– Но прежде непременно поговори с ней и очень внимательно выслушай ее пожелания.
– Да, мэм, но должна сказать, что вам все-таки следовало бы выслушать ее, а уж потом…
– Нет, – отрезала Фрэнсин.
– Но, мэм, почему бы вам не…
– Сесилия, – бесцеремонно прервала ее Фрэнсин, – эта женщина не производит впечатления делового человека. Ведь она пока не заявила о своих намерениях.
– Да, мэм, но о подобных вещах действительно говорят с глазу на глаз, и к тому же не в присутствии секретарши.
– Сесилия, делай, что тебе говорят, и, пожалуйста, не вмешивайся в мою жизнь. Мне и без того тошно. – Последние слова она произнесла со свойственной ей деликатностью, но по всему было видно, что она готова отказаться от этой привычки. – Скажи Манро, что я свяжусь с ним на следующей неделе.
– Да, мэм, – спокойно ответила секретарша.
– Послушай, Сесилия, – смягчилась Фрэнсин, – я знаю, что делаю. Пока.
Она положила трубку и встала из-за стола в полной уверенности, что поступила правильно и сделала наилучший выбор из возможных вариантов. Во всяком случае, ей так казалось в тот момент. Ее взгляд упал на большой пакет с бумажными игрушками, которые купил Ка Тай. Какое-то время она рассеянно смотрела на него, а потом швырнула в камин, после чего долго искала спички, чтобы разжечь огонь. Игрушки сгорели быстро, оставив после себя лишь небольшие комочки серого пепла.
После этого она, изнемогая от усталости, направилась в спальню, включив по дороге электронную сигнализацию. Когда вся система защиты дома была задействована, она сладко зевнула и легла спать, надеясь в душе, что ее не будут во сне терзать кошмары.
Часть первая
С РЕБЕНКОМ НА РУКАХ
1941 год
Ипо, Малайя
Фрэнсин посмотрела на умиротворенное лицо безмятежно спящей Рут. Небо было безоблачным, но в сезон муссонных дождей на голову в каждую минуту могли обрушиться потоки воды. Ее тетушки сидели полукругом на бамбуковой циновке и обсуждали последние события, но она их не слушала, всецело поглощенная своим ребенком. Одно слово постоянно вертелось в ее голове и не давало покоя – Япония.
Кантонский диалект был мягким и мелодичным, но это слово даже на нем звучало как-то уж слишком тревожно. Два дня назад японцы внезапно напали на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе и почти полностью уничтожили Тихоокеанский флот США. И вот теперь американцы объявили войну Японии.
А в это время японцы нанесли мощный удар по городам Малайского полуострова, причем один из них находился всего в ста пятидесяти милях отсюда. Официальные власти Великобритании заявили, что нападение на город Котабару было успешно отбито. Однако вместе с муссонными дождями оттуда пришли тревожные слухи, что на самом деле это не совсем так.
– Не волнуйся, тетя, – сказала молодая женщина, сидящая в дальнем углу, – англичане сделают котлеты из этих гнусных япошек. – При этом она скорчила такую гримасу, что все присутствующие весело рассмеялись.
Однако тетя Инхо, глава родового клана, пользующаяся непререкаемым авторитетом даже среди мужчин, слегка прокашлялась, встала и поплелась к двери.
– Нет, дорогие мои, – буркнула она от порога, – на этот раз англичанам пришел конец.
– Тетушка! – воскликнула другая женщина, в отчаянии всплеснув руками и растерянно посмотрев на сестер.
Они все были «перанакане» – так называли людей, родившихся в районе Сингапурского пролива, получивших образование в Англии и сохранивших лояльность британской короне.
Инхо остановилась и предупреждающе подняла вверх палец.
– Японцы скоро будут здесь, Юфэй, – заявила она, называя Фрэнсин китайским именем. – Они будут новыми хозяевами Азии, и вам с мужем надо как можно быстрее уехать отсюда. Так и передай ему.
Фрэнсин молча кивнула и посмотрела на ребенка. Тетушка Инхо была мудрой женщиной и никогда не говорила лишнего. Она всегда желала ей добра, хотя и не одобряла ее брак с англичанином. Мало того, что у Юфэй отец англичанин, так теперь еще и муж. Тетушка уже неоднократно предупреждала их о грозящей опасности, но Эйб всегда посмеивался над ее словами и пренебрежительно отзывался о неграмотных крестьянах, которые ничего не смыслят в политике. Однако Фрэнсин знала, что в их деревне живут умные люди и их предчувствиям следует доверять, особенно если они предвещают беду. Она уже не раз убеждалась в этом.
