А за ужином каждый раз повторялось одно и то же, только напряженность возрастала и ледяная вежливость Карло замораживала Катрин. Ей начало казаться, что иного тона между ними и быть не может. Пресловутый медовый месяц должен был продолжаться три недели. Потом молодожены намеревались отправиться на яхте в плавание вдоль побережья. Но Катрин поняла, что три недели ей не продержаться.
В воскресенье Катрин собрала все свое мужество и, когда в доме погасли огни, пошла разыскивать комнату Карло. Она вошла без стука. Карло сидел в кресле и читал газету, на полу стояла наполовину пустая бутылка виски.
– Что ты здесь делаешь? – Он угрожающе поднял на нее глаза.
– Я… я не могу уснуть.
Катрин трясло, она стояла, обхватив плечи руками. Она не продумала, как вести себя, и теперь, оказавшись лицом к лицу с мужем, не знала, с чего начать.
– Не можешь уснуть? – Голос Карло был полон сарказма. – Не можешь уснуть. Может, тебе необходимо чуточку мужского гормона в качестве снотворного? Так? А единственный, кто здесь может тебе помочь, – это я?
Свирепое выражение его глаз испугало ее.
– Все совсем не так, Карло. Ты не понимаешь.
– Не понимаю? – Он схватил Катрин за руки и тряхнул так, что волосы упали ей на лицо. Она почувствовала резкий запах виски. – Не понимаю, что женился на лгунье? На паршивой девчонке, заставившей меня поверить, что она чиста и невинна? – Его пальцы сжимали ей руки мертвой хваткой. – Которая год не подпускала меня к себе, в то время как развлекалась с другими? А потом обманом склонила меня к браку? К священному таинству брака? – Он наотмашь ударил ее по лицу.
Из глаз Катрин брызнули слезы.
– Нет, Карло, нет. Все совсем не так.
Но сила его ненависти парализовала Катрин, превратила в беспомощного, безгласного ребенка. Нужных слов не находилось. Она повернулась и открыла дверь. Он втащил ее обратно, резко дернул за подбородок, так что ее глаза оказались прямо напротив его, источающих ярость.
– Зачем ты это сделала? Из-за денег? – Он буквально выплюнул ей это в лицо. – Чтобы заполучить богатства семьи Буонатерра? Да? Как шлюха. Из-за денег.
– Я любила тебя, Карло, – тихо произнесла она; слезы текли не переставая.
– Любовь? – Слово, казалось, впитало в себя всю его злобу. – Со шлюхами любви не бывает. Только вот это. – Он швырнул ее на кровать и быстро стащил с себя брюки. – И именно за этим ты и пришла. – Сдвинув брови, он сорвал с нее трусики и грубо вонзился в нее. Он мял руками ее груди, тяжело дышал в ухо и с ненавистью приговаривал в такт толчкам: – Лгунья, лгунья, подлая лгунья.
Неожиданно для себя, невзирая на слезы, Катрин задвигалась в одном с ним ритме. После того как все было кончено, Карло взглянул на нее так, словно перед ним валялись выброшенные морем на берег отбросы, и стремительно вышел из комнаты.
Катрин зарыдала. Она чувствовала себя грязной, оскверненной, униженной – никогда раньше она не осознавала смысла этих слов. И брошенной. Он даже не поцеловал ее. Никакой нежности, никаких ласк. И все же ее тело откликнулось – да еще как.
На следующий день она не вышла из своей комнаты. Сказала служанке, что заболела. Что, в общем, было не так далеко от истины. Она сидела, уставившись в окно, и думала: как хорошо было бы сейчас поговорить с кем-нибудь, пойти к кому-нибудь. Катрин находилась в плену. В плену той волшебной сказки, которую отчасти сама и придумала. Теперь сказка стала зловещей. Катрин с горькой усмешкой вспомнила пожелание Порции – жить долго и счастливо. Но она не смогла бы рассказать подруге обо всем этом. Слишком унизительно. Та бы не поняла.
Служанка принесла завтрак, обед, заботливо спросила о самочувствии. Катрин решила и на следующий день оставаться в комнате. Она не смогла бы взглянуть в глаза Карло. Катрин видела, что его яхта отчалила, потом вернулась. Ах, если бы только можно было уплыть отсюда на какой-нибудь рыбацкой лодчонке и никогда не возвращаться!
Он зашел к ней в комнату после ужина, как раз когда она раздумывала о побеге.
– Мне доложили, что ты больна, – сказал он. Карло казался усталым, взгляд был потухшим. – Позвать доктора?
