Хочешь - уходи, а хочешь -
оставайся здесь.
С этими словами Норисса опустила занавеску и оставила Эдель стоять с
разинутым ртом посреди своего новообретенного богатства.
Большую часть ночи Норисса шагала по дому из стороны в сторону, часто
останавливаясь возле стола, чтобы бросить взгляд на медальон и снова
восхититься красотой тонкой и изящной работы. Однако ей больше не хотелось
испытать на себе его силу. И медальон так и лежал нетронутым на столе, в
то время как в голове Нориссы один вопрос сменялся другим.
Что это была за странная сила, которой обладал таинственный символ?
Почему умершая колдунья была так уверена в том, что Норисса отправится в
путешествие вместо нее? Почему именно в Таррагон?
Последнее название снова напомнило Нориссе об одиночестве, с которым
она так долго и безуспешно боролась. На память снова пришли рассказы
матери, которые она слушала долгими зимними вечерами, когда они
усаживались расчесывать длинную шерсть сирре для прядения или когда
раскладывали на летнем солнцепеке корни шаабы для просушки.
Она вспоминала и рассеянный, устремленный вдаль взгляд матери,
который появлялся всякий раз, когда она начинала рассказывать о суете и
суматохе, царивших на оживленных базарах портового городка. Нориссе
нравились эти рассказы, и сам город тоже нравился. Еще бы! Ведь он мог
похвастаться сразу тремя оживленными рынками: рынком Клер, рынком Стен и
рынком Лонт, называвшимися так в соответствии с названием дороги, которая
подходила к городу в этих местах. Нориссе хотелось также увидеть, как
входят в гавань гордые колеассы из Молевии, их борта, разрисованные
странными разноцветными символами, чтобы отогнать злых морских демонов, их
трюмы, набитые диковинным иноземным товаром. Но больше всего интересовали
маленькую Нориссу равнины Бада-ши. Живя в окружении высоких гор, Норисса
не могла себе даже представить ничего похожего на бесконечные травостойные
луга, где родилась и выросла ее мать.
- Между Таррагоном и горами, - рассказывала мать, - куда бы ты ни
взглянула, везде - до самого горизонта - ты увидишь безграничное море
волнующейся травы.
А если случалось так, что ее рассказ слышал и отец, то мать улыбалась
и прибавляла:
- Совершенно не на что было там поглядеть, разве что на редкое
деревцо сайма или на приезжего охотника, весьма самодовольного при том.
И тогда оба улыбались друг другу, вспоминая старую историю о том, как
молоденькая Рина три года кряду смотрела, как красавец-охотник с гор
проезжает равнинами в Таррагон, чтобы принять там участие в состязаниях
лучников. На третий год она уехала с ним в качестве его жены.
Норисса смахнула с глаз выступившие слезы, вызванные этими
воспоминаниями. "Ты больше не ребенок, и слезы никак не изменят прошлого",
- выбранила она себя, но ее храбрые слова странно и неубедительно
прозвучали в пустой комнате.
Она пыталась убедить себя в том, что, быть может, поездка в Таррагон
может служить каким-то оправданием ее поспешного отъезда. Она надеялась,
что увидев хотя бы этот небольшой кусочек огромного мира, она сможет в
конце концов решить, в каком направлении должна протекать ее дальнейшая
жизнь. "Я не знаю, где в этой жизни найдется место для дочери охотника, -
подумала она, - я найду его или сама выстрою это место".
Кроме того, она продолжала чувствовать неясное влечение, которое
звало ее на восток. Таррагон также располагался к востоку от гор, и она
надеялась, что, доставив амулет кому-то неведомому на базарной площади,
она заодно узнает что-нибудь о голосе, который звал ее по ночам.
Норисса продолжала спорить сама с собой чуть ли не до самого утра,
пока сон не сморил ее на скамеечке перед очагом. Когда она проснулась,
серый рассвет надвигался с востока и ночное небо посветлело. Норисса
встала со скамьи и потянулась, чтобы размять затекшие в неудобном
положении ноги. Взгляд ее снова упал на украшение на столе. На какой-то
миг ей показалось, что крошечный дракон пошевелился. Норисса затрясла
головой, пристально вглядываясь в золотую фигурку, но дракон оставался
неподвижен, а алый камень в центре круга тускло блестел, ничем не
напоминая вчерашнюю живую капельку.