Фрэнсин прикоснулась к щечке Рут и улыбнулась. Она вышла замуж за Эйба в семнадцать лет, и через девять месяцев у них родился этот прелестный ребенок, которому недавно исполнилось четыре годика. Рут была крещеной методисткой, но в самые ответственные моменты жизни Фрэнсин носила дочку в расположенный неподалеку буддийский храм, где монахи жгли ароматные свечи и прикрепляли к статуе Будды золотые листики. Эйб был далеко не в восторге от таких посещений и каждый раз недовольно хмурился, стоило ему учуять исходящий от ребенка специфический запах ароматических смол.
– Мама? – шепнула девочка, широко открыв глаза.
– Да, милая, я здесь, – нежно ответила Фрэнсин и погладила ее по темным густым волосам.
Рут унаследовала материнский овал лица, пухлые губы и миндалевидные глаза. Правда, цвет их достался ей от отца, но это нисколько ее не портило. Как и мать, девочка не была копией ни китаянки, ни англичанки, а унаследовала все самое лучшее от обеих рас. Впрочем, Фрэнсин подозревала, что ее дочь навсегда останется чужой для каждой из этих культур и будет чувствовать себя вечным изгоем. Однако больше всего ее раздражали мрачные прогнозы тетушек, которые при каждом удобном случае говорили ей, что Эйб однажды непременно бросит ее и женится на своей соотечественнице, а она останется одна с ребенком на руках.
Разумеется, Фрэнсин гнала от себя подобные мысли, но дурной пример отца, который именно так и поступил с ее матерью, не давал ей покоя. Она помнила его как доброго и щедрого человека, но, когда срок его контракта истек, он без колебаний уехал в свою Англию, и они больше никогда не видели его. А вспоминали о нем, лишь когда получали раз в месяц двадцать сингапурских долларов на жизнь. Вот потому-то ее тетушки и волновались из-за нее. После смерти ее матери они установили над ней опеку и на этом основании считали себя вправе предупреждать Фрэнсин о возможных последствиях.
Услышав во дворе звук подъехавшей машины, она рассеянно взглянула на свои золотые швейцарские часики, которые Эйб подарил ей в день рождения дочери. Да, пора возвращаться домой. Она приезжала в Ипо на выходные, чтобы проведать тетушек, а возвращалась от них с большими корзинами фруктов и овощей, от которых просто не могла отказаться, не желая обижать родных. Все тетушки столпились на крыльце, оживленно болтая, но больше всех, естественно, говорила Чин Инхо.
– Юфэй, обязательно скажи мужу, чтобы увез тебя подальше от этих мест, – еще раз напомнила она и ласково потрепала Рут по щечке. – Пусть укроет тебя вместе с ребенком в Англии, у родных. Хотя он, конечно же, постесняется это сделать.
– Эйб ничего и никогда не стесняется, – резко ответила Фрэнсин, впервые употребив столь неделикатный тон.
Тетя снисходительно хмыкнула.
– В таком случае пусть отвезет тебя туда. Ты ведь знаешь, как поступают японцы с китайскими женщинами, которые имели неосторожность связать свою жизнь с белыми мужчинами?
Тетушки загружали корзины в багажник такси, а Рут в это время прильнула к матери и настороженно посмотрела ей в глаза:
– Мама, мы куда-то уезжаем?
– Пока нет, доченька, – ответила Фрэнсин. – Твоим бабушкам за каждым кустом мерещатся плохие люди.
– А что, японцы действительно плохие?
– Не волнуйся, малышка, мама не даст тебя в обиду. Возможно, мы все вместе проведем наш отпуск в Англии, вот и все.
Так ничего и не поняв, Рут умиротворенно улыбнулась и еще теснее прижалась к матери.
В тот день Эйб пришел домой раньше обычного. Еда еще только готовилась на плите, стол не был накрыт, а слуги оживленно болтали на кухне. Как только он вышел из машины и направился к дому, Фрэнсин сразу поняла, что случилось что-то непоправимое.
Она поспешила мужу навстречу.
– Что стряслось, Эйб?
– Плохие новости, дорогая, – сказал он, поцеловав жену, как обычно.
Абрахам Лоуренс был высоким, статным мужчиной тридцати с лишним лет, но из-за своего загорелого лица, покрытого ранними морщинками, выглядел намного старше. На смуглом лице ярко сияли темно-голубые глаза с желтоватыми белками – результат хронической малярии. Впрочем, этим страдали практически все горные инженеры. Его обветренные губы, казалось, постоянно находились в каком-то странном напряжении, и впечатление это еще больше усиливалось из-за двух глубоких складок, пролегавших по обеим сторонам рта.
