Похоже, изучает фотографию другой старлетки, явно конкурентки.Я подошла к Массимо.– Вот, полюбуйся! – Таинственно улыбаясь, он протянул мне конверт.Два авиабилета (бизнес-класс!) и рекламный проспект. Город я не узнала и повнимательнее взглянула на билеты. Так, Нью-Йорк, аэропорт Кеннеди – Париж, Руасси – Шарль де Голль.– Это подарок нам с тобой, а теперь угадай от кого! От Клаудии и Томми Джи!– Шутишь! Клаудиа придет ко мне сегодня вечером…– Билеты привез водитель.Похоже, персонал и посетители «Жан-Люка» уже знают, что мы с Массимо встречаемся. Появились общие клиенты, среди них – Клаудиа и Томми Джи, считавшие, что могут «заскочить» в любое, даже самое неурочное время.– С чего это Клаудиа расщедрилась?– Ш-ш-ш, может, хочет приятное сделать?– Ну конечно! Значит, нас приглашают на ее парижскую квартиру?– Да, на авеню Монтень. К сожалению, сама хозяйка приехать не сможет.«Авеню Монтень» Массимо произнес с благоговейным трепетом, а мне это название не говорило решительно ничего. Я не то что в Европе, нигде, кроме Восточного побережья, не была.– И когда это? – тихо спросила я, рассматривая билет. – На следующей неделе?– Сразу после Рождества! – уточнил Массимо.– Но…– Почему ты всегда говоришь «но»?– Но мы не можем…– Ну вот, опять!Рассмеявшись, я посмотрела на Джесси Адамс. Отложив «Аллюр», она нетерпеливо покачивала длинной ножкой.– Мне пора!– Мой последний клиент в полшестого, – проговорил Массимо. – Увидимся в «Карлайле», ладно?– Ладно, – пробормотала я, а сердце болезненно сжалось. Так всегда, когда Массимо делает или говорит что-то неожиданное. Куда он идет? Неужели встречается с кем-то еще?– Нужно купить кое-что для поездки, – словно прочитав мои мысли, сказал он. – Ты что, уже забыла – мы в Париж едем!Я тут же представила, как расстроятся Дорин и Мелоди, если не увидят меня на Рождество.– Нет, не забыла, – тяжело вздохнув, сказала я.Закончив тонирование Джесси Адамс, за которое не получила ни оплаты, ни чаевых, я занималась третьей по счету послеобеденной клиенткой, когда в салон влетела Клаудиа Джи.– Милая! – Она расцеловала меня в обе щеки.– Клаудиа, Массимо показал мне твой роскошный подарок, а я даже…Дива небрежно махнула рукой.– Какие мелочи! – фыркнула она. – В квартире почти нет мебели, а билеты Томми чуть ли не…– Спасибо огромное! – перебила я. Боже, только бы не расплакаться! Джорджия, держи себя в руках! Наверное, все дело в ПМС, хотя я всегда отличалась эмоциональностью. Пора бы уже привыкнуть, что для таких, как Дива, поездки в Париж все равно что конфеты-ассорти: можно раздавать направо-налево.– Ну, тогда сделаешь блики? – Клаудиа подняла длинную серебристо-черную прядь.