Норисса протерла глаза, изгоняя с ресниц последние остатки налипшего
сна, и снова раздула в очаге огонь, часто и с беспокойством оглядываясь на
медальон. Она как раз заваривала свежий чай, когда Эдель появилась из
спальни, завернувшись в одеяло. Поколебавшись, она несмело улыбнулась и
села у огня рядом с Нориссой. Помолчав, она спросила:
- Ты правду сказала вчера вечером, когда говорила, что я могу владеть
всем этим?
- Конечно, матушка, мое предложение было искренним. Если ты решила
остаться здесь, то я схожу добуду ярья, чтобы у тебя было мясо на первое
время.
Эдель отвернулась к огню, чтобы скрыть слезы радости:
- Я остаюсь.
Норисса надела свой охотничий плащ, захватила лук и колчан со
стрелами и выскользнула из домика. Небо быстро светлело, но в лесу под
деревьями еще лежала густая тень, и Норисса в мгновение ока растворилась в
этом таинственном полумраке.
Поднявшись невысоко в гору, Норисса натолкнулась на стаю дакви,
терзающих тушу ярья. Белесая жесткая щетина, обычно незаметная на
казавшихся голыми спинах этих животных, теперь свирепо топорщилась.
Короткие и толстые тела дакви напрягались и изгибались в усилии, когда то
одно, то другое животное отрывало своими клыками куски мяса от туши
убитого ярья.
Норисса вздрогнула. Запах свежей, еще теплой крови и влажные
неподвижные глаза жертвы подсказали ей, что это свежая добыча, которую
дакви загнали и убили, и поэтому она с опаской обогнула место пиршества.
Обычно робкие трупоеды теперь опьянели от крови, и ей вовсе не хотелось
привлечь к себе их внимание.
Еще выше Норисса напала на след еще одного ярья. Преследуя легконогое
животное, Норисса оказалась вблизи большой кучи валежника. Какое-то
движение привлекло ее внимание. Вглядевшись, она увидела сирре,
примостившегося на стволе поваленного дерева. Блестящий коричневый мех
зверька растопырился во все стороны, и сирре казался вдвое больше своих
истинных размеров. Зверек сердито забормотал, и Норисса, улыбнувшись,
вытянула губы, чтобы ответить ему, но сирре вдруг припал к бревну, а его
длинный нос в панике сморщился. Сирре чихнул и исчез в норе между стволами
поваленных деревьев.
В наступившей тишине - как-то сразу замолчали птицы и насекомые -
Норисса почувствовала себя странно беззащитной. Что-то заставило ее
поглядеть вверх, и там, разглядывая голубеющую высь, Норисса привычным
глазом высмотрела две темные тени.
Огромные черные крылья наполнялись рассветным ветром, и две похожие
на человеческие фигуры заходили от солнца, медленно скользя вниз. Они
совершили неторопливый круг над деревней у подножия горы, затем, словно
гончие псы, взявшие кровавый след, оба летающих дракона развернулись и
ринулись к домику, примостившемуся на склоне горы.
Норисса в ужасе наблюдала, как одинокая фигурка возле домика уронила
охапку дров и бросилась к дверям. Летучие бестии сложили крылья и с
воплями торжества спикировали на домик. Норисса издала сдавленный крик и
ринулась вниз по склону горы.
Не обращая внимания на ветви кустарников, которые цеплялись за одежду
и хлестали ее по лицу, Норисса мчалась, напрягая все силы и думая только о
том, как бы скорее оказаться возле дома. Из дома тем временем раздались
испуганные вопли Эдель, и Норисса помчалась еще быстрее.
В тот момент, когда Норисса достигла расчищенной площадки возле дома,
двери отворились и на пороге показались обе твари. Они волокли за собой
безвольно повисшее тело Эдель. Одна из тварей запрокинула назад свою
мохнатую голову и торжествующе зарычала, взмахнув знакомым медальоном на
серебряной цепочке.
Норисса вскрикнула от ярости. Схватив одно из рассыпанных на земле
поленьев, она широко размахнулась и швырнула его в сторону чудовищ.
