- Неправда, что ли?
- Был в коровнике...
- ... у доярок? - недобро прищурилась.
Я развел руками, мол, какие могут быть дела с таким подозрительным и желчным на слова партнером. Анатолий Анатольевич вздохнул: мальчики и девочки, договоримся сразу - никаких производственных тайн, в противном случае нас по очереди вынесут на погост.
Делать нечего, и я коротко рассказываю о своих не очень праведных делах, особенно у старого коровника близ садово-огородного общества "Автомобилист".
- Думаю, нашему Диме повезло у этого коровника, - подводит итоги главный секьюрити. - Больше, повторю, никакой самодеятельности.
Капитан милиции меняется на глазах: ревнивая женщина исчезает и возвращается та, которую я любил. Она грозит кулачком из-под стола, мол, в следующий раз утоплю в джакузи, и я понимаю, что мир восстановлен и впереди у нас танцы под звуки духового оркестра в ЦПКиО. Вопрос лишь в одном: будут лет так через сто играть духовые оркестры?
Выслушав аналитический доклад АА, я понял, что все мы находимся у подошвы огромной горы, как те альпинисты у ледяного пика Коммунизма. Впрочем, об этом нетрудно было догадаться самому. Однако у главного секьюрити имелась Система, доказывающая, что вся наша любимая страна находится в паутине "особых" отношений - называть их мафиозными, конечно, можно, но лучше не торопиться с подобными выводами.
Как говорится, мафия бессмертна, потому что живет чужими жизнями. И признаки мафиозности, то есть "семейственности" в нашей стране видны невооруженным глазом.
В этом смысле отличается главная Семья республики с папой, находящимся на последнем моральном и физическом издыхании, который, подозреваю, даже на смертном одре не выпустит из рук пресловутый "ядерный чемоданчик". Но речь не о них, небожителях, отживающих свое под редеющей тенью баобабов и прочей кремлевской фауны и флоры.
Речь о тех, кто на государственных должностях занимается своим скромным таким бизнесом, если представить нашу родину лавочкой по распродаже природных ресурсов. Желающих схавать жирный кус народного пирога с нефтяной или газовой, или там золотой, или алюминиевой и так далее начинкой много. Их куда больше, чем плодоносной землицы, такой аппетитной с борта самолета. Как кричал по ТВ один общественный и считающий себя мессией восторженный таракаш с усами и выпученными зенками: "Летишь час - Россия! Летишь три - Россия! Девять часов - Россия! Во, бляха-ха-ха, понимаешь, какая!!!"
Словом, тот, кто режет пирог, прежде порадеет родному человечку, который в свою очередь порадеет понятно кому... Звериный, понимаешь, оскал капитализм - от него, бляха-ха-ха, никуда.
Естественно, при мировых сделках возникают проблемы, чаще всего они решаются полюбовно, за столом, прошу прощения, переговоров, но иногда нож, пуля или заряд пластита снимают все лишние вопросы.
Что тогда говорить о тех, кто тихо таки буршит в подполе лавочки, занимаясь мелким таким бизнесом, как наркотики, проституция, торговля оружием и проч.
Доверие и ещё раз доверие - вот основополагающий принцип деловых новых людей России. Если оно не оправдано, то простите, господа, ваши известковые кости будут плясать на могильнике Новодевичьего вместо того, скажем, чтобы культурно жрать водку и авокадо в стриптиз-баре "Распутин".
Короче говоря, рука руку моет, и чем лучше моет, тем слаще душе, подсчитывающей прибыток. Куда там заносчивой корсиканской "козе ностре"? У нас ширь да воля, натуральный размах и наших всех блудливых папиков на самой крутой, понимаешь, козе не объедешь.
Возвращаясь к нашей незначительной в масштабах всеобщей смуты и хаоса проблеме, можно припомнить известную песню: "Лучше гор - могут быть только горы, на которых ещё не бывал". Именно на одну из неизвестных горок нам и предстояло вскарабкаться - и имя эта горка имела "Украина", то есть гостиница, популярная рестораном, дешевыми орально-анальными потаскухами и номерами с такими высокими потолками, что туда можно было свободно запускать любую голую жопу на воздушном шаре.
Но прежде, чем начинать "работать на горе", мы провели мозговую атаку, чтобы выкристаллизовать общую ситуацию, связанную с последними событиями. Надо признаться, когда я ещё сообщил, что по случаю установил в родном доме секретку, которая, кстати, отлично сработала... меня не поняли и осудили.
- Дмитрий, ты что в джунглях Амазонки? - вопросил АА, словно не ведая, что мы все находимся в жарком сафари, где прорастают, повторю, кривые баобабы и прочая кремлевская фуфуня, в смысле, фауна и флора.
- Дима-Дима, - покачала головой Александра. - Он меня пугает, обратилась к господину Королеву с материнской интонацией.
Я рассмеялся и хотел сказать любимой, что ведет она себя, как мать родная, да хватило выдержки промолчать.
Когда началась мозговая атака, участие мое в ней свелось поначалу к минимальным эмоциональным взбрыкам. Дело в том, что я неосторожно выступил с сообщением о том, что журналистка Стешко занималась проблемой НЛО...
- И что? - был резок господин Королев, решив присечь анархию на корню. - Дима, не морочь себе и нам голову. Мы с Сашей воспитывались в советской школе.
- И что? - решил не уступать.
? А то, что твои НЛО...
Ого, - проговорила Александра Федоровна, рассматривая схему-карту родной мафии. - А с каких пор олигарх Дубовых поголубел, как ель на Красной площади?
Да с тех, - засмеялся главный секьюрити, - как наш мудковатый Израэль страну объявил банкротом.
Не вижу связи, - оторвав взгляд от карты, капитан милиции покосился в мою сторону, мол, ты сиди, юный уфолог, и дыши в тряпочку, когда серьезные люди серьезным делом заняты.
- Потом объясню, - отмахнулся АА, решив не затрагивать тему в пастельно-постельных тонах при мне, тоже воспитанном советской школой. Так о чем это мы?
Миром правит мужчина, - пробурчал я чьи-то верные слова, - потому что в этом мире есть женщина.
И на этом мое на время активное участие... Безусловно, линия расследования, связанная с НЛО, только усиливало бы сумятицу в наших земных проблемах, но как красиво, господа! Как, право, красиво! Хотя кому нужен невозможный по красивости изгиб "летающей тарелки" на утреннем умытом небе, когда башка после ночи гудит, будто водопадик в парке Кузьминок, где, собственно, и произошел чрезмерный процесс возлияния. Увы-увы, мы привыкли факать по замусоренному асфальту, не видя чар иных, параллельных, миров.
Меж тем, главный секьюрити и капитан милиции увлеклись прозой жизни. Нельзя сказать, что в своих предположениях они были оригинальны.
По их мнению, Мариночка Стешко наступила на некую проблему, как на противопехотную мину. Последствия известны и печальны. Остается только узнать, кто установил "мину"? Что в свою очередь позволит определить жизненные интересы столь живодерной ОПГ.
- Скорее всего наркотики, - рассуждал господин Королев. - Тогда схема работает превосходно.
- М-да, - промямлил я, решая не запираться: любые схемы пасуют перед жизнью, и как этого не понимал АА...
Итак, в свете последних событий, связанных, кстати, и со мной, вытанцовывается такое положение вещей: некто решает взять под свой контроль косметический центр "Russia cosmetic", убыточное, между прочим, предприятие, и тогда становится понятна не только гибель журналистки, которая, возможно, того не ведая, хотела защитить интересы своей подруги госпожи Пехиловой, но и расстрел в Подмосковье братьев Хубаровых, номинальных хозяев ООО, а также исчезновение исполнительного директора и невнятной во всей этой истории фигуры Житковича. Их поиски пока ни к чему не привели, но приведут, с убеждением закончил спич Анатолий Анатольевич.
- А Вера? - спросил я.
- Что вера? - не понял меня АА.
- Вера, это девочка... из которой... сделали шашлык...
- Дмитрий, - поморщилась Александра, - прекрати.
- Ее за что в мясо? - не прекратил. - Когда идет передел общества с ограниченной ответственностью, красивеньких секретуточек так не режут. Вы меня понимаете? Моего друга так не режут? Журналиста так не режут?! - Я чувствовал, как свинцовый обруч ненависти теснит мою душу и тем не менее был спокоен: - А я видел... там... на даче... Ей брюхо распороли и туда котенка кинули. Даже отморозки так не "работают", "азеры" так не "работают", спецназ так не "работает". Вы меня понимаете?..
- Спокойно, Дима, - сказала моя любимая женщина, и лицо у неё было старым, как икона.
- Пусть говорит, - сказал Анатолий Анатольевич. - Он человек действия, а мы...
- А вы малюете схемы, и это хорошо, - сдерживал себя. - И по ним выходит все так складненько...
- Прекрати, - ударила рукой по столу Александра. - Говори по существу.
- О чем?
- Если никто так не "работает", как ты выразился, тогда кто работает, - в её глазах плескались арктические льдины, - на твой взгляд?
- Не знаю, - чувствовал, как свинцовый обруч, вращающийся в груди, отпускает жим. - Не знаю, - повторил, - но буду знать, - проговорил утвердительно, поникнув головой.
Вероятно, вид мой был тускл и печален, и поэтому Александра решилась на ободряющий жест - потрепала за волосы: ох, мой аника-воин! На этом производственный конфликт завершился. Было принято решение, находящиеся, так сказать, на поверхности нашего интереса: взять на прихват того, кто может стать ключом к двери, за которой скрывается тайна. Глубокое же бурение по остальным персонам (от г-жи Пехиловой до г-на Шокина и иже с ними) временно откладывается.
Ахмед! Именно эта подозрительная и вредная фигура становится для нас центральной. И мы начинаем разрабатывать план вторжения в гостиницу. И что? Из этого плана следует, что мне выпадает роль филера близ "Украины".
- Как это, - обижаюсь. - Издеваетесь?
- Я буду с тобой, - улыбается Александра. - Тебе этого мало?
На очередной нервный взбрык у меня нет сил - что делать, все женщины любят брать: кто твою святую душу, а кто обрезанный член члена обновленного Правительства. Последнее относилось к супруге господина Шокина, которая оказывается грешила с личным водителем своего супруга. Как выяснила служба безопасности дамского клуба "Ариадна", мадам Шокина была стервочкой рискованной и раскованной: опасная любовная игра с Власием (шофером) возбуждала её необыкновенно. Когда деревенский простак крутил баранку и гнал авто по столичным магистралям, резвая супруга члена правительства делала с ним, доверчивым водилой, разумеется, такое!.. Теперь-то я понимаю, почему "членовозы" правительственных чинодралов частенько попадают в аварии.
Всю эту сагу о мадам Шокиной, любительнице не только городского омлета, но и деревенского минета, поведала Александра, когда мы выбрались на свежий воздух загазованного проспекта. Остановились у дороги, по которой катил транспорт с напряженным бомбовым гулом. И я вспомнил Веньку Мамина. Он также, как и мы, стоял здесь, поджидая меня. Я это вспомнил - и вспомнил еще, что гул автомобилей напомнил мне звук самолета "Черный тюльпан", погружающегося в небо с грузом 200.
- Ты меня совсем не слушаешь, - говорит любимая женщина. - Обиделся, жиголенок?
Я обнимаю Александру за плечи: как можно обижаться на капитана милиции, себе дороже, ещё оштрафует за переход улицы в неположенном месте, и, сказав это, рву любимую под колеса машин. Галопом по европопам преодолеваем преграды на нашем пути, потом, упав в вишневую "девятку", переводим дух.
- Ты хочешь моей смерти? - интересуется Александра.
- Я хочу тебя, - и вспоминаю курьезный её рассказ о непоседливой, так сказать, госпоже Шокиной. - Кажись, намекаешь на что-то, родная?
- Кажись-кажись, - женщина бьет ножкой по педали газа. - Какие тут намеки.
Автомобиль рвет скоростью, за окном мелькает урбанистский пейзаж. Я выражаю удивление: нам в противоположную сторону, не так ли, моя радость?
- Не-а, - Александра стреляет глазками, как очередью из АКМ, - нам туда, куда надо, моя радость.
- А куда надо?
- Положись на меня, - смеется.
- Сейчас?
И что же? Я думал, любимая шутит. Ничуть. Когда женщина любит, она... любит - любит везде и всюду. Правда, к моему облегчению, рядышком с ДК АЗЛК здравствовал парк в Кузьминках. Он был лесист и синел овальными, как зеркала, озерцами, на берегах которых голел, отдыхая, непривередливый трудовой люд. Наша же "девятка" по тайной шоссейке закатила в чащобный эдем - эдем для тех, кому уж епж невтерпеж.
- Ты меня любишь? - выключив мотор машины, Александра потянулась ко мне. - Ну говори? - прятала глаза за раковинками век.
- Не люблю, - пошутил, - когда ты на меня орешь.
- Я ору? - удивилась. - Тебе не нравится, как я ору?
- Мне нравится, когда "ты орешь", - сказал я. - И не нравится, когда "ты на меня орешь".
- Дима у нас лингвист? - приоткрыла раковинки век и там я увидел знакомые тепло-перламутровые жемчужины обожаемых и пронзительно синих глаз цвета карельских озер.
- Дима у нас пианист, - наконец сдвинул лицевые мышцы в улыбке. - Если представить, что ты рояль.
