Ну, пожалуйста!
Он ободряюще улыбнулся.
– Разумеется. Но не перебивайте меня. В нашей пуританской Америке красивым женщинам не разрешается проявлять ум. Существует как бы разделение труда. Красавицам – глупость, уродинам – ум. Объясняется это тем, что американские мужчины боятся женщин и поэтому хотят над ними властвовать. А как властвовать над женщиной, если она умна? Поэтому, желая угодить мужчинам, американки притупляют свой интеллект. Там, где я родился и вырос, люди привыкли ценить все лучшее. Пообещайте мне, что вы никогда не принесете в жертву ни свою красоту, ни свой ум.
Никогда еще Катрин не видела его таким серьезным.
– Обещаю, – тихо ответила она, не вполне понимая, чего он от нее хочет.
В более зрелом возрасте она еще не раз задумается над его словами.
Пока же Томас Закс поднял бокал и сказал:
– Ну вот. А теперь давайте за это выпьем.
– Кэт, моя маленькая Кэт. – Жакоб Жардин остановился в дверях гостиной и посмотрел на свою дочь.
Она встала и робко шагнула ему навстречу. Жакоб увидел, что в ней произошла неуловимая перемена. Может быть, в походке? В манерах? В выражении лица? С некоторым беспокойством он подумал, что она уже похожа не на девушку, а на женщину. Жакоб улыбнулся и протянул руки ей навстречу. Катрин бросилась к нему, припала лицом к груди.
– Я должна была это сделать, – прошептала она. – Иначе ты бы мне не поверил.
Он успокаивающе погладил ее по голове.
– Ты права. Я был слишком упрям.
Жакоб разжал объятия и поздоровался с хозяином. Здесь же был и Лео, которого Томас пригласил присутствовать при встрече.
Все вместе они сидели за столом, разговаривали, а у Жакоба было очень странное чувство, в котором он разобрался не сразу. Родная дочь в этой обстановке казалась ему незнакомкой; сын держался скованно и в основном помалкивал – зато хозяин, человек, которого он почти не знал, был близок и понятен, словно старый и добрый друг. Очевидно, это ощущение возникло у Жакоба из-за того, что Катрин и Томас Закс на удивление свободно и доверительно общались между собой. Несколько раз Жакоб заметил, каким взглядом смотрит хозяин на его дочь.
Внезапно Жакоб нашел нужное слово. Новобрачные! Да, Томас и Катрин были похожи на новобрачных, взволнованных близостью друг друга. Эта мысль Жардина буквально потрясла. Он решил, что нужно немедленно отправить дочь в пансион.
Откашлявшись, Жакоб сказал:
– Катрин, вчера весь день я обзванивал пансионы Новой Англии.
Катрин смотрела на него выжидательно.
– Ни один из пансионов не может взять тебя в середине семестра. Даже в сентябре найти свободное место будет не так-то просто.
У Катрин вытянулось лицо, а Томас хотел что-то сказать, но Жакоб поднял руку, останавливая его:
– Потом мне пришла в голову одна идея… Я поговорил с Матильдой и спросил, нельзя ли отправить тебя в ту швейцарскую школу, где училась Фиалка. Это настоящее учебное заведение, а не пансион для благородных девиц. Принцесса уверена, что тебя туда примут. Завтра она мне позвонит.
Катрин была ошеломлена. Она перевела взгляд с отца на Томаса и неуверенно пробормотала:
– Ну, не знаю… Это очень далеко…
Томас вновь хотел что-то сказать, и снова Жакоб опередил его:
– Верно, но зато школа уж очень хорошая. Я мог бы отправиться с тобой туда на Рождество или даже раньше. Ты ведь помнишь принцессу Мат и Фиалку. Они будут для тебя как вторая семья. Их замок расположен не очень далеко от пансиона. Единственное, что меня беспокоит, – занятия там ведутся в основном на французском. Как думаешь, справишься?
Катрин разрывали противоречивые чувства. Она видела, что отца такой выход устраивает. Но Швейцария! Это так далеко от всех, кого она знала. И в то же время другого выхода, похоже, не было. Немного помолчав, девочка взглянула отцу в глаза.
– Да, папочка. Думаю, я справлюсь. Во всяком случае, давай попробуем.
Наградой ей была радость, которой просияло лицо отца.
13
Накануне отъезда в Швейцарию Катрин получила от Томаса Закса небольшой пакет и выслушала краткую напутственную речь.
– Вручаю вам, мое сокровище, стандартный путеводитель для невинных девиц, отправляющихся за границу. – Его глаза весело поблескивали. – Не забывайте, что вы покидаете континент мечты и отправляетесь на континент воспоминаний. Кроме того, помните, что вещи там обычно не таковы, какими кажутся.
– Здесь?
– Здесь, пожалуй, тоже. – Он иронически улыбнулся. – Но мир стал меньше с тех пор, как мистер Джеймс совершил плавание на океанском лайнере.
Когда Катрин развернула сверток, внутри оказался роман Генри Джеймса «Дейзи Миллер». Однако в предотъездной суматохе читать было некогда. Сердце Катрин затрепетало, когда из турбин массивного «Боинга» выплеснулось голубое пламя, и знакомый нью-йоркский ландшафт превратился в мерцающее внизу море огней.
Когда самолет начал снижаться над Женевой, девочка прижалась лбом к иллюминатору и глубоко вздохнула. Крошечные холмики прямо на глазах стремительно росли, превращаясь в величественные горы; озеро вспыхивало искрами в лучах утреннего солнца.
– Какое чудо! – воскликнула Катрин, хватая Жакоба за руку. – Какая красота! Я очень рада, что послушалась тебя.
После принятия решения прошел месяц. Первоначальные опасения сменились радостным предвкушением. Катрин провела в доме Томаса еще неделю, а затем отец увез ее в Нью-Йорк.
– Твоя мать устроила себе небольшие каникулы, – неопределенно объяснил он, и Катрин на какое-то время вновь поселилась в нью-йоркской квартире.
Она была рада возможности опять посещать школу, общаться с Антонией. У девочек появилось много новых тем для обсуждения. Подруга пришла в восторг, когда услышала, что Катрин поедет учиться в Швейцарию – «совсем как шикарные девицы из иллюстрированных журналов». Ее восторг постепенно передался более сдержанной Катрин.
– Я поговорю с родителями, и они разрешат мне навестить тебя на каникулах, – пообещала Антония.
Сильви вернулась в Нью-Йорк за день до того, как улетал самолет. Мать была бледной, подавленной, вялой, и Катрин ощутила раскаяние. Неужели это из-за нее? Может быть, события последних месяцев ей примерещились? Но боль, шевельнувшаяся в душе, свидетельствовала об обратном. И все же чувство вины не проходило. В памяти девочки надолго остался момент расставания и безжизненное лицо матери.
После паспортного контроля и таможни отец с дочерью оказались в зале прилета. К ним немедленно приблизился стройный мужчина в сером костюме.
– Docteur Jardine? Soyez bienvenu. La Princesse vous affend chez elle.
– Это принц? – шепотом спросила Катрин.
Жакоб улыбнулся.
– Нет, это Пьер, шофер Матильды. Принц давно умер. Наша принцесса не любит рано вставать. Ничего, мы окажемся в замке как раз к завтраку.
Автомобиль ехал сначала вдоль озера, потом вверх по горной дороге. Светило холодное зимнее солнце. Жакоб беззаботно болтал с шофером о его семье, о перспективах лыжного сезона, о любимых собаках принцессы – Пилку и Матрине. Катрин никогда еще не видела отца таким счастливым и довольным. Она знала, что Жакоб время от времени наведывается в Швейцарию, но не подозревала, что отец настолько осведомлен о домашнем круге принцессы. Почему-то это открытие подействовало на девочку успокаивающе. Мысль о встрече с принцессой, которую Катрин помнила очень смутно, сразу стала казаться менее пугающей.
Длинный «мерседес» поднимался все выше и выше по узкому шоссе, и магия разворачивающегося пейзажа постепенно вытеснила из головы Катрин все прочие мысли. Девочка видела горные пастбища, островерхие крыши маленьких замков, отвесные обрывы. До Монблана было миль шестьдесят; громада знаменитой горы доминировала над пейзажем. Когда над заснеженными верхушками деревьев показались башни замка принцессы Матильды (она жила здесь уже больше двадцати лет), у Катрин захватило дух – такой волшебной показалась ей эта картина. Открытки с видами Швейцарии не давали представления о том, как все выглядит на самом деле. Уходившие под небеса громады гор и шпили замковых башен, грациозно подчеркивавшие величие природы, показались девочке сказочно прекрасными.
