С такими удобно и надежно ходить к берегам турецким: любому нехорошему янычару свернет шейные позвонки, не моргнув глазом.
Для укрепления служебной дружбы мы решили погулять по бульварам и перекусить в местном общепите. Полуденный городок был мил, спокоен и нежен от близкого моря, изредка мелькающего меж панельными домами. Со стороны порта, где гнулись башенные краны, доносился шум трудового дня. - Работает? - Так, - передернул плечами юный спутник. - Сейчас больше передыхает, а вот раньше... - Мы переглянулись: зачем слова, если и так все понятно без, как говорится, комментариев. Неспеша погуляв по проспекту имени Ленина, я узнал основные злачные места, где можно было поискать объект, интересующий меня: приморский бульвар с пирамидальными тополями и памятником адмиралу Ушакову, казино "Девятый вал", кинотеатр "Волна", несколько летних кафе, танцплощадка при ДК моряков, ресторан "Парус". - "Парус", как мило, - засмеялся я. - А что? - не поняли меня. - Да так, ничего, - сказал я. - Лучше скажи, Васек, где здесь можно отдохнуть? - В каком смысле? - насторожился лейтенант. - Культурно, но вечером, - объяснил. - Людей посмотреть, себя показать. - Можно, - задумался мой новый товарищ. И я понимал его душевное состояние: мало службам проблем с криминальными элементами, а тут сваливается на голову некая столичная штучка с подозрительными желаниями. Что делать? Доложить руководству или подождать, когда наступит критический час Ч.? Потом мы сели под цветной тент летнего кафе. Волны плескались в глубине залива, покрытым полуденным маревом: паруса темнели у горизонта. - Пивка для рывка? - поинтересовался лейтенант. - Давай рванем, - согласился выпивоха Синельников в моем лице. - А скажи, Василий, кто тут держит "хозяйство"? - и многозначительно осмотрелся окрест. Меня поняли: центральная часть принадлежит "ленинцам" - тем, кто живет на проспекте Ленина; пляжи - "нефтяникам": на побережье нефтяные терминалы и рабочий поселок, их обслуживающий; порт - братьям Собашниковым. - Бьются? - Не. Раньше было дело, а сейчас - тишь да благодать. - А чужие? - Приезжают только на отдых, - ответил лейтенант. - Не, у нас хорошо, как в раю. - Как в раю, - повторил я. И мы взялись за бокалы с пенистым холодным пивом. А почему бы и нет? В такую жару братва и все заморские лазутчики тоже дуют приятные напитки и думать не думают о напряженной работе. Через час я уже знал все городские сплетни: Васек Татарчук пользовался уважением и к нашему столику постоянно присаживались аборигены. У них были истрепанные физиономии и судьбы, они пахли тухлой рыбешкой и говорили обо всем и ни о чем. Лейтенант был слишком великодушен и его доверием злоупотребляли. В конце концов я не выдержал и цыкнул на одного из самых бомжевидных прохиндеев: - Пошел вон, дурак! - Ну, зачем так? - огорчился мой юный друг, когда бомжик удалился на свалку жизни. - Это же дядя Ефимов, он меня на самбо водил. - А меня нет, - огрызнулся. Вот не люблю я маленькие провинциальные городишки: это своего рода резервации, где нельзя укрыться от чужого глаза. В таких местечках вместе с затхлостью обитает смертельная тоска и свинцовый дурман, от которых чахнут души прекрасные порывы.
Хотя здесь все всё знают обо всех - большая деревня, да и только. И это обстоятельство меня должно радовать: если Папа-дух имеет место быть, то общественность укажет кратчайший путь к нему. Разумеется, у меня имеется ориентировочный план действия. Один из главных принципов menhanter: быть хамелеоном, быстро вживаясь в любую среду, а, вжившись, не торопиться. Куда спешить охотнику за "духом"? Пусть жертва нагуляет жирок и уверится, что мир принадлежит только ей. Тут надо признаться, что мне порой не хватает выдержки: я могу наломать дров. И хороших дров. А так - никаких проблем. После того, как тутошний лейтенантик и пришлый капитан нагрузились пивом, то было принято единственное правильное решение: на море. Чтобы снять телесную и душевную притомленность. Мы побрели по сонной набережной с гипсовым заборчиком, навязчивыми фотографами с их резкими мартышками, отвязными задастыми дамами с их любовными томлениями, затем спустились по деревянной лестнице, удобной для поломки всего скелета, - спустились к мусорному пляжу, где отдыхали полунагие народные массы. Что там говорить: никакой романтизации труда бывшего телохранителя. Вот он кидает брюки на тетку, лежащую на солнцепеке в ожерельях своего жира и, наступая на колкие пробки из жести, идет к шипящей помойной волне. Вот он плюхается в нее, как ребенок, который решил доказать любимой маме, что он вполне самостоятельно может утопиться. Вот он, в смысле я, саженками удаляется от берега, словно желая заплыть за ленточку горизонта.