Катрин помотала головой. Собралась с силами и заговорила:
– Карло, я хочу уехать. Уехать отсюда.
Он посмотрел на нее, как на умалишенную. Потом прошелся несколько раз взад-вперед по комнате, словно тоже был узником в тюремной камере.
– Ах, моя маленькая Катрин, – наконец сказал он. – Достаточно того, что мой стыд известен мне одному. Не будем сообщать о нем всему свету. Муж и жена всегда проводят медовый месяц. Его продолжительность объявлена. Мы не можем ничего изменить.
– Я сойду с ума, – тихо произнесла она.
– Сумасшествие так просто не наступает, – возразил он. На его лице появилось насмешливое выражение, которого она давно уже не видела – еще с лондонской поры. Катрин решила попытать счастья.
– Карло, ты сам не веришь тому, что говоришь обо мне. Был всего лишь один мужчина. Давным-давно. Это не имело никакого значения, – выпалила она.
– Не имело значения. Давным-давно. – Он саркастически рассмеялся. – Вот видишь, ты рассуждаешь как шлюха.
Он снова подловил ее. Они говорили на разных языках, существовали в разных системах ценностей.
– Почему я все это выслушиваю? Не верю ни одному слову. – Он взял ее за руку, пробежал пальцами по голому плечу, коснулся губ. Она задрожала. – Вот видишь, тебе это слишком уж нравится. Ты прямо сгораешь от желания. Так не ведут себя пай-девочки, так не ведут себя примерные жены. – Он выплюнул ей в лицо: – Так ведут себя шлюхи!
– Только с тобой, Карло. Мне нравится это только с тобой.
– Всех шлюх учат так говорить.
И опять он поймал ее на слове. Она для него не человек, не личность. Для него может существовать только жена или шлюха, девственница или проститутка.
– Хочешь, я снова докажу, что ты шлюха?
Неожиданно он схватил ее за руку. Грубо сорвал ночную рубашку, и Катрин оказалсь перед ним совершенно голая. Жестокие пальцы поиграли с ее телом, покрутили соски. Глаза Карло при этом оставались ледяными. Она старалась сдерживаться, но его свирепые беспощадные губы не останавливались. Катрин начала задыхаться.
– Вот видишь? – раздался безжалостный смех. Он выключил свет и швырнул ее на кровать.
Этой ночью он занимался с ней любовью. Однако, вспоминая прошлое, Катрин понимала: то, что они делали, не имело ничего общего с романтическим словом «любовь». Просто ее тело изгибалось, принимая множество самых разнообразных поз. Каждый раз, когда подступал оргазм, торжествующий голос шептал в ухо: «Проститутка, шлюха, шлюха», и потом внутри Катрин взрывалась горячая волна.
Он ушел от нее на рассвете.
Катрин так и не уснула. Она лежала в ванной и разглядывла свое тело – тело шлюхи. Услышав, что дом начал просыпаться, она оделась. Бикини, сарафан, широкополая соломенная шляпа. Катрин спустилась на террасу и стала пить кофе, поджидая, когда Карло выйдет из дому.
Около девяти он начал спускаться к причалу. Катрин поспешила за ним.
– Я поеду с тобой, – заявила она.
Изумленно воззрившись на нее, он буркнул:
– Как хочешь.
Катрин расположилась на палубе, подставив лицо свежим морским брызгам. Она глядела на удалявшийся остров, и в душе ее все ликовало. Карло с ней не разговаривал, он стоял у штурвала и беззвучно насвистывал. Катрин узнала это его сосредоточенное состояние. Как за рулем автомобиля.
И тут в ней шевельнулся легкий проблеск надежды. Тот, прежний Карло не исчез бесследно. Может быть, может быть, он увидит, что она такая же, как раньше, такая, какая она есть?
Они причалили к берегу в живописной бухте Поццуоли. Он предложил выпить в кафе на пляже. Катрин чувствовала себя так, словно только что очнулась от страшного кошмара, словно ужаса последних дней не было вовсе. Она несмело коснулась его руки. Но он отпрянул, нахмурился. В кафе он был вежлив, предупредителен, понимая, что все глаза устремлены на них. Потом он ушел, сказав, что в четыре часа они должны встретиться на пляже. Катрин смотрела, как ленивыми широкими шагами от нее уходит этот высокий красивый мужчина, который теперь зовется ее мужем. Она подумала: вот бы сесть в автобус и сбежать. Представила, что возвращается в Лондон, к друзьям. В Нью-Йорк, к Жакобу. Казалось, что они живут на другой планете.
