Он хотел крикнуть ее, но занавес уже поднялся.
Актеры изображали сцену кораблекрушения. Их голоса раздавались среди звуков грома и ветра, долетавших из-за кулис.
– «Мы погибли! Молитесь! Погибли!»
Где же она? Где она? Он ничего не слышал из-за шума. Она могла бы стоять с ним рядом. Черт возьми! Ее выходы всегда выводили его из себя с самого первого дня, как он выпустил ее на сцену. Ее никогда не было там, где она должна была находиться. Ему не следовало вообще выпускать ее на сцену.
Нет! Это ей не надо было выпускать на сцену его.
Он не сможет сыграть эту роль. Он больше никогда не сможет играть. Даже роль Просперо была для него недоступна. Он непременно упадет или натолкнется на декорации или споткнется о доску пола. Даже если каждая неодушевленная вещь будет на своем месте, он вполне мог столкнуться с кем-либо из актеров, забывших свое место на сцене. Любой уход за кулисы может сбить его с толку. Ведь он ничего не видел.
Его секрет долго сохранить не удалось. Сначала об этом должны были знать только продюсер и режиссер. Потом пришлось рассказать художнику-декоратору и монтировщику декораций. И наконец, Бирсфорд, идиот, рассказал об этом всей труппе в первый же день репетиций. Несомненно добрая половина зрителей пришла посмотреть, как слепой попадет в дурацкое положение.
– «Спасите!.. Тонем!.. Тонем!.. Прощайте, жена и дети!»
– Миранда, – прошептал Шрив. Его голос потонул в грохоте тонущего корабля и криках актеров. Он позвал громче. – Миранда!
– «Да свершится воля Господня! Но все-таки я бы предпочел умереть сухой смертью!»
Актеры покинули сцену вместе с декорацией, которую словно бы унес ветер. Загрохотал гром. Именно в этот момент рука Миранды легла в его руку. Он содрогнулся всем телом.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Наш выход.
Он сделал глубокий вдох и вывел ее из грота. Они оба заняли место в центре сцены на возвышении. Новый раскат грома. Рабочие убрали затемнение с фонарей рампы, чей свет обжег лицо Шрива. Он все равно не видел его. Его глаза были закрыты, на веках лежали золотые блестки три четверти дюйма диаметром. Они отражали свет.
У зрителей вырвался восхищенный вздох, и они разразились аплодисментами. Шрив был в длинном белом парике, в который Ада вплела золотые нити. Он отпустил руку Миранды и поднял руки вверх. Его накидка, отделанная золотой каймой и украшенная кабалистическими знаками, ниспадала до самого пола. В правой руке он держал золотой жезл с изображением языков пламени на конце. Он поднял его над головой.
Тут же раздался раскат грома, и вновь вспыхнул свет.
Миранда, с распущенными волосами и обнаженным плечом, осыпанным золотой пудрой, опустилась на колени у его ног.
– «О, если это вы, отец мой милый, своею властью взбунтовали море, то я молю вас усмирить его».
Он опустил жезл и посмотрел на нее. От этого движения золотые блестки упали с его век, и когда он поднял голову, его черные глаза невидящим взглядом обратились к зрителям.
В третьем акте
Провал произошел не по вине Шрива. Стоя за кулисами, Шрив и Миранда слышали, как актер, игравший Калибана, бессвязно бубнил слова своей роли.
Шрив по своей режиссерской привычке не выдержал.
– Где Боутрайт? Что, черт возьми, происходит с этим человеком?
Голос Миранды с отвращением произнес:
– Он пьян.
– Пьян? – возмутился Шрив. – Где режиссер? Кто позволил ему выйти в таком виде на сцену? – Он обвел невидящим взглядом кулисы, ища виновного. – Ты его видишь?
Миранда посмотрела через сцену на противоположную сторону.
– Вижу.
Подошедший Лоренс Боутрайт в буквальном смысле рвал на себе волосы. Его обычно спокойное выражение лица сменила маска неподдельного отчаяния: – Мне кажется, сейчас он не захочет нас слушать.
– Похоже. Публика замерла на своих местах. Прислушайся. Ничего, кроме редких покашливаний. Боже! Во что ты нас втравила?
Миранда похлопала его по руке. Она решила воздержаться и не говорить ему, что зрителям безразлично, хорошо или плохо играет Калибан. Они ждали Шрива. После первого действия новость о его слепоте, как огонь, распространилась по залу. Увидев качество игры своей звезды, Бирсфорд сам распространил ее.
К несчастью, отвратительная игра Калибана привела Шрива в такое настроение, что он появился на сцене, размахивая своим жезлом так, что задел им за декорацию. Миранда видела из-за кулис, как он сердито сжал губы. Он повторил этот жест, на этот раз опустив жезл пониже и скрыв свою ошибку за импровизированной строкой пятистопного ямба.
Актер, игравший с ним в паре Ариэля, довольно улыбнулся:
– Отлично сработано, старина.
В антракте
Актера, игравшего Калибана, увели со сцены и сