А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Сквозь закрытые ставни с улицы доносились звуки пробуждающегося дня.
Глава 13
Бракосочетание Мириэл с Гербертом Вулмэном состоялось в церкви Святой Марии утром одного из августовских дней. Церемония была скромная, хотя поздравить жениха и невесту пришли многие члены купеческого сообщества. В присутствии свидетелей Мириэл с Гербертом обменялись клятвами на каменной паперти перед церковью. Поскольку считалось, что родных у Мириэл нет, под венец ее провожал господин Брайдлсмит, исполнявший отведенную ему роль с пылким энтузиазмом.
– Набираюсь опыта, – с усмешкой сказал он. – Хоть буду знать, как Элфвен замуж выдавать.
Как только на пальце Мириэл засиял массивный золотой перстень, жених с невестой вошли в церковь и преклонили колена перед алтарем для совершения обряда венчания.
Герберт, добившись того, что хотел, светился неподдельной радостью. Мириэл улыбалась через силу. Она видела, что приглашенные смотрят на них и гадают, кто же из них кого женил на себе: симпатичная молодая вдова польстилась на богатство старика, зная, что тот долго не проживет, или хитрый старик коварством заполучил в свою постель красавицу жену и заодно присовокупил к своему торговому предприятию ее прибыльные ткацкие мастерские.
Почувствовав на своих руках влажные ладони Герберта, Мириэл подавила дрожь. Мысль о предстоящей брачной ночи вызывала у нее тошноту. В глубине души она даже жалела, что сбежала из монастыря.
– Поздравляю, госпожа Вулмэн, – сказал Роберт Уиллоби, улучив момент, когда Герберт ненадолго оставил ее одну, чтобы пообщаться с гостями. В зеленоватых глазах, как всегда, пряталась насмешка. – Если б я знал, что старый лис проявит такую прыть, я и сам бы не мешкал. – Наклонившись, он поцеловал Мириэл в щеку, окутав ее терпкими мужскими запахами нарда и можжевельника.
– А если б я знала, то, наверно, бежала бы быстрее, – уныло призналась девушка.
– Так он взял тебя силой? – Уиллоби бросил взгляд на Герберта. Тот уже оставил гостей и спешил на выручку жене.
Мириэл улыбнулась, качая головой:
– Не в том смысле, что ты вкладываешь в это слово. К тому же многие уверены, что я заключила весьма выгодную для себя сделку.
– Значит, они слепцы.
Мириэл зарделась. В лице Роберта сквозило нечто большее, чем просто любезность, хотя, когда Герберт подошел и по-хозяйски взял ее за руку, он немедленно принял невозмутимый вид.
– Ты счастливчик, крестный, – сказал Роберт.
– Не отрицаю. – Тряхнув ощетинившейся бородой, Герберт крепче стиснул руку Мириэл.
– Желаю вам обоим счастья и благополучия в браке. – Роберт учтиво поклонился и смешался с толпой гостей.
Герберт продолжал пристально наблюдать за ним, пока Мириэл не ущипнула его.
– Я – не кость, чтобы из-за меня драться, – сказала она. – Он подошел просто поздравить нас. Если ты будешь подозревать каждого мужчину, который обращается ко мне, о каком счастье может идти речь?
Герберт взял ее за другую руку и развернул к себе лицом.
– Да, я понимаю. – Он вздохнул. – Мне нравится, что другие восхищаются тобой, но я не могу не ревновать. А Роберт умеет очаровывать женщин.
Мириэл тоже вздохнула, уже начиная сомневаться в том, что приняла верное решение.
В отличие от церемонии бракосочетания, которая была обставлена просто и скромно, свадебный ужин вылился в настоящее пиршество. Герберт не пожалел средств на чествование своей невесты. Он нанял целую армию поваров, слуг и бродячих актеров, и, поскольку торжество выпало на конец лета – сезон урожая, – стол ломился от яств. Кроме привычных блюд – молочных поросят и жареных голубей, гостей потчевали пышными куриными грудками в пикантном соусе и сочными пирожками, начиненными рубленым мясом с луком и специями. На столе также стояли тарелки с тушками соленого лосося и подносы с устрицами. На последние Герберт особенно налегал. Ловко вскрывая ножом раковины, он жадно высасывал их содержимое под скабрезные намеки и непристойные взрывы смеха.