Катрин прогулялась, зашла в Храм Меркурия, в древние римские бани, съела сладкую булочку. Потом спустилась на пляж, искупалась и растянулась на песке. Мужчины липли к ней, как мухи на мед. Она словно бы источала для них особый запах секса. Один, наиболее назойливый, уселся рядом с ней и затрещал без остановки. Она тут же села и несколько раз повторила ему, что предпочла бы остаться одна. Тут соизволил вернуться Карло.
– Оденься, – отрывисто бросил он и кинул ей платье. Взял жену за руку и чуть не волоком потащил к яхте. Глаза его метали молнии, но он ничего не сказал ни на яхте, ни за ужином.
Но потом, поздно ночью, он пришел в ее комнату.
– Итак, теперь понятно, почему ты захотела поехать со мной. Одного недостаточно для такой женщины, как ты, верно? Тебе нужно много мужчин.
Она почувствовала его возбуждение и внезапно с невероятной отчетливостью поняла: нет никакого смысла спорить.
– Зачем платить шлюхам, если у меня здесь уже есть одна?
Он схватил ее за плечи и надавил, заставив ее упасть на колени.
– Вот, – он ткнул набухшим членом ей в лицо. Катрин осторожно взяла его в руки, удивляясь про себя, почему вдруг Карло тяжело и часто задышал. Он обхватил ее руки своими и стал тереть, все быстрее и быстрее. Глаза его почти вылезали из орбит. Он насильно раздвинул ей губы. Она чуть не задохнулась. Но Карло заставил ее возобновить движения. Туда-сюда, туда-сюда, потом он издал громкий стон и все кончилось.
Катрин заплакала.
И тут он поцеловал ее – почти с нежностью. Почти примирительно, словно ничего унизительного не произошло.
– Только наполовину шлюха, – пробормотал он. Уложил ее на кровать и стал гладить ее тело. Катрин снова задрожала. Он укрыл ее одеялом. – Спи спокойно, – проговорил он. А потом склонился к ее уху: – Мы научим работать твой язычок.
Их жизнь вошла в ритм. Когда они встречались днем, Карло был безупречно вежлив, открывал перед ней дверь, пододвигал кресло, предлагал выпить. Но никогда в этом не было истинного чувства – одна видимость. Ночью он приходил к ней (обычно в полной темноте), и они исполняли ставший привычным ритуал – ритуал, заканчивавшийся криком «шлюха!» в момент его наивысшего наслаждения. Катрин испытывала одновременно унижение, боль и экстаз, и эти ощущения стали для нее неотделимы друг от друга.
И еще она чувствовала, что угодила в ловушку. Это была ловушка пагубного пристрастия, и хотя Катрин задумывалась о побеге, она понимала, что уже никуда не денется. И она догадывалась, что примерно то же самое происходит с ним.
С каждым днем ее депрессия становилась все сильнее. Вот уже три недели они не покидали остров. Карло как-то небрежно заметил, что будет лучше, если остаток лета они проведут здесь. Она понимала, что спорить бесполезно. Катрин теперь сама не знала, чего хочет.
Ее начали посещать странные сны-видения, причем как ночью, так и днем. В них она всегда была ребенком. Ребенком, не умеющим говорить. Немой, лишенной дара слова. Ее никто не понимал. Никто не слушал. Ее только наказывали. Наказывали за грехи, которых она не совершала. Били ее по щекам. Называли разными именами: лгунья, лгунья, обманщица, шлюха.
Эти сны пугали Катрин.
Наконец настало время возвращаться в Рим. Они перехали в старое палаццо, расположенное недалеко от Капитолия. Огромный дом был поделен на две части. Парадные скульптуры стояли вдоль широкой, богато украшенной лестницы. Но их этаж был только отремонтирован и чисто вымыт. Мебели минимум.
– Я подумал, еще тогда – до свадьбы, что тебе захочется самой украсить наше жилище, – пробормотал Карло, после того как служанка распаковала их вещи и удалилась.
Но силы Катрин были на исходе. Бесконечная вереница визитов, родственников, гостей, постоянные поездки в поместье Буонатерра для того, чтобы графиня могла повидаться с единственным и горячо любимым сыном и со своей невесткой. Катрин просто тонула во всем этом.
Она отправилась навестить Марию Новону.
– Ты прекрасно выглядишь, Катрин. Должно быть, ты очень счастлива с Карло.
Катрин взглянула в зеркало в золоченой раме, висевшее над камином, и увидела себя как бы со стороны. Действительно, подумала она с упавшим сердцем. Она выглядела великолепно: бронзовое лицо, блестящие волосы, глаза, излучавшие какое-то новое выражение, которого она не смогла понять. Тело снова предавало ее.