– Что ты имеешь в виду? – с замиранием сердца допытывалась Фрэнсин.
– Японцы потопили два наших судна – «Принца Уэльского» и «Возмездие».
Фрэнсин оторопело уставилась на него и даже прикрыла побелевшие губы рукой.
– Не может быть! – воскликнула она. – Должно быть, это японская пропаганда.
– Боюсь, что нет, – грустно возразил Эйб. – Об этом уже объявили по радио. Включи и послушай.
Фрэнсин последовала его совету, и через некоторое время послышался отягощенный местным акцентом голос диктора Малайской радиовещательной корпорации, который подтвердил слова мужа.
– Папа, папочка! – бросилась к отцу Рут, протягивая к нему ручонки. – Папа, ты пришел пораньше, чтобы поиграть со мной?
– Да, малышка, – радостно улыбнулся Эйб, крепко прижимая девочку к груди и целуя в обе щеки.
А Фрэнсин все еще слушала радио, хотя и так все было понятно. Японцы уничтожили два крупнейших военных судна королевского военно-морского флота, которые призваны были обеспечить безопасность Малайи и всех британских владений вместе с проживающими на них подданными Британской империи.
– Эйб, – обратилась она к мужу, с, трудом преодолев охватившую ее растерянность и страх, – мои тетушки сказали, что японцы скоро будут здесь. Это правда?
– Да, – кивнул он, искоса посмотрев на жену. – К сожалению, это чистая правда. По радио сообщили, что нет никаких оснований для беспокойства, но до меня дошли совсем другие слухи.
– Какие? – с трудом выдавила из себя Фрэнсин.
– Говорят, они высадились на побережье и захватили очень важный плацдарм.
– И это значит…
– Что высадка японского десанта прошла успешно, – пояснил Эйб. – Теперь остается ожидать массированного наступления в глубь страны.
Малайские слуги и повара прекратили болтать и оцепенели от неожиданности. На кухне повисла мертвая тишина. Сообразив, что допустил оплошность, Эйб взял жену под руку и отвел ее в сторону.
– Знаешь, дорогая, нам придется что-то предпринять, – шепнул он ей на ухо.
– Что именно? – спросила она сдавленным от страха голосом.
– Вам с Рут придется уехать в Сингапур. Разумеется, со служанкой, которая поможет тебе устроиться на новом месте.
– А ты?
– Я останусь здесь. У меня тут много неотложных дел.
– Каких еще дел, Эйб?
– Я не могу просто так все бросить и уехать.
– Почему? Ты можешь закрыть шахту, заплатить рабочим за пару недель и отпустить их по домам на какое-то время. В этом случае и ты, и твои рабочие будут в полной безопасности.
– А что скажут владельцы шахты? – раздраженно выкрикнул Эйб.
– Если все кончится так, как ты предполагаешь, то они все равно потеряют свою собственность, – резонно заметила Фрэнсин.
– Я ничего подобного не говорил, – недовольно поморщился он. – Это что, твои тетушки тебе нашептали? Фрэнсин, я тебя давно предупреждал, чтобы ты не слушала выживших из ума деревенских старух. Ведь не секрет, что они ждут не дождутся, когда японцы вытурят англичан и установят здесь свои порядки.
– Как ты можешь говорить такое, Эйб? – возмутилась она. – И это после всего, что они сделали с Китаем!
– Как бы то ни было, – решительно заявил он, – я не могу поехать с тобой, и давай не будем больше возвращаться к этому вопросу. Обязанности перед владельцами – мой первейший долг.
– Перед владельцами? – негодующе воскликнула Фрэнсин. – Перед этими жирными котами в Манчестере?
– Фрэнсин, ты что, вступила в Гоминьдан? – шутливо спросил Эйб, хотя ему сейчас было не до шуток. – Ты говоришь сейчас как какая-нибудь заядлая коммунистка!
Рут подняла глаза на отца и недовольно насупилась.
– Папа, не кричи на маму!
– А ты не кричи на меня. – Он потрепал дочку по щеке. – Я просто пытаюсь призвать маму к здравому смыслу, вот и все.
– Мы не оставим тебя здесь, – тихо сказала Фрэнсин, упрямо поджав губы.
