Карзанян привел в мясной павильон работников отделения БХСС и, пока те разбирались с нечистым на руку продавцом, успокаивал очередь. В результате оказалось, что это он, участковый, как было написано в жалобе, "лишил людей мясопродуктов".
Илья выслушивал очередную нотацию от руководителей и... опять вмешивался...
Владелец желтого портфеля отвернулся и уставился в окно. Парня, слегка выпившего для куража и направлявшегося, по всей видимости, куда-то, где его ожидало "настоящее" веселье, такой вариант не устраивал. Он еще раз, уже сбоку, ударил по портфелю и завопил:
- Чего рожу-то воротишь? А ну, извинись! Человека оскорбил и отвернулся. Чего цепляешься?
Автобус замер. Пассажиры, до этого занятые своими думами и заботами, зашевелились, примеряясь поскорее выйти, тем более что остановка была уже совсем рядом. Некоторые с укоризной смотрели на старшего лейтенанта милиции, наблюдавшего за происходящим с задней площадки.
- Последний раз спрашиваю, - наседал парень, не замечавший Карзаняна и уверенный, что никто не помешает ему, - будешь извиняться? Сейчас ты у меня... А ну выйдем. Ты у меня заговоришь. Выйдем, выйдем.
Карзанян уже стоял за его спиной.
Илья понимал, что в данной ситуации криком ничего не добьешься, грубой силой - тоже. "Дави их уверенностью, спокойствием, верой в свою силу и правоту, - вспомнил он наставление отца. - Но не любезничай. На все твои "пожалуйста" и "извините" у них своя реакция. Для них вежливые слова вроде отборного мата для нормального человека - тоже оскорбление. В нашем деле одинаково важны и сила разума, и разумная сила".
Илья наклонился к парню, прошептав ему на ухо:
- Со мной выйдешь?
- Чего? - не разобрал тот от неожиданности.
- Со мной, говорю, выйдешь? - повторил Илья немного громче.
- А ты чего, мент, цепляешься? - оценивающе смерив Илью взглядом, процедил парень. - Ты воров лови, а честных граждан не трожь.
Илья улыбнулся: все шло как надо. Он заметил, что человек с рыжим портфелем, воспользовавшись тем, что его оставили в покое, поспешил к выходу. Это не ускользнуло и от внимания бузотера, рванувшего было вдогонку. Но Карзанян взял на прием кисть его левой руки и коротко, но несильно рванул вниз. Тот, охнув от боли, упал на колени.
- Что с вами? Не ушиблись? - искренне, как показалось пассажирам, решившим, что парень просто споткнулся, спросил Илья, помогая ему подняться и незаметно заводя его руку за спину. Из этого положения, попытайся бузотер оказать сопротивление, он легко мог перейти на удержание.
- Поднимайтесь, поднимайтесь, - уговаривал Илья ошалевшего задиру. Выходить пора. Я вам помогу.
Но тот выходить уже передумал. Он попытался вырваться, напрягая свое мощное округлое тело. Но Илья удерживал его, хотя и аккуратно, но жестко.
И тут парень закричал. Не от боли, а от унижения, Только что он был в центре внимания трепещущих от одного его взгляда пассажиров, и вдруг... Этого не приученная к повиновению натура никак не могла вынести.
- Давай, давай, топай, - тихо приговаривал Илья, ведя подвыпившего к выходу. - Что посеешь, то и пожнешь.
Отошедшие от испуга пассажиры зашумели, вспомнили вдруг все разом, что драться в автобусе неприлично. "Сейчас начнется", - со злостью подумал Илья, и тут же раздались несколько реплик о том, что милиция совсем распустилась и законы ей не указ - людей прямо на улице мордуют. "Эх, граждане, граждане, - досадовал про себя Илья, - когда же вы наконец разберетесь, где компот, а где мухи. Скажи я сейчас что-нибудь резкое жалобу еще напишут, да с такими подробностями... А на хулигана будут жаловаться лишь тогда, когда он им лица в кровь разобьет.
Да еще и простят до суда, родителей пожалеют и его самого, этакого "несмышленыша".
- Пусти, гад, тебе говорят. Все равно припомню.
В гробу найду.
- Спокойно, граждане, - бросил Илья в ответ на предложение какой-то бабуси ослобонить мальчонку. - Нужны два свидетеля. Кто пойдет со мной в милицию?
Такого оборота дела никто не ожидал. Все молчали. Парень, замерший в объятиях Карзаняна, воспрял духом:
- Какая милиция? Чего я такого сделал? Вот еще нашелся милицией пугать! Пусти, гад!