Она попрощалась и ушла, еще более взволнованная и расстроенная, чем прежде.
За исключением совместных визитов и приемов гостей мужа никогда не было рядом. Он не говорил ей, куда идет. Они ни разу не съездили в ночной клуб. Уже не совершали тех чудесных поездок и прогулок, которые так нравились ей во времена его ухаживания. Он даже перестал приходить к ней каждую ночь. Катрин ужасно страдала от этого. Мучилась, как наркоман без наркотика. И потому чувствовала себя еще более униженной. Наркотик не имел над Карло той же власти, что над ней.
Но кое в чем она уже начала разбираться.
Однажды она вошла к нему в комнату, когда он одевался. Карло с особой тщательностью и не торопясь завязывал перед зеркалом галстук.
Она плюхнулась в кресло.
– Я хочу вернуться в Америку, – резко заявила она.
Муж холодно взглянул на нее:
– Ты скучаешь по отцу. Хочешь его навестить?
– Нет… да, – запнулась она. – Я хочу избавиться от всего этого. – Она резко махнула рукой.
– Избавиться? От этого? – Он недоуменно посмотрел на нее, потом до него дошло. Карло злобно расхохотался. – Миа Катерина, у нас здесь нет разводов. – Он смерил ее с ног до головы презрительным медленным взглядом. – Здесь наши ошибки живут с нами.
Давно подступавшие слезы брызнули у нее из глаз.
– Значит, ты согласен, что это ошибка, – тихо сказала она.
Он коснулся ее лица, словно вдруг очнулся.
– Ступай, надень вечернее платье. Сегодняшний вечер я проведу с тобой.
Он повез ее на Виа Венето, где при их появлении засверкали фотовспышки. Они посидели там, выпили дайкири, потом поехали в джаз-куб, потанцевали. Но все уже не так, как прежде, подумала Катрин. Глаза Карло блуждали по залу, он разглядывал, как крутят бедрами другие женщины, как развеваются другие, не ее, юбки. Потом, дома, он занимался с ней любовью, но небрежно, как бы по обязанности.
И тогда она очень ясно вдруг осознала, что они никогда не будут спать ночью в одной кровати.
Ее отвратительные сны приходили к ней каждую ночь. Сильви появлялась в них все чаще и каким-то неуловимым образом превращалась в Карло. Странное существо наказывало, било ее. Это мучило Катрин. Она целые дни проводила в постели. Хотелось позвонить отцу, попросить его приехать в Рим. Помочь. Но остатки гордости останавливали ее. «Здесь наши ошибки живут с нами» – так, кажется, сказал ей Карло.
Она подумывала о том, чтобы найти работу. В конце концов она была на курсе лучшей студенткой. Но тут на ее пути встали непреодолимые препятствия. Катрин не знала, с чего начать, как добиться согласия мужа.
Как раз тогда ее начало тошнить. Регулярно, каждое утро. Катрин пошла к врачу. Он подтвердил то, о чем она уже сама догадалась. Катрин целую неделю ничего не говорила Карло.
Когда наконец она рассказала, он с восторгом посмотрел на нее и быстро закружил по комнате. Сердце Катрин подпрыгнуло от радости. Вдруг он остановился, сухо спросил:
– Это мой ребенок?
Катрин истерически расхохоталась.
– Нет. Это ребенок Родольфо. – Она назвала имя старого слуги из замка. – Или, может быть, Тома, Дика, Гарри – кого угодно, кроме тебя.
Некоторое время он чуть смущенно смотрел на нее, потом тоже рассмеялся.
Он поцеловал ее с былой нежностью. И с тех пор сделался необычайно заботливым, предупредительным. Водил ее по магазинам, антикварным лавкам, их комнаты теперь утопали в цветах. Их жилище стало походить на настоящий семейный дом, гордостью которого была детская. Карло накупил ей одежды для беременных – мягкие широкие платья с вышивкой на воротничке. Теперь он глядел на жену с обожанием, ежедневно проверял, насколько вырос живот, нежно его поглаживал. Катрин вожделела по мужу, жаждала почувствовать его внутри себя. Желание все нарастало, что сильно смущало Катрин. Но с того дня, когда она объявила о своей беременности, на супружеские отношения было наложено вето.
Да, грядущее материнство вернуло ей доброе имя. Но спал он только со шлюхами.