Пивная хмель действовала на меня дурно - я промахал довольно далеко и успокоился лишь тогда, когда понял, что заплыл в нейтральные воды и берег антальский где-то рядом. Лежа на спине, я находился в эпицентре спокойной свободной небесно-водной стихии. Я полностью принадлежал ей - мы были едины. И мне, впитывающему энергию вечного мироздания, было необыкновенно хорошо и надежно, как должно быть хорошо и надежно эмбриону в материнской утробе. Потом - тень, она легка и опасна. Открываю глаза и глотаю соляной раствор: резвая двухпалубная яхта скользит над волнами, оставляя за кормой буруны волшебной феерической жизни. Яхта "Анастасия" идет под парусами, на верхней палубе - прекрасная незнакомка. Она в шезлонге и отсвечивает перламутровым неземным светом, она, точно богиня древней Эллады... тьфу!..
От чувств-с заглатываю очередную порцию морских бацилл и на этом чудное видение обрывается: скрипящая каботажная посудина уходит прочь, а я, восторженный олух, остаюсь болтаться на волнах, как фекалия в центре Макрокосма.
Возвращение на землю было трудным - я устал и неистерпимо жгло лицо, будто в него вцепилась злая мускулистая медуза. Проклятье, что такое? - Солнце, - резюмировал лейтенант Татарчук. - Моча хорошо помогает. - Чья? - спросил я. - Моча? Своя. - Чья, спрашиваю, яхта? - и кивнул в сторону парусов, заплывающих в портовую гавань. - А-а-а, - щурится лейтенант. - Собашниковых, кажись. - Которые братья? - уточняю. - Там на палубе девочка была. Вся такая. - Тогда точно Собашниковых яхта, - зевнул Васек. - "Анастасия" называется?
- Да. - Значит, Анастасия по морю ходит. - Анастасия? - Сестра братиков Пети и Феди. Они за нее под могильную плиту любого. Двоих точно положили. - Ладно тебе врать. - Что было, то было, - обижается за мифологию родного края. Я плюнул на себя и поднялся на ноги. На вопрос спутника, куда отправляюсь, ответил правду: за народным средством, способным снять с лица ожог - ожог, так похожий на любезный поцелуй медузы.
Я люблю южные ночи: на небе алмазные копи звезд, под ногами плеск дегтярной морской субстанции, в душе - общее рафинадное томление от предчувствия нежданной встречи с прекрасной незнакомкой. А то, что эта встреча состоится сомнений у меня нет. Во-первых, интуиция, во-вторых, куда может пойти вечером первая прелестница приморья? Верно, либо в кинотеатр "Волна" на последний сеанс, либо на танцплощадку, либо в ресторан "Парус" пить боржоми. Фильм был старым, на бетонном пятачке ДК моряков проводили вечер для тех, кому за тридцать, оставалось питейное заведение с культурной программой и лабухами в тельняшках. Мы, капитан Синельников и лейтенант Татарчук, выполняя служебный долг, заняли столик на двоих и за приятельской беседой и бутылочкой уксусного местного винца вели наблюдение за праздной публикой. Лицо мое пылало, как неисправный семафор с рубиновым глазом на железнодорожном переезде, что никак не портило праздничного настроения отдыхающему люду. Публика была самая разная: от аристократических курортников в дешевой парусине до миролюбивых биндюжников с золотыми цепями. То есть мир вокруг был гармоничен и поделен по справедливости. Мне оставалось только сидеть, цедить винный уксус, любоваться галопирующими мясистыми тетками и ожидать интересных событий.