- Рояль в кустах, - смотрела с обезоруживающей доверчивостью, - это про меня?
- Прекрати смешить, - и почувствовал вкус её теплых губ. - У тебя вкусные губы, - заметил. - У них вкус черешни. В детстве я любил черешню. Светлую такую, знаешь?..
- Знаю, - её дыхание сделалось прерывистым. - Найди, - попросила, мою черешенку, - и своей рукой затянула мою под юбку. - Ищи-ищи, родной.
- Александра!
- Да-да-да, сделай мне хорошо, - двигала бедрами. - Мальчишечка мой, целовала. - Ты меня простил?
- За что?
- За то, что орала на тебя, - я чувствовал под рукой её вселенную; поначалу она была сумрачна, тяжела и влажна. - Я не буду больше орать на тебя. Да? - Потом планетарный мир стали пробивать энергетические разряды. Да-да-да! Я только буду орать от тебя! - Наконец в недрах зародилась вулканическая магма. - Да-да!
Ее планета под моей рукой вот-вот должна была, вспыхнув, рвануть молекулярными частицами счастья.
- Скажи... мне... что-нибудь, - задыхалась.
- Что, - не сразу понял, - сказать?
- Что-нибудь... такое... такое...
И, увидев её запрокинутое к тихим небесам лицо, орошенное потом и палящей похотью, догадался...
- Я вые... тебя, как суку, - прохрипел я. - Как суку! Ты поняла меня, блядь!
- Да!
- Ты моя блядь?!
- Да-да-да!
- Скажи: "я твоя блядь!"
- Да-да-да, я твоя бля-я-я-дь! - и её планета под моей рукой наконец пыхнула термоядерным взрывом, вызывая мучительный крик беспредельного счастья.
Как говорится, и такая love случается под малахитовыми кустиками народного парка. Право, я не ожидал такой веселой прыти в вопросах любви от любимой женщины. Черт знает, что от них ждать, целомудренных. Иногда такую зарисуют безделицу души своей бездонной, что только диву даешься.
- Я тебя, милый мой, не очень шокировала? - поинтересовалась, когда мы в вишневой "девятке" уже плыли в механизированной потоке.
- Шок - это по-нашему, - отмахнулся. - Любимой хорошо - и это главное!
- Спа-си-бо! - проговорила по слогам, дурачась за рулем. - Наверное, в другой жизни я путанила? Представляешь?
- А в этой - капитан милиции, - напомнил.
- Капитан... чего?.. - хохотала. - Какой ещё такой милиции?..
- Быть тебе, капитан, подполковником!
- Как-как? Под полковником или подполковником?
Должно быть, мы были счастливы и от этого глупо шутили. Такое порой случается и в нашей мирной костодробилке. А когда человек счастлив, он смеется. А когда мы смеемся, чужой хруст костей не слышен, и это прибавляет жизнерадостного настроения тем, кто увернулся от железных ножей судьбы.
Мы не знали, что нас ждет через час, через год, через сто лет и поэтому были счастливы и смеялись. Мы думали, что мы вечные, как все. Все мы вечные, пока не умрем. А когда мы умираем, мы не знаем, что умираем. Мы верим до последнего вздоха, что не умираем, что ещё поживем. А пока мы живем - мы верим в свое бессмертие.
Последующие события доказали, что мы ошибались.
Наверное, в несчастливой стране не могут жить счастливые люди. Не могут - по определению. Кажется, об этом я уже говорил. Именно так: в несчастливой стране счастливых истребляют - их истребляют, чтобы другие даже не мыслили о счастье. Счастливый человек - опасный человек. И поэтому "счастье" у нас срезали подчистую, до нервных до клеток. Когда живая ещё клетка обнажена и кровоточит, то её удобно посыпать солью лжи, страха и ненависти. Кремлевские кашевары во все времена хорошо знали кровавое свое ремесло. Думаю, ничего не изменилось. Правда, в нынешней рвотной рыбной похлебке плавают душистые лавровые листья демократии, да, подозреваю, что при тщательном рассмотрении они окажутся листьями смердящего чертополоха.
И с этим ничего не поделаешь: закон властолюбивых коков один - обещать сытую похлебку из пшенки надежд и веры. И когда им верят, они начинают варить щи из сладкой человечины.
...Я и Александра были счастливы ещё два часа. Много это или мало? Трудно сказать, когда живешь и не думаешь над этим вопросом. Позже понимаешь: не ценил эти счастливые миги, но это приходит позже, когда...