Катрин вся отдалась своему нынешнему положению. Когда ребенок начал шевелиться в ней, она испытала невероятное наслаждение. Катрин стала думать, как будет чудесно держать ее, баюкать ее, говорить с ней. В том, что родится девочка, она ни минуты не сомневалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
В воскресенье Катрин собрала все свое мужество и, когда в доме погасли огни, пошла разыскивать комнату Карло. Она вошла без стука. Карло сидел в кресле и читал газету, на полу стояла наполовину пустая бутылка виски.
– Что ты здесь делаешь? – Он угрожающе поднял на нее глаза.
– Я… я не могу уснуть.
Катрин трясло, она стояла, обхватив плечи руками. Она не продумала, как вести себя, и теперь, оказавшись лицом к лицу с мужем, не знала, с чего начать.
– Не можешь уснуть? – Голос Карло был полон сарказма. – Не можешь уснуть. Может, тебе необходимо чуточку мужского гормона в качестве снотворного? Так? А единственный, кто здесь может тебе помочь, – это я?
Свирепое выражение его глаз испугало ее.
– Все совсем не так, Карло. Ты не понимаешь.
– Не понимаю? – Он схватил Катрин за руки и тряхнул так, что волосы упали ей на лицо. Она почувствовала резкий запах виски. – Не понимаю, что женился на лгунье? На паршивой девчонке, заставившей меня поверить, что она чиста и невинна? – Его пальцы сжимали ей руки мертвой хваткой. – Которая год не подпускала меня к себе, в то время как развлекалась с другими? А потом обманом склонила меня к браку? К священному таинству брака? – Он наотмашь ударил ее по лицу.
Из глаз Катрин брызнули слезы.
– Нет, Карло, нет. Все совсем не так.
Но сила его ненависти парализовала Катрин, превратила в беспомощного, безгласного ребенка. Нужных слов не находилось. Она повернулась и открыла дверь. Он втащил ее обратно, резко дернул за подбородок, так что ее глаза оказались прямо напротив его, источающих ярость.
– Зачем ты это сделала? Из-за денег? – Он буквально выплюнул ей это в лицо. – Чтобы заполучить богатства семьи Буонатерра? Да? Как шлюха. Из-за денег.
– Я любила тебя, Карло, – тихо произнесла она; слезы текли не переставая.
– Любовь? – Слово, казалось, впитало в себя всю его злобу. – Со шлюхами любви не бывает. Только вот это. – Он швырнул ее на кровать и быстро стащил с себя брюки. – И именно за этим ты и пришла. – Сдвинув брови, он сорвал с нее трусики и грубо вонзился в нее. Он мял руками ее груди, тяжело дышал в ухо и с ненавистью приговаривал в такт толчкам: – Лгунья, лгунья, подлая лгунья.
Неожиданно для себя, невзирая на слезы, Катрин задвигалась в одном с ним ритме. После того как все было кончено, Карло взглянул на нее так, словно перед ним валялись выброшенные морем на берег отбросы, и стремительно вышел из комнаты.
Катрин зарыдала. Она чувствовала себя грязной, оскверненной, униженной – никогда раньше она не осознавала смысла этих слов. И брошенной. Он даже не поцеловал ее. Никакой нежности, никаких ласк. И все же ее тело откликнулось – да еще как.
На следующий день она не вышла из своей комнаты. Сказала служанке, что заболела. Что, в общем, было не так далеко от истины. Она сидела, уставившись в окно, и думала: как хорошо было бы сейчас поговорить с кем-нибудь, пойти к кому-нибудь. Катрин находилась в плену. В плену той волшебной сказки, которую отчасти сама и придумала. Теперь сказка стала зловещей. Катрин с горькой усмешкой вспомнила пожелание Порции – жить долго и счастливо. Но она не смогла бы рассказать подруге обо всем этом. Слишком унизительно. Та бы не поняла.
Служанка принесла завтрак, обед, заботливо спросила о самочувствии. Катрин решила и на следующий день оставаться в комнате. Она не смогла бы взглянуть в глаза Карло. Катрин видела, что его яхта отчалила, потом вернулась. Ах, если бы только можно было уплыть отсюда на какой-нибудь рыбацкой лодчонке и никогда не возвращаться!
Он зашел к ней в комнату после ужина, как раз когда она раздумывала о побеге.
– Мне доложили, что ты больна, – сказал он. Карло казался усталым, взгляд был потухшим. – Позвать доктора?
Катрин помотала головой. Собралась с силами и заговорила:
– Карло, я хочу уехать. Уехать отсюда.
Он посмотрел на нее, как на умалишенную. Потом прошелся несколько раз взад-вперед по комнате, словно тоже был узником в тюремной камере.