Мириэл, обожавшая устриц, сейчас не могла на них смотреть. Она с ужасом думала о следующем этапе свадебного обряда. Об акте совокупления она имела смутное представление. Знала только, что орган, находящийся у мужчин между ног, предназначался для проникновения в заветную щель меж женских бедер, откуда раз в месяц текла кровь и спустя девять месяцев после оплодотворения появлялись дети, но подробности ей были неведомы. Мужчины, судя по их хвастливым отзывам, получали удовольствие от этого действа. Ей случалось слышать звуки, доносившиеся из спальни ее отчима и матери. Они стонали, кряхтели, пыхтели, охали, из чего она сделала вывод, что акт размножения отнимает столько же сил и доставляет такое же наслаждение, как толкание в гору огромного валуна.
Праздник продолжался, одно угощение сменяло другое, вино текло рекой. Мириэл ела и пила мало. Она понимала, что если напьется до оцепенения, то не будет сознавать, что с ней произойдет. Отнюдь не горя желанием обрести этот опыт, она понимала, что это необходимо.
Постепенно напиваясь, гости шумели все громче, и Мириэл, застенчиво потупив взор, попросила разрешения удалиться. Ее уход сопровождался свистом и непристойными восклицаниями. Герберта хлопали по спине и немилосердно поддразнивали. Кто-то сунул ему под нос еще одно блюдо с устрицами.
Уединившись в тишине спальни, Мириэл сняла платок и опустилась на расшитое одеяло из фламандской шерсти. Постель новобрачных была застелена новыми хрустящими простынями и усыпана благовониями, стимулирующими способность к оплодотворению. У одной стены стоял сундук Мириэл, на дне которого лежал маленький деревянный ларец с остатками серебра в мешочках и короной Матильды. И ларец, и сундук были заперты на ключи, которые Мириэл носила на себе, но она все равно нервничала. Спальня – не самое безопасное место для хранения ее сокровищ. При первом же удобном случае она подыщет более надежный тайник.
Мириэл недолго оставалась в одиночестве. Не успела она собраться с мыслями, как на пороге появились Эва Брайдлсмит и юная Элфвен, с удовольствием взявшие на себя роль ее прислужниц. Весело переговариваясь, они помогли ей снять верхнее платье из синевато-серого полотна и светло-зеленую поддевку. Пока Элфвен аккуратно складывала наряд новобрачной, ее мать взяла костяной гребень и принялась расчесывать волосы Мириэл, ниспадавшие к ее ключицам медовым покрывалом.
– По крайней мере, ты знаешь, чего ждать, – сказала Эва. Она сняла с гребня запутавшиеся в зубьях волоски и расправила постель. От выпитого вина на ее щеках играл румянец, глаза блестели.
Мириэл кивнула, но не очень убедительно. Не в силах унять стук зубов, она забралась в постель.
– Ясно, конечно, что ваш брак, прежде всего, сделка, но, уверена, вам будет хорошо вместе. Что ни говори, а мужчины преклонных лет – люди уравновешенные и надежные, – Эва стиснула руку Мириэл. – Боже, да ты холодна как лед! Ну-ка, подай сюда вон тот кувшин, – быстро распорядилась она, обращаясь к дочери.
После чаши ароматного вина Мириэл почувствовала себя лучше. Она сразу согрелась, но в голове появилась неестественная легкость.
– Все будет хорошо, – увещевала ее Эва. – Герберт, может, и не красавчик, зато у него большой жизненный опыт. Молодые мужья, хоть и красивы телом, больше думают о собственных удовольствиях, чем о женах.
– Значит, и мне следует выходить замуж за старика? – дерзко поинтересовалась Элфвен.
Мать потрепала дочь по руке:
– Это значит, что твой выбор должен быть мудрым.
Хохот и тяжелые шаги на лестнице за дверью предупредили женщин о приближении жениха и гостей, провожающих его к брачному ложу. Мучимая тошнотой, Мириэл старалась думать только о словах Эвы, назвавшей ее брак сделкой. Это просто одно из условий договора, которое она обязана выполнить, твердила себе девушка.
Герберт чуть пошатывался; белая борода лишь сильнее подчеркивала красноту его багрового, как вино, липа. Провожатые новобрачного, не более трезвые, чем он сам, помогли ему снять сюртук, шоссы и рубашку, оставив на нем только штаны-брэ, чтобы уж совсем не срамить старика. В свои шестьдесят с лишним лет Герберт был статен и упитан. Над шнуровкой штанов круглился внушительный веснушчатый живот. Грудь широкая, грудные мышцы обвисли, соски окаймляли серебристые колечки волос. Толстые ляжки постепенно сужались книзу, переходя в закругленные икры, оканчивающиеся разлапистыми ступнями с мозолистой желтой кожей на больших пальцах.