Прекрасная незнакомка появилась из ниоткуда, из омута ночи, из смутных сновидений. В ее красоте была некая интрига: контрастное сочетание светлых волос с разлетом угольных бровей создавало впечатление, что ее славянская бедовая прапрабабка вовсю флиртовала с неким пришлым любвеобильным сыном Эллады, штормовые волны которого кинули на камни Херсонеского мыса. Девушка чувствовала свою магическую притягательную силу и смотрела на незначительный мир весело и дерзко. За ней двигался юный качок, выполняющий роль телохранителя. Я улыбнулся провинциальным забавам: право, все дурное - в жизнь! К Анастасии приблизилась коренастая молодая морячка. Была не в меру загорелая и в белом, облегающем фигурку платье. Подружки картинно облобызались, оживленно пощебетали на ходу о чем-то своем, девичьем. Потом морячка в белом поспешила на выход, а юная прелестница села за отдельный ажурный столик - и в томительной атмосфере ресторации возникло ощущение искрящегося праздника. Лабухи еще радостнее ударили по фанерным гитарам, вспенилось крымское шампанское, мятые курортники застеснялись самих себя, а их крупнозадые дамы надули губки, видимо, решаясь на темпераментную нетрадиционную любовь в ночных древних папоротниках. Через несколько минут я обратил внимание на странное обстоятельство: прекрасную Анастасию никто не приглашал на танец. Я задал естественный вопрос лейтенанту: в чем дело, товарищ, неужели нет желающих помацать такую красоту? - Были такие, - признался. - И что? - Им ноги вырвали. - И что? - И кое-что еще. - И что? - Иди ты...
И я пошел... приглашать юное пленительное создание на танец. А почему бы и нет? Во-первых, должен же я оправдывать высокое звание столичного ловеласа Cинельникова, во-вторых, любовь с первого взгляда у Алекса Стахова, в-третьих, надо диктовать обстоятельствам свои условия, а не ждать у моря погоды. То есть своим безответственным поведением я нарушал не только все принципы mаnhanter, но и посягнул на самое святое, что есть в провинции - на патриархальные, скажем так, устои. Мой выход на освещенную сцену приморского театришка вызвал фурор, замечу без ложной скромности. Все взоры обратились к умалишенному в сандалиях на босу ногу и с обжаренными, как пирожки, щеками. Делая вид, что ничего ужасного не происходит, я приблизился к столику, шаркнул ногой и пригласил приморскую принцессу на танец. Та с приятным недоумением подняла на меня чудные глазища, впитавшие в себя всю свежесть южной растительности, и тем не менее протянула руку: - Вы меня? - улыбнулась. - Вас, - и показалось, что мне лет сто, если не более того. Пока публика приходила в себя, а телохранитель прелестницы давился импортным мороженым, мы с зеленоглазой красавицей кружили в вихре соблазна и мило флиртовали. - А мы уже встречались, - наступал я. - Не помню. - В море. - У вас яхта? - Нет, я сам по себе, - и кратко изложил историю нашей нечаянной встречи в нейтральных водах. - А я вас не заметила, - рассмеялась. - В следующий раз буду подавать звуковой сигнал, - пообещал. - А зачем? - усмехнулась. - Ваше лицо, точно красно солнышко, заметно на многие мили. - Очень приятно, - горячился. - Вячеслав Иванович, - представился. - Можно Славик. - Анастасия, - было такое впечатление, что под моими руками проходят воздушные потоки, прозрачные и чистые. - А вы на отдых, Славик? Или на работу, Вячеслав Иванович? - Скорее второе, чем первое. - Ой, какой бедненький...
Ну и так далее. За столь романтическим флиртом я не обратил внимания на новые изменения в атмосфере кабака. Видно, нетрезвая бражка-компашка решила защитить честь отсутствующих братьев Собашниковых и поэтому за столиками замечалось штормовое волнение крутого посола. Юный телохранитель многообещающе улыбался мне, как даун отечественному пломбиру. Лейтенант Татарчук ерзал на стуле и готовился писать рапорт командованию о ЧП в "Парусе". - Кажется, у вас, Славик, проблемы, - заметила отзывчивая девушка. - А что такое? - У нас не любят, когда чужие танцуют со мной. - А мы не танцуем, - отшутился. - Мы пляшем. Анастасия засмеялась, покачала головой и пожаловалась, что у нее безумно ревнивые братцы - шагу не дают свободно ступить. - За свободу надо бороться, солнышко, - не был оригинален. - Как? - Можно вместе, - предложил я. - Вместе? - и посмотрела осторожным потаенным взглядом. Этого оказалось достаточным - я наклонился к современной Нифиртити и, вдыхая пряный запах духов и морских водорослей, нашептал дерзкие слова, которые ее одновременно и рассмешили, и озадачили. - Вы серьезно? - не поверила. - А почему бы и нет, Анастасия? - поцеловал ее руку. - Могу показать рекомендации. - О, Господи! Какие рекомендации? - Что я лучший борец за права и свободы человека! Не без колебаний она согласилась. План наших действий был прост: освободившись от назойливого внимания публики и телохранителя, прокатиться с ветерком на личном авто Анастасии. А почему бы и нет? Я горел желанием полюбоваться ночным приморским городком, а у моей спутницы возникло желание обрести наконец независимость от условностей душного местечкового миропорядка. - Спортивный "пежо" красного цвета, - сообщила заговорщица, когда мы вернулись за столик. - Только ключики у Эдика, - и с детской пытливостью перевела взгляд с личного телохранителя на меня, мол, все кавалеры готовы огород городить, а как действовать, бегут от ревнивых братцев в кусты жасмина. - Нет проблем, - улыбнулся я.
