А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Здесь все знали решительно всех и решительно все: кто, что, с кем, когда и куда.
Но один совет был действительно более чем ценен. Мы как-то упустили это из виду. Нас предостерегли от покупки меха плохой выделки и просто "больного". Когда я по наивности спросил, как это определять, на меня посмотрели, как на ненормального.
- А как же вы покупать собирались? - поинтересовался сосед. - Вы же до своей Москвы ничего не довезете. Понапхают вам "дурака", пока перевозить будете, весь ворс осыпется.
Тут мы крепко призадумались. Специалисты по мехам мы, надо признаться, никудышные. Нам тут же присоветовали взять в консультанты соседского дедка, который про нутрий знал больше, чем про самого себя. Это нас взбодрило, но самогонка, которая появилась после того, как с водкой было покончено, сильно повоздействовала на мое состояние. Как меня отправили "ночевать", я плохо помнил.
Утром я встал с головной болью, помятый. Димка и Манхэттен спали, я не стал их будить, вышел из дома. С удовольствием умылся под колонкой прямо во дворе, водичка была ледяная, но как будто живая. Растерся полотенцем и повеселел. У ворот около крыльца стоял почти новенький "рафик", его, наверно, вчера пригнал Хлюст, когда я уже спал.
На столе, стоявшем под зеленой крышей винограда, я убрал следы вчерашнего веселья, в кухне-времянке сварил себе кофе, сел на ступенечку и пил горячий напиток, наслаждаясь его вкусом и свежим воздухом.
Вскоре проснулись мои товарищи, и наскоро позавтракав, мы отправились на трудовые подвиги. В первую очередь проехали по адресам, которые нам напихали гаишники. Хорошее отношение с милицией - святое дело.
Дальше так и пошло. С утра мы завтраками, брали дела Андрея и отправлялись до самого вечера, колесить по городу и ближайшим станицам и хуторам, отыскивая продавцов, меха и шапки. Не все складывалось гладко. Многие сидели по домам, выращивали нутрий и продавали их уже привычным оптовикам, которые в определенное время приезжали за товаром. Были и перекупщики, которые так же, как мы, скупали товар по заказам для оптовиков, а те платили им за труды. Правда, такого размаха, как у нас, ни у кого не было, и порознь эти перекупщики нам конкуренции не составляли. Но вместе, совокупно, они оттягивали на себя значительную часть этого мехового айсберга, верхушка которого только едва проглядывала на Северном рынке. Он работал по выходным, хотя и шли давние разговоры о переводе его на ежедневный режим.
На рынок и по адресам ездили мы с Димкой, Алик в основном сидел дома, руководил финансовой деятельностью, определял стратегию и тактику. И караулил. Он все что-то вычерчивал, высчитывал, подолгу уединялся с дедом Андреем, который страдал бессонницей и чисто медвежьим здоровьем. Мы уже с ног валились, а старик все ничего. У него ещё хватало сил на долгие беседы с Манхэттеном, в лице которого старик обрел внимательнейшего слушателя. Алик буквально конспектировал за дедом каждое слово.
Поначалу мы покупали товар, почти не торгуясь, часто уступали из жалости, видя многодетные семьи и страдающих от своей бесполезности здоровых мужиков. В городе царила жесточайшая безработица. Кормились в основном за счет подсобного хозяйства да случайных заработков. Почти все предприятия в этом и без того не особо промышленном городе стояли. Некоторые за ненадобностью, другие, потому что не выдерживали конкуренции, а кого-то просто не пускали из региона на российский рынок, чтобы избежать конкуренции дешевого товара.
Но вскоре нас затянула жажда наживы. Мы считали прибыли, и у нас кружилась голова. О таких деньгах мы никогда и мечтать не могли. Постепенно мелочная и нудная торговля из-за каждого рубля перестала смущать нас, мы отчаянно бились и цеплялись за каждую копейку, словно она у нас последняя. Мы увлеклись поисками дешевого товара, бросались на каждого продавца и владельца нутрий, как коршун на добычу. Мы поняли, что такое страсть наживы. Это была действительно страсть. Ни с чем не сравнимый азарт, охота, погоня. Здесь было все, о чем мечтают мужчины, если у них в жилах течет кровь, а не розовая водичка. Адреналина в этом деле хватало с избытком.
