Я бы полюбовался этим видом, да надо было торопиться по той причине, что скоро прибывали следственные группы. Представить картину происшествия было несложно: автомобиль расстреляли по всем законам ближнего боя. Шансов у лейтенанта Татарчука и его попутчика не имелось. Затейники с АКМ оказались сметливы: неуправляемая машина по инерции, пробив декоративную гипсовую ограду, ушла кувыркаться по скалам, чтобы ахнуть в ленивые волны. И никаких улик, кроме бесполезных гильз калибра 7,62. Я спускался по ущелью, выбивающиеся из-под ног камни улетали в пропасть. Мне надо было пройти маршрутом погибающей в чудовищных муках машины метров двадцать. Нельзя сказать, что получилась увеселительная прогулка: отсутствовал опыт скалолазания. И тем не менее, спустился к морю, исследуя места, где темнели пятна бензина и машинного масла, где играло на солнце битое стекло и где корежился о камни металл. Потом на потревоженных листьях кустарника обнаружил пыльцу мучного цвета, и понял, что это такое - героин. Затем у самых грязных волн заметил притопленный в гальку стакан. Присев, освободил его из плена. Удивился: стакан уцелел, на нем была приклеена торговая овальная по форме этикетка золотистого цвета, что свидетельствует о недавнем его приобретении. О случайности не приходилось и думать. Был уверен - этот предмет из погибшего авто. Последние слова лейтенанта Татарчука, мной услышанные, были именно о том, что он отправляется за стаканами? Куда?
Так, сказал себе, возможно, это я, походя, толкнул с мирной заснеженной маковки гранитный камешек. Что, если твои, menhanter, провокационные действия вызвали камнепад, под которым должен был погибнуть ты сам. Впрочем, нельзя делать выводы без тщательной разработки версии, связанной с личностями погибших, и без ответов на вопросы: не вел ли какую-то двойную игру лейтенант Татарчук и кто такой Суховей И.С.? А пока ясно одно: ситуация выходит из-под контроля и необходимы решительные действия, чтобы исправить положение и решить свою задачу, а именно выйти на Папу-духа. С одной стороны глобальная война мне, как и всему народу, не нужна, с другой: боюсь, что без нее трудно будет выйти на наркобарона.
К полудню я уже знал о гражданине Суховее Игоре Сергеевиче, 1948 года рождения, практически все: разведен, двое детей, из бывших сотрудников ОБХСС, директорствовал в торговой точке на перевале Дальний круг, где умеренно таскал продукты и туристические принадлежности, имел любовницу Викторию Шкурко, в политических связях, его порочащих, замечен не был. И еще: изучая личное дело гражданина Суховея И. С., я обратил внимание на его стандартную фотографию. Возникло впечатление - мы с ним встречались. Зрительная память у меня профессиональная. Я уже видел этот мужиковатый подбородок и азиатский разрез глаз при общей интеллигентной ухоженности облика. Увы, не вспомнил.
Весь транспорт Управления был задействован у бухты Янтарная и мне пришлось взять частника к перевалу Дальний круг. Покружив по горному серпантину, который обновляла дорожная бригада с помощью мата и асфальтированного катка, мы выехали к отметке 3.589 метров над уровнем моря. Местечко было вполне цивилизованное - на свободном, выступающем в ущелье пятачке примащивались туристический кемпинг, автостоянка, гриль-бар, где сочились на вертеле куртуазные куры, и магазинчик "Турист". Очевидно, туристы ушли покорять вершины и в лавке было пусто и прохладно. На полках отмечался стандартный промышленно-продуктовый набор для любителей восхождений и желающих сломать шею: вечные консервы "Завтрак туриста", банки с кабачковой икрой, остроганные ледорубы, веревки из нейлона, котелки-чугунки и прочая полезная в хозяйстве мелочь, среди коей встречались и гвардейские граненые стаканы. - Будьте добры, - попросил стакан. - Необходимая вещь, - сказал я, рассматривая уже знакомую золотистую этикетку овальной формы, приклеенную к стакану. - А вас как зовут, девушка? - обратился к продавщице. - Римма, а что? - привычно фыркнула, похожая филигранной фигуркой на героическую комсомолку КНДР, поклоняющуюся бессмертному учению Чучхе. Правда, пламенеющий помадой, губастенький ротик, искривленный презрительной гримаской выдавал ее вторую профессию, более прибыльную, чем торговля залежалым товаром. - Берем или как? - Что берем? - не понял я. После легкой пикировки мне пришлось предъявить удостоверение капитана Синельникова и коротко объяснить причину своего появления. Девушка от ужаса вскрикнула: - Мамочка, какой кошмар! И Виточка погибла? - Виточка - это кто? И получил ответ: Виктория Шкурко, возлюбленная Игоря Сергеевича Суховея. - Они что, вместе уехали? - спросил я. - Конечно. Васечка за рулем, а Игорек с Виточкой там, сзади. - В котором часу? Около десяти, вспомнила Римма, и в лицах подробно поведала, как они пили зелененький, как крокодильчик, ликерчик за успех какого-то дела, как Игорек предлагал катить на море, чтобы там купаться в чем мама родила, как Васечка отказывался: ему на службу рано и так далее. - Девушки в машине не было, - задумчиво проговорил я. - Неужели раньше вышла, слава Богу, - обрадовалась словоохотливая продавщица. - А где Вика живет? - спросил, уходя. - Ой, не знаю.