Короткое и толстое полено попало в одну из тварей, заставив ее
пошатнуться. Тварь повернулась к ней, и Норисса невольно отступила на шаг,
увидев на заросшей волосами морде выражение неописуемой ненависти. Тварь
тем временем выронила медальон и прыгнула вперед, потянувшись к Нориссе
своими верхними конечностями, заканчивающимися длинными изогнутыми
когтями.
Норисса отступила еще на шаг назад. Ей удалось овладеть собой,
отбросив ненужные эмоции и чувства. Теперь она снова стала охотником,
встретившимся лицом к лицу со своей добычей. Быстрыми и уверенными
движениями Норисса приладила стрелу, натянула тетиву, задержав дыхание,
хладнокровно прицелилась и выстрелила. Стрела вонзилась прямо в горло
чудовищу, и оно пошатнулось - так велика была сила удара стрелы.
Потом поджарое тело чудовища скорчилось, тонкие пальцы вцепились в
древко стрелы. Кожистые крылья конвульсивно вздрогнули, и тварь рухнула на
землю.
Норисса, не теряя времени даром, вытащила вторую стрелу и
приготовилась отразить нападение второго чудовища, но оно, хотя и громко
шипело, скаля желтые клыки, продолжало тащить за собой тело Эдель. Широкие
крылья беспорядочно и часто хлопали, не в силах оторвать от земли двойную
тяжесть. В конце концов чудовище выпустило жертву и взлетело, испуская
громкие протяжные крики. Его подъем, однако, не был настолько стремителен,
чтобы помочь ему избежать гибели. Выпущенная Нориссой вторая стрела
вонзилась чудовищу в грудь, и оно, жалобно стеная от боли, нелепо
закувыркалось в воздухе и обрушилось в лес.
Норисса подбежала к Эдель и приподняла на руках ее избитое тело. Она
откинула с ее испещренного кровоподтеками лица прядь окровавленных седых
волос и заплакала, но даже ее горячие слезы не помогли ей укрыться от
наполненного болью, вопросительного взгляда старухи.
- Почему?.. Почему?.. Я же выполнила ее поручение. Они... они сразу
схватили медальон, я даже не пыталась помешать им. Почему?
Норисса ничего не ответила. Она не могла ответить. Норисса прижимала
к груди голову старой женщины до тех пор, пока глаза ее не остекленели.
Эдель умерла, и голова ее бессильно запрокинулась назад.
Печаль и гнев овладели Нориссой. Что же это было за сокровище,
которое выгнало из дома старую женщину и под угрозой проклятья заставило
ее придти сюда, а потом уничтожило ее в мгновение ока, после того как
поручение было исполнено в точности? Норисса бережно опустила тело Эдель
на траву и взяла в руки упавший медальон. Снова она ощутила разливающуюся
по телу таинственную силу и тепло, но лишь только она перевела взгляд на
неподвижное тело Эдель, как это ощущение пропало.
Почему? Этот вопрос снова и снова возникал в ее мозгу. Умершая
колдунья, заколдованный брелок, целая паутина загадок. Что все это могло
значить? И какое это все имеет к ней отношение?
От размышлений ее отвлек едкий запах. Повернувшись туда, где на траве
распростерлось тело первой убитой твари, Норисса обнаружила всего лишь
небольшую лужицу вязкой, дурно пахнущей жидкости. Припомнив выражение
ненависти на морде твари, Норисса задалась вопросом, были ли где-нибудь
еще подобные существа, но потом махнула рукой. Только одно место могло
помочь ей отыскать ответы на этот и другие вопросы - рынок Таррагона.
Надев на шею цепочку медальона, Норисса стала готовить могилу.

Наконец тело было предано земле, и Норисса тихо стояла возле могилы.
- Мне очень жаль, Эдель, что ты должна лежать в чужой земле и только
я оплакиваю тебя. Будь это в моей власти, я удостоила бы твой прах полной
погребальной церемонии, и сотня плакальщиц поминала бы тебя в своей
песне...
Внезапно Норисса ощутила, как ее тело исторгает из себя поток
энергии. Оглядевшись по сторонам, она с изумлением обнаружила себя стоящей
среди толпы одетых в черное женщин. Женщины голосили и стонали так, словно
оплакивали королеву.
