А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Майор без колебаний последовал за ней.
– Можно к вам? – спросила она, посмотрев на пожилого мужчину.
Тот поднял на нее выцветшие глаза и медленно встал со стула.
– Разумеется.
Майор услужливо отодвинул для нее стул и щелкнул пальцами, подзывая официанта. Вскоре на их столе появилась огромная бутылка шампанского «Дом Периньон». Майор так галантно поцеловал руку Эдвины, знакомясь с ней, что девушка уже не могла оторвать от него глаз. А услышав некоторое время спустя название «Ипо», она потребовала объяснений.
– Майор Нейпир говорит, что Ипо уже в руках японцев, – неохотно пояснила Фрэнсин.
– Я не верю в это! – воскликнула Эдвина и в ужасе закрыла лицо руками. – Если это так, то, стало быть, и все чайные плантации отца тоже находятся в их руках.
Майор равнодушно пожал плечами:
– Мне кажется, в этом не может быть никаких сомнений. – Он осушил бокал одним глотком, а потом прижал руку к голове. – Боже мой, моя голова раскалывается от боли.
– Не надо было так много пить, – ехидно заметила Фрэнсин.
– Если верить врачам, то мне и с постели вставать не следует, – проворчал он и даже попытался подмигнуть ей. – Не лишайте меня последней радости, дорогая Фрэнсин, – тихо шепнул он ей. – А вам я советую не пропустить последний пароход, уходящий из Сингапура.
– Она должна дождаться своего мужа, – резонно заметила Эдвина.
– Разумеется, но вопрос в том, сможет ли он добраться сюда. Лично я не исключаю, что Ямасита уже готовит его для своего самурайского обряда отсечения головы.
– Совсем не смешно, – упрекнула его девушка. – К тому же Фрэнсин получила от него весточку. Он в безопасности и уже направляется в Сингапур.
– Ну что ж, в таком случае остается надеяться, что он будет продвигаться гораздо быстрее, чем генерал Ямасита. А ей все-таки не стоит дожидаться, пока японцы, войдут в город.
– Почему вы все время говорите о поражении? – возмутилась Эдвина. – Наша армия сможет отбить наступление японцев.
– У нас здесь нет армии, моя милая, это всего лишь полицейские отряды, изначально предназначенные для поддержания порядка. Они не обучены воевать с танками, самолетами и наземными вооруженными силами противника. – Он накрыл своей горячей ладонью руку Фрэнсин. – Вы когда-нибудь были в Англии?
– Нет, – резко ответила она, пытаясь высвободить руку.
– Я уверен, что вам там не понравится.
– Майор Нейпир! – рассердилась она и, наконец, вырвала руку.
Он снова налил себе полный бокал шампанского.
– А Сингапур под властью японцев понравится вам еще меньше. Послушайте, Фрэнсин, я вполне серьезно говорил вам о клубнике, лобстерах и прочих деликатесах. Если понадобится моя помощь, буду рад помочь вам в любую минуту. В известном смысле я вообще очень полезный парень.
К этому времени ресторан был уже заполнен до отказа, в основном европейцами, но изредка в зале мелькали смуглые лица коренных жителей, преимущественно малайцев и китайцев, которые пришли сюда, чтобы встретить Новый год. Причем местные женщины были украшены таким количеством драгоценностей, какое европейцам и не снилось. Неподалеку промелькнула фигура китайского фотографа, и майор тут же подозвал его к себе.
– Сделайте нам фото на память. Нас двоих. – Он обнял Фрэнсин за плечи и мило улыбнулся. – Мы самая симпатичная пара в этом отеле.
Не успел фотограф сделать свое дело, как здание содрогнулось от взрыва.
– Операция «Медуза», – многозначительно подмигнул ей майор. – Я ведь говорил, что это рано или поздно случится.
Фрэнсин вскочила и хотела было броситься в номер, чтобы увести Рут в бомбоубежище.
– Сядьте, дорогая, – попытался успокоить ее Клайв Нейпир. – Не стоит волноваться. Тем более накануне Нового года, который мы должны провести вместе.
Фрэнсин растерянно огляделась вокруг и с удивлением обнаружила, что никто не срывается с места и не бежит в убежище. По залу все так же сновали официанты, разнося шампанское, виски, бренди и другие крепкие напитки. Она невольно вспомнила, как обычно отмечали Новый год в ее семье, вспомнила конфеты, открытки и другие подарки. Впрочем, сейчас вряд ли кто-нибудь из ее родных и близких отмечает этот праздник.
В этот момент к их столику подошла китайская пара среднего возраста в сопровождении метрдотеля.