Теперь мне кажется:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
- Был в коровнике...
- ... у доярок? - недобро прищурилась.
Я развел руками, мол, какие могут быть дела с таким подозрительным и желчным на слова партнером. Анатолий Анатольевич вздохнул: мальчики и девочки, договоримся сразу - никаких производственных тайн, в противном случае нас по очереди вынесут на погост.
Делать нечего, и я коротко рассказываю о своих не очень праведных делах, особенно у старого коровника близ садово-огородного общества "Автомобилист".
- Думаю, нашему Диме повезло у этого коровника, - подводит итоги главный секьюрити. - Больше, повторю, никакой самодеятельности.
Капитан милиции меняется на глазах: ревнивая женщина исчезает и возвращается та, которую я любил. Она грозит кулачком из-под стола, мол, в следующий раз утоплю в джакузи, и я понимаю, что мир восстановлен и впереди у нас танцы под звуки духового оркестра в ЦПКиО. Вопрос лишь в одном: будут лет так через сто играть духовые оркестры?
Выслушав аналитический доклад АА, я понял, что все мы находимся у подошвы огромной горы, как те альпинисты у ледяного пика Коммунизма. Впрочем, об этом нетрудно было догадаться самому. Однако у главного секьюрити имелась Система, доказывающая, что вся наша любимая страна находится в паутине "особых" отношений - называть их мафиозными, конечно, можно, но лучше не торопиться с подобными выводами.
Как говорится, мафия бессмертна, потому что живет чужими жизнями. И признаки мафиозности, то есть "семейственности" в нашей стране видны невооруженным глазом.
В этом смысле отличается главная Семья республики с папой, находящимся на последнем моральном и физическом издыхании, который, подозреваю, даже на смертном одре не выпустит из рук пресловутый "ядерный чемоданчик". Но речь не о них, небожителях, отживающих свое под редеющей тенью баобабов и прочей кремлевской фауны и флоры.
Речь о тех, кто на государственных должностях занимается своим скромным таким бизнесом, если представить нашу родину лавочкой по распродаже природных ресурсов. Желающих схавать жирный кус народного пирога с нефтяной или газовой, или там золотой, или алюминиевой и так далее начинкой много. Их куда больше, чем плодоносной землицы, такой аппетитной с борта самолета. Как кричал по ТВ один общественный и считающий себя мессией восторженный таракаш с усами и выпученными зенками: "Летишь час - Россия! Летишь три - Россия! Девять часов - Россия! Во, бляха-ха-ха, понимаешь, какая!!!"
Словом, тот, кто режет пирог, прежде порадеет родному человечку, который в свою очередь порадеет понятно кому... Звериный, понимаешь, оскал капитализм - от него, бляха-ха-ха, никуда.
Естественно, при мировых сделках возникают проблемы, чаще всего они решаются полюбовно, за столом, прошу прощения, переговоров, но иногда нож, пуля или заряд пластита снимают все лишние вопросы.
Что тогда говорить о тех, кто тихо таки буршит в подполе лавочки, занимаясь мелким таким бизнесом, как наркотики, проституция, торговля оружием и проч.
Доверие и ещё раз доверие - вот основополагающий принцип деловых новых людей России. Если оно не оправдано, то простите, господа, ваши известковые кости будут плясать на могильнике Новодевичьего вместо того, скажем, чтобы культурно жрать водку и авокадо в стриптиз-баре "Распутин".
Короче говоря, рука руку моет, и чем лучше моет, тем слаще душе, подсчитывающей прибыток. Куда там заносчивой корсиканской "козе ностре"? У нас ширь да воля, натуральный размах и наших всех блудливых папиков на самой крутой, понимаешь, козе не объедешь.
Возвращаясь к нашей незначительной в масштабах всеобщей смуты и хаоса проблеме, можно припомнить известную песню: "Лучше гор - могут быть только горы, на которых ещё не бывал". Именно на одну из неизвестных горок нам и предстояло вскарабкаться - и имя эта горка имела "Украина", то есть гостиница, популярная рестораном, дешевыми орально-анальными потаскухами и номерами с такими высокими потолками, что туда можно было свободно запускать любую голую жопу на воздушном шаре.
Но прежде, чем начинать "работать на горе", мы провели мозговую атаку, чтобы выкристаллизовать общую ситуацию, связанную с последними событиями. Надо признаться, когда я ещё сообщил, что по случаю установил в родном доме секретку, которая, кстати, отлично сработала... меня не поняли и осудили.