Иногда мне трудно объяснить свои поступки, они кажутся сумасбродными и лишенными смысла. Потом по прошествию времени приходит понимание, что действия твои верны, поскольку были основаны на интуиции. А интуиция для профессионального охотника на людей все равно, что нюх для борзой. Хотя в данном случае я руководствовался совсем другим соображением. Не таясь, прошествовал в гальюн ресторана. Правда, перед этим открыто поцеловал персиковые щечки юной прелестницы. Такая дерзость окончательно утвердила общественность в хамстве пришлого донхуана. Желающих совершить акт возмездия было трое. Они так были уверены в себе, что забежали в "М" с поспешностью африканских носорогов и... не обнаружили жертвы, то бишь меня. Почему? Потому, что находилась она, жертва, совершенно в другом месте, но рядом - в "Ж". Смешной и нелепый анекдот, не правда ли? Но наша жизнь не есть ли бесконечное анекдотическое происшествие? Привычный ко всему женсостав у зеркал отреагировал с вялым южным недоумением: - Мужчына, шо вы тут ерзаете? - Девочки, спецзадание, - отвечал я и со шваброй наперевес кинулся к двери нужника "М". Конечно, проще было перестрелять активистов, да зачем? Стрельба - есть признак непрофессионализма. Да и житейский опыт в подобных случаях научил меня оборачивать опасную ситуацию в нелепую и смешную. Отстранив таким простым способом желающих получить по морде или пулю в лоб, я беглым шагом поспешил под звездную небесную крошку. И вовремя - спортивное "пежо" с открытым кожаным верхом готовилось стартовать к незнакомым алмазным мирам. Без меня. За рулевым колесом находился любитель холодного брикетного пломбира по имени Эдик. Распрекрасная Анастасия скучала и, кажется, не верила, что скоро обретет свободу, как далекая африканская Ботсвана.
- Руки на голову, я сказал, - и ткнул свой указательный палец в тренированную шею борца. - Стреляю без предупреждения, baby! Анастасия прыснула и сделала вид, что очень испугалась: - Эдик, делай, что говорят. Охранник был ни жив ни мертв - вот что значит быть дилетантом и любить мороженое в неограниченном количестве. Я выкрутил ему руку за спину, как это делают кирзовые менты, потом вырвал из кабриолета и решительным пинком ноги отправил в клумбу к душистым геральдическим георгинам. - Славик, ему же больно, - заметила добрая девушка. - Больше так не буду, - пообещал и утопил педаль скорости до асфальта. Вперед-вперед, охотник за удачей! Ничего так не бодрит, как сумасшедшая езда в открытом авто, йодистый ветер в лицо, малярийный трассирующий свет в обывательских окошках, музыкальный шквал, экзальтация юной спутницы, волшебный вид на ночное море, похожее на спящее гигантское животное, и перспектива свернуть шею в ущелье Чертова пята. - Это мое любимое место, - призналась Анастасия, когда мы поднялись к застывшим облакам. - Я когда-то здесь первый раз поцеловалась. - Да, - согласился. - Красота неземная. - И хочу поцеловаться, - проговорила девушка, - во второй раз. - С кем? - удивился я. Надо признаться, вели мы себя целомудренно, как Дафнис и Хлоя, были когда-то такие наивные пастушок и пастушка, возлежащие на склонах солнечной Солоники и считающие поцелуй высшим проявлением любви. Я, конечно, не пастушок, но и не пошляк. Если возникает зоологическая проблема, прикупи по доступной цене килограмм шестьдесят женского вибрирующего тела и наслаждайся им как пломбиром. Наверное, в глазах многих выгляжу карамельным героем, а что делать - я такой, какой есть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Для укрепления служебной дружбы мы решили погулять по бульварам и перекусить в местном общепите. Полуденный городок был мил, спокоен и нежен от близкого моря, изредка мелькающего меж панельными домами. Со стороны порта, где гнулись башенные краны, доносился шум трудового дня. - Работает? - Так, - передернул плечами юный спутник. - Сейчас больше передыхает, а вот раньше... - Мы переглянулись: зачем слова, если и так все понятно без, как говорится, комментариев. Неспеша погуляв по проспекту имени Ленина, я узнал основные