Отрезвление пришло неожиданно. Мы как-то подъехали к одному из домишек, где накануне договорились закупить партию шкурок. Партия была не особо большая, но мы долго уговаривали хозяина, измученного какими-то болезнями, на лечение которых они с женой и переводили все свои, с таким трудом добытые деньги. Бедняга оказался втянутым в страшный житейский водоворот: тяжелым трудом зарабатывая на лечение одних болезней, попутно приобретал себе новые. У него был свой оптовый покупатель. Он бы, наверное, не согласился продать шкурки нам, хотя и уговаривали мы его почти час, но тут пришла из аптеки его супруга, рано состарившаяся женщина, тяжело переваливающаяся на распухших ногах, послушала наши "песни" и сказала:
- Сенечка, милый, ты погляди, что с меня в аптеке вытребовали! Если плотют больше, отдай им, отдай людям добрым, приедут Максим с Егоркой, объясним им, что да как. А вы завтра приехайте, мы приготовим все, не сомневайтесь.
Мы и приехали. Но у ворот раздрызганного забора уже стоял обшарпанный и облупленный мотороллер "Муравей" с кузовком. Из ворот два мужичка, молодой и старый, отец и сын наверное, выносили вязки шкурок, за которые мы вчера отслюнили задаток. Мы с Димой переглянулись.
- Эй, хозяин! - окликнул я мужика постарше, который полез в кузов, чтобы принять и уложить шкурки. - Тебе не кажется, что ты чужое берешь?
- А это ты, что ли, выделывал эти шкуры? - бросил тот через плечо, даже не оглянувшись.
- Мы не выделывали, но задаток за них заплатили, - вмешался Димка и оглянулся на вышедшую из ворот хозяйку. - Так ведь, хозяюшка?
Та, переваливаясь на своих распухших ногах, заспешила к нам.
- Ребятки, милые, вы уж извиняйте, Максим с Егоркой нам все-таки не чужие будут, им тоже жить нужно. Вы уж простите старую, совсем беда глаза застит. Вы уж заберите деньги, а нужны шкурки, - я вам скажу, где ещё купить можно...
- Нет, хозяйка, так дела не делаются, - остановил я её. - Мы обо всем договорились, так не годится. Давай, браток, сгружай товар обратно.
Я подошел и слегка оттолкнул молодого, шкурки упали на землю. А я повернулся к мотороллеру.
- А ну-ка, выгружай, хозяин, - велел я пожилому.
Тот хотел что-то сказать, но глянул куда-то мне за спину и крикнул громко:
- Не смей, Егорка! Брось, говорю! Не замай!
Я обернулся, и тут меня что-то ударило в лоб. Да так сильно, что я покачнулся. Провел по лбу рукой, на ладони кровь. А Егорка уже выцарапывал из земли обломок второго здоровенного камня, но бросить его не успел. Я прыгнул вперед и ударом ноги выбил камень из его рук. И тут злость за подлый удар, а ещё больше - за ускользающую из рук добычу, замкнули во мне какие-то проводки. Я резким ударом сбил с ног хотя и крепкого, но ещё совсем молодого парня.
Он попытался встать и опять схватиться за камень, но выворотить его сразу из глинистой почвы Егорке не удалось, и тогда он вскочил на ноги и бросился на меня с кулаками. Спокойно отведя его боковые удары, я коротко двинул его прямым в челюсть. Парнишка подсекся на полушаге и рухнул, словно мешок. Я, конечно, ударил слишком жестко, но я завелся и разозлился.
За спиной у меня послышался грохот. Я оглянулся. Из кузовка пытался выскочить на помощь сыну отец с железным прутом в руках. Но его встретил Димка. Он рванул его на себя, схватив за кисть, державшую прут, подсек сзади ноги, и принял его руку на колено. Раздался хруст и глухой вскрик, и мужичок, скорчившись, завалился на бок. Рука явно была сломана. Димка подбежал к нему и ещё раз ударил ногой, и ещё раз. Мужик перевернулся на живот, пытаясь спрятать лицо и покалеченную руку под себя, Димка снова ударил, тот перевернулся, упал на больную руку и дико вскрикнул.
Я тем временем подбежал к мотороллеру, стал выбрасывать на землю шкурки. Димка тоже подскочил и принялся железным прутом крушить хилое трехколесное создание. Очухавшийся сынок пытался встать и помешать нам, но отец хрипло крикнул ему:
- Не лезь, Егорка! Не лезь...
И закашлялся. Заплевал кровью. Сын кинулся к нему. А мы, совсем потеряв головы, озверев от безнаказанности и ярости, крушили их старенький драндулет. Нас пытался остановить хозяин, он что-то кричал и махал на нас сучковатой палкой, но мы словно оглохли. Нас хватала за рукава, смешно подпрыгивая на больных ногах и плача в голос, хозяйка, она совала нам и рассыпала по земле деньги, и наши, и те, что дали ей избитые нами мужики.
Остановились мы оба, как по команде, словно внутри нас что-то выключили. Тетка сидела на земле, протягивая нам скомканные деньги, порванные и растоптанные. Парнишка, не совсем ещё придя в себя, тормошил отца, которому, судя по всему, было совсем худо. Голова у него все время заваливалась набок. А к нам подскочил дед, хозяин.
- Вы чего это, ребятки?! - напустил он на нас. - С ума посходили, что ли? А ну, марш в машину!
Мы с Димкой топтались, никак не могли сообразить, что же предпринять и что это на нас нашло... Мы искренне жалели уже о случившемся.
- Вы бы и вправду, мужики, шли по домам. Ехали бы отсюда, - подошел к нам здоровенный дядя из соседнего дома. - Не стоит оно того, чтобы людей так долбить. Не годится так-то. Идите отседова, не ровен час озлится народ, поломаем мы вас тут, уходите от греха.
Мы огляделись. Вокруг и вправду стали собираться на шум соседи. Мы переглянулись и решили действительно уехать поскорее. Не то чтобы мы боялись, но не хотелось устраивать побоища. И так уже дел наворочали.
Пока мы садились в рафик, я осмотрелся. На нас недобро уставились немногочисленные соседи, но подходили ещё люди.
Хозяйка и пострадавшие в обнимку уходили в дом, на дорогевалялись разбросанные шкурки и потоптанные, грязные деньги. Мужики поднимали завалившийся набок мотороллер, что-то горячо обсуждая, наверное, серьезность поломок. Вроде как никто нами не интересовался, было ощущение, будто вокруг нас выросла стена.
Это ощущение не покидало нас и в последующие дни. Да и не просто ощущением это было. Люди стали меньше и неохотнее идти на контакт, на рынке старались вообще с нами не разговаривать.
Мы тоже как-то потускнели, замкнулись каждый в себе, и как ни тормошил нас Манхэттен, работали без прежнего азарта. Все теперь казалось неинтересным и грязным. Да и деньги за закупку мы почти израсходовали, даже сэкономили на взятках, поскольку особо не пришлось ни от кого отмазываться.
Рэкета такого, как в Москве, на рынках здесь не было, где-то, судя по всему, за нас замолвил словечко Хлюст, так что все пока шло достаточно спокойно. Мы закупили последние партии товара, сообщили Хлюсту, что готовы в дорогу, и попросили обеспечить отправку. Затем уже сами связались с Крестом и доложили ему, что требуются средства для отправки. За что и получили втык. Велено было держать связь через "известное нам лицо", то есть, как мы поняли, Хлюста. И звонить только в крайних ситуациях.
Мы сидели дома, упаковывали товар и передавали его по частям Хлюсту, который подъезжал поздними вечерами, вечно в последнее время чем-то озабоченный и недовольный. Его помощники молча грузили машину, он сам стоял в стороне, считая вместе с Манхэттеном тюки, потом расписывался в тетрадочке, которую ему подсовывал Алик, хотя поначалу он яростно этому воспротивился. Но Манхэттен навешал ему лапшу, что это распоряжение Креста, и Хлюст нехотя, но согласился.
В этот вечер мы отправляли последнюю партию. Как всегда, Хлюст с Манхэттеном пересчитывали тюки, Манхэттен протянул тетрадку. Хлюст сказал ему, словно не замечая его жеста:
- Сегодня запиши на два тюка меньше, лады?
- Ты с ума сошел! - взвился Алик. - Это же не мой товар! И не их, и не твой.
- Ты мне тюльку не гони, - рассвирепел вдруг обычно тихий Хлюст. - Ты давай делай, что велят.
- Я завтра же позвоню Кресту, - предупредил Алик.
- Да видал я твоего Креста! - почти подпрыгнул Хлюст. Видно было, что Манхэттен задел его за живое. - Ты Библию читал?
- Ну читал, - не слишком уверенно ответил Манхэттен.
- Тогда ты должен помнить, что Господь велел делиться.
- Это он, наверное, тебе велел, - отвел Манхэттен руку Хлюста, протянутую к его вороту. - Лично мне он говорил нечто совсем другое. Понял?
Сопровождавшие Хлюста парни вышли из-за машины, глубоко засунув руки в карманы.
- Че им надоть, Хлюст? - сплюнул один из них под ноги. - Давай мы им по лекарству выпишем.
- Погодите, успеем, - остановил их Хлюст. - Они ещё нас попомнят. Вы, падлы, забыли, что если свою копейку куете, то надо и других не забывать. Но ничего, попомните еще. Поехали!
Он сел в кабину, а двое сопровождавших его полезли в кузов. Один из них мне особенно запомнился. Высокий, худой, в какой-то полувоенной форме защитного цвета, в фуражке с кокардой. Прямо белый офицер из кино.
Он поймал мой взгляд.
- Чего смотришь? Срисовать хошь? Ну смотри, запоминай Мишаню.