Когда-то принцесса Матильда была околдована этим пейзажем не меньше, чем Катрин. Она и Фредерик переселились сюда в 1937 году – в ту эпоху Матильда решила, что наблюдать за ходом истории лучше издалека. Принцессе не хотелось что-либо менять в архитектурном ансамбле замка, и все же она приказала разобрать одну из стен дворца, чтобы полнее ощущать близость природы. Теперь в главном салоне вместо стены была огромная стеклянная панель, благодаря которой казалось, что горы являются неотъемлемой частью интерьера. Обстановка в замке была самая что ни на есть современная – кожаные диваны, толстые белые ковры, неполированное дерево, абстрактная живопись, прекрасно сочетавшаяся с окружающим ландшафтом.
Именно в этом зале принцесса, выглядевшая весьма импозантно в длинном черном платье, встретила своих гостей. Несмотря на возраст, ее глаза по-прежнему светились силой и энергией. С годами Матильда несколько располнела, но юной Катрин принцесса показалась олицетворением королевского величия. Матильда и Жакоб по-дружески обнялись, а затем принцесса остановилась перед Катрин и внимательно посмотрела на нее.
– Твой отец не предупредил меня, что ты совсем взрослая, да еще и такая красавица, – весело сказала принцесса и обняла девочку. – Надеюсь, мы с тобой подружимся. Будь здесь как дома.
Катрин вежливо улыбнулась, но в следующий миг улыбка ее стала гораздо шире – ей в бок ткнулся шумно сопящий нос.
– Ах да, я забыла познакомить тебя с Пилку и Мартином. Катрин, пожми им лапу. Они очень хорошо воспитаны, гораздо лучше, чем прочие члены семьи. – Принцесса звонко расхохоталась. – От безделья они ужасно растолстели, но нашей дружбе это не мешает. Собственно говоря, именно из-за этой парочки я перестала путешествовать по свету. Предпочитаю, чтобы люди приезжали ко мне.
Принцесса сокрушенно покачала головой.
– Знаешь, Мэт, твое существование вряд ли можно назвать жизнью отшельницы, – шутливо заметил Жакоб. – Не слишком верь тому, что говорит эта женщина, Катрин.
– Первый урок, который тебе, Катрин, следует усвоить: дели все, что говорит твой папочка, на два, – тем же тоном ответила принцесса. – Однако давайте садиться за стол. Наша повариха собиралась превзойти саму себя. Я попросила ее приготовить настоящий американский завтрак, чтобы вы чувствовали себя как дома. По-моему, она считает, что у всех американцев невообразимый аппетит.
Они проследовали за принцессой в столовую, где длинный стол был весь уставлен тарелками с хлопьями, фруктами, булочками и пончиками, горячими рогаликами, кувшинами со свежим апельсиновым соком. Не успела Катрин усесться, как горничная тут же подала ей целый серебряный поднос с горячими блинами.
– Вот видишь, – улыбнулась принцесса, глядя на испуганно съежившуюся Катрин. – И все это придется съесть, иначе повариха обидится.
За трапезой принцесса и Жакоб болтали по-французски. Катрин внимательно наблюдала за ними, удивленная тем, что отец здесь совершенно иной, чем в Нью-Йорке. С его губ не сходила улыбка, жесты стали легкими и свободными. Он явно чувствовал себя здесь как дома. Впервые девочке пришла в голову мысль, что для отца жизнь с Сильви была не меньшей мукой, чем для нее, Катрин. Должно быть, о многом она даже не догадывалась, и это открытие расстроило девочку. Получается, что, убежав из дома, она повела себя эгоистично, бросила отца одного.
Принцесса словно прочитала ее мысли:
– Катрин, должна тебе сказать, что все мы очень рады твоему приезду. Это просто чудесно, что ты будешь учиться в пансионе неподалеку и часто бывать у нас в Валуа. Надеюсь, что и твои родители, – принцесса намеренно подчеркнула множественное число, – воспользуются этим предлогом, чтобы почаще бывать в замке. – Она встала и протянула девочке руку. – Но ты, наверное, устала и хочешь отдохнуть. Тебе приготовили комнату, которую отныне можешь считать своей. – Матильда очаровательно улыбнулась. – Фиалка рассказала мне, что любят и чего не любят девочки твоего возраста. Там целая груда романов, проигрыватель, пластинки Элвиса Пресли и Дейва Брубека…
Эти имена принцесса старательно заучила наизусть.
Жакоб рассмеялся:
– Матильда всегда обожала разыгрывать из себя добрую фею, крестную матушку из сказки.