– Ах, моя маленькая Катрин, – наконец сказал он. – Достаточно того, что мой стыд известен мне одному. Не будем сообщать о нем всему свету. Муж и жена всегда проводят медовый месяц. Его продолжительность объявлена. Мы не можем ничего изменить.
– Я сойду с ума, – тихо произнесла она.
– Сумасшествие так просто не наступает, – возразил он. На его лице появилось насмешливое выражение, которого она давно уже не видела – еще с лондонской поры. Катрин решила попытать счастья.
– Карло, ты сам не веришь тому, что говоришь обо мне. Был всего лишь один мужчина. Давным-давно. Это не имело никакого значения, – выпалила она.
– Не имело значения. Давным-давно. – Он саркастически рассмеялся. – Вот видишь, ты рассуждаешь как шлюха.
Он снова подловил ее. Они говорили на разных языках, существовали в разных системах ценностей.
– Почему я все это выслушиваю? Не верю ни одному слову. – Он взял ее за руку, пробежал пальцами по голому плечу, коснулся губ. Она задрожала. – Вот видишь, тебе это слишком уж нравится. Ты прямо сгораешь от желания. Так не ведут себя пай-девочки, так не ведут себя примерные жены. – Он выплюнул ей в лицо: – Так ведут себя шлюхи!
– Только с тобой, Карло. Мне нравится это только с тобой.
– Всех шлюх учат так говорить.
И опять он поймал ее на слове. Она для него не человек, не личность. Для него может существовать только жена или шлюха, девственница или проститутка.
– Хочешь, я снова докажу, что ты шлюха?
Неожиданно он схватил ее за руку. Грубо сорвал ночную рубашку, и Катрин оказалсь перед ним совершенно голая. Жестокие пальцы поиграли с ее телом, покрутили соски. Глаза Карло при этом оставались ледяными. Она старалась сдерживаться, но его свирепые беспощадные губы не останавливались. Катрин начала задыхаться.
– Вот видишь? – раздался безжалостный смех. Он выключил свет и швырнул ее на кровать.
Этой ночью он занимался с ней любовью. Однако, вспоминая прошлое, Катрин понимала: то, что они делали, не имело ничего общего с романтическим словом «любовь». Просто ее тело изгибалось, принимая множество самых разнообразных поз. Каждый раз, когда подступал оргазм, торжествующий голос шептал в ухо: «Проститутка, шлюха, шлюха», и потом внутри Катрин взрывалась горячая волна.
Он ушел от нее на рассвете.
Катрин так и не уснула. Она лежала в ванной и разглядывла свое тело – тело шлюхи. Услышав, что дом начал просыпаться, она оделась. Бикини, сарафан, широкополая соломенная шляпа. Катрин спустилась на террасу и стала пить кофе, поджидая, когда Карло выйдет из дому.
Около девяти он начал спускаться к причалу. Катрин поспешила за ним.
– Я поеду с тобой, – заявила она.
Изумленно воззрившись на нее, он буркнул:
– Как хочешь.
Катрин расположилась на палубе, подставив лицо свежим морским брызгам. Она глядела на удалявшийся остров, и в душе ее все ликовало. Карло с ней не разговаривал, он стоял у штурвала и беззвучно насвистывал. Катрин узнала это его сосредоточенное состояние. Как за рулем автомобиля.
И тут в ней шевельнулся легкий проблеск надежды. Тот, прежний Карло не исчез бесследно. Может быть, может быть, он увидит, что она такая же, как раньше, такая, какая она есть?
Они причалили к берегу в живописной бухте Поццуоли. Он предложил выпить в кафе на пляже. Катрин чувствовала себя так, словно только что очнулась от страшного кошмара, словно ужаса последних дней не было вовсе. Она несмело коснулась его руки. Но он отпрянул, нахмурился. В кафе он был вежлив, предупредителен, понимая, что все глаза устремлены на них. Потом он ушел, сказав, что в четыре часа они должны встретиться на пляже. Катрин смотрела, как ленивыми широкими шагами от нее уходит этот высокий красивый мужчина, который теперь зовется ее мужем. Она подумала: вот бы сесть в автобус и сбежать. Представила, что возвращается в Лондон, к друзьям. В Нью-Йорк, к Жакобу. Казалось, что они живут на другой планете.
Катрин прогулялась, зашла в Храм Меркурия, в древние римские бани, съела сладкую булочку. Потом спустилась на пляж, искупалась и растянулась на песке. Мужчины липли к ней, как мухи на мед. Она словно бы источала для них особый запах секса. Один, наиболее назойливый, уселся рядом с ней и затрещал без остановки. Она тут же села и несколько раз повторила ему, что предпочла бы остаться одна. Тут соизволил вернуться Карло.
– Оденься, – отрывисто бросил он и кинул ей платье. Взял жену за руку и чуть не волоком потащил к яхте. Глаза его метали молнии, но он ничего не сказал ни на яхте, ни за ужином.
Но потом, поздно ночью, он пришел в ее комнату.
– Итак, теперь понятно, почему ты захотела поехать со мной. Одного недостаточно для такой женщины, как ты, верно? Тебе нужно много мужчин.
Она почувствовала его возбуждение и внезапно с невероятной отчетливостью поняла: нет никакого смысла спорить.
– Зачем платить шлюхам, если у меня здесь уже есть одна?
Он схватил ее за плечи и надавил, заставив ее упасть на колени.
– Вот, – он ткнул набухшим членом ей в лицо. Катрин осторожно взяла его в руки, удивляясь про себя, почему вдруг Карло тяжело и часто задышал. Он обхватил ее руки своими и стал тереть, все быстрее и быстрее. Глаза его почти вылезали из орбит. Он насильно раздвинул ей губы. Она чуть не задохнулась. Но Карло заставил ее возобновить движения. Туда-сюда, туда-сюда, потом он издал громкий стон и все кончилось.
Катрин заплакала.
И тут он поцеловал ее – почти с нежностью. Почти примирительно, словно ничего унизительного не произошло.
– Только наполовину шлюха, – пробормотал он. Уложил ее на кровать и стал гладить ее тело. Катрин снова задрожала. Он укрыл ее одеялом. – Спи спокойно, – проговорил он. А потом склонился к ее уху: – Мы научим работать твой язычок.
Их жизнь вошла в ритм. Когда они встречались днем, Карло был безупречно вежлив, открывал перед ней дверь, пододвигал кресло, предлагал выпить. Но никогда в этом не было истинного чувства – одна видимость. Ночью он приходил к ней (обычно в полной темноте), и они исполняли ставший привычным ритуал – ритуал, заканчивавшийся криком «шлюха!» в момент его наивысшего наслаждения. Катрин испытывала одновременно унижение, боль и экстаз, и эти ощущения стали для нее неотделимы друг от друга.
И еще она чувствовала, что угодила в ловушку. Это была ловушка пагубного пристрастия, и хотя Катрин задумывалась о побеге, она понимала, что уже никуда не денется. И она догадывалась, что примерно то же самое происходит с ним.
С каждым днем ее депрессия становилась все сильнее. Вот уже три недели они не покидали остров. Карло как-то небрежно заметил, что будет лучше, если остаток лета они проведут здесь. Она понимала, что спорить бесполезно. Катрин теперь сама не знала, чего хочет.
Ее начали посещать странные сны-видения, причем как ночью, так и днем. В них она всегда была ребенком. Ребенком, не умеющим говорить. Немой, лишенной дара слова. Ее никто не понимал. Никто не слушал. Ее только наказывали. Наказывали за грехи, которых она не совершала. Били ее по щекам. Называли разными именами: лгунья, лгунья, обманщица, шлюха.
Эти сны пугали Катрин.
Наконец настало время возвращаться в Рим. Они перехали в старое палаццо, расположенное недалеко от Капитолия. Огромный дом был поделен на две части. Парадные скульптуры стояли вдоль широкой, богато украшенной лестницы. Но их этаж был только отремонтирован и чисто вымыт. Мебели минимум.
– Я подумал, еще тогда – до свадьбы, что тебе захочется самой украсить наше жилище, – пробормотал Карло, после того как служанка распаковала их вещи и удалилась.
Но силы Катрин были на исходе. Бесконечная вереница визитов, родственников, гостей, постоянные поездки в поместье Буонатерра для того, чтобы графиня могла повидаться с единственным и горячо любимым сыном и со своей невесткой. Катрин просто тонула во всем этом.
Она отправилась навестить Марию Новону.
– Ты прекрасно выглядишь, Катрин. Должно быть, ты очень счастлива с Карло.
Катрин взглянула в зеркало в золоченой раме, висевшее над камином, и увидела себя как бы со стороны. Действительно, подумала она с упавшим сердцем. Она выглядела великолепно: бронзовое лицо, блестящие волосы, глаза, излучавшие какое-то новое выражение, которого она не смогла понять. Тело снова предавало ее.
Она попрощалась и ушла, еще более взволнованная и расстроенная, чем прежде.