злачные места, где можно было поискать объект, интересующий меня: приморский бульвар с пирамидальными тополями и памятником адмиралу Ушакову, казино "Девятый вал", кинотеатр "Волна", несколько летних кафе, танцплощадка при ДК моряков, ресторан "Парус". - "Парус", как мило, - засмеялся я. - А что? - не поняли меня. - Да так, ничего, - сказал я. - Лучше скажи, Васек, где здесь можно отдохнуть? - В каком смысле? - насторожился лейтенант. - Культурно, но вечером, - объяснил. - Людей посмотреть, себя показать. - Можно, - задумался мой новый товарищ. И я понимал его душевное состояние: мало службам проблем с криминальными элементами, а тут сваливается на голову некая столичная штучка с подозрительными желаниями. Что делать? Доложить руководству или подождать, когда наступит критический час Ч.? Потом мы сели под цветной тент летнего кафе. Волны плескались в глубине залива, покрытым полуденным маревом: паруса темнели у горизонта. - Пивка для рывка? - поинтересовался лейтенант. - Давай рванем, - согласился выпивоха Синельников в моем лице. - А скажи, Василий, кто тут держит "хозяйство"? - и многозначительно осмотрелся окрест. Меня поняли: центральная часть принадлежит "ленинцам" - тем, кто живет на проспекте Ленина; пляжи - "нефтяникам": на побережье нефтяные терминалы и рабочий поселок, их обслуживающий; порт - братьям Собашниковым. - Бьются? - Не. Раньше было дело, а сейчас - тишь да благодать. - А чужие? - Приезжают только на отдых, - ответил лейтенант. - Не, у нас хорошо, как в раю. - Как в раю, - повторил я. И мы взялись за бокалы с пенистым холодным пивом. А почему бы и нет? В такую жару братва и все заморские лазутчики тоже дуют приятные напитки и думать не думают о напряженной работе. Через час я уже знал все городские сплетни: Васек Татарчук пользовался уважением и к нашему столику постоянно присаживались аборигены. У них были истрепанные физиономии и судьбы, они пахли тухлой рыбешкой и говорили обо всем и ни о чем. Лейтенант был слишком великодушен и его доверием злоупотребляли. В конце концов я не выдержал и цыкнул на одного из самых бомжевидных прохиндеев: - Пошел вон, дурак! - Ну, зачем так? - огорчился мой юный друг, когда бомжик удалился на свалку жизни. - Это же дядя Ефимов, он меня на самбо водил. - А меня нет, - огрызнулся. Вот не люблю я маленькие провинциальные городишки: это своего рода резервации, где нельзя укрыться от чужого глаза. В таких местечках вместе с затхлостью обитает смертельная тоска и свинцовый дурман, от которых чахнут души прекрасные порывы.
Хотя здесь все всё знают обо всех - большая деревня, да и только. И это обстоятельство меня должно радовать: если Папа-дух имеет место быть, то общественность укажет кратчайший путь к нему. Разумеется, у меня имеется ориентировочный план действия. Один из главных принципов menhanter: быть хамелеоном, быстро вживаясь в любую среду, а, вжившись, не торопиться. Куда спешить охотнику за "духом"? Пусть жертва нагуляет жирок и уверится, что мир принадлежит только ей. Тут надо признаться, что мне порой не хватает выдержки: я могу наломать дров. И хороших дров. А так - никаких проблем. После того, как тутошний лейтенантик и пришлый капитан нагрузились пивом, то было принято единственное правильное решение: на море. Чтобы снять телесную и душевную притомленность. Мы побрели по сонной набережной с гипсовым заборчиком, навязчивыми фотографами с их резкими мартышками, отвязными задастыми дамами с их любовными томлениями, затем спустились по деревянной лестнице, удобной для поломки всего скелета, - спустились к мусорному пляжу, где отдыхали полунагие народные массы. Что там говорить: никакой романтизации труда бывшего телохранителя. Вот он кидает брюки на тетку, лежащую на солнцепеке в ожерельях своего жира и, наступая на колкие пробки из жести, идет к шипящей помойной волне. Вот он плюхается в нее, как ребенок, который решил доказать любимой маме, что он вполне самостоятельно может утопиться. Вот он, в смысле я, саженками удаляется от берега, словно желая заплыть за ленточку горизонта.