«Карлайл», семь часов вечера. Массимо, Патрик, Кэтрин и я пришли вовремя, а вот Жан-Люк опаздывал. Десять минут, пятнадцать, двадцать… Мы сидели на сиреневых виниловых пуфиках вокруг низенького стола, ели чипсы и ждали.– Ты знаешь, что происходит? – спросил у Кэтрин бесстрашный Патрик. – Вернее, спросим так: ты ведь знаешь, что происходит?– Конечно, – спокойно кивнула девушка.Кэтрин обернула вокруг пальца длинную светлую прядь и медленно отпустила, перекинула одну длинную ножку через другую и пригубила «Беллини». Кажется, мы выделяемся на фоне остальных посетителей ресторана. Белая кость, голубая кровь, темно-голубые блейзеры, изящные платья для коктейля – они смотрели на нас как на нарушителей спокойствия.– И? – не отступал Патрик. – В чем дело?– Может, лучше спросишь самого Жан-Люка?Патрик закатил глаза.– Что такое? – разозлилась Кэтрин.– Ничего…За проведенные в Нью-Йорке годы (этой осенью будет девять) мой приятель научился жить в мире с самим собой и даже умудрился скопить немного денег. Обычно все свои сбережения геи спускают на одежду, и Патрик не исключение. В «Карлайл» он пришел в обтягивающих кожаных брюках, винтажной рубашке из тончайшего хлопка и полушубке из ягненка, который подарил себе на Рождество.– Зачем Жан-Люк пригласил нас сюда? – озвучил терзавший всех вопрос Массимо. – Этот ресторан ведь… м-м-м… несколько иного уровня. А после вчерашней вечеринки нам всем лучше лечь пораньше.– Может, «Карлайл» не твоего уровня, но мы с Жан-Люком часто здесь бываем, – гордо сказала Кэтрин. Переход из временной подружки в постоянную прошел как по маслу. Невероятно, но у моей бывшей подруги появился легкий французский акцент.В тот момент вместе со свежим холодным ветром в ресторан ворвался Жан-Люк.– Добрый вечер, добрый вечер! – пропел он, расстегивая пальто, и тут же повернулся к Кэтрин. – Я был в «Уотерфорде», кафель для ванны выбирал.Ничего себе! В этом «Уотерфорде» один кран тысячу стоит!– Простите, чуть-чуть опоздал, – быстро проговорил маэстро. Мы с Патриком переглянулись: ничего себе чуть-чуть! – Вижу, вы начали без меня! Червячка, так сказать, заморили! – Он щелкнул пальцами, подзывая официанта. Наверное, эта привычка сохранилась у него со времен жизни во Франции. Может, в парижском ресторане такое в порядке вещей, а в «Карлайле» явно не пройдет.Официант, годящийся Жан-Люку в отцы, подошел к нему, бледный от негодования.– Пожалуйста, повторите, – попросил он.Боже, только бы больше пальцами не щелкал!– А для меня – мартини с водкой «Абсолют» и оливками.Интересно, что Кэтрин нашла в Жан-Люке? Неужели ей нравятся надменные напомаженные французы? С моей точки зрения, мужчина должен держаться естественно. Именно это привлекает меня в Массимо. А Жан-Люк – фальшивка до мозга костей; притворяется очень убедительно, но я вижу его насквозь. Я настоящая дочь Дорин Уоткинс, в людях разбираюсь, наверное, потому и прижилась в салоне.Опустив подбородок на переплетенные пальцы, маэстро задумчиво оглядел собравшихся.– Наверняка думаете, чего ради пожертвовали предрождественским вечером.Мы молчали.– Уверен, недоумеваете, почему я вас сюда пригласил.Официант принес напитки, а перед Жан-Люком поставил мартини. Бокал полный, но наш маэстро поднес его ко рту, не проронив ни капли.– Недоумеваете ведь? – не унимался он.Никто, даже Кэтрин, не удостоил его ответом.– Так и быть, скажу. – Наш шеф снова пригубил мартини.Драматическая пауза. Где-то неподалеку пианист играл рождественские гимны. Мимо столика прошла молодая пара с грудным младенцем в переноске.– Пора расширяться, – заявил маэстро, наверняка украдкой лаская стройные бедра Кэтрин. – Все ждал подходящего момента, и вот он пришел.– Когда хочешь приступить? – тихо спросил Массимо.– Незамедлительно! Для начала откроем еще один салон. Покрупнее, чем существующий.Что значит «откроем»? В смысле «мы откроем»?– А где будет этот салон? – поинтересовалась Кэтрин.Ну зачем она спрашивает? Наверняка знает все ответы – их нашептал ей Жан-Люк, лежа в ванне от «Уотерфорд».