Один раз в ужасе взглянув на суженого, Мириэл уж больше не осмеливалась смотреть на него. Герберт откинул одеяло и забрался в постель подле нее.
– Будем всю ночь сеять и плести! – скаламбурил один из торговцев.
– Гоняй свой челнок по станку – туда-сюда и обратно!
– Крикни, если что: поможем вдеть ниточку в иголку!
– Все, пошли отсюда! – рявкнул на приятелей Герберт в притворном гневе. – Оставьте нас с женой в покое; а то из-за вас и к рассвету не управимся! И не подслушивать под дверью, мерзавцы!
Со смехом отпуская непристойные шутки и намеки, гости один за другим покинули спальню новобрачных и отправились вниз допивать вино и доедать то, что осталось на столе.
Герберт посмотрел на Мириэл.
– Ну вот, жена, – произнес он с наигранной веселостью в голосе, – наконец-то мы одни. Впервые за целый день.
– Да, – едва шевельнула она губами в ответ, одновременно сознавая, что Герберт нервничает и смущается не меньше ее самой. Жилка на его горле под расчесанной белой бородой пульсировала так же часто, как стучало сердце в ее груди. Чтобы освежить дыхание, он жевал анисовые зерна, распространявшие в спальне характерный аромат. Сейчас он, как никогда, напоминал ей дедушку. Отдаться ему – все равно что совершить инцест. Святая дева Мария, как же она это вынесет?
– Хочешь вина? – Герберт показал на кувшин возле сундука.
Мириэл мотнула головой:
– Я уже выпила достаточно.
– Просто подумал, что тебя это немного взбодрит. – Герберт налил себе вина и одним глотком осушил чашу, будто солдат перед боем. Его ладонь тряслась, с кисти стекал красный ручеек. – О боже, – хохотнул он. – Чувствую себя как юнец на первом свидании. Весь горю нетерпением и отчаянно боюсь опозориться.
Мириэл стиснула в кулаках сорочку на груди.
– Я тоже боюсь, – призналась она тихим несчастным голосом.
Дрожащей рукой Герберт с грохотом опустил чашу на стол.
– Не говори так, милая. Ты не должна меня бояться. Клянусь, я тебя не обижу. – Его грубоватый голос наполнился нежностью. Она невольно отпрянула, когда он привлек ее к себе. – Может, задуть свечи?
Теперь, с наступлением решающего момента, Мириэл окончательно оробела. Она намеревалась сохранять трезвый рассудок и на все смотреть открытыми глазами, но неожиданно темнота показалась ей желанным убежищем, и она молча кивнула.
Неуклюже поднявшись с постели, Герберт погасил толстую восковую свечу в железном подсвечнике и задул маленький светильник, стоявший на сундуке. Комната погрузилась в непроницаемый мрак. Мириэл почувствовала, как вновь прогнулась кровать под его грузным телом, услышала его учащенное шипящее дыхание и представила, что лежит в логове дикого зверя.
Он повернулся на бок, обхватил ее за талию и прижался к ней всем телом. Она сообразила, что он успел в темноте снять нательные штаны.
Святая Дева Мария, Матерь Божья, взываю к тебе в час великой нужды. Мириэл зажмурилась и стиснула зубы, напрягшись всем телом. Губы Герберта рыскали по ее шее, борода колола нежную кожу. Толстые пальцы распутали шнуровку на ее ночной сорочке и нырнули под ткань, лаская ее груди. Герберт закряхтел. Такие же звуки издавал отчим, предаваясь любовным утехам с матерью за пологом, скрывающим их брачное ложе. Герберт теребил ее соски, сжимая их меж указательным и большим пальцами, но Мириэл это не возбуждало. Она была слишком напугана и ничего, кроме отвращения, не испытывала.
Оставив в покое ее груди, он ощупью нашел нижний край ее сорочки и рывком задрал его к поясу. Ладонь Герберта с вожделением бродила по ее телу, а сам он охал и отдувался, будто пробежал целую милю в свинцовых сапогах.
– Сними сорочку, милая. Ты же хорошая девочка, – пыхтел он, пытаясь сорвать с нее ночную рубашку.
Видя, что Мириэл не реагирует на его просьбы, он посадил ее, словно тряпичную куклу, и стянул сорочку через голову, потом схватил подушку, подложил ей под бедра и накрыл собой ее обнаженную фигурку.
– Чудо, – бормотал он, приникнув к ней всем телом и облизывая ее груди. – Боже, какое чудо, прелесть, о боже!
Она почувствовала, как в низ ее живота тыкается взбухшая разгоряченная плоть. Герберт ерошил, терзал заветный треугольник волос, вынуждая ее выгибаться от боли.