– Не глупи, дорогая. – Он взял ее за подбородок и повернул к себе. – Я буду в полной безопасности, а вас отправлю в Сингапур, чтобы вы здесь не паниковали и не портили мне настроение. Там вам будет намного лучше и спокойнее. А как только все закончится, вы сразу вернетесь сюда.
– А если не закончится?
Эйб пристально посмотрел на жену:
– В таком случае я, естественно, приеду к вам в Сингапур. Но думаю, до этого дело не дойдет.
– Нет, Эйб, ты сам прекрасно понимаешь, что такое вполне может случиться, но потом будет уже поздно. – Фрэнсин была па грани истерики, на глазах ее появились слезы. – Мы должны ехать туда все вместе, Эйб, все втроем.
– Давай без глупостей, дорогая, – повторил он, теряя терпение.
– Ты нам нужен, Эйб, – взмолилась она, вцепившись в него обеими руками.
– И шахте я нужен не меньше, – сказал он, сдержанно улыбаясь. – И моим работодателям.
– Значит, мы не можем рассчитывать на большее, чем твоя шахта и ее ожиревшие владельцы?
Он вскинул голову и строго посмотрел на жену:
– Ты опять за свое? Помнишь стихотворение классика: «Я не мог бы любить тебя так сильно, если бы превыше всего не любил свою честь»? Помнишь?
– Эйб, столь дорогое для тебя понятие чести не имеет к твоей шахте ни малейшего отношения, – продолжала упорствовать Фрэнсин. – Ты ведешь себя как глупец.
Эйб напрягся и гневно сверкнул глазами. Он не привык, чтобы жена разговаривала с ним в таком тоне. Она пришла на шахту юной девочкой, проработала там совсем немного и совершенно не смыслит в подобных делах. А он, очарованный ее красотой и юностью, очень многим пожертвовал, чтобы завоевать ее расположение. Пожертвовал даже самыми близкими друзьями, которые считали и до сих пор считают, что он совершил большую глупость, связавшись с азиаткой, которая может стать главным препятствием для его профессиональной карьеры.
– Если случится худшее, – тихо, но твердо произнес он, – мне придется вывести из строя всю технику, чтобы японцы не смогли захватить ее и использовать для своих целей. Ты же знаешь, что олово издавна считается стратегическим сырьем и широко используется в производстве оружия и боеприпасов. А посему…
– Я знаю, что такое олово, – сердито прервала она мужа. – И знаю также, что ты не в состоянии разрушить машины до такой степени, чтобы японцы не могли восстановить их за очень короткое время.
– Фрэнсин, – перешел он в наступление, – прости меня за откровенность, но я разбираюсь в таких вещах намного лучше, чем ты. И довольно об этом. Ты едешь в Сингапур с ребенком, а я присоединюсь к вам при первой же возможности. Да и то только тогда, когда в этом будет необходимость.
– Необходимость? – вспылила она. – Значит, мы с Рут для тебя не являемся необходимостью? Значит, мы для тебя менее важны, чем твоя идиотская шахта?
Он посмотрел на нее потемневшими от горечи глазами.
– В сложившейся ситуации – да.
Фрэнсин чуть не задохнулась от возмущения. Так и не отыскав нужных слов, она огляделась вокруг и зачем-то поправила обтягивающее ее стройную фигуру платье.
– Мне нужно переодеться к обеду, – тихо проговорила она, резко повернулась и быстро направилась в свою комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не закатить скандал.
Традиционное воспитание требовало от нее беспрекословного подчинения мужу, во всяком случае, формального, но сейчас она была абсолютно уверена в том, что он совершает непростительную ошибку.
Через несколько минут она спустилась вниз и увидела, что Эйб лежит на полу и весело играет с Рут.
– Ну и как пищит этот маленький поросенок?
– Папа, – радостно визжала Рут, – не надо меня щекотать!
Какое-то время она молча смотрела на них, стараясь держать себя в руках.
– Они направлены совсем в другую сторону, – наконец сказала она дрожащими от волнения губами.
– Что? – не понял Эйб.
– Все пушки Сингапура направлены в сторону моря, Эйб. А японцы наступают с севера, то есть с суши.
Он долго смотрел на нее, не зная, что ответить.
– Фрэнсин, японцы потеряли в Китае очень много техники и живой силы, – наконец нашелся он. – Сейчас у них просто нет ресурсов, чтобы организовать наступление на Малайю. Они пока проводят разведку боем и скоро выдохнутся. Они никогда не доберутся до Сингапура. Это невозможно, Фрэнсин.