– Не все сразу, cherie! Так о чем я говорил? – Маэстро пригубил мартини. – Ах да, откроем еще один салон. Большой и представительный! Пред-ста-ви-тель-ный! – по слогам повторил Жан-Люк, щелкая пальцами. Краем глаза я заметила, с какой ненавистью смотрит на нас официант. – А потом сеть салонов поменьше, сначала в крупных городах, затем в провинции. Представьте, салоны «Жан-Люк» в каждом городе Америки! – Он развел руками, едва не опрокинув бокал с мартини. – «Жан-Люк-Гринвич»! «Жан-Люк-Скарсдейл»! «Жан-Люк-Майами»!– А мы-то тут при чем? – Массимо снова озвучил то, что было у всех на уме.– Что значит «при чем»? – Жан-Люк поднял полупустой бокал, словно предлагая тост. – Вы ведь моя команда, разве не так? Будете подыскивать подходящие здания, персонал, следить за их работой… – Маэстро сделал паузу, как всегда, когда собирался сказать что-то важное. – И само собой, станете совладельцами. У каждого будет свой салон, ну, почти свой.– Ух ты! – воскликнул Патрик.– Как щедро с твоей стороны, дорогой! – промурлыкала Кэтрин.– С чего начнем? – поинтересовался прагматичный Массимо.– Ты что, не собираешься сказать мне спасибо? – гневно спросил Жан-Люк.– Ну конечно, дружище, спасибо, страшно тебе благодарен!Вот так новость! Вообще-то я знала, что маэстро планирует расширяться, но чтобы в таком масштабе и при моем непосредственном участии… Пожалуй, это самое заманчивое предложение за все мою жизнь. Взяв руку Массимо, я тихонько ее сжала.– Так с чего начнем? – переспросила Кэтрин. А она волнуется, судя по скорости, с которой выпила свой «Беллини». С чего бы это?– Сейчас обо всем расскажу. На носу праздники, но на следующей неделе неплохо бы найти помещение для нового салона.– На следующей неделе?! – вскричал Патрик. – Это ведь Рождество!– Oui, – кивнул Жан-Люк, – но надеюсь, вы не откажетесь…– Ни в какую глушь на праздники не поеду! – буркнул Патрик.– Тогда через неделю, – картинно пожал плечами Жан-Люк. Что-что, а пожимать плечами французы умеют, так же, как итальянцы жестикулировать, а американцы панибратски хлопать по спине. – Ты, Патрик, отправишься в Лос-Анджелес. Как, не возражаешь?– Нисколько! – совсем другим тоном ответил мой приятель. Он давно мечтал о Калифорнии.– К сожалению, мы с Кэтрин уехать не сможем, нужно ремонт заканчивать. – Жан-Люк взглянул на свою возлюбленную, а та скромно потупилась. – Джорджия, Массимо, говорят, вы в Париж собираетесь?Как он узнал? Наверное, Клаудиа или Томми Джи рассказали. Да, наш маэстро держит руку на пульсе!Массимо вопросительно изогнул бровь:– Ты что, и в Париже планируешь салон открыть?– Не знаю, очень может быть. – Жан-Люк снова пожал плечами. – А что? Ты ведь прекрасно говоришь по-французски, почему бы и нет?Действительно, почему бы и нет?
Рождество в Википими. Представьте маленькие, утопающие в снегу домики, Рудольфа и других оленей, гарцующих по лужайке миссис Апроуд. На центральной площади – ясли, фигурки Марии, Иосифа и младенца Иисуса. А на ферме старого Миллера больше пятидесяти елок и сосен, и каждое дерево украшено серебристыми звездами, мерцающими в лунном свете. Чем беднее люди, тем больше тратят на празднование Рождества. Интересно, так только в Википими или во всех маленьких провинциальных городках? Вот в Нью-Йорке самые состоятельные люди небольшим венком на двери обходятся.– Невероятно! – прошептал Массимо.Массимо приготовил мне сюрприз: во Францию мы полетим не из Нью-Йорка, а из Бостона, так что спокойно встретим Рождество, а рано утром уедем.Итак, мы прогуливались по запорошенным снегом улочкам моего родного города, переваривая вкуснейший, сытнейший обед, который приготовила Дорин, узнав, что я приезжаю с другом.– С другом? – переспросила она.– Да.– Что еще за друг?– Его зовут Массимо.– Тот симпатичный итальянец из салона? – обрадовалась мама. – Я знала, не спрашивай откуда, но я знала!– Да тут и спрашивать нечего! – запальчиво воскликнула я. С Дорин всегда так: все она знает наперед.– Ну конечно, нечего!– Если будешь продолжать в таком же духе, никакого Массимо не увидишь!– Ну ладно, ладно!