Придя в себя, Норисса протянула руку и коснулась плеча ближайшей к
ней женщины. При этом прикосновении и эта, и все остальные женщины
внезапно пропали, оставив Нориссу наедине с ее удивлением и ощущением
тепла в том месте, где касался кожи шеи золотой медальон с алой капелькой.

3
Ранним утром на двенадцатый день своего путешествия Норисса поднялась
на гребень последней горной гряды. Впереди и внизу лежала долина,
ограниченная с одной стороны невысокими лесистыми холмами, с другой -
неприветливыми голыми скалами. На противоположном конце долины Норисса с
облегчением разглядела небольшую деревушку у подножья старой крепости.
Здесь она сможет купить нового кайфара, вместо того, верхом на котором она
путешествовала вплоть до вчерашнего дня, и которого задрали и съели
объединившиеся в стаю дакви.
Вглядываясь в даль, Норисса почувствовала, как чувство облегчения
покидает ее. За деревней начинались равнины Бада-ши, немереные, заросшие
густым травостоем степи и луга, о которых рассказывала ей ее мать. Где-то
еще дальше лежал Таррагон. Норисса ступила на дорогу и поежилась. Она
никак не могла отделаться от мысли, что, покидая привычную страну гор, она
оставляет позади единственный реальный мир.
Норисса взглянула вверх, в крону дерева джерджел, и отыскала взглядом
гроздья маленьких зеленых плодов. При мысли о них, пока еще зеленых и
твердых как орех, она улыбнулась. В начале лета они созреют и нальются
сладким соком, и каждый из плодов станет размером с ее большой палец.
Протянув руку, Норисса сорвала мясистый лист и вдохнула его пряный запах.
Этот запах напомнил ей острый запах, заполнявший комнаты в доме, когда
мать, закатав в тесто каждый плод, принималась печь маленькие пирожки на
огне до тех пор, пока плод внутри не лопался от жары, пропитывая сдобное
тесто сладким липким соком.
Норисса снова взглянула вниз, в долину, и все ее воспоминания куда-то
улетучились, оставив ее одну, слегка испуганную неизвестностью. Ей
предстояло исполнить одну обязанность, прежде чем она сможет последовать
зову, таинственному голосу, который преследовал ее в снах и который звал
ее на восток. И она нежно погладила гладкий ствол джерджела, словно
прощаясь со старым товарищем. В долину ей спускаться не очень хотелось.
Время уже шло к полудню, когда облака, грозившие дождем вот уже
второй день, наконец исполнили свое обещание. Холодные струи воды
заставили Нориссу искать убежища в густых придорожных кустах. Пробираясь
среди них туда, где покров листвы был гуще всего, Норисса спугнула целый
выводок птиц бата. Хлопая куцыми крылышками, которые едва поднимали над
землей их плотные и тяжелые тела, эти птицы сердито щелкали клювами,
издавая звук "бата-бата", которому они и были обязаны своему названию.
Норисса едва успела устроиться на мягкой подстилке из прошлогодней
листвы, когда земля задрожала и тревога легким крылом коснулась ее
затылка, и Норисса проползла вперед и осторожно выглянула из-под прикрытия
кустарника. Невидимая с дороги, она прекрасно видела, как верхом на
кайфарах мимо проскакали шестеро солдат в полном боевом облачении.
Кайфары быстро перебирали стройными ногами, прижимая длинные гибкие
шеи к мохнатым туловищам, их большие как плошки глаза были полуприкрыты
веками из-за дождя. Четверо из всадников были одеты в металлические
доспехи и кольчуги. Даже на икрах и на бедрах они были прикрыты
специальными ножными латами. Кроме меча, каждый всадник был вооружен
копьем, щитом и коротким кинжалом. Двое оставшихся солдат были
арбалетчиками. Каждый из них был вооружен тяжелым арбалетом и одет в
кожаные доспехи.
Норисса принудила себя сидеть тихо и неподвижно, несмотря на
овладевшую ею тихую панику. Она сидела и смотрела вслед всадникам, а
Знание пульсировало в ее мозгу, словно предупреждая.
Эти всадники представляли собой большую опасность. Но почему?
Калр-бае, или лорд-землевладелец, мог послать вооруженных всадников с
дозором в случае угрозы военного нападения. Но если эти шестеро
отправились защищать владения своего лорда, то какую опасность они могли
нести для нее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46