- Что же молчите? Кто будет свидетелем? - еще раз спросил Илья, глядя на владельца рыжего портфеля. Но тот отвернулся и сделал еще шаг к выходу. - Тогда я его отпущу.
Автобус остановился, двери открылись. Пассажиры стали выходить, недовольно оглядываясь на них.
- Вот видишь, - с едкой улыбкой обратился Илья к парню. - Суд народа это тебе не народный суд.
Будут ждать своей очереди для обид. Без свидетелей протокола не составишь. Хотя потерпевший тебя простил, я выношу тебе общественное порицание. Иди, только смотри со стыда не сгори.
Едва Илья ослабил захват, парень рванулся из автобуса, догнал человека с портфелем, на ходу ударил по портфелю и скрылся в переулке. Илья посмотрел, как растерянный человек лезет в лужу за своим сокровищем, и усмехнулся. Отец учил: уважай людей, а преступника трижды - как человека, как противника, как возможного помощника в будущем. Что же, и такую шпану уважать? Этого Илья понять никак не мог.
...Постояв несколько секунд напротив дома, где жил Ревзин, Карзанян решил начать с крайнего правого подъезда - не потому, что решил изменить своей привычке. Тут была другая причина.
Дверь ему открывали чаще всего старики и ставушки. Кто помоложе, в этот теплый субботний день поехал за город. Пенсионеры сидели дома и радовались незваному гостю, угощали чаем, который постоянно был готов. Илья не отказывался.
Окно кухни в пятьдесят второй квартире, по его расчетам, выходило в переулок. Встретившую его у порога довольно молодую женщину в длинном цветастом халате украшала тщательно уложенная и явно предназначенная для выхода замысловатая прическа с обесцвеченными локонами-пружинами, лежащими на тестоподобных щеках. На круглом лице, еще не накрашенном, неприятно блекло"!, расплылась несколько удивленная, но доброжелательная улыбка.
- Ой, товарищ милиционер, проходите, проходите.
Чего это вы к нам пожаловали? - ласково пропела женщина, пропуская Илью в квартиру. - Хорошенький-то какой, молоденький. И откуда же таких в милицию набирают? А я думаю, кто это пришел? А это вот кто. Раздевайтесь, притомились небось. Я сейчас чайку поставлю с вареньицем.
Илья, не ожидавший такого потока внимания и заботы, невольно попятился.
- Я по делу к вам.
- По какому такому делу? - В голосе женщины появились визгливые нотки. - Если по делу, то ошиблись. Вам к Васюковой, этажом ниже, в сорок восьмую надо. А я одна живу, - жеманно потупилась она. - От меня мужья не гуляют. Только Васюкова сейчас на работе. Да что же вы все в прихожей стоите? Проходите в комнату.
Хозяйка посторонилась, пропуская Илью, но тот направился прямиком на кухню, где хозяйки проводят большую часть времени.
- Я не по делу о пропавшем муже, - отходя от окна, сказал он. - Меня интересует, были ли вы дома во вторник от половины девятого вечера до одиннадцати.
- Как это не по делу? - не отвечая на вопрос и водрузив на бедра пухлые руки, изумилась женщина. - Вы должны его поймать и посадить на три года.
- Кого "его" и почему именно на три? - не смог сдержать улыбку Илья.
- Потому! Год oн уже отсидел, нe помогло, пусть теперь три посидит.
- Да кто он?
- Да муж же Засюковой, Женька.
- А, Евгений Сергеевич? Так он же не был осужден, а направлялся в ЛТП на принудительное лечение от алкоголизма.
- А что толку? Как был пьяницей и бандитом, так и остался. Как напьется, на весь подъезд орет, в квартиры к соседям ломится.
- Пугает, что ли?
- А кто его знает, чего куролесит. Он и ко мне несколько раз колотился, да я не пустила.
- И часто oн так?
- Да, почитай, каждый выходной, а то и по будням. Вот и намедни, во вторник. Я как раз из магазина шла - с работы, а он в подъезде спит. Разлегся - не обойдешь, пришлось через него шагать.
- Это во сколько же было?
- Да я же говорю, как магазин закрылся. В девять закончили, я еще к Валентине, подружке но работе, заходила. Посидели. Туда-сюда. Значит, в без чегото одиннадцать.
- У дома никого не встретили?
Женщина недоуменно уставилась на Карзапяна, соображая, разыгрывает он ез или в самом деле такой непонятливый.
- Я о чем толкую-то? Женьку Васюкова. Его и видела, спал в подъезде.
- А на улице никого не было?
- Л что на улице? Там никого, одни машины.
- Много?
- Да не так чтоб много. Одна вроде у нашего подъезда стояла.
- Какая машина? - теряя терпение, вытягивал Илья интересующие его сведения.