– Невероятно! – повторил Массимо, глядя на фигурки Рудольфа и его товарищей.– Хватит повторять одно и то же! Я ведь здесь выросла, так что еще как вероятно!– Джорджия… Это ведь в хорошем смысле невероятно! – Массимо обнял меня за плечи. – Разве в Нью-Йорке увидишь что-то подобное? Какая красота!Мы стояли на углу Элм-стрит и смотрели на лужайку миссис Апроуд. А ведь и правда красиво! Просто если слишком долго жить на одном месте, то перестаешь замечать. Воистину лицом к лицу – лица не увидишь!– Твоя мама всегда столько готовит? – спросил Массимо. – У моей тоже обед так обед, но сегодня это было нечто! – тяжело вздохнул он.– Все ради тебя! – засмеялась я. – Мама сто лет не готовила для мужчины, вот и решила наверстать упущенное.– Твоя мама – чудо. Вы с ней очень похожи.– Неужели? Интересно, чем же?– Во-первых, вы обе красивые, – Массимо притянул меня к себе, – а во-вторых, смелые.– Не считаю себя смелой, – сказала я, а после некоторого раздумья добавила: – И красивой тоже.– Ну, чтобы уехать в Нью-Йорк из такого места, как это, нужно быть смелой.– Или сумасшедшей.– Да, не без этого.За последние два дня столько всего произошло! Мы приехали из Нью-Йорка вскоре после ленча, остановив машину на подъездной дорожке дома, который я больше не считала своим. Чуть раньше из Бостона вернулась Мелоди. Следующий семестр в колледже – последний, она уже подала заявление на отделения фармакологии и хирургии. Хочет стать врачом! У нее все обязательно получится, наша Мелоди – гений! Дорин еще на работе. Женщины в Википими такие же, как везде – на Рождество каждая хочет быть красивой. Открыв дверь, я увидела сестру. Боже, мы тысячу лет не встречались! Моя малышка, умница моя!Массимо вошел следом и терпеливо ждал, пока мы вдоволь наобнимаемся.– Мелоди, – проговорил он, пожимая ей руку, – какое красивое имя! Джорджия столько о вас рассказывала, что мы, можно сказать, заочно знакомы.Сестренка залилась густым румянцем. Вот что значит присутствие молодого красивого мужчины!Что-то не так, что-то изменилось. Массимо пошел к машине за сумками, а я решила узнать, в чем дело. Все ясно: на кухне что-то готовится, отсюда и чарующие запахи.– Что происходит, Мел? Где мама?– В салоне.– Так я и подумала, когда же она…– Встала в пять утра и до восьми все успела. Не знаю, что на нее нашло…– Ваша мама обычно не готовит? – изумился Массимо.– Нет! – хором ответили мы с Мел. Обычный рождественский ужин от Дорин – замороженная паэлья и салаты из кулинарии. Она же вся в работе – когда готовить?– Как думаешь, куда нести сумки? – спросила я у Мел. За последний год она явно похорошела. Если бы еще позволила мне немного высветлить пряди вокруг лица…– В твою комнату, конечно, куда же еще? – удивилась сестра.– А как же Массимо… – начала было я, но осеклась. Неужели мама позволит нам спать в одной кровати?– Ну мы же все взрослые! – воскликнула Мел.Вообще-то так и есть. Но никаких вольностей: в доме моей матери нравы пуританские.А вот и Дорин! Мы не виделись со времен ее приезда в Нью-Йорк! Она снова носит конский хвост и выглядит так, как подобает моей маме.– Деточка! – взвизгнула Дорин, целуя меня в обе щеки.– Меня зовут Массимо, – поклонившись, представился мой друг.– Да, я вас помню, – улыбнулась мама.
Заново привыкнуть друг к другу удалось не сразу. Никогда раньше в нашем доме не было мужчины, который умел быстро и бесшумно мыть посуду и взбивать мусс. В суматохе Дорин совершено забыла о десерте, а потом громко хвалила кулинарные способности Массимо. Но вот прошел первый ужин, ночь, проведенная на моей узенькой кушетке, рождественское утро, подарки, и к тому моменту, когда мы с Массимо отправились на прогулку по зимнему Википими, все четверо относились друг к другу как члены семьи.– Какая красота! – восхищался Массимо, когда мы стояли у фермы старого Миллера, любуясь на серебристые звезды на темной хвое сосен и елочек.– Да, правда!– Тебе повезло родиться в таком красивом месте!Как счастлива я была в тот вечер! Любимый человек со мной, мама с сестрой тоже рядом – смотрят телевизор, прижавшись друг к другу на нашем стареньком диване. Кому как, а мне больше ничего не нужно.