За исключением совместных визитов и приемов гостей мужа никогда не было рядом. Он не говорил ей, куда идет. Они ни разу не съездили в ночной клуб. Уже не совершали тех чудесных поездок и прогулок, которые так нравились ей во времена его ухаживания. Он даже перестал приходить к ней каждую ночь. Катрин ужасно страдала от этого. Мучилась, как наркоман без наркотика. И потому чувствовала себя еще более униженной. Наркотик не имел над Карло той же власти, что над ней.
Но кое в чем она уже начала разбираться.
Однажды она вошла к нему в комнату, когда он одевался. Карло с особой тщательностью и не торопясь завязывал перед зеркалом галстук.
Она плюхнулась в кресло.
– Я хочу вернуться в Америку, – резко заявила она.
Муж холодно взглянул на нее:
– Ты скучаешь по отцу. Хочешь его навестить?
– Нет… да, – запнулась она. – Я хочу избавиться от всего этого. – Она резко махнула рукой.
– Избавиться? От этого? – Он недоуменно посмотрел на нее, потом до него дошло. Карло злобно расхохотался. – Миа Катерина, у нас здесь нет разводов. – Он смерил ее с ног до головы презрительным медленным взглядом. – Здесь наши ошибки живут с нами.
Давно подступавшие слезы брызнули у нее из глаз.
– Значит, ты согласен, что это ошибка, – тихо сказала она.
Он коснулся ее лица, словно вдруг очнулся.
– Ступай, надень вечернее платье. Сегодняшний вечер я проведу с тобой.
Он повез ее на Виа Венето, где при их появлении засверкали фотовспышки. Они посидели там, выпили дайкири, потом поехали в джаз-куб, потанцевали. Но все уже не так, как прежде, подумала Катрин. Глаза Карло блуждали по залу, он разглядывал, как крутят бедрами другие женщины, как развеваются другие, не ее, юбки. Потом, дома, он занимался с ней любовью, но небрежно, как бы по обязанности.
И тогда она очень ясно вдруг осознала, что они никогда не будут спать ночью в одной кровати.
Ее отвратительные сны приходили к ней каждую ночь. Сильви появлялась в них все чаще и каким-то неуловимым образом превращалась в Карло. Странное существо наказывало, било ее. Это мучило Катрин. Она целые дни проводила в постели. Хотелось позвонить отцу, попросить его приехать в Рим. Помочь. Но остатки гордости останавливали ее. «Здесь наши ошибки живут с нами» – так, кажется, сказал ей Карло.
Она подумывала о том, чтобы найти работу. В конце концов она была на курсе лучшей студенткой. Но тут на ее пути встали непреодолимые препятствия. Катрин не знала, с чего начать, как добиться согласия мужа.
Как раз тогда ее начало тошнить. Регулярно, каждое утро. Катрин пошла к врачу. Он подтвердил то, о чем она уже сама догадалась. Катрин целую неделю ничего не говорила Карло.
Когда наконец она рассказала, он с восторгом посмотрел на нее и быстро закружил по комнате. Сердце Катрин подпрыгнуло от радости. Вдруг он остановился, сухо спросил:
– Это мой ребенок?
Катрин истерически расхохоталась.
– Нет. Это ребенок Родольфо. – Она назвала имя старого слуги из замка. – Или, может быть, Тома, Дика, Гарри – кого угодно, кроме тебя.
Некоторое время он чуть смущенно смотрел на нее, потом тоже рассмеялся.
Он поцеловал ее с былой нежностью. И с тех пор сделался необычайно заботливым, предупредительным. Водил ее по магазинам, антикварным лавкам, их комнаты теперь утопали в цветах. Их жилище стало походить на настоящий семейный дом, гордостью которого была детская. Карло накупил ей одежды для беременных – мягкие широкие платья с вышивкой на воротничке. Теперь он глядел на жену с обожанием, ежедневно проверял, насколько вырос живот, нежно его поглаживал. Катрин вожделела по мужу, жаждала почувствовать его внутри себя. Желание все нарастало, что сильно смущало Катрин. Но с того дня, когда она объявила о своей беременности, на супружеские отношения было наложено вето.
Да, грядущее материнство вернуло ей доброе имя. Но спал он только со шлюхами.
Катрин вся отдалась своему нынешнему положению. Когда ребенок начал шевелиться в ней, она испытала невероятное наслаждение. Катрин стала думать, как будет чудесно держать ее, баюкать ее, говорить с ней. В том, что родится девочка, она ни минуты не сомневалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43