– Раздвинь ноги, детка, пусти меня.
Этого Мириэл желала меньше всего, но она покорилась, чтобы избавить себя от назойливого царапанья его грубых пальцев.
– Вот так, вот так! – простонал он и, приподняв ее за ягодицы, притянул к себе. – Потерпи, будет немного больно.
Он принялся толчками пропихиваться в нее. Мириэл стиснула зубы, чтобы не закричать.
Внезапно Герберт замер над ней, затаил дыхание, потом сдавленно всхлипнул и стал конвульсивно сотрясаться всем телом. Живот Мириэл оросила теплая влага, и Герберт рухнул на нее.
Перепуганная, оскорбленная, Мириэл стала выбираться из-под дородного мужского тела. Тяжелое дыхание Герберта эхом отдавалось в ее голове.
– Извини, – пропыхтел он, не глядя в ее сторону и даже не открывая глаз. – Слишком быстро кончил, не вытерпел. Пять лет не спал с женщиной. Следующий раз будет лучше, обещаю.
Мириэл сползла с кровати и схватила полотенце, предусмотрительно оставленное Эвой возле кувшина с водой. Борясь с тошнотой от отвращения, она вытерла живот и бедра, переодела сорочку, затем, не в силах заставить себя вернуться в постель к Герберту, укутала плечи в накидку, опустилась в кресло у холодной жаровни, подтянула колени к подбородку, будто защищаясь, зарылась лицом в свой шерстяной плащ и разрыдалась.
Не обращая внимания на тихие всхлипы, Герберт повернулся к ней спиной и захрапел. Мириэл уныло думала, что она зря пытается подавить рыдания. Ей хотелось, чтобы он услышал ее боль, чтобы встал и обнял ее за плечи, по-отечески утешил. Но Герберт, пресыщенный вином и утомленный похотью, пребывал в глубоком забытьи. В душе она понимала, что он не услышит ее, даже если она станет выть во весь голос.
Наконец слезы иссякли. Мириэл высморкалась, вытерла глаза и попыталась спокойно осмыслить свое положение. Сколь бы ни были туманны ее представления об акте совокупления, она знала, что осталась девственницей. Герберту не удалось проникнуть в нее. А попади его семя в ее чрево, оно, возможно, дало бы всходы. Этого, слава богу, не произошло. Опыт, конечно, малоприятный, зато она узнала для себя кое-что важное. Герберт сказал, что в следующий раз будет лучше. Мириэл в это не верила, но понимала, что Герберт ожидает от нее исправного исполнения супружеских обязанностей. Мысль о близости– с ним была ей невыносима, но еще больше ее страшила беременность. Тогда придется тратить все силы и энергию на ребенка, а ей хочется только одного – посвятить себя ткачеству.
Однако сегодня Герберт, сам того не желая, подсказал ей способ обращения с ним. Мириэл задумчиво кусала ноготь.
Ей нужно получить соответствующие знания. И поскорее.
Глава 14
Я не могу отдать свой корабль в ваше распоряжение, милорд. – Николас сердито смотрел на Хьюберта де Берга. Граф Кентский, он являлся королевским юстициарием и комендантом Дуврского замка. – Через два дня мне нужно быть в Бостоне.
За спинами мужчин над гаванью возвышалась огромная каменная крепость – вся в шрамах, но не сломленная за долгие месяцы осады, которую ей пришлось выдержать во время войны с французским королем Людовиком. Сейчас ее срочно восстанавливали и перестраивали. Ветер разносил стук зубил и запах каменной пыли. Северный вход одели в леса. По их шатким настилам сновали работники с отвесами и ведрами со строительным раствором.
– Это мое право, – непреклонно, но, не повышая голоса, возразил Хьюберт де Берг. Румяное лицо и тучность выдавали в нем человека, любящего сытно поесть, однако при всей своей грузности он был энергичен и проворен, как мастиф. – Я волен реквизировать любое судно в этом порту. Тебе и твоему экипажу полагается стандартное жалованье за каждый день службы, а в случае повреждения судна – компенсация. Но если ты откажешься выполнить мое требование, тебе будет предъявлено обвинение в измене.
– В измене! – только и сумел выдавить Николас. И, слава богу, что оторопь лишила его дара речи. Какие бы чувства ни отразились на его покрасневшем лице, словами он их не выразил. В Дувр он зашел, чтобы выгрузить вино и починить парус. И то и другое было сделано, и он собирался на следующий день отплыть в Бостон, но Хьюберт де Берг потребовал вывести «Пандору» в Ла-Манш, чтобы уничтожить французских пиратов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48