На следующее утро Дорин поднялась ни свет ни заря, чтобы накормить нас завтраком. Ничего себе перемены! Что творится с мамой? Прямо-таки превратилась в фею домашнего очага!– Ну надо же, Париж! – вздохнула Дорин, ставя на стол две тарелки яичницы с беконом. За окнами совсем темно. Никто из соседей в такую рань не поднимается, тем более по праздникам.– Вы были во Франции? – поинтересовался Массимо.– Нет, – вздохнула Дорин, – я вообще за границей была всего раз. В Мексике.«Чтобы получить развод», – догадалась я.– Париж – замечательный город! – с чувством сказал Массимо. Энтузиазм и любовь к жизни – вот что мне в нем нравится больше всего. Он никогда не устает восхищаться.– Всю жизнь мечтала увидеть Эйфелеву башню! – мечтательно проговорила Дорин.– Мы поедем вместе! – воскликнул Массимо, и на секунду сердце екнуло: неужели скажет «сейчас»? – Когда-нибудь я покажу вам Италию и познакомлю с родителями.Дорин смотрела то на Массимо, то на меня, будто спрашивая: «Он это серьезно?»– Чем займетесь в Париже? – спросила мама.– В основном будем искать помещение для нового салона, – отозвался Массимо.Сердце болезненно сжалось: о делах Дорин знать совершенно не обязательно. Черт, нужно было предупредить его.– Что еще за новый салон? – тут же вскинулась мама.– Пока это только планы, – торопливо проговорила я. – Жан-Люк собирается расширяться, но конкретно еще ничего не известно.– Расширяться… – эхом повторила мама.– Да, а мы станем совладельцами! – выложил все карты Массимо. Кажется, он увлечен этой идеей больше, чем хочет показать.Дорин поднесла ко рту чашечку с дымящимся кофе.– Будьте осторожны!Ну вот, мама в своем репертуаре! Будьте осторожны, никому не доверяйте, не рискуйте… Разве можно портить людям настроение?!Захотелось бросить вызов.– Все будет хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
«Карлайл», семь часов вечера. Массимо, Патрик, Кэтрин и я пришли вовремя, а вот Жан-Люк опаздывал. Десять минут, пятнадцать, двадцать… Мы сидели на сиреневых виниловых пуфиках вокруг низенького стола, ели чипсы и ждали.– Ты знаешь, что происходит? – спросил у Кэтрин бесстрашный Патрик. – Вернее, спросим так: ты ведь знаешь, что происходит?– Конечно, – спокойно кивнула девушка.Кэтрин обернула вокруг пальца длинную светлую прядь и медленно отпустила, перекинула одну длинную ножку через другую и пригубила «Беллини». Кажется, мы выделяемся на фоне остальных посетителей ресторана. Белая кость, голубая кровь, темно-голубые блейзеры, изящные платья для коктейля – они смотрели на нас как на нарушителей спокойствия.– И? – не отступал Патрик. – В чем дело?– Может, лучше спросишь самого Жан-Люка?Патрик закатил глаза.– Что такое? – разозлилась Кэтрин.– Ничего…За проведенные в Нью-Йорке годы (этой осенью будет девять) мой приятель научился жить в мире с самим собой и даже умудрился скопить немного денег. Обычно все свои сбережения геи спускают на одежду, и Патрик не исключение. В «Карлайл» он пришел в обтягивающих кожаных брюках, винтажной рубашке из тончайшего хлопка и полушубке из ягненка, который подарил себе на Рождество.– Зачем Жан-Люк пригласил нас сюда? – озвучил терзавший всех вопрос Массимо. – Этот ресторан ведь… м-м-м… несколько иного уровня. А после вчерашней вечеринки нам всем лучше лечь пораньше.– Может, «Карлайл» не твоего уровня, но мы с Жан-Люком часто здесь бываем, – гордо сказала Кэтрин. Переход из временной подружки в постоянную прошел как по маслу. Невероятно, но у моей бывшей подруги появился легкий французский акцент.В тот момент вместе со свежим холодным ветром в ресторан ворвался Жан-Люк.– Добрый вечер, добрый вечер! – пропел он, расстегивая пальто, и тут же повернулся к Кэтрин. – Я был в «Уотерфорде», кафель для ванны выбирал.Ничего себе! В этом «Уотерфорде» один кран тысячу стоит!– Простите, чуть-чуть опоздал, – быстро проговорил маэстро. Мы с Патриком переглянулись: ничего себе чуть-чуть! – Вижу, вы начали без меня! Червячка, так сказать, заморили! – Он щелкнул пальцами, подзывая официанта. Наверное, эта привычка сохранилась у него со времен жизни во Франции. Может, в парижском ресторане такое в порядке вещей, а в «Карлайле» явно не пройдет.Официант, годящийся Жан-Люку в отцы, подошел к нему, бледный от негодования.– Пожалуйста, повторите, – попросил он.Боже, только бы больше пальцами не щелкал!