И они уехали.
- Ну вот, теперь и с Хлюстом отношения испортили, - огорченно вздохнул Дима.
- Да пошел он, Хлюст этот! Будем мы ещё бандитам пятки лизать! озлился я.
- А что мы, по-твоему, здесь делаем? - спросил грустный Алик. - Мы здесь как раз этим и занимаемся.
- Мы здесь, между прочим, деньги зарабатываем. И неплохие деньги, заметь! Раньше тебе такое и не снилось.
- Ну тогда считай, что мы лижем бандитам пятки за "бабки", - фыркнул Дима. - Пусть тебя это греет.
В общем, настроение у нас было на нуле. Несколько дней мы отдыхали. На четвертый день, вечером, в дверь к нам неожиданно постучался Леха. Вот кого мы не ожидали здесь увидеть!
- Хлюста у вас нет? - спросил он у меня.
- Нет, четыре дня не было. Он товар отправлял.
- Вот и ладно. Мне пока без него велено с вами поговорить. Давай приглашай, чего на пороге держишь. Я еле отыскал вас, напутано тут с улицами...
Мы вошли в дом, Димка сидел за столом, Манхэттен валялся на кровати, заложив руки за голову. Оба удивились появлению Лехи.
Тот сказал, что товар получен, деньги частично привез он, а остальные должны подойти на днях. Заявил, что Крест нами доволен, но просил отчет. Манхэттен тут же достал тетрадку. Вот когда мы оценили его каждодневные труды по составлению двойной бухгалтерии.
Леха взглянул на итоговые цифры и нахмурился.
- Кто писал писульку? - спросил он.
- Ну, я писал, - отозвался Манхэттен. - А что?
- Да вот, я сам присутствовал, когда товар выгружали, и мне дали цифры. Что-то не сходится. Объясни.
Мы переглянулись, вспомнив Хлюста. Алик равнодушно пожал плечами и ответил:
- Это, наверное, Хлюст.
- Почем знаешь? - прищурился Леха.
И мы рассказали ему про инцидент с тюками, когда Хлюст требовал занизить цифру.
- Ладно, вы пока молчок, мы сами разберемся. Но если сбрехнули смотрите!
И тут как раз подъехала машина, и раздался условный короткий свист Хлюста.
- А вот и он сам. Спросить его не хочешь? - поинтересовался Димка у Лехи.
- Спросить успеется. Это не мне решать, с кого чего спрашивать, отмахнулся Леха. - Вы покалякайте, а я в той комнатке посижу тихонько. Вы мимоходом спросите у него про тюки.
Он нырнул за занавеску, которая заменяла нам двери в смежные комнаты, и затих, а я пошел открывать. Хлюст прибыл не один. Как видно, перестал доверять нам. Правда, провожатые его остались во дворе, присев на корточки и попыхивая сигаретами, но раньше, если не было погрузок, он приезжал один.
- Вот пришли деньги, - он грубо бросил пакет на стол.
- Давай посчитаем? - предложил Манхэттен.
- Тебе надо, ты и считай, - оскалился Хлюст. - Мое дело передать. Если где чего и не хватает, это меня не касается. Это вам перед Крестом ответ держать, а с меня спроса нет. Меня Крест знает.
- Ну если Крест знает, то мы можем быть спокойны, - сказал Дима.
- Вы, фрайера, что-то разговорчивые стали, - совсем завелся Хлюст. Вас уже резать пора. Вы смотрите, со мной лучше ладить. А то неровен час налетят лихие люди, глотки порежут - и товар с деньгами уведут.
- А как это - ладить с тобой? - в упор спросил Алик.
- Делать, как я вам велю, - оживился Хлюст. - С Креста не убудет, у них там деньги фартовые, шальные. Здесь каждую копейку зубами вырываешь, а там сами несут. Не знаешь, как делать? Завысь малость закупочные цены, придержи чуток товара, отщипни немного от денег. И им хорошо, и мне кое-что в рот перепадет, и вам обломится.
- Не, Хлюст, мы в такие игры не играем, - категорически отказался я. На двух стульях сидеть - жопа заболит.
- Ну-ну, - зло мотнул головой Хлюст. - Как бы она у тебя вообще не отвалилась. Не пожалейте потом. И не вздумайте настучать. Москва - далеко, отсюда не видно.
Он ушел. Леха вышел из комнаты, покачал головой.
- Ну и сука этот Хлюст! Ладно, Крест с ним разберется. А вы давайте, своим делом занимайтесь. Не бойтесь, скоро ждите гостей. Сами не звоните, только если совсем караул. Если всерьез Хлюст станет угрожать - делайте, что велит.
И он ушел, оставив нам деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21