– Чиун, – представился невысокого роста полный мужчина и низко поклонился. – Член законодательного совета. А это моя жена Поппи.
– Милости прошу, – радушно ответил Клайв и вскочил с места, приглашая собравшихся присоединиться к ним. – Эй, официант, еще шампанского и бокалы!
Гости были увешаны драгоценными камнями, в особенности женщина, которая была похожа на новогоднюю елку. Да и ее спутник тоже мог похвастаться золотыми часами с бриллиантами и большими бриллиантами на каждом пальце, не говоря уже о бриллиантовых запонках, пуговицах и даже застежках на дорогих сандалиях. Фрэнсин давно знала, что в Сингапуре живут богачи, но такой демонстративной роскоши до сих пор не видела. Еще больше она удивилась, когда заметила на руке китайца татуировку, благодаря которой стало ясно, что он родился бедным, а нажил богатство, занимаясь торговлей каучуком, оловом и другими ценными металлами. При этом он был пьян еще больше, чем несчастный Клайв Нейпир, и вообще с трудом ворочал языком, повторяя все время одно и то же: «Член законодательного совета». Правда, изредка мелькали фразы относительно того, что оборона Сингапура крепка, что все население преданно идеалам свободы и готово; сражаться до последней капли крови. После этих бравурных речей он вдруг расплакался и сообщил, что во время бомбардировки погибла его любимая младшая жена.
– Потише! – прикрикнула на него еще трезвая и далеко не младшая жена, оглядываясь по сторонам. – Что ты раскричался?
– Это был прекрасный дом, – продолжал всхлипывать китаец. – Шелковые простыни, хрустальные люстры, дорогая мебель – и все это уничтожено одной бомбой!
– Чиун! – повысила голос жена, уставившись на него черными глазами. – Веди себя прилично, здесь же иностранцы!
– Она была прекрасной женщиной, – продолжал причитать тот, не обращая внимания на окрики старшей жены. – Она все время читала книги, была такой невинной, такой юной. Ну почему они убивают ни в чем не повинных людей?!
– Это самая типичная модель современной войны, – со знанием дела пояснил Клайв, не считая нужным скрывать ехидную ухмылку. – Ей еще повезло, дорогой. Я могу рассказать вам, как поступают японцы с красивыми китайскими женщинами. У вас волосы дыбом встанут.
Старый китаец протянул руку и положил крючковатые пальцы на руку Фрэнсин.
– У вас очень доброе, милое лицо, дорогая. Откуда вы родом?
– Из Перака, – сдержанно ответила она.
– Там осталась ваша семья?
– Да.
– И муж? – воодушевился тот.
– Да.
– Вам нужно было находиться рядом с ним. Муж и жена всегда должны быть вместе.
– Надеюсь, он приедет ко мне.
– Да, доченька, сейчас настали страшные времена.
– Эй, прекратите талдычить на китайском! – бесцеремонно вмешался Клайв. – Неужели вы не можете говорить по-английски?
В этот момент снаружи разорвалась еще одна бомба, на этот раз примерно в миле от отеля. Публика веселилась. Фрэнсин посмотрела на часы – половина двенадцатого. Он поднялась с места:
– Мне пора к дочери. Извините. Веселого Нового года.
– Не уходите, – взмолился Клайв. – До начала 1942 года осталось меньше получаса. – Он тоже встал, но неожиданно покачнулся и непременно упал бы на пол, если бы Фрэнсин не подхватила его под руку.
– Он пьян, – недовольно пробурчала старшая жена члена законодательного совета.
– Простите, – едва слышно прошептал Клайв бескровными губами на ухо Фрэнсин. – Думаю, мне нужно срочно подышать свежим воздухом. Вы не могли бы помочь мне выйти во двор? Я немного посижу на веранде, и все пройдет.
Китайцы не шелохнулись, а Эдвина вскочила, чтобы помочь Фрэнсин. Вместе они вытащили майора во двор и усадили на ступеньку крыльца.
– Не расстраивайтесь из-за того, что он вам наплел. Он самый обычный паникер. К тому же еще набрался до чертиков. Странный тип.
– Я, пожалуй, пойду к отцу, – сказала Эдвина. – Вы останетесь с ним?
– Да, я должна быть уверена, что с ним все в порядке. А ты иди, Эдвина, спасибо за помощь. Тебе нужно быть с отцом в момент наступления Нового года. И не волнуйся насчет чайной плантации. Скоро ты вернешься туда и будешь преспокойненько пить свой любимый чай.