– Эйб, ты же сам недавно сказал, что скоро они начнут массированное наступление, – возразила она дрожащим голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Да, мэм, но должна сказать, что вам все-таки следовало бы выслушать ее, а уж потом…
– Нет, – отрезала Фрэнсин.
– Но, мэм, почему бы вам не…
– Сесилия, – бесцеремонно прервала ее Фрэнсин, – эта женщина не производит впечатления делового человека. Ведь она пока не заявила о своих намерениях.
– Да, мэм, но о подобных вещах действительно говорят с глазу на глаз, и к тому же не в присутствии секретарши.
– Сесилия, делай, что тебе говорят, и, пожалуйста, не вмешивайся в мою жизнь. Мне и без того тошно. – Последние слова она произнесла со свойственной ей деликатностью, но по всему было видно, что она готова отказаться от этой привычки. – Скажи Манро, что я свяжусь с ним на следующей неделе.
– Да, мэм, – спокойно ответила секретарша.
– Послушай, Сесилия, – смягчилась Фрэнсин, – я знаю, что делаю. Пока.
Она положила трубку и встала из-за стола в полной уверенности, что поступила правильно и сделала наилучший выбор из возможных вариантов. Во всяком случае, ей так казалось в тот момент. Ее взгляд упал на большой пакет с бумажными игрушками, которые купил Ка Тай. Какое-то время она рассеянно смотрела на него, а потом швырнула в камин, после чего долго искала спички, чтобы разжечь огонь. Игрушки сгорели быстро, оставив после себя лишь небольшие комочки серого пепла.
После этого она, изнемогая от усталости, направилась в спальню, включив по дороге электронную сигнализацию. Когда вся система защиты дома была задействована, она сладко зевнула и легла спать, надеясь в душе, что ее не будут во сне терзать кошмары.
Часть первая
С РЕБЕНКОМ НА РУКАХ
1941 год
Ипо, Малайя
Фрэнсин посмотрела на умиротворенное лицо безмятежно спящей Рут. Небо было безоблачным, но в сезон муссонных дождей на голову в каждую минуту могли обрушиться потоки воды. Ее тетушки сидели полукругом на бамбуковой циновке и обсуждали последние события, но она их не слушала, всецело поглощенная своим ребенком. Одно слово постоянно вертелось в ее голове и не давало покоя – Япония.
Кантонский диалект был мягким и мелодичным, но это слово даже на нем звучало как-то уж слишком тревожно. Два дня назад японцы внезапно напали на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе и почти полностью уничтожили Тихоокеанский флот США. И вот теперь американцы объявили войну Японии.
А в это время японцы нанесли мощный удар по городам Малайского полуострова, причем один из них находился всего в ста пятидесяти милях отсюда. Официальные власти Великобритании заявили, что нападение на город Котабару было успешно отбито. Однако вместе с муссонными дождями оттуда пришли тревожные слухи, что на самом деле это не совсем так.
– Не волнуйся, тетя, – сказала молодая женщина, сидящая в дальнем углу, – англичане сделают котлеты из этих гнусных япошек. – При этом она скорчила такую гримасу, что все присутствующие весело рассмеялись.
Однако тетя Инхо, глава родового клана, пользующаяся непререкаемым авторитетом даже среди мужчин, слегка прокашлялась, встала и поплелась к двери.
– Нет, дорогие мои, – буркнула она от порога, – на этот раз англичанам пришел конец.
– Тетушка! – воскликнула другая женщина, в отчаянии всплеснув руками и растерянно посмотрев на сестер.
Они все были «перанакане» – так называли людей, родившихся в районе Сингапурского пролива, получивших образование в Англии и сохранивших лояльность британской короне.
Инхо остановилась и предупреждающе подняла вверх палец.
– Японцы скоро будут здесь, Юфэй, – заявила она, называя Фрэнсин китайским именем. – Они будут новыми хозяевами Азии, и вам с мужем надо как можно быстрее уехать отсюда. Так и передай ему.
Фрэнсин молча кивнула и посмотрела на ребенка. Тетушка Инхо была мудрой женщиной и никогда не говорила лишнего. Она всегда желала ей добра, хотя и не одобряла ее брак с англичанином. Мало того, что у Юфэй отец англичанин, так теперь еще и муж. Тетушка уже неоднократно предупреждала их о грозящей опасности, но Эйб всегда посмеивался над ее словами и пренебрежительно отзывался о неграмотных крестьянах, которые ничего не смыслят в политике. Однако Фрэнсин знала, что в их деревне живут умные люди и их предчувствиям следует доверять, особенно если они предвещают беду. Она уже не раз убеждалась в этом.