- Дмитрий, ты что в джунглях Амазонки? - вопросил АА, словно не ведая, что мы все находимся в жарком сафари, где прорастают, повторю, кривые баобабы и прочая кремлевская фуфуня, в смысле, фауна и флора.
- Дима-Дима, - покачала головой Александра. - Он меня пугает, обратилась к господину Королеву с материнской интонацией.
Я рассмеялся и хотел сказать любимой, что ведет она себя, как мать родная, да хватило выдержки промолчать.
Когда началась мозговая атака, участие мое в ней свелось поначалу к минимальным эмоциональным взбрыкам. Дело в том, что я неосторожно выступил с сообщением о том, что журналистка Стешко занималась проблемой НЛО...
- И что? - был резок господин Королев, решив присечь анархию на корню. - Дима, не морочь себе и нам голову. Мы с Сашей воспитывались в советской школе.
- И что? - решил не уступать.
? А то, что твои НЛО...
Ого, - проговорила Александра Федоровна, рассматривая схему-карту родной мафии. - А с каких пор олигарх Дубовых поголубел, как ель на Красной площади?
Да с тех, - засмеялся главный секьюрити, - как наш мудковатый Израэль страну объявил банкротом.
Не вижу связи, - оторвав взгляд от карты, капитан милиции покосился в мою сторону, мол, ты сиди, юный уфолог, и дыши в тряпочку, когда серьезные люди серьезным делом заняты.
- Потом объясню, - отмахнулся АА, решив не затрагивать тему в пастельно-постельных тонах при мне, тоже воспитанном советской школой. Так о чем это мы?
Миром правит мужчина, - пробурчал я чьи-то верные слова, - потому что в этом мире есть женщина.
И на этом мое на время активное участие... Безусловно, линия расследования, связанная с НЛО, только усиливало бы сумятицу в наших земных проблемах, но как красиво, господа! Как, право, красиво! Хотя кому нужен невозможный по красивости изгиб "летающей тарелки" на утреннем умытом небе, когда башка после ночи гудит, будто водопадик в парке Кузьминок, где, собственно, и произошел чрезмерный процесс возлияния. Увы-увы, мы привыкли факать по замусоренному асфальту, не видя чар иных, параллельных, миров.
Меж тем, главный секьюрити и капитан милиции увлеклись прозой жизни. Нельзя сказать, что в своих предположениях они были оригинальны.
По их мнению, Мариночка Стешко наступила на некую проблему, как на противопехотную мину. Последствия известны и печальны. Остается только узнать, кто установил "мину"? Что в свою очередь позволит определить жизненные интересы столь живодерной ОПГ.
- Скорее всего наркотики, - рассуждал господин Королев. - Тогда схема работает превосходно.
- М-да, - промямлил я, решая не запираться: любые схемы пасуют перед жизнью, и как этого не понимал АА...
Итак, в свете последних событий, связанных, кстати, и со мной, вытанцовывается такое положение вещей: некто решает взять под свой контроль косметический центр "Russia cosmetic", убыточное, между прочим, предприятие, и тогда становится понятна не только гибель журналистки, которая, возможно, того не ведая, хотела защитить интересы своей подруги госпожи Пехиловой, но и расстрел в Подмосковье братьев Хубаровых, номинальных хозяев ООО, а также исчезновение исполнительного директора и невнятной во всей этой истории фигуры Житковича. Их поиски пока ни к чему не привели, но приведут, с убеждением закончил спич Анатолий Анатольевич.
- А Вера? - спросил я.
- Что вера? - не понял меня АА.
- Вера, это девочка... из которой... сделали шашлык...
- Дмитрий, - поморщилась Александра, - прекрати.
- Ее за что в мясо? - не прекратил. - Когда идет передел общества с ограниченной ответственностью, красивеньких секретуточек так не режут. Вы меня понимаете? Моего друга так не режут? Журналиста так не режут?! - Я чувствовал, как свинцовый обруч ненависти теснит мою душу и тем не менее был спокоен: - А я видел... там... на даче... Ей брюхо распороли и туда котенка кинули. Даже отморозки так не "работают", "азеры" так не "работают", спецназ так не "работает". Вы меня понимаете?..
- Спокойно, Дима, - сказала моя любимая женщина, и лицо у неё было старым, как икона.
- Пусть говорит, - сказал Анатолий Анатольевич. - Он человек действия, а мы...
- А вы малюете схемы, и это хорошо, - сдерживал себя. - И по ним выходит все так складненько...
- Прекрати, - ударила рукой по столу Александра. - Говори по существу.
- О чем?