– Хорошо бы, – грустно вздохнула Эдвина. – Ну ладно, с Новым годом. – Она медленно направилась в ресторан.
– Ради всего святого извините меня, – прошептал Клайв, почти коснувшись губами ее щеки. – Слишком много шампанского на мою несчастную раздробленную голову.
– У вас повреждение черепа? – с ужасом воскликнула Фрэнсин.
– Так мне сказали врачи.
– В таком случае вам нельзя покидать постель, не говоря уже о том, чтобы пить и танцевать.
– Нет, это не по мне.
– Вам нужно в госпиталь.
– Нет, я предпочитаю быть здесь, в ваших объятиях.
Фрэнсин ощутила на шее его горячий поцелуй.
– Я сейчас позову швейцара. – Она отшатнулась от него.
– Он вызовет такси.
– Пожалуйста, не оставляйте меня! – взмолился Клайв. – Посмотрите на небо: какой фейерверк нам устроили японцы на Новый год!
Бомбардировщики были уже далеко и сбрасывали свой смертоносный груз на порт, откуда доносились приглушенные взрывы и видны были яркие сполохи огня. Наблюдая за этой страшной картиной, Фрэнсин вспомнила мужа и тихо прошептала слова молитвы, чтобы оградить его от беды.
А Клайв в это время лихорадочно шарил по карманам.
– Куда же она запропастилась? – недоумевал он. – Ага, вот. – Он вынул из кармана небольшую плоскую фляжку, отвинтил крышку и протянул ей: – Сперва вы.
Фрэнсин отпрянула, а потом вдруг подумала, что в этом аду чувство здравого смысла и общепринятые нормы фактически перестали действовать. Она взяла флягу и сделала несколько глотков. Виски было горьким и отдавало запахом греха.
– Молодец, – похвалил ее Клайв, сверкнув в темноте глазами. – Вы особенная женщина. Я это понял еще тогда, когда мой дядя с таким восторгом рассказывал о вас. Кстати, знаете, почему вы так ему понравились?
– Нет.
– После смерти моей матери он женился на местной женщине и прожил с ней почти двадцать лет. Он была очень похожа на вас, и он безумно любил ее, хотя из-за этого брака так и не поднялся выше бригадного генерала.
– А что с ней случилось?
– Она умерла, а он так и не смог забыть ее.
– Значит, он действительно любил ее, – задумчиво проговорила Фрэнсин.
Клайв поднял голову и пристально посмотрел на нее.
– Он любил ее до безумия, и эта любовь разрушила его жизнь.
– Почему?
– Потому что связь с азиаткой для генерала – самоубийство. Полагаю, мне не нужно говорить вам, какие мы, англичане, негодяи и подонки, когда речь заходит о нашем отношении к другим расам и народам.
Он снова протянул ей флягу с виски. Фрэнсин машинально сделала несколько глотков. Жидкость обожгла ей горло, и она чуть было не задохнулась.
– Мой муж… – начала она, но сразу замолчала, не зная, что сказать.
– Вам ничего не надо объяснять, – сухо прервал ее Клайв. – Я и так все знаю. Его третируют. Не приглашают в приличные дома, а вашим детям не позволяют, играть с белыми детьми. Да, это нелегкое испытание для вашей семьи. Впрочем, я вполне допускаю, что он плевать хотел на все эти условности. Такая женщина стоит любых неудобств. Ему крупно повезло.
Фрэнсин посмотрела в сторону порта, где разгоралось зарево пожара, и подумала, что Эйб, вероятно, придерживается такого же мнения об их браке.
– Я, пожалуй, пойду к дочери, – грустно сказала она.
– Подождите, – попросил он и, не давая ей опомниться, обнял обеими руками и поцеловал в губы.
Фрэнсин пыталась сопротивляться, но силы в этот момент почему-то оставили ее. Единственным человеком в мире, который целовал ее в губы, был ее муж, да и то лишь после свадьбы. Она даже представить себе не могла, что нечто подобное может произойти у нее с посторонним мужчиной. Она попыталась взять себя в руки и выскользнуть из его объятий, но в нижней части живота что-то заныло, а ноги стали мягкими, словно были сделаны из ваты. Не отдавая отчета в возможных последствиях, она прильнула к нему и полностью отдалась во власть неожиданно вспыхнувшей страсти. Скорее всего, как ей показалось в тот момент, это была даже не страсть, а невыносимое чувство одиночества и страха перед будущим.
– Фрэнсин, милая, я люблю тебя, – шептал Клайв. – Не отталкивай меня.
– Отпусти… те меня, – из последних сил сопротивлялась Фрэнсин.