Фрэнсин прикоснулась к щечке Рут и улыбнулась. Она вышла замуж за Эйба в семнадцать лет, и через девять месяцев у них родился этот прелестный ребенок, которому недавно исполнилось четыре годика. Рут была крещеной методисткой, но в самые ответственные моменты жизни Фрэнсин носила дочку в расположенный неподалеку буддийский храм, где монахи жгли ароматные свечи и прикрепляли к статуе Будды золотые листики. Эйб был далеко не в восторге от таких посещений и каждый раз недовольно хмурился, стоило ему учуять исходящий от ребенка специфический запах ароматических смол.
– Мама? – шепнула девочка, широко открыв глаза.
– Да, милая, я здесь, – нежно ответила Фрэнсин и погладила ее по темным густым волосам.
Рут унаследовала материнский овал лица, пухлые губы и миндалевидные глаза. Правда, цвет их достался ей от отца, но это нисколько ее не портило. Как и мать, девочка не была копией ни китаянки, ни англичанки, а унаследовала все самое лучшее от обеих рас. Впрочем, Фрэнсин подозревала, что ее дочь навсегда останется чужой для каждой из этих культур и будет чувствовать себя вечным изгоем. Однако больше всего ее раздражали мрачные прогнозы тетушек, которые при каждом удобном случае говорили ей, что Эйб однажды непременно бросит ее и женится на своей соотечественнице, а она останется одна с ребенком на руках.
Разумеется, Фрэнсин гнала от себя подобные мысли, но дурной пример отца, который именно так и поступил с ее матерью, не давал ей покоя. Она помнила его как доброго и щедрого человека, но, когда срок его контракта истек, он без колебаний уехал в свою Англию, и они больше никогда не видели его. А вспоминали о нем, лишь когда получали раз в месяц двадцать сингапурских долларов на жизнь. Вот потому-то ее тетушки и волновались из-за нее. После смерти ее матери они установили над ней опеку и на этом основании считали себя вправе предупреждать Фрэнсин о возможных последствиях.
Услышав во дворе звук подъехавшей машины, она рассеянно взглянула на свои золотые швейцарские часики, которые Эйб подарил ей в день рождения дочери. Да, пора возвращаться домой. Она приезжала в Ипо на выходные, чтобы проведать тетушек, а возвращалась от них с большими корзинами фруктов и овощей, от которых просто не могла отказаться, не желая обижать родных. Все тетушки столпились на крыльце, оживленно болтая, но больше всех, естественно, говорила Чин Инхо.
– Юфэй, обязательно скажи мужу, чтобы увез тебя подальше от этих мест, – еще раз напомнила она и ласково потрепала Рут по щечке. – Пусть укроет тебя вместе с ребенком в Англии, у родных. Хотя он, конечно же, постесняется это сделать.
– Эйб ничего и никогда не стесняется, – резко ответила Фрэнсин, впервые употребив столь неделикатный тон.
Тетя снисходительно хмыкнула.
– В таком случае пусть отвезет тебя туда. Ты ведь знаешь, как поступают японцы с китайскими женщинами, которые имели неосторожность связать свою жизнь с белыми мужчинами?
Тетушки загружали корзины в багажник такси, а Рут в это время прильнула к матери и настороженно посмотрела ей в глаза:
– Мама, мы куда-то уезжаем?
– Пока нет, доченька, – ответила Фрэнсин. – Твоим бабушкам за каждым кустом мерещатся плохие люди.
– А что, японцы действительно плохие?
– Не волнуйся, малышка, мама не даст тебя в обиду. Возможно, мы все вместе проведем наш отпуск в Англии, вот и все.
Так ничего и не поняв, Рут умиротворенно улыбнулась и еще теснее прижалась к матери.
В тот день Эйб пришел домой раньше обычного. Еда еще только готовилась на плите, стол не был накрыт, а слуги оживленно болтали на кухне. Как только он вышел из машины и направился к дому, Фрэнсин сразу поняла, что случилось что-то непоправимое.
Она поспешила мужу навстречу.
– Что стряслось, Эйб?
– Плохие новости, дорогая, – сказал он, поцеловав жену, как обычно.
Абрахам Лоуренс был высоким, статным мужчиной тридцати с лишним лет, но из-за своего загорелого лица, покрытого ранними морщинками, выглядел намного старше. На смуглом лице ярко сияли темно-голубые глаза с желтоватыми белками – результат хронической малярии. Впрочем, этим страдали практически все горные инженеры. Его обветренные губы, казалось, постоянно находились в каком-то странном напряжении, и впечатление это еще больше усиливалось из-за двух глубоких складок, пролегавших по обеим сторонам рта.
– Что ты имеешь в виду? – с замиранием сердца допытывалась Фрэнсин.
– Японцы потопили два наших судна – «Принца Уэльского» и «Возмездие».
Фрэнсин оторопело уставилась на него и даже прикрыла побелевшие губы рукой.
– Не может быть! – воскликнула она. – Должно быть, это японская пропаганда.
– Боюсь, что нет, – грустно возразил Эйб. – Об этом уже объявили по радио. Включи и послушай.
Фрэнсин последовала его совету, и через некоторое время послышался отягощенный местным акцентом голос диктора Малайской радиовещательной корпорации, который подтвердил слова мужа.
– Папа, папочка! – бросилась к отцу Рут, протягивая к нему ручонки. – Папа, ты пришел пораньше, чтобы поиграть со мной?
– Да, малышка, – радостно улыбнулся Эйб, крепко прижимая девочку к груди и целуя в обе щеки.
А Фрэнсин все еще слушала радио, хотя и так все было понятно. Японцы уничтожили два крупнейших военных судна королевского военно-морского флота, которые призваны были обеспечить безопасность Малайи и всех британских владений вместе с проживающими на них подданными Британской империи.
– Эйб, – обратилась она к мужу, с, трудом преодолев охватившую ее растерянность и страх, – мои тетушки сказали, что японцы скоро будут здесь. Это правда?
– Да, – кивнул он, искоса посмотрев на жену. – К сожалению, это чистая правда. По радио сообщили, что нет никаких оснований для беспокойства, но до меня дошли совсем другие слухи.
– Какие? – с трудом выдавила из себя Фрэнсин.
– Говорят, они высадились на побережье и захватили очень важный плацдарм.
– И это значит…
– Что высадка японского десанта прошла успешно, – пояснил Эйб. – Теперь остается ожидать массированного наступления в глубь страны.
Малайские слуги и повара прекратили болтать и оцепенели от неожиданности. На кухне повисла мертвая тишина. Сообразив, что допустил оплошность, Эйб взял жену под руку и отвел ее в сторону.
– Знаешь, дорогая, нам придется что-то предпринять, – шепнул он ей на ухо.
– Что именно? – спросила она сдавленным от страха голосом.
– Вам с Рут придется уехать в Сингапур. Разумеется, со служанкой, которая поможет тебе устроиться на новом месте.
– А ты?
– Я останусь здесь. У меня тут много неотложных дел.
– Каких еще дел, Эйб?
– Я не могу просто так все бросить и уехать.
– Почему? Ты можешь закрыть шахту, заплатить рабочим за пару недель и отпустить их по домам на какое-то время. В этом случае и ты, и твои рабочие будут в полной безопасности.
– А что скажут владельцы шахты? – раздраженно выкрикнул Эйб.
– Если все кончится так, как ты предполагаешь, то они все равно потеряют свою собственность, – резонно заметила Фрэнсин.
– Я ничего подобного не говорил, – недовольно поморщился он. – Это что, твои тетушки тебе нашептали? Фрэнсин, я тебя давно предупреждал, чтобы ты не слушала выживших из ума деревенских старух. Ведь не секрет, что они ждут не дождутся, когда японцы вытурят англичан и установят здесь свои порядки.
– Как ты можешь говорить такое, Эйб? – возмутилась она. – И это после всего, что они сделали с Китаем!
– Как бы то ни было, – решительно заявил он, – я не могу поехать с тобой, и давай не будем больше возвращаться к этому вопросу. Обязанности перед владельцами – мой первейший долг.
– Перед владельцами? – негодующе воскликнула Фрэнсин. – Перед этими жирными котами в Манчестере?
– Фрэнсин, ты что, вступила в Гоминьдан? – шутливо спросил Эйб, хотя ему сейчас было не до шуток. – Ты говоришь сейчас как какая-нибудь заядлая коммунистка!
Рут подняла глаза на отца и недовольно насупилась.
– Папа, не кричи на маму!
– А ты не кричи на меня. – Он потрепал дочку по щеке. – Я просто пытаюсь призвать маму к здравому смыслу, вот и все.
– Мы не оставим тебя здесь, – тихо сказала Фрэнсин, упрямо поджав губы.
– Не глупи, дорогая. – Он взял ее за подбородок и повернул к себе. – Я буду в полной безопасности, а вас отправлю в Сингапур, чтобы вы здесь не паниковали и не портили мне настроение. Там вам будет намного лучше и спокойнее. А как только все закончится, вы сразу вернетесь сюда.
– А если не закончится?
Эйб пристально посмотрел на жену:
– В таком случае я, естественно, приеду к вам в Сингапур. Но думаю, до этого дело не дойдет.
– Нет, Эйб, ты сам прекрасно понимаешь, что такое вполне может случиться, но потом будет уже поздно. – Фрэнсин была па грани истерики, на глазах ее появились слезы. – Мы должны ехать туда все вместе, Эйб, все втроем.
– Давай без глупостей, дорогая, – повторил он, теряя терпение.
– Ты нам нужен, Эйб, – взмолилась она, вцепившись в него обеими руками.
– И шахте я нужен не меньше, – сказал он, сдержанно улыбаясь. – И моим работодателям.
– Значит, мы не можем рассчитывать на большее, чем твоя шахта и ее ожиревшие владельцы?
Он вскинул голову и строго посмотрел на жену:
– Ты опять за свое? Помнишь стихотворение классика: «Я не мог бы любить тебя так сильно, если бы превыше всего не любил свою честь»? Помнишь?
– Эйб, столь дорогое для тебя понятие чести не имеет к твоей шахте ни малейшего отношения, – продолжала упорствовать Фрэнсин. – Ты ведешь себя как глупец.
Эйб напрягся и гневно сверкнул глазами. Он не привык, чтобы жена разговаривала с ним в таком тоне. Она пришла на шахту юной девочкой, проработала там совсем немного и совершенно не смыслит в подобных делах. А он, очарованный ее красотой и юностью, очень многим пожертвовал, чтобы завоевать ее расположение. Пожертвовал даже самыми близкими друзьями, которые считали и до сих пор считают, что он совершил большую глупость, связавшись с азиаткой, которая может стать главным препятствием для его профессиональной карьеры.
– Если случится худшее, – тихо, но твердо произнес он, – мне придется вывести из строя всю технику, чтобы японцы не смогли захватить ее и использовать для своих целей. Ты же знаешь, что олово издавна считается стратегическим сырьем и широко используется в производстве оружия и боеприпасов. А посему…
– Я знаю, что такое олово, – сердито прервала она мужа. – И знаю также, что ты не в состоянии разрушить машины до такой степени, чтобы японцы не могли восстановить их за очень короткое время.
– Фрэнсин, – перешел он в наступление, – прости меня за откровенность, но я разбираюсь в таких вещах намного лучше, чем ты. И довольно об этом. Ты едешь в Сингапур с ребенком, а я присоединюсь к вам при первой же возможности. Да и то только тогда, когда в этом будет необходимость.
– Необходимость? – вспылила она. – Значит, мы с Рут для тебя не являемся необходимостью? Значит, мы для тебя менее важны, чем твоя идиотская шахта?
Он посмотрел на нее потемневшими от горечи глазами.
– В сложившейся ситуации – да.
Фрэнсин чуть не задохнулась от возмущения. Так и не отыскав нужных слов, она огляделась вокруг и зачем-то поправила обтягивающее ее стройную фигуру платье.
– Мне нужно переодеться к обеду, – тихо проговорила она, резко повернулась и быстро направилась в свою комнату, с трудом сдерживаясь, чтобы не закатить скандал.
Традиционное воспитание требовало от нее беспрекословного подчинения мужу, во всяком случае, формального, но сейчас она была абсолютно уверена в том, что он совершает непростительную ошибку.
Через несколько минут она спустилась вниз и увидела, что Эйб лежит на полу и весело играет с Рут.
– Ну и как пищит этот маленький поросенок?
– Папа, – радостно визжала Рут, – не надо меня щекотать!
Какое-то время она молча смотрела на них, стараясь держать себя в руках.
– Они направлены совсем в другую сторону, – наконец сказала она дрожащими от волнения губами.
– Что? – не понял Эйб.
– Все пушки Сингапура направлены в сторону моря, Эйб. А японцы наступают с севера, то есть с суши.
Он долго смотрел на нее, не зная, что ответить.
– Фрэнсин, японцы потеряли в Китае очень много техники и живой силы, – наконец нашелся он. – Сейчас у них просто нет ресурсов, чтобы организовать наступление на Малайю. Они пока проводят разведку боем и скоро выдохнутся. Они никогда не доберутся до Сингапура. Это невозможно, Фрэнсин.
– Эйб, ты же сам недавно сказал, что скоро они начнут массированное наступление, – возразила она дрожащим голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43