– А для меня – мартини с водкой «Абсолют» и оливками.Интересно, что Кэтрин нашла в Жан-Люке? Неужели ей нравятся надменные напомаженные французы? С моей точки зрения, мужчина должен держаться естественно. Именно это привлекает меня в Массимо. А Жан-Люк – фальшивка до мозга костей; притворяется очень убедительно, но я вижу его насквозь. Я настоящая дочь Дорин Уоткинс, в людях разбираюсь, наверное, потому и прижилась в салоне.Опустив подбородок на переплетенные пальцы, маэстро задумчиво оглядел собравшихся.– Наверняка думаете, чего ради пожертвовали предрождественским вечером.Мы молчали.– Уверен, недоумеваете, почему я вас сюда пригласил.Официант принес напитки, а перед Жан-Люком поставил мартини. Бокал полный, но наш маэстро поднес его ко рту, не проронив ни капли.– Недоумеваете ведь? – не унимался он.Никто, даже Кэтрин, не удостоил его ответом.– Так и быть, скажу. – Наш шеф снова пригубил мартини.Драматическая пауза. Где-то неподалеку пианист играл рождественские гимны. Мимо столика прошла молодая пара с грудным младенцем в переноске.– Пора расширяться, – заявил маэстро, наверняка украдкой лаская стройные бедра Кэтрин. – Все ждал подходящего момента, и вот он пришел.– Когда хочешь приступить? – тихо спросил Массимо.– Незамедлительно! Для начала откроем еще один салон. Покрупнее, чем существующий.Что значит «откроем»? В смысле «мы откроем»?– А где будет этот салон? – поинтересовалась Кэтрин.Ну зачем она спрашивает? Наверняка знает все ответы – их нашептал ей Жан-Люк, лежа в ванне от «Уотерфорд».– Не все сразу, cherie! Так о чем я говорил? – Маэстро пригубил мартини. – Ах да, откроем еще один салон. Большой и представительный! Пред-ста-ви-тель-ный! – по слогам повторил Жан-Люк, щелкая пальцами. Краем глаза я заметила, с какой ненавистью смотрит на нас официант. – А потом сеть салонов поменьше, сначала в крупных городах, затем в провинции. Представьте, салоны «Жан-Люк» в каждом городе Америки! – Он развел руками, едва не опрокинув бокал с мартини. – «Жан-Люк-Гринвич»! «Жан-Люк-Скарсдейл»! «Жан-Люк-Майами»!– А мы-то тут при чем? – Массимо снова озвучил то, что было у всех на уме.– Что значит «при чем»? – Жан-Люк поднял полупустой бокал, словно предлагая тост. – Вы ведь моя команда, разве не так? Будете подыскивать подходящие здания, персонал, следить за их работой… – Маэстро сделал паузу, как всегда, когда собирался сказать что-то важное. – И само собой, станете совладельцами. У каждого будет свой салон, ну, почти свой.– Ух ты! – воскликнул Патрик.– Как щедро с твоей стороны, дорогой! – промурлыкала Кэтрин.– С чего начнем? – поинтересовался прагматичный Массимо.– Ты что, не собираешься сказать мне спасибо? – гневно спросил Жан-Люк.– Ну конечно, дружище, спасибо, страшно тебе благодарен!Вот так новость! Вообще-то я знала, что маэстро планирует расширяться, но чтобы в таком масштабе и при моем непосредственном участии… Пожалуй, это самое заманчивое предложение за все мою жизнь. Взяв руку Массимо, я тихонько ее сжала.– Так с чего начнем? – переспросила Кэтрин. А она волнуется, судя по скорости, с которой выпила свой «Беллини». С чего бы это?– Сейчас обо всем расскажу. На носу праздники, но на следующей неделе неплохо бы найти помещение для нового салона.– На следующей неделе?! – вскричал Патрик. – Это ведь Рождество!– Oui, – кивнул Жан-Люк, – но надеюсь, вы не откажетесь…– Ни в какую глушь на праздники не поеду! – буркнул Патрик.– Тогда через неделю, – картинно пожал плечами Жан-Люк. Что-что, а пожимать плечами французы умеют, так же, как итальянцы жестикулировать, а американцы панибратски хлопать по спине. – Ты, Патрик, отправишься в Лос-Анджелес. Как, не возражаешь?– Нисколько! – совсем другим тоном ответил мой приятель. Он давно мечтал о Калифорнии.– К сожалению, мы с Кэтрин уехать не сможем, нужно ремонт заканчивать. – Жан-Люк взглянул на свою возлюбленную, а та скромно потупилась. – Джорджия, Массимо, говорят, вы в Париж собираетесь?Как он узнал? Наверное, Клаудиа или Томми Джи рассказали. Да, наш маэстро держит руку на пульсе!Массимо вопросительно изогнул бровь:– Ты что, и в Париже планируешь салон открыть?– Не знаю, очень может быть. – Жан-Люк снова пожал плечами. – А что? Ты ведь прекрасно говоришь по-французски, почему бы и нет?Действительно, почему бы и нет?
Рождество в Википими. Представьте маленькие, утопающие в снегу домики, Рудольфа и других оленей, гарцующих по лужайке миссис Апроуд. На центральной площади – ясли, фигурки Марии, Иосифа и младенца Иисуса. А на ферме старого Миллера больше пятидесяти елок и сосен, и каждое дерево украшено серебристыми звездами, мерцающими в лунном свете. Чем беднее люди, тем больше тратят на празднование Рождества. Интересно, так только в Википими или во всех маленьких провинциальных городках? Вот в Нью-Йорке самые состоятельные люди небольшим венком на двери обходятся.– Невероятно! – прошептал Массимо.Массимо приготовил мне сюрприз: во Францию мы полетим не из Нью-Йорка, а из Бостона, так что спокойно встретим Рождество, а рано утром уедем.Итак, мы прогуливались по запорошенным снегом улочкам моего родного города, переваривая вкуснейший, сытнейший обед, который приготовила Дорин, узнав, что я приезжаю с другом.– С другом? – переспросила она.– Да.– Что еще за друг?– Его зовут Массимо.– Тот симпатичный итальянец из салона? – обрадовалась мама. – Я знала, не спрашивай откуда, но я знала!– Да тут и спрашивать нечего! – запальчиво воскликнула я. С Дорин всегда так: все она знает наперед.– Ну конечно, нечего!– Если будешь продолжать в таком же духе, никакого Массимо не увидишь!– Ну ладно, ладно!
– Невероятно! – повторил Массимо, глядя на фигурки Рудольфа и его товарищей.– Хватит повторять одно и то же! Я ведь здесь выросла, так что еще как вероятно!– Джорджия… Это ведь в хорошем смысле невероятно! – Массимо обнял меня за плечи. – Разве в Нью-Йорке увидишь что-то подобное? Какая красота!Мы стояли на углу Элм-стрит и смотрели на лужайку миссис Апроуд. А ведь и правда красиво! Просто если слишком долго жить на одном месте, то перестаешь замечать. Воистину лицом к лицу – лица не увидишь!– Твоя мама всегда столько готовит? – спросил Массимо. – У моей тоже обед так обед, но сегодня это было нечто! – тяжело вздохнул он.– Все ради тебя! – засмеялась я. – Мама сто лет не готовила для мужчины, вот и решила наверстать упущенное.– Твоя мама – чудо. Вы с ней очень похожи.– Неужели? Интересно, чем же?– Во-первых, вы обе красивые, – Массимо притянул меня к себе, – а во-вторых, смелые.– Не считаю себя смелой, – сказала я, а после некоторого раздумья добавила: – И красивой тоже.– Ну, чтобы уехать в Нью-Йорк из такого места, как это, нужно быть смелой.– Или сумасшедшей.– Да, не без этого.За последние два дня столько всего произошло! Мы приехали из Нью-Йорка вскоре после ленча, остановив машину на подъездной дорожке дома, который я больше не считала своим. Чуть раньше из Бостона вернулась Мелоди. Следующий семестр в колледже – последний, она уже подала заявление на отделения фармакологии и хирургии. Хочет стать врачом! У нее все обязательно получится, наша Мелоди – гений! Дорин еще на работе. Женщины в Википими такие же, как везде – на Рождество каждая хочет быть красивой. Открыв дверь, я увидела сестру. Боже, мы тысячу лет не встречались! Моя малышка, умница моя!Массимо вошел следом и терпеливо ждал, пока мы вдоволь наобнимаемся.– Мелоди, – проговорил он, пожимая ей руку, – какое красивое имя! Джорджия столько о вас рассказывала, что мы, можно сказать, заочно знакомы.Сестренка залилась густым румянцем. Вот что значит присутствие молодого красивого мужчины!Что-то не так, что-то изменилось. Массимо пошел к машине за сумками, а я решила узнать, в чем дело. Все ясно: на кухне что-то готовится, отсюда и чарующие запахи.– Что происходит, Мел? Где мама?– В салоне.– Так я и подумала, когда же она…– Встала в пять утра и до восьми все успела. Не знаю, что на нее нашло…– Ваша мама обычно не готовит? – изумился Массимо.