Я сел в рейсовый автобусик и медленно покатил в город, рассуждая о том, что последние события приобретают странный мистический характер. Куда исчезла Шкурко - вопрос, ответ на который может помочь разгадать данный криминальный ребус. Если девушка действительно вышла из авто, чтобы навестить, скажем, хворую подругу в соседнем рыбачьем поселке, разгадать его будет легче. А если нет? От перевала Дальний круг до бухты Янтарная километров тридцать. Я внимательно смотрел на мелькающие кустарники и скалы: места дикие и удобные для ликвидации свидетеля. Убийство? Тогда какова причина? И как подобное предположение совместить с образом прилежного, как бой-скаут, лейтенанта Татарчука, на которого неведомые "охотники" устроили столь сложную засаду. На него ли? Подозрительные события, происходящие в глубинах скалистого приморья. Кажется, капитан Синельников совершил ряд ошибок за первые дни своей работы - и для некоторых наступила известная расплата, но menhanter Стахов действовал так, как считал нужным. К сожалению, врага нельзя победить без потерь, а на войне они неизбежны.
После того, как генерал Иванов сообщил, что один из моих подследственных будет освобожден, а второй обнаружен в петле, чувство опасности усилилось. Ко всему удивляла стремительность ответных мер. И это при том, что практически никаких активных действий капитан Синельников не предпринимал, кроме тайной ночной прогулки на яхте и открытого дневного посещения СИЗО. Я снова решил послушать металлическую музыку тюремных решеток и замков. Проклятье, новые проблемы гнали меня, как гончие травили петляющего по летнему полю зайца. Как и полагал: в СИЗО метелки* только развели руками: африканец удавился сам. Где, спросил я. В больничном изоляторе. А почему он там оказался? Жаловался на боли в желудке, ответили. Ааа, наверное, не то съел, пошутил я.
Метелка - милиционер (жарг.).
Хотя какие могут быть шутки, когда чужая душа удаляется в юдоль по причине насильственной. А то, что это было именно так, никаких сомнений. Кто-то открыто и нагло обрывает ниточки. Кто этот кто-то? Думаю, это можно узнать при благоприятном развитии событий - благоприятном для меня. - А когда внука выдают бабушке? - поинтересовался. - Уже выдали, - последовал ответ. Молодчины, промолчал я, оперативно работаем, когда не надо. Ну что ж, первые ходы сделаны, господа, игра вступает в позиционную стадию. В таких случаях рекомендуется торопиться медленно и по возможности не делать ошибок.
Благоухающий розами вечерок располагал к культурному отдыху с прокисшим шампанским и скабрезными анекдотами. Но вернулся в Управление. В окнах кабинетов следственной группы майора Деревянко пылали пыльные люстры. Как говорится, чекисты работают до последнего изнеможения сил своих же подследственных. Понятно, что любая следственная группа воспринимает чужое вторжение весьма болезненно. Деревянко, добродушный толстяк, встретил меня без должного энтузиазма, дышал, как носорог после длительного пробега по выжженной сафари в поисках водопоя. Я ему посочувствовал, человеку, конечно: - Жаркий денек, однако. - Да уж, - вытирал платком потный лоб. - Наверчено да накручено. Эх, жаль Васька, добрый хлопчик был, - и по-бабьи поджал губы. - Ты чего, Вячеслав Иванович, говори разом? Я сказал. Майор принялся отмахивать руками: какая к черту Милькина, мало своих забот, и зачем мне про эту хищную стервозу знать? - Как зачем? - удивился. - Не успел обработать внучка, как его освободили.
- Во, чувствовал я, - признался Деревянко и вкратце поведал о том деликатном давлении, которое оказывала на него некая сторона. - Какая сторона? - не понял я. - Каменецкий, что ли? - Вячеслав, я тебе этого не говорил, - печально отвечал Деревянко. - Ты человек здесь новый и, может, временный, терять тебе нечего, а у нас тут дома, семьи, дети. Я пожал плечами: что за служба безопасности такая, лежащая под гражданскими, как понятно кто с раздвинутыми раструбами ног. - Вячеслав, не играй с огнем, - предупредил майор. - Это мне уже говорили, - сказал я. - Кто? Мне было известно, что СБ на местах потеряла былое могущество, но не до такой же степени, товарищи офицеры? Понимаю, многие вынуждены жить по чужим законам и правилам. Так проще. Я, menhanter, живу и действую по исключениям из правил. И поэтому, повторю, моя профессия - одиночество. Его особенно чувствуешь в увеселяющей толпе, куда я и нырнул, как в бурную волну - нырнул с одной целью: найти ту, кто владела именем Победа, если переводить с языка древних греков.
После утреннего расширенного совещания, где перед сотрудниками были поставлены конкретные задачи в свете последних трагических событий у бухты Янтарная, я прибыл в кабинет полковника Петренко. - Ну как Синельников, обживаешься? - поинтересовался он. - Купался в море? Море у нас хорошее. - Степан Викторович, - кивнул головой. - Разрешите по делу в бухте Янтарная? - А ты в группе Деревянко? - Нет, но... - Капитан, у нас каждый занимается своим делом, - назидательно проговорил Петренко. - Простите, - развел руками. - Одного моего подследственного освободили по прокурорскому распоряжению, а второго удавили в больничном изоляторе. Так что я временно безработный. Полковник удивился: как это освободили и кого, как это удавили и кого? Я доложил. Степан Викторович крякнул и потянулся к телефону, потом остановил руку: - Милькина, говоришь? Эта сучья ментовка может испортить воздух. И портит.
- Тогда вообще зачем взяли ее внука? - У него на лбу намарано, что внучек? - с раздражением проговорил Петренко и, маясь, признался в том, что отношения между ментами и контрразведчиками далеки от идеальных. - Война местного значения, - вздохнул. - Ты пока не встревай, Вячеслав Иванович, держи нейтралитет. - Держу, - сказал правду. - И хочу только помочь своим. - Ну валяй, репей, - обреченно отмахнулся полковник.
Я доложил свое понимание последних событий, а точнее о том, что имеются серьезные подозрения об устранении гражданки Шкурко, которую, как я уже выяснил, в городе не встречали почти уже сутки: ни хозяйка сдаваемой квартиры, где проживал Суховей с молодой любовницей, ни мать потерпевшей... - Загуляла молодая где-то? - Степан Викторович, такие гуляют - небесам тошно. - Всех проверил, значит? - Так точно. - Вот такая вот история, - задумался полковник. - Все бы ничего, да Татарчук в ней каким-то припеком, - и решился. - Ну хорошо, - и вызвал капитана Черныха, от коего тянуло забористым перегаром самогона, настенного, по-видимому, на моче местного молочного поросенка. - Ты, Евгений, закусывай, - поморщился полковник. - Не люблю я этого дела, знаешь. - Так это... день рождения тещи, - признался офицер, стараясь дышать в открытое окно, где плескался васильковый лоскут моря. - Так у вас же война ни на живот, насмерть? - удивился Петренко. - Степан Викторович, у нас перемирие на этот день, - развел руками любящий "сын". Я передернул плечами: черт знает что; если агент ЦРУ слушает наш столь содержательный разговор, точно решит, что готовится заговор против его горячо любимой и чрезмерно патриотической родины. Наконец полковник перешел к сути проблемы: у капитана Синельникова есть версия последних трагических событий, ему нужно помочь машиной и людьми. Узнав в чем дело, тещин любимчик крепко задумался: - Без армии тридцать км. по горам будем ходить три дня. А у них вертушка? - Ну и организуй полет, Евгений, - поморщился полковник. - Ты это умеешь делать, массовик-затейник. Пикнички там всякие на лоне природе. - Без горючки армия не полетит, - капитан выразительно щелкнул себя по плохо выбритой шее. - Степан Викторович, ну вы же знаете? - Обратись к Чубчикову, - страдал начальник отдела по борьбе с организованной преступностью. - Так он не даст, - и посчитал нужным сообщить мне. - Известный наш жмотюк. - Черных, ты это... поаккуратнее с характеристиками, - предупредил Петренко. - Сам знаешь: городской бюджет трещит по швам. - И не только городской, - посчитал нужным уточнить вольнолюбивый офицер. - Идите-идите с глаз моих, - огорчился начальник. - Я Чубчикову позвоню. - Я же для дела, Степан Викторович, - каялся капитан, выходя вместе со мной из кабинета. И объяснился в коридоре. - А я что? Знаешь, не подмажешь, не взлетишь. А ежели официально, в сто раз дороже, я тебе толкую. - М-да, - только и молвил я.