Матильда ласково посмотрела на девочку. Пожалуй, этому ребенку действительно не помешала бы крестная мать. А еще лучше – просто мать. Как мог Жакоб довести до такого? Но мужчины вообще не видят того, что находится у них прямо под носом. Девочка, конечно, хороша собой, но она постоянно насторожена, словно боится лишний раз засмеяться или как-то иначе проявить свои эмоции. Чересчур сдержанна, скованна для своего возраста. Принцесса представляла себе американских девочек совсем иначе – веселыми, беззаботными, полными энтузиазма.
Катрин больше напоминала тех несчастных детей, кому принцесса давала приют в своем замке во время войны. Они были такими же вежливыми, послушными, тихими, но глаза их смотрели не по годам скорбно и отстраненно. Казалось, эти маленькие старички приняли решение замкнуться внутри себя, поняв, что иначе им в этом мире не выжить. Они заперлись от окружающих за прочными каменными стенами своего «я» и ревниво охраняли свою крепость. До тех пор, пока она остается неприступной, они жили в безопасности, защищенные от кошмаров мира взрослых.
Больше всего Матильда хотела бы обнять девочку, прижать к себе и успокоить.
Катрин не догадывалась о раздумьях Матильды; лицо ее то и дело озарялось мечтательной улыбкой. У девочки было ощущение, что она видит чудесный сон, после которого не хочется просыпаться. Все вокруг были так внимательны, так добры. В мире царила красота.
Все время, пока Катрин находилась в Валуа, ощущение прекрасного сна ее не оставляло. На следующий день состоялась экскурсия высоко в горы, туда, где уже лежал снег. Впервые в жизни Катрин встала на лыжи. От быстрого спуска по склону среди стремительно проносящихся мимо деревьев захватывало дух. Пьянило чувство свободы и скорости. Никогда еще Катрин не испытывала такого головокружительного ощущения раскрепощенности. Как хорошо, что Сильви не откликнулась на приглашение принцессы и осталась дома. Правда, виновато подумала Катрин, из-за этого не приехал Лео. Но вместо Лео рядом с ней была Фиалка.
Эта темноволосая, жизнерадостная девушка сразу же взяла на себя роль старшей сестры. Она опекала Катрин, давала ей советы, которые сама же, спустя минуту, со смехом отвергала, с энтузиазмом рассказывала о своей работе. Фиалка занималась восстановлением старинных рукописей, книг и документов. Эта редкая профессия требовала больших знаний и незаурядного мастерства. Кроме того, по роду своей деятельности Фиалка постоянно оказывалась в гуще всяких необычайных происшествий, в которых участвовали полицейские, адвокаты и знаменитые предприниматели. Сначала Фиалка существовала на вольных хлебах, а недавно открыла в Женеве собственный офис.
За праздничным рождественским ужином (Катрин подумала, что повариха готовила это пиршество несколько недель, никак не меньше) Фиалка взахлеб рассказывала о своей увлекательной жизни. Она явно воображала себя новоиспеченным криминалистом вроде Филипа Марлоу и всячески давала понять, что прекрасно осведомлена о самых сокровенных тайнах преступного мира.
– После пожара мне звонят из фирмы «Химмельбрау и Штрик», умоляют спасти обгоревшую картотеку, где хранятся данные всех клиентов. Представляете, тридцать лет юридической практики – и все прахом! Я беру свой сундучок с волшебными зельями, сажусь за работу, и что вы думаете? – Фиалка сделала эффектную паузу, чтобы распалить любопытство слушателей. – Один из обугленных документов свидетельствует, что бывший служащий адвокатской фирмы, уволившийся в прошлом году, несколько лет подряд обкрадывал своих патронов. А затем выясняется, что он и устроил поджог, желая замести следы. Полиция меня совсем замучила! – торжествующе закончила Фиалка.
– Моя дочь обожает всяческие авантюры, – поджала губы принцесса. – Не знаю, в кого она такая уродилась.
– Еще как знаешь, – в тон ей ответила Фиалка. – Во-первых, во мне присутствуют твои гены, а во-вторых, сыграло свою роль воспитание в школе мадам Шарден. Кстати, учти, Катрин, что пансион, в который ты поступаешь, – заведение весьма специфическое.
Она театрально закатила глаза.
Катрин заметила, что отец встревоженно взглянул на принцессу.
– Да не слушайте вы ее, – рассмеялась Матильда. – Мадам Шарден – образец педагогической строгости.
– Тогда ладно. Ведь эта дама воспитала нашу чудесную Фиалку.