– Нет! – хором ответили мы с Мел. Обычный рождественский ужин от Дорин – замороженная паэлья и салаты из кулинарии. Она же вся в работе – когда готовить?– Как думаешь, куда нести сумки? – спросила я у Мел. За последний год она явно похорошела. Если бы еще позволила мне немного высветлить пряди вокруг лица…– В твою комнату, конечно, куда же еще? – удивилась сестра.– А как же Массимо… – начала было я, но осеклась. Неужели мама позволит нам спать в одной кровати?– Ну мы же все взрослые! – воскликнула Мел.Вообще-то так и есть. Но никаких вольностей: в доме моей матери нравы пуританские.А вот и Дорин! Мы не виделись со времен ее приезда в Нью-Йорк! Она снова носит конский хвост и выглядит так, как подобает моей маме.– Деточка! – взвизгнула Дорин, целуя меня в обе щеки.– Меня зовут Массимо, – поклонившись, представился мой друг.– Да, я вас помню, – улыбнулась мама.
Заново привыкнуть друг к другу удалось не сразу. Никогда раньше в нашем доме не было мужчины, который умел быстро и бесшумно мыть посуду и взбивать мусс. В суматохе Дорин совершено забыла о десерте, а потом громко хвалила кулинарные способности Массимо. Но вот прошел первый ужин, ночь, проведенная на моей узенькой кушетке, рождественское утро, подарки, и к тому моменту, когда мы с Массимо отправились на прогулку по зимнему Википими, все четверо относились друг к другу как члены семьи.– Какая красота! – восхищался Массимо, когда мы стояли у фермы старого Миллера, любуясь на серебристые звезды на темной хвое сосен и елочек.– Да, правда!– Тебе повезло родиться в таком красивом месте!Как счастлива я была в тот вечер! Любимый человек со мной, мама с сестрой тоже рядом – смотрят телевизор, прижавшись друг к другу на нашем стареньком диване. Кому как, а мне больше ничего не нужно.
На следующее утро Дорин поднялась ни свет ни заря, чтобы накормить нас завтраком. Ничего себе перемены! Что творится с мамой? Прямо-таки превратилась в фею домашнего очага!– Ну надо же, Париж! – вздохнула Дорин, ставя на стол две тарелки яичницы с беконом. За окнами совсем темно. Никто из соседей в такую рань не поднимается, тем более по праздникам.– Вы были во Франции? – поинтересовался Массимо.– Нет, – вздохнула Дорин, – я вообще за границей была всего раз. В Мексике.«Чтобы получить развод», – догадалась я.– Париж – замечательный город! – с чувством сказал Массимо. Энтузиазм и любовь к жизни – вот что мне в нем нравится больше всего. Он никогда не устает восхищаться.– Всю жизнь мечтала увидеть Эйфелеву башню! – мечтательно проговорила Дорин.– Мы поедем вместе! – воскликнул Массимо, и на секунду сердце екнуло: неужели скажет «сейчас»? – Когда-нибудь я покажу вам Италию и познакомлю с родителями.Дорин смотрела то на Массимо, то на меня, будто спрашивая: «Он это серьезно?»– Чем займетесь в Париже? – спросила мама.– В основном будем искать помещение для нового салона, – отозвался Массимо.Сердце болезненно сжалось: о делах Дорин знать совершенно не обязательно. Черт, нужно было предупредить его.– Что еще за новый салон? – тут же вскинулась мама.– Пока это только планы, – торопливо проговорила я. – Жан-Люк собирается расширяться, но конкретно еще ничего не известно.– Расширяться… – эхом повторила мама.– Да, а мы станем совладельцами! – выложил все карты Массимо. Кажется, он увлечен этой идеей больше, чем хочет показать.Дорин поднесла ко рту чашечку с дымящимся кофе.– Будьте осторожны!Ну вот, мама в своем репертуаре! Будьте осторожны, никому не доверяйте, не рискуйте… Разве можно портить людям настроение?!Захотелось бросить вызов.– Все будет хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20