- Если никто так не "работает", как ты выразился, тогда кто работает, - в её глазах плескались арктические льдины, - на твой взгляд?
- Не знаю, - чувствовал, как свинцовый обруч, вращающийся в груди, отпускает жим. - Не знаю, - повторил, - но буду знать, - проговорил утвердительно, поникнув головой.
Вероятно, вид мой был тускл и печален, и поэтому Александра решилась на ободряющий жест - потрепала за волосы: ох, мой аника-воин! На этом производственный конфликт завершился. Было принято решение, находящиеся, так сказать, на поверхности нашего интереса: взять на прихват того, кто может стать ключом к двери, за которой скрывается тайна. Глубокое же бурение по остальным персонам (от г-жи Пехиловой до г-на Шокина и иже с ними) временно откладывается.
Ахмед! Именно эта подозрительная и вредная фигура становится для нас центральной. И мы начинаем разрабатывать план вторжения в гостиницу. И что? Из этого плана следует, что мне выпадает роль филера близ "Украины".
- Как это, - обижаюсь. - Издеваетесь?
- Я буду с тобой, - улыбается Александра. - Тебе этого мало?
На очередной нервный взбрык у меня нет сил - что делать, все женщины любят брать: кто твою святую душу, а кто обрезанный член члена обновленного Правительства. Последнее относилось к супруге господина Шокина, которая оказывается грешила с личным водителем своего супруга. Как выяснила служба безопасности дамского клуба "Ариадна", мадам Шокина была стервочкой рискованной и раскованной: опасная любовная игра с Власием (шофером) возбуждала её необыкновенно. Когда деревенский простак крутил баранку и гнал авто по столичным магистралям, резвая супруга члена правительства делала с ним, доверчивым водилой, разумеется, такое!.. Теперь-то я понимаю, почему "членовозы" правительственных чинодралов частенько попадают в аварии.
Всю эту сагу о мадам Шокиной, любительнице не только городского омлета, но и деревенского минета, поведала Александра, когда мы выбрались на свежий воздух загазованного проспекта. Остановились у дороги, по которой катил транспорт с напряженным бомбовым гулом. И я вспомнил Веньку Мамина. Он также, как и мы, стоял здесь, поджидая меня. Я это вспомнил - и вспомнил еще, что гул автомобилей напомнил мне звук самолета "Черный тюльпан", погружающегося в небо с грузом 200.
- Ты меня совсем не слушаешь, - говорит любимая женщина. - Обиделся, жиголенок?
Я обнимаю Александру за плечи: как можно обижаться на капитана милиции, себе дороже, ещё оштрафует за переход улицы в неположенном месте, и, сказав это, рву любимую под колеса машин. Галопом по европопам преодолеваем преграды на нашем пути, потом, упав в вишневую "девятку", переводим дух.
- Ты хочешь моей смерти? - интересуется Александра.
- Я хочу тебя, - и вспоминаю курьезный её рассказ о непоседливой, так сказать, госпоже Шокиной. - Кажись, намекаешь на что-то, родная?
- Кажись-кажись, - женщина бьет ножкой по педали газа. - Какие тут намеки.
Автомобиль рвет скоростью, за окном мелькает урбанистский пейзаж. Я выражаю удивление: нам в противоположную сторону, не так ли, моя радость?
- Не-а, - Александра стреляет глазками, как очередью из АКМ, - нам туда, куда надо, моя радость.
- А куда надо?
- Положись на меня, - смеется.
- Сейчас?
И что же? Я думал, любимая шутит. Ничуть. Когда женщина любит, она... любит - любит везде и всюду. Правда, к моему облегчению, рядышком с ДК АЗЛК здравствовал парк в Кузьминках. Он был лесист и синел овальными, как зеркала, озерцами, на берегах которых голел, отдыхая, непривередливый трудовой люд. Наша же "девятка" по тайной шоссейке закатила в чащобный эдем - эдем для тех, кому уж епж невтерпеж.
- Ты меня любишь? - выключив мотор машины, Александра потянулась ко мне. - Ну говори? - прятала глаза за раковинками век.
- Не люблю, - пошутил, - когда ты на меня орешь.
- Я ору? - удивилась. - Тебе не нравится, как я ору?
- Мне нравится, когда "ты орешь", - сказал я. - И не нравится, когда "ты на меня орешь".
- Дима у нас лингвист? - приоткрыла раковинки век и там я увидел знакомые тепло-перламутровые жемчужины обожаемых и пронзительно синих глаз цвета карельских озер.
- Дима у нас пианист, - наконец сдвинул лицевые мышцы в улыбке. - Если представить, что ты рояль.