Жакоб кинул на дочь принцессы любящий взгляд:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Он ободряюще улыбнулся.
– Разумеется. Но не перебивайте меня. В нашей пуританской Америке красивым женщинам не разрешается проявлять ум. Существует как бы разделение труда. Красавицам – глупость, уродинам – ум. Объясняется это тем, что американские мужчины боятся женщин и поэтому хотят над ними властвовать. А как властвовать над женщиной, если она умна? Поэтому, желая угодить мужчинам, американки притупляют свой интеллект. Там, где я родился и вырос, люди привыкли ценить все лучшее. Пообещайте мне, что вы никогда не принесете в жертву ни свою красоту, ни свой ум.
Никогда еще Катрин не видела его таким серьезным.
– Обещаю, – тихо ответила она, не вполне понимая, чего он от нее хочет.
В более зрелом возрасте она еще не раз задумается над его словами.
Пока же Томас Закс поднял бокал и сказал:
– Ну вот. А теперь давайте за это выпьем.
– Кэт, моя маленькая Кэт. – Жакоб Жардин остановился в дверях гостиной и посмотрел на свою дочь.
Она встала и робко шагнула ему навстречу. Жакоб увидел, что в ней произошла неуловимая перемена. Может быть, в походке? В манерах? В выражении лица? С некоторым беспокойством он подумал, что она уже похожа не на девушку, а на женщину. Жакоб улыбнулся и протянул руки ей навстречу. Катрин бросилась к нему, припала лицом к груди.
– Я должна была это сделать, – прошептала она. – Иначе ты бы мне не поверил.
Он успокаивающе погладил ее по голове.
– Ты права. Я был слишком упрям.
Жакоб разжал объятия и поздоровался с хозяином. Здесь же был и Лео, которого Томас пригласил присутствовать при встрече.
Все вместе они сидели за столом, разговаривали, а у Жакоба было очень странное чувство, в котором он разобрался не сразу. Родная дочь в этой обстановке казалась ему незнакомкой; сын держался скованно и в основном помалкивал – зато хозяин, человек, которого он почти не знал, был близок и понятен, словно старый и добрый друг. Очевидно, это ощущение возникло у Жакоба из-за того, что Катрин и Томас Закс на удивление свободно и доверительно общались между собой. Несколько раз Жакоб заметил, каким взглядом смотрит хозяин на его дочь.
Внезапно Жакоб нашел нужное слово. Новобрачные! Да, Томас и Катрин были похожи на новобрачных, взволнованных близостью друг друга. Эта мысль Жардина буквально потрясла. Он решил, что нужно немедленно отправить дочь в пансион.
Откашлявшись, Жакоб сказал:
– Катрин, вчера весь день я обзванивал пансионы Новой Англии.
Катрин смотрела на него выжидательно.
– Ни один из пансионов не может взять тебя в середине семестра. Даже в сентябре найти свободное место будет не так-то просто.
У Катрин вытянулось лицо, а Томас хотел что-то сказать, но Жакоб поднял руку, останавливая его:
– Потом мне пришла в голову одна идея… Я поговорил с Матильдой и спросил, нельзя ли отправить тебя в ту швейцарскую школу, где училась Фиалка. Это настоящее учебное заведение, а не пансион для благородных девиц. Принцесса уверена, что тебя туда примут. Завтра она мне позвонит.
Катрин была ошеломлена. Она перевела взгляд с отца на Томаса и неуверенно пробормотала:
– Ну, не знаю… Это очень далеко…
Томас вновь хотел что-то сказать, и снова Жакоб опередил его:
– Верно, но зато школа уж очень хорошая. Я мог бы отправиться с тобой туда на Рождество или даже раньше. Ты ведь помнишь принцессу Мат и Фиалку. Они будут для тебя как вторая семья. Их замок расположен не очень далеко от пансиона. Единственное, что меня беспокоит, – занятия там ведутся в основном на французском. Как думаешь, справишься?
Катрин разрывали противоречивые чувства. Она видела, что отца такой выход устраивает. Но Швейцария! Это так далеко от всех, кого она знала. И в то же время другого выхода, похоже, не было. Немного помолчав, девочка взглянула отцу в глаза.
– Да, папочка. Думаю, я справлюсь. Во всяком случае, давай попробуем.
Наградой ей была радость, которой просияло лицо отца.
13
Накануне отъезда в Швейцарию Катрин получила от Томаса Закса небольшой пакет и выслушала краткую напутственную речь.