Пивная хмель действовала на меня дурно - я промахал довольно далеко и успокоился лишь тогда, когда понял, что заплыл в нейтральные воды и берег антальский где-то рядом. Лежа на спине, я находился в эпицентре спокойной свободной небесно-водной стихии. Я полностью принадлежал ей - мы были едины. И мне, впитывающему энергию вечного мироздания, было необыкновенно хорошо и надежно, как должно быть хорошо и надежно эмбриону в материнской утробе. Потом - тень, она легка и опасна. Открываю глаза и глотаю соляной раствор: резвая двухпалубная яхта скользит над волнами, оставляя за кормой буруны волшебной феерической жизни. Яхта "Анастасия" идет под парусами, на верхней палубе - прекрасная незнакомка. Она в шезлонге и отсвечивает перламутровым неземным светом, она, точно богиня древней Эллады... тьфу!..
От чувств-с заглатываю очередную порцию морских бацилл и на этом чудное видение обрывается: скрипящая каботажная посудина уходит прочь, а я, восторженный олух, остаюсь болтаться на волнах, как фекалия в центре Макрокосма.
Возвращение на землю было трудным - я устал и неистерпимо жгло лицо, будто в него вцепилась злая мускулистая медуза. Проклятье, что такое? - Солнце, - резюмировал лейтенант Татарчук. - Моча хорошо помогает. - Чья? - спросил я. - Моча? Своя. - Чья, спрашиваю, яхта? - и кивнул в сторону парусов, заплывающих в портовую гавань. - А-а-а, - щурится лейтенант. - Собашниковых, кажись. - Которые братья? - уточняю. - Там на палубе девочка была. Вся такая. - Тогда точно Собашниковых яхта, - зевнул Васек. - "Анастасия" называется?
- Да. - Значит, Анастасия по морю ходит. - Анастасия? - Сестра братиков Пети и Феди. Они за нее под могильную плиту любого. Двоих точно положили. - Ладно тебе врать. - Что было, то было, - обижается за мифологию родного края. Я плюнул на себя и поднялся на ноги. На вопрос спутника, куда отправляюсь, ответил правду: за народным средством, способным снять с лица ожог - ожог, так похожий на любезный поцелуй медузы.
Я люблю южные ночи: на небе алмазные копи звезд, под ногами плеск дегтярной морской субстанции, в душе - общее рафинадное томление от предчувствия нежданной встречи с прекрасной незнакомкой. А то, что эта встреча состоится сомнений у меня нет. Во-первых, интуиция, во-вторых, куда может пойти вечером первая прелестница приморья? Верно, либо в кинотеатр "Волна" на последний сеанс, либо на танцплощадку, либо в ресторан "Парус" пить боржоми. Фильм был старым, на бетонном пятачке ДК моряков проводили вечер для тех, кому за тридцать, оставалось питейное заведение с культурной программой и лабухами в тельняшках. Мы, капитан Синельников и лейтенант Татарчук, выполняя служебный долг, заняли столик на двоих и за приятельской беседой и бутылочкой уксусного местного винца вели наблюдение за праздной публикой. Лицо мое пылало, как неисправный семафор с рубиновым глазом на железнодорожном переезде, что никак не портило праздничного настроения отдыхающему люду. Публика была самая разная: от аристократических курортников в дешевой парусине до миролюбивых биндюжников с золотыми цепями. То есть мир вокруг был гармоничен и поделен по справедливости. Мне оставалось только сидеть, цедить винный уксус, любоваться галопирующими мясистыми тетками и ожидать интересных событий.