Не хотелось говорить ничего - нищета и позор. Власть, относящаяся подобным образом к службам безопасности, обречена, мать ее так! И не будем больше об этом.
Через два часа ножи лопастей армейского МИ-24 разрезали воздух и пятнистая дребезжащая машина начала подъем. Я с облегчением перевел дух. Предшествующие этому события меня несколько утомили своими мелкими местечковыми страстями. Поначалу мы искали по всему городу подполковника Чубчикова, отвечающего за материально-хозяйственную часть областной Конторы. Тот был неуловим, как никому не нужный ковбой Джо в кактусовых прериях. Обнаружив хозяйственника в банке "Олимпийский", капитан насел на него, как медведь на козу. - С ящика не взлетят, - утверждал один. - С двух взлетят, а с одного нет, я тебе толкую! - Еще как взлетят, - отбивался завхоз. - И с одного ящика. Со стороны происходящее казалось концентрированной галиматьей, если не знать, что спор происходит вокруг ящиков водки. В конце концов полемисты пришли к общему знаменателю: полтора ящика. - Ну вы, ребята, весело живете, - заметил я, когда мы на казенном джипе покатили в городское сельпо за горюче-смазочным материалом. - Живем, хлеб жуем, - отвечала группа поиска из четырех человек. - И водочку пьем. У меня возникло впечатление, что мы отправляемся не на поиски возможного трупа, а на пикничок на лоне природы, повторю за начальником отдела по борьбе с организованной преступностью. Хотя не осуждаю - у каждого свои маленькие радости. По прибытию на военный аэродром наш массовик-затейник убыл в штабную, как он выразился, землянку. Туда он отправился с двумя бутылками родной, а через четверть часа прибыл с заикающимся полковником Соколовым и двумя инертными вертолетчиками. - Ну что, че-чекисты, взлетим, со-соколами, - сказал командир авиаторов. Если еп-пкнемся, я не виноват. Все его прекрасно поняли - перспективы ждали нас самые радужные. И тем не менее, наша группа загрузилась в камуфляжное по цвету брюхо вертушки. И через минуту сонливый полуденный мир планеты уплыл из-под наших ног. Вид с болтающего шумного борта открывался великолепный: сияющее море плескалось в глубинной впадине, отороченной горными грядами и волнистыми лесными угодьями.
Когда МИ-24 медленно и низко поплыл над маршрутом бухта Янтарная - перевал Дальний круг, группа, используя полевые бинокли приблизила поверхность. По гудронной шоссейной ленточке тянулись друг за другом малолитражные коробки, автобусы, грузовики. На обочинах и в ущельях вскрывались следы нашей варварской цивилизации: мусорные плешки вяли в камнях и кустарниках.
Мы пролетели по всему маршруту минут за сорок - без результата. И какой может быть результат, если достаточно заложить жертву камнями или кинуть в ельник. - Промашка вышла, капитан, - кричал Черных. - Садимся и культурно отдыхаем. - Еще раз, - предложил я. - Ящик за мной. - Ну да? - не поверили мне. - У нас так не шутят, товарищ капитан. Какие могут быть шутки, успокоил я коллег, вперед и ниже, и я держу слово. Видимо, перспективы активного отдыха вдохновили пилотов - вертолет припал к планете и, буквально разрубая кроны сосен, начал движение по маршруту.
Я чувствовал - прав; к сожалению, прав. В подобных случаях рад обмануться, но факты говорят сами за себя. - Викочка? Вы ищите Викочку, - скрипел древний старик, похожий на птеродактиля, из своей комнатушки, когда я пришел по адресу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11