– Вручаю вам, мое сокровище, стандартный путеводитель для невинных девиц, отправляющихся за границу. – Его глаза весело поблескивали. – Не забывайте, что вы покидаете континент мечты и отправляетесь на континент воспоминаний. Кроме того, помните, что вещи там обычно не таковы, какими кажутся.
– Здесь?
– Здесь, пожалуй, тоже. – Он иронически улыбнулся. – Но мир стал меньше с тех пор, как мистер Джеймс совершил плавание на океанском лайнере.
Когда Катрин развернула сверток, внутри оказался роман Генри Джеймса «Дейзи Миллер». Однако в предотъездной суматохе читать было некогда. Сердце Катрин затрепетало, когда из турбин массивного «Боинга» выплеснулось голубое пламя, и знакомый нью-йоркский ландшафт превратился в мерцающее внизу море огней.
Когда самолет начал снижаться над Женевой, девочка прижалась лбом к иллюминатору и глубоко вздохнула. Крошечные холмики прямо на глазах стремительно росли, превращаясь в величественные горы; озеро вспыхивало искрами в лучах утреннего солнца.
– Какое чудо! – воскликнула Катрин, хватая Жакоба за руку. – Какая красота! Я очень рада, что послушалась тебя.
После принятия решения прошел месяц. Первоначальные опасения сменились радостным предвкушением. Катрин провела в доме Томаса еще неделю, а затем отец увез ее в Нью-Йорк.
– Твоя мать устроила себе небольшие каникулы, – неопределенно объяснил он, и Катрин на какое-то время вновь поселилась в нью-йоркской квартире.
Она была рада возможности опять посещать школу, общаться с Антонией. У девочек появилось много новых тем для обсуждения. Подруга пришла в восторг, когда услышала, что Катрин поедет учиться в Швейцарию – «совсем как шикарные девицы из иллюстрированных журналов». Ее восторг постепенно передался более сдержанной Катрин.
– Я поговорю с родителями, и они разрешат мне навестить тебя на каникулах, – пообещала Антония.
Сильви вернулась в Нью-Йорк за день до того, как улетал самолет. Мать была бледной, подавленной, вялой, и Катрин ощутила раскаяние. Неужели это из-за нее? Может быть, события последних месяцев ей примерещились? Но боль, шевельнувшаяся в душе, свидетельствовала об обратном. И все же чувство вины не проходило. В памяти девочки надолго остался момент расставания и безжизненное лицо матери.
После паспортного контроля и таможни отец с дочерью оказались в зале прилета. К ним немедленно приблизился стройный мужчина в сером костюме.
– Docteur Jardine? Soyez bienvenu. La Princesse vous affend chez elle.
– Это принц? – шепотом спросила Катрин.
Жакоб улыбнулся.
– Нет, это Пьер, шофер Матильды. Принц давно умер. Наша принцесса не любит рано вставать. Ничего, мы окажемся в замке как раз к завтраку.
Автомобиль ехал сначала вдоль озера, потом вверх по горной дороге. Светило холодное зимнее солнце. Жакоб беззаботно болтал с шофером о его семье, о перспективах лыжного сезона, о любимых собаках принцессы – Пилку и Матрине. Катрин никогда еще не видела отца таким счастливым и довольным. Она знала, что Жакоб время от времени наведывается в Швейцарию, но не подозревала, что отец настолько осведомлен о домашнем круге принцессы. Почему-то это открытие подействовало на девочку успокаивающе. Мысль о встрече с принцессой, которую Катрин помнила очень смутно, сразу стала казаться менее пугающей.
Длинный «мерседес» поднимался все выше и выше по узкому шоссе, и магия разворачивающегося пейзажа постепенно вытеснила из головы Катрин все прочие мысли. Девочка видела горные пастбища, островерхие крыши маленьких замков, отвесные обрывы. До Монблана было миль шестьдесят; громада знаменитой горы доминировала над пейзажем. Когда над заснеженными верхушками деревьев показались башни замка принцессы Матильды (она жила здесь уже больше двадцати лет), у Катрин захватило дух – такой волшебной показалась ей эта картина. Открытки с видами Швейцарии не давали представления о том, как все выглядит на самом деле. Уходившие под небеса громады гор и шпили замковых башен, грациозно подчеркивавшие величие природы, показались девочке сказочно прекрасными.
Когда-то принцесса Матильда была околдована этим пейзажем не меньше, чем Катрин. Она и Фредерик переселились сюда в 1937 году – в ту эпоху Матильда решила, что наблюдать за ходом истории лучше издалека. Принцессе не хотелось что-либо менять в архитектурном ансамбле замка, и все же она приказала разобрать одну из стен дворца, чтобы полнее ощущать близость природы. Теперь в главном салоне вместо стены была огромная стеклянная панель, благодаря которой казалось, что горы являются неотъемлемой частью интерьера. Обстановка в замке была самая что ни на есть современная – кожаные диваны, толстые белые ковры, неполированное дерево, абстрактная живопись, прекрасно сочетавшаяся с окружающим ландшафтом.
Именно в этом зале принцесса, выглядевшая весьма импозантно в длинном черном платье, встретила своих гостей. Несмотря на возраст, ее глаза по-прежнему светились силой и энергией. С годами Матильда несколько располнела, но юной Катрин принцесса показалась олицетворением королевского величия. Матильда и Жакоб по-дружески обнялись, а затем принцесса остановилась перед Катрин и внимательно посмотрела на нее.
– Твой отец не предупредил меня, что ты совсем взрослая, да еще и такая красавица, – весело сказала принцесса и обняла девочку. – Надеюсь, мы с тобой подружимся. Будь здесь как дома.
Катрин вежливо улыбнулась, но в следующий миг улыбка ее стала гораздо шире – ей в бок ткнулся шумно сопящий нос.
– Ах да, я забыла познакомить тебя с Пилку и Мартином. Катрин, пожми им лапу. Они очень хорошо воспитаны, гораздо лучше, чем прочие члены семьи. – Принцесса звонко расхохоталась. – От безделья они ужасно растолстели, но нашей дружбе это не мешает. Собственно говоря, именно из-за этой парочки я перестала путешествовать по свету. Предпочитаю, чтобы люди приезжали ко мне.
Принцесса сокрушенно покачала головой.
– Знаешь, Мэт, твое существование вряд ли можно назвать жизнью отшельницы, – шутливо заметил Жакоб. – Не слишком верь тому, что говорит эта женщина, Катрин.
– Первый урок, который тебе, Катрин, следует усвоить: дели все, что говорит твой папочка, на два, – тем же тоном ответила принцесса. – Однако давайте садиться за стол. Наша повариха собиралась превзойти саму себя. Я попросила ее приготовить настоящий американский завтрак, чтобы вы чувствовали себя как дома. По-моему, она считает, что у всех американцев невообразимый аппетит.
Они проследовали за принцессой в столовую, где длинный стол был весь уставлен тарелками с хлопьями, фруктами, булочками и пончиками, горячими рогаликами, кувшинами со свежим апельсиновым соком. Не успела Катрин усесться, как горничная тут же подала ей целый серебряный поднос с горячими блинами.
– Вот видишь, – улыбнулась принцесса, глядя на испуганно съежившуюся Катрин. – И все это придется съесть, иначе повариха обидится.
За трапезой принцесса и Жакоб болтали по-французски. Катрин внимательно наблюдала за ними, удивленная тем, что отец здесь совершенно иной, чем в Нью-Йорке. С его губ не сходила улыбка, жесты стали легкими и свободными. Он явно чувствовал себя здесь как дома. Впервые девочке пришла в голову мысль, что для отца жизнь с Сильви была не меньшей мукой, чем для нее, Катрин. Должно быть, о многом она даже не догадывалась, и это открытие расстроило девочку. Получается, что, убежав из дома, она повела себя эгоистично, бросила отца одного.
Принцесса словно прочитала ее мысли:
– Катрин, должна тебе сказать, что все мы очень рады твоему приезду. Это просто чудесно, что ты будешь учиться в пансионе неподалеку и часто бывать у нас в Валуа. Надеюсь, что и твои родители, – принцесса намеренно подчеркнула множественное число, – воспользуются этим предлогом, чтобы почаще бывать в замке. – Она встала и протянула девочке руку. – Но ты, наверное, устала и хочешь отдохнуть. Тебе приготовили комнату, которую отныне можешь считать своей. – Матильда очаровательно улыбнулась. – Фиалка рассказала мне, что любят и чего не любят девочки твоего возраста. Там целая груда романов, проигрыватель, пластинки Элвиса Пресли и Дейва Брубека…
Эти имена принцесса старательно заучила наизусть.
Жакоб рассмеялся:
– Матильда всегда обожала разыгрывать из себя добрую фею, крестную матушку из сказки.
