнятно пробормотал.Присев на стул, предложенный ему доктором Педикью, Шейн внимательно посмотрел на Кларенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17