Но Клайв уже лишил ее воли и теперь мог делать с ней все, что угодно. Он снова поцеловал ее в губы, а потом его язык скользнул в ее рот. Причем он все делал умело и быстро, и чем намного превосходил Эйба. Неожиданно его рука скользнула к ее груди, но не задержалась там, а опустилась ниже, на бедра. Фрэнсин предприняла последнюю попытку освободиться, но сил для борьбы уже не было. Она вспомнила строгое предупреждение матери, что многие женщины порой испытывают приступ страсти, который является результатом восставшей плоти и похотливого желания. Надо избегать провоцирующих моментов и ни в коем случае не поддаваться инстинкту. Но теперь уже поздно. Она почувствовала, что с ней творится что-то невообразимое, нечто такое, что обычно бывает при очень быстрой езде на разгоряченной лошади.
В этот момент рука Клайва скользнула вниз и мгновенно оказалась у нее между ног. Фрэнсин сделала несколько глубоких вдохов, но уже не противилась ему. А он продолжал осыпать ее поцелуями и лихорадочно возился с непослушным бельем. Наконец ему удалось просунуть палец за плотную ткань трусиков и ощутить ее увлажненную от возбуждения и предательски бесстыдную плоть.
Почувствовав, что сейчас случится непоправимое, Фрэнсин машинально сомкнула ноги, сжав ими его горячую руку. Воспользовавшись замешательством Клайва, она изо всех сил толкнула его в грудь.
– Прекратите, – прошипела она ему на ухо, – иначе я закричу во весь голос!
– Но сначала отпустите мою руку, – ехидно хмыкнул он.
Она раздвинула ноги, вскочила и начала судорожно приводить себя в порядок. Ее лицо пылало от чувства стыда и вместе с тем невыразимого удовольствия, причем стыд быстро улетучился, а удовольствие еще продолжало греть ее душу.
– Как вы смеете? – выдохнула она первое, что пришло ей в голову в этот момент, хотя прекрасно понимала, что этой фразой напоминает провинциальную актрису в какой-то идиотской мелодраме.
Он улыбнулся, поднес пальцы к губам и сладострастно облизал их. Она удивленно смотрела на него, а потом вдруг осознала, что это значит, и хотела немедленно уйти, но ноги ее не слушались.
– О Боже, это прекрасно, – прошептал он, жмурясь от удовольствия. – Как-нибудь в другой раз и в другом месте.
– Вы не джентльмен. – Она понимала, что ведет себя глупо, но другого способа выразить свое возмущение придумать в тот момент не могла.
– Согласен, но ничего не могу с собой поделать, – откровенно признался Клайв. – Ты мне безумно нравишься. И я очень рад, что мы вместе встречаем Новый год.
Волнения последних минут оглушили ее, но сейчас она явственно слышала громкие крики посетителей ресторана и приглушенный колокольный звон, разносящийся по всему городу.
– Боже мой, – прошептала она, закрыв лицо руками.
– Только один-единственный поцелуй. – Клайв прижал ее к себе. – С Новым годом, дорогая.
Фрэнсин растерянно посмотрела на него и уступила его желанию.
– С Новым годом, – ответила она, преодолевая неловкость.
– Что означает 1942 год по китайскому календарю? – неожиданно спросил Клайв.
– Это год Лошади.
– Значит, в этом году нас ждет дикая лошадь с огненными глазами и громовым дыханием, – грустно произнес он. – Послушай, Фрэнсин, я хочу тебе кое-что сказать…
В этот момент с балконов донеслась громкая традиционная песенка, от которой у Фрэнсин даже мороз по коже пошел. Эта сентиментальная шотландская мелодия почти полностью совпадала с китайской похоронной музыкой, и она сразу вспомнила давно умершую мать. Фрэнсин почувствовала, что сейчас расплачется, развернулась и, не говоря ни слова, побежала в отель.
А веселье там было в самом разгаре. Не обращая внимания на изрядно опьяневших людей, она поднялась на свой этаж и еще в коридоре услышала громкий плач Рут. Девочка проснулась от грохота взрывов и с тех пор никак не могла успокоиться, несмотря на все усилия няни. Испытывая острое чувство вины, Фрэнсин прижала дочку к груди и стала ласково покачивать.
– Тише, милая, все хорошо, мама уже здесь. Спи, моя маленькая птичка.
В этот момент ей показалось, что мир вокруг нее рушится, оставляя после себя грязные развалины. Все, что она усвоила для себя с детства, – порядок, достоинство, честь, совесть, – все это в одночасье превратилось в дымящиеся руины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43