Матильда ласково посмотрела на девочку. Пожалуй, этому ребенку действительно не помешала бы крестная мать. А еще лучше – просто мать. Как мог Жакоб довести до такого? Но мужчины вообще не видят того, что находится у них прямо под носом. Девочка, конечно, хороша собой, но она постоянно насторожена, словно боится лишний раз засмеяться или как-то иначе проявить свои эмоции. Чересчур сдержанна, скованна для своего возраста. Принцесса представляла себе американских девочек совсем иначе – веселыми, беззаботными, полными энтузиазма.
Катрин больше напоминала тех несчастных детей, кому принцесса давала приют в своем замке во время войны. Они были такими же вежливыми, послушными, тихими, но глаза их смотрели не по годам скорбно и отстраненно. Казалось, эти маленькие старички приняли решение замкнуться внутри себя, поняв, что иначе им в этом мире не выжить. Они заперлись от окружающих за прочными каменными стенами своего «я» и ревниво охраняли свою крепость. До тех пор, пока она остается неприступной, они жили в безопасности, защищенные от кошмаров мира взрослых.
Больше всего Матильда хотела бы обнять девочку, прижать к себе и успокоить.
Катрин не догадывалась о раздумьях Матильды; лицо ее то и дело озарялось мечтательной улыбкой. У девочки было ощущение, что она видит чудесный сон, после которого не хочется просыпаться. Все вокруг были так внимательны, так добры. В мире царила красота.
Все время, пока Катрин находилась в Валуа, ощущение прекрасного сна ее не оставляло. На следующий день состоялась экскурсия высоко в горы, туда, где уже лежал снег. Впервые в жизни Катрин встала на лыжи. От быстрого спуска по склону среди стремительно проносящихся мимо деревьев захватывало дух. Пьянило чувство свободы и скорости. Никогда еще Катрин не испытывала такого головокружительного ощущения раскрепощенности. Как хорошо, что Сильви не откликнулась на приглашение принцессы и осталась дома. Правда, виновато подумала Катрин, из-за этого не приехал Лео. Но вместо Лео рядом с ней была Фиалка.
Эта темноволосая, жизнерадостная девушка сразу же взяла на себя роль старшей сестры. Она опекала Катрин, давала ей советы, которые сама же, спустя минуту, со смехом отвергала, с энтузиазмом рассказывала о своей работе. Фиалка занималась восстановлением старинных рукописей, книг и документов. Эта редкая профессия требовала больших знаний и незаурядного мастерства. Кроме того, по роду своей деятельности Фиалка постоянно оказывалась в гуще всяких необычайных происшествий, в которых участвовали полицейские, адвокаты и знаменитые предприниматели. Сначала Фиалка существовала на вольных хлебах, а недавно открыла в Женеве собственный офис.
За праздничным рождественским ужином (Катрин подумала, что повариха готовила это пиршество несколько недель, никак не меньше) Фиалка взахлеб рассказывала о своей увлекательной жизни. Она явно воображала себя новоиспеченным криминалистом вроде Филипа Марлоу и всячески давала понять, что прекрасно осведомлена о самых сокровенных тайнах преступного мира.
– После пожара мне звонят из фирмы «Химмельбрау и Штрик», умоляют спасти обгоревшую картотеку, где хранятся данные всех клиентов. Представляете, тридцать лет юридической практики – и все прахом! Я беру свой сундучок с волшебными зельями, сажусь за работу, и что вы думаете? – Фиалка сделала эффектную паузу, чтобы распалить любопытство слушателей. – Один из обугленных документов свидетельствует, что бывший служащий адвокатской фирмы, уволившийся в прошлом году, несколько лет подряд обкрадывал своих патронов. А затем выясняется, что он и устроил поджог, желая замести следы. Полиция меня совсем замучила! – торжествующе закончила Фиалка.
– Моя дочь обожает всяческие авантюры, – поджала губы принцесса. – Не знаю, в кого она такая уродилась.
– Еще как знаешь, – в тон ей ответила Фиалка. – Во-первых, во мне присутствуют твои гены, а во-вторых, сыграло свою роль воспитание в школе мадам Шарден. Кстати, учти, Катрин, что пансион, в который ты поступаешь, – заведение весьма специфическое.
Она театрально закатила глаза.
Катрин заметила, что отец встревоженно взглянул на принцессу.
– Да не слушайте вы ее, – рассмеялась Матильда. – Мадам Шарден – образец педагогической строгости.
– Тогда ладно. Ведь эта дама воспитала нашу чудесную Фиалку.
Жакоб кинул на дочь принцессы любящий взгляд:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43