Прекрасная незнакомка появилась из ниоткуда, из омута ночи, из смутных сновидений. В ее красоте была некая интрига: контрастное сочетание светлых волос с разлетом угольных бровей создавало впечатление, что ее славянская бедовая прапрабабка вовсю флиртовала с неким пришлым любвеобильным сыном Эллады, штормовые волны которого кинули на камни Херсонеского мыса. Девушка чувствовала свою магическую притягательную силу и смотрела на незначительный мир весело и дерзко. За ней двигался юный качок, выполняющий роль телохранителя. Я улыбнулся провинциальным забавам: право, все дурное - в жизнь! К Анастасии приблизилась коренастая молодая морячка. Была не в меру загорелая и в белом, облегающем фигурку платье. Подружки картинно облобызались, оживленно пощебетали на ходу о чем-то своем, девичьем. Потом морячка в белом поспешила на выход, а юная прелестница села за отдельный ажурный столик - и в томительной атмосфере ресторации возникло ощущение искрящегося праздника. Лабухи еще радостнее ударили по фанерным гитарам, вспенилось крымское шампанское, мятые курортники застеснялись самих себя, а их крупнозадые дамы надули губки, видимо, решаясь на темпераментную нетрадиционную любовь в ночных древних папоротниках. Через несколько минут я обратил внимание на странное обстоятельство: прекрасную Анастасию никто не приглашал на танец. Я задал естественный вопрос лейтенанту: в чем дело, товарищ, неужели нет желающих помацать такую красоту? - Были такие, - признался. - И что? - Им ноги вырвали. - И что? - И кое-что еще. - И что? - Иди ты...
И я пошел... приглашать юное пленительное создание на танец. А почему бы и нет? Во-первых, должен же я оправдывать высокое звание столичного ловеласа Cинельникова, во-вторых, любовь с первого взгляда у Алекса Стахова, в-третьих, надо диктовать обстоятельствам свои условия, а не ждать у моря погоды. То есть своим безответственным поведением я нарушал не только все принципы mаnhanter, но и посягнул на самое святое, что есть в провинции - на патриархальные, скажем так, устои. Мой выход на освещенную сцену приморского театришка вызвал фурор, замечу без ложной скромности. Все взоры обратились к умалишенному в сандалиях на босу ногу и с обжаренными, как пирожки, щеками. Делая вид, что ничего ужасного не происходит, я приблизился к столику, шаркнул ногой и пригласил приморскую принцессу на танец. Та с приятным недоумением подняла на меня чудные глазища, впитавшие в себя всю свежесть южной растительности, и тем не менее протянула руку: - Вы меня? - улыбнулась. - Вас, - и показалось, что мне лет сто, если не более того. Пока публика приходила в себя, а телохранитель прелестницы давился импортным мороженым, мы с зеленоглазой красавицей кружили в вихре соблазна и мило флиртовали. - А мы уже встречались, - наступал я. - Не помню. - В море. - У вас яхта? - Нет, я сам по себе, - и кратко изложил историю нашей нечаянной встречи в нейтральных водах. - А я вас не заметила, - рассмеялась. - В следующий раз буду подавать звуковой сигнал, - пообещал. - А зачем? - усмехнулась. - Ваше лицо, точно красно солнышко, заметно на многие мили. - Очень приятно, - горячился. - Вячеслав Иванович, - представился. - Можно Славик. - Анастасия, - было такое впечатление, что под моими руками проходят воздушные потоки, прозрачные и чистые. - А вы на отдых, Славик? Или на работу, Вячеслав Иванович? - Скорее второе, чем первое. - Ой, какой бедненький...
Ну и так далее. За столь романтическим флиртом я не обратил внимания на новые изменения в атмосфере кабака. Видно, нетрезвая бражка-компашка решила защитить честь отсутствующих братьев Собашниковых и поэтому за столиками замечалось штормовое волнение крутого посола. Юный телохранитель многообещающе улыбался мне, как даун отечественному пломбиру. Лейтенант Татарчук ерзал на стуле и готовился писать рапорт командованию о ЧП в "Парусе". - Кажется, у вас, Славик, проблемы, - заметила отзывчивая девушка. - А что такое? - У нас не любят, когда чужие танцуют со мной. - А мы не танцуем, - отшутился. - Мы пляшем. Анастасия засмеялась, покачала головой и пожаловалась, что у нее безумно ревнивые братцы - шагу не дают свободно ступить. - За свободу надо бороться, солнышко, - не был оригинален. - Как? - Можно вместе, - предложил я. - Вместе? - и посмотрела осторожным потаенным взглядом. Этого оказалось достаточным - я наклонился к современной Нифиртити и, вдыхая пряный запах духов и морских водорослей, нашептал дерзкие слова, которые ее одновременно и рассмешили, и озадачили. - Вы серьезно? - не поверила. - А почему бы и нет, Анастасия? - поцеловал ее руку. - Могу показать рекомендации. - О, Господи! Какие рекомендации? - Что я лучший борец за права и свободы человека! Не без колебаний она согласилась. План наших действий был прост: освободившись от назойливого внимания публики и телохранителя, прокатиться с ветерком на личном авто Анастасии. А почему бы и нет? Я горел желанием полюбоваться ночным приморским городком, а у моей спутницы возникло желание обрести наконец независимость от условностей душного местечкового миропорядка. - Спортивный "пежо" красного цвета, - сообщила заговорщица, когда мы вернулись за столик. - Только ключики у Эдика, - и с детской пытливостью перевела взгляд с личного телохранителя на меня, мол, все кавалеры готовы огород городить, а как действовать, бегут от ревнивых братцев в кусты жасмина. - Нет проблем, - улыбнулся я.