- Обыкновенная, с огоньком.
- Такси, что ли?
- Ну, я и говорю, такси. Женька, видать, приехал, да до квартиры не дошел.
- Цвет, номер не запомнили?
- Только мне и рассматривать, у меня свои дела.
- В машине кто-нибудь сидел?
- Водитель.
- А еще?
- Нет, больше никого. Л вот Женьку Васюкова видела, пьяный валялся. Я как мимо их квартиры проходила, на звонок нажала. Райка вышла. Я ей говорю:
"Иди, своего забери, а то замерзнет". А она мне: "Сама забирай, если он тебе нужен", - и дверь захлопнула. Это вместо спасибо. Оба они такие.
Больше ничего интересного узнать не удалось. Но если бы Илья при знакомстве с женщиной представился как положено, то его разговор с Ниной Власовнон Хоревой, чьи показания о вечерних событиях вторника он уносил в нагрудном кармане, мог бы вообще не состояться или был бы посвящен совсем другой теме. Но и то, что она подтвердила наличие такси у дома, было немало. Придется побеседовать с водителями. Схемаи никуда от нее не денешься.
В восьмидесятую квартиру он не успел позвонить.
Дверь открылась сама. Лида появилась перед ним совершенно неожиданно, и сама в удивлении замерла, встоетившись с его ласковым и радостным взглядом.
- Жаль, что ты уже уходишь, - грустпо произнес Илья, когда от затянувшегося молчания им обоим стало неудобно и надо было что-то сказать. - Я как раз хотел к тебе зайти, думал договориться сходить куданибудь вечером.
- Мог бы и позвонить утром. Ты что, забыл, я же по субботам работаю. Лида вздохнула.
Илья знал, что эта девушка не любит скучать, любит кино, танцы, а главное - поклонников вокруг.
Чуть ли не каждую неделю заглядывает в кафе "Ярославна", где проходят молодежные вечера. Там-то он и познакомился с нею. Правда, в тот вечер ему было не до веселья. В составе оперативной группы Илья наблюдал за молодым официантом, который подозревался в том, что шарил по карманам оставленных на стульях у столиков пиджаков.
Пришлось подстраиваться под общую массу танцующих. Илья пригласил девушку, сидевшую ближе других. А потом, познакомившись, не отходил от Лиды весь вечер. Только через несколько дней он понял, что несколько развязная девушка была для него не только прикрытием во время выполнения задания. Илья отыскал ее, они стали встречаться. Но редко. Постепенно Лиде надоело звонить ему на работу, самой приглашать на свидания. Да и Илье стали тягостны ее упреки, хотя у него в самом деле не было свободного времени. Правонарушители никак не хотели считаться с тем, что сотрудник милиции тоже имеет право на личную жизнь. Они оставляли это право только за собой.
Да и заниматься было нужно.
Лида звонила все реже, у Ильи началась очередная сессия, и встречи совсем прекратились. Несколько раз он видел Лиду на улице, но старался не замечать и проходил мимо. Да и что Илья мог ей предложить, кроме беспокойства?
...Они медленно шли к трамвайной остановке, болтая о пустяках и не затрагивая главного, что беспокоило их обоих.
- А знаешь, Илья, в доме напротив старика одного убили? - спросила вдруг Лида.
- Откуда ты взяла, что убили?
- Соседи говорят.
- Мало ли что говорят, еще ничего не известно.
Лид, можно я тебе завтра позвоню?
- Звони, - равнодушно сказала Лида. - Все равно ведь не позвонишь.
- Честное слово, позвоню. Я пошел. Ладно? Извини. Вспомнил об одном деле.
Нажимая кнопку звочка у двери квартиры Москвиных, Карзанян рассчитывал задать хозяевам те же вопросы, что и другим жильцам дома. Но от этого сразу пришлось отказаться: женщина за дверью на просьбу впустить его ответила отказом, хотя Илья был в форме, представился и подержал перед глазком двери свое служебное удостоверение. Пришлось пригласить соседей по лестничной площадке, двое из которых знали его в лицо. Только тогда Москвина открыла.
На вид ей было около сорока пяти. Но Илья догадывался, что это впечатление создается благодаря умелому применению косметики. Женщина выглядела не га шутку взволнованной. Она долго не хотела объяснять, почему боялась открыть дверь, потом вдруг расплакалась. Илья как мог успокоил ее и с таинственным видом сообщил, что пришел по очень важному делу.
- Так вы все знаете? - облегченно спросила Вера Петровна.
- Если бы знал все, - выделяя интонацией последнее слово, ответил Илья, - мне бы незачем было к вам приходить. Расскажите лучше с самого начала и по порядку, а я запишу.