- Рояль в кустах, - смотрела с обезоруживающей доверчивостью, - это про меня?
- Прекрати смешить, - и почувствовал вкус её теплых губ. - У тебя вкусные губы, - заметил. - У них вкус черешни. В детстве я любил черешню. Светлую такую, знаешь?..
- Знаю, - её дыхание сделалось прерывистым. - Найди, - попросила, мою черешенку, - и своей рукой затянула мою под юбку. - Ищи-ищи, родной.
- Александра!
- Да-да-да, сделай мне хорошо, - двигала бедрами. - Мальчишечка мой, целовала. - Ты меня простил?
- За что?
- За то, что орала на тебя, - я чувствовал под рукой её вселенную; поначалу она была сумрачна, тяжела и влажна. - Я не буду больше орать на тебя. Да? - Потом планетарный мир стали пробивать энергетические разряды. Да-да-да! Я только буду орать от тебя! - Наконец в недрах зародилась вулканическая магма. - Да-да!
Ее планета под моей рукой вот-вот должна была, вспыхнув, рвануть молекулярными частицами счастья.
- Скажи... мне... что-нибудь, - задыхалась.
- Что, - не сразу понял, - сказать?
- Что-нибудь... такое... такое...
И, увидев её запрокинутое к тихим небесам лицо, орошенное потом и палящей похотью, догадался...
- Я вые... тебя, как суку, - прохрипел я. - Как суку! Ты поняла меня, блядь!
- Да!
- Ты моя блядь?!
- Да-да-да!
- Скажи: "я твоя блядь!"
- Да-да-да, я твоя бля-я-я-дь! - и её планета под моей рукой наконец пыхнула термоядерным взрывом, вызывая мучительный крик беспредельного счастья.
Как говорится, и такая love случается под малахитовыми кустиками народного парка. Право, я не ожидал такой веселой прыти в вопросах любви от любимой женщины. Черт знает, что от них ждать, целомудренных. Иногда такую зарисуют безделицу души своей бездонной, что только диву даешься.
- Я тебя, милый мой, не очень шокировала? - поинтересовалась, когда мы в вишневой "девятке" уже плыли в механизированной потоке.
- Шок - это по-нашему, - отмахнулся. - Любимой хорошо - и это главное!
- Спа-си-бо! - проговорила по слогам, дурачась за рулем. - Наверное, в другой жизни я путанила? Представляешь?
- А в этой - капитан милиции, - напомнил.
- Капитан... чего?.. - хохотала. - Какой ещё такой милиции?..
- Быть тебе, капитан, подполковником!
- Как-как? Под полковником или подполковником?
Должно быть, мы были счастливы и от этого глупо шутили. Такое порой случается и в нашей мирной костодробилке. А когда человек счастлив, он смеется. А когда мы смеемся, чужой хруст костей не слышен, и это прибавляет жизнерадостного настроения тем, кто увернулся от железных ножей судьбы.
Мы не знали, что нас ждет через час, через год, через сто лет и поэтому были счастливы и смеялись. Мы думали, что мы вечные, как все. Все мы вечные, пока не умрем. А когда мы умираем, мы не знаем, что умираем. Мы верим до последнего вздоха, что не умираем, что ещё поживем. А пока мы живем - мы верим в свое бессмертие.
Последующие события доказали, что мы ошибались.
Наверное, в несчастливой стране не могут жить счастливые люди. Не могут - по определению. Кажется, об этом я уже говорил. Именно так: в несчастливой стране счастливых истребляют - их истребляют, чтобы другие даже не мыслили о счастье. Счастливый человек - опасный человек. И поэтому "счастье" у нас срезали подчистую, до нервных до клеток. Когда живая ещё клетка обнажена и кровоточит, то её удобно посыпать солью лжи, страха и ненависти. Кремлевские кашевары во все времена хорошо знали кровавое свое ремесло. Думаю, ничего не изменилось. Правда, в нынешней рвотной рыбной похлебке плавают душистые лавровые листья демократии, да, подозреваю, что при тщательном рассмотрении они окажутся листьями смердящего чертополоха.
И с этим ничего не поделаешь: закон властолюбивых коков один - обещать сытую похлебку из пшенки надежд и веры. И когда им верят, они начинают варить щи из сладкой человечины.
...Я и Александра были счастливы ещё два часа. Много это или мало? Трудно сказать, когда живешь и не думаешь над этим вопросом. Позже понимаешь: не ценил эти счастливые миги, но это приходит позже, когда...
Теперь мне кажется:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39