Иногда мне трудно объяснить свои поступки, они кажутся сумасбродными и лишенными смысла. Потом по прошествию времени приходит понимание, что действия твои верны, поскольку были основаны на интуиции. А интуиция для профессионального охотника на людей все равно, что нюх для борзой. Хотя в данном случае я руководствовался совсем другим соображением. Не таясь, прошествовал в гальюн ресторана. Правда, перед этим открыто поцеловал персиковые щечки юной прелестницы. Такая дерзость окончательно утвердила общественность в хамстве пришлого донхуана. Желающих совершить акт возмездия было трое. Они так были уверены в себе, что забежали в "М" с поспешностью африканских носорогов и... не обнаружили жертвы, то бишь меня. Почему? Потому, что находилась она, жертва, совершенно в другом месте, но рядом - в "Ж". Смешной и нелепый анекдот, не правда ли? Но наша жизнь не есть ли бесконечное анекдотическое происшествие? Привычный ко всему женсостав у зеркал отреагировал с вялым южным недоумением: - Мужчына, шо вы тут ерзаете? - Девочки, спецзадание, - отвечал я и со шваброй наперевес кинулся к двери нужника "М". Конечно, проще было перестрелять активистов, да зачем? Стрельба - есть признак непрофессионализма. Да и житейский опыт в подобных случаях научил меня оборачивать опасную ситуацию в нелепую и смешную. Отстранив таким простым способом желающих получить по морде или пулю в лоб, я беглым шагом поспешил под звездную небесную крошку. И вовремя - спортивное "пежо" с открытым кожаным верхом готовилось стартовать к незнакомым алмазным мирам. Без меня. За рулевым колесом находился любитель холодного брикетного пломбира по имени Эдик. Распрекрасная Анастасия скучала и, кажется, не верила, что скоро обретет свободу, как далекая африканская Ботсвана.
- Руки на голову, я сказал, - и ткнул свой указательный палец в тренированную шею борца. - Стреляю без предупреждения, baby! Анастасия прыснула и сделала вид, что очень испугалась: - Эдик, делай, что говорят. Охранник был ни жив ни мертв - вот что значит быть дилетантом и любить мороженое в неограниченном количестве. Я выкрутил ему руку за спину, как это делают кирзовые менты, потом вырвал из кабриолета и решительным пинком ноги отправил в клумбу к душистым геральдическим георгинам. - Славик, ему же больно, - заметила добрая девушка. - Больше так не буду, - пообещал и утопил педаль скорости до асфальта. Вперед-вперед, охотник за удачей! Ничего так не бодрит, как сумасшедшая езда в открытом авто, йодистый ветер в лицо, малярийный трассирующий свет в обывательских окошках, музыкальный шквал, экзальтация юной спутницы, волшебный вид на ночное море, похожее на спящее гигантское животное, и перспектива свернуть шею в ущелье Чертова пята. - Это мое любимое место, - призналась Анастасия, когда мы поднялись к застывшим облакам. - Я когда-то здесь первый раз поцеловалась. - Да, - согласился. - Красота неземная. - И хочу поцеловаться, - проговорила девушка, - во второй раз. - С кем? - удивился я. Надо признаться, вели мы себя целомудренно, как Дафнис и Хлоя, были когда-то такие наивные пастушок и пастушка, возлежащие на склонах солнечной Солоники и считающие поцелуй высшим проявлением любви. Я, конечно, не пастушок, но и не пошляк. Если возникает зоологическая проблема, прикупи по доступной цене килограмм шестьдесят женского вибрирующего тела и наслаждайся им как пломбиром. Наверное, в глазах многих выгляжу карамельным героем, а что делать - я такой, какой есть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11