- Но ведь мой муж сказал...
- Не беспокойтесь, с ним мы тоже поговорим, - на всякий случай прервал женщину Карзанян, чувствуя что ей очень хочется сообщить ему что-то важное. - Давайте уточним кое-какие детали.
- Ну, если так... - Вера Петровна провела посетителя в одну из комнат и поудобнее устроилась на диване, где проводила большую часть суток.
Илья сел напротив хозяйки за низким неудобным журнальным столиком и пригубил предложенный хозяйкой черный кофе, который в отличие от чая терпеть не мог. Слушая хозяйку, он все больше и больше убеждался, что ее рассказ каким-то боком имеет отношение к событиям, приведшим его сюда. И теперь Илья больше всего опасался того, что кто-нибудь войдет и прервет их беседу. История выглядела непростои.
...Вера Петроина вставала обычно поздно. Утром зазвонил телефон. К аппарату подошла Алла.
- Позвоните, пожалуйста, после одиннадцати. Мамы нет дома. - Девушка положила трубку и пошла на кухню.
- Кто там, Аля? - Вера Петровна проснулась от звонка и была раздосадована.
- Не знаю, какой-то мужчина.
Мужчина ее в данный момент не интересовал. Москвина повернулась на спину и закрыла глаза. Но сон не возвращался.
Она стала вспоминать подробности вчерашнего вечера, проведенного в гостях у Поталовых. Точнее, в ресторане, куда Поталовы пригласили их на день рождения главы семейства. Очень удобно: не надо таскать продукты, торчать у плиты, готовить, а потом чуть ли не до утра мыть посуду. Все было очень хорошо. Поталовы не поскупились, посидели вшестером рублей на двести пятьдесят.
Не обошлось, правда, и без неприятностей. Семен, как всегда, перебрал лишнего, разболтался, начал всех учить, как жить. Слишком много наговорил такого, чего не следовало бы знать ни Потаповым, ни тем более их родственникам. Они, эти родственники, то ли прикидываются простачками, то ли на самом деле такие пентюхи: "Откуда? Как? Ох да ах!" Деньги делать надо, как Семен, а не высиживать на работе зарплату.
Не куры, должны понимать.
О нехорошем думать ей не хотелось. Вера Петровна вспомнила, что сегодня собиралась сходить к Леночке и забрать заказанные два месяца назад серебряный перстень в виде ремешка с пряжкой и кулон - древнегреческую сандалию на серебряной п.епочке. Такие она видела у одной знакомой и захотела иметь у себя. Леиочкин знакомый ювелир, который все может, заказ принял, и вот он уже готов, осталось только забрать.
Едва Вера Петровна все же задремала, раздался телефонный звонок. Дочка уже ушла на работу, и ей самой пришлось подниматься.
- Это квартира Москвиных? Вера Петровна?
Взволнованно дребезжащий голос был ей незнаком.
- Да, я. Кто это говорит?
- Вас Романов беспокоит, Яков Борисович. Из тринадцатого магазина. Мне сейчас принесли записку от Семы, то есть, простите, от вашего Семена Павловича.
Он в бэхээсе. Понимаете? В милицию забрали. Арестовали. Просит, чтобы вы все самое ценное в доме собрали и к кому-нибудь отнесли. А то к вам скоро приедут с обыском и все заберут.
Москвиной стало вдруг очень зябко, хотя в квартире от жары было трудно дышать. Она попыталась плотнее запахнуть халат, по руки не слушались. Чего-то такого Вера Петровна ждала давно: с тех самых пор, как мужа назначили директором мебельной фабрики и они стали жить в достатке - как, собственно, и надлежит жить культурной женщине с ее нынешним положением. Сначала было страшновато, но потом Веря Петровна привыкла. Она почти убедила себя, что живет на честные трудовые деньги своего умного мужа.
За "так" ведь никто ничего не дает.
И вот сейчас, вдруг... Все, что нажито, куда-то нести, прятать. Ведь свое же!
- Алло! Вы меня слышите? - раздавалось в трубке.
- Да, да, конечно.
- Это надо сделать очень быстро. Они вот-вот нагрянут. Слышите? С обыском. Скорее.
Вера Петровна с минуту стояла, опустив руку с прерывисто гудящей трубкой. Наконец очнувшись, бросила ее на рычаг и заметалась по квартире. В большую дорожную сумку вытряхнула содержимое заветной шкатулки, бросила туда с трельяжа золотой браслет и другие безделушки, серебряные рюмки и поднос из стенки, достала с антресолей увесистый сверток из оберточной бумаги, в котором хранились деньги, и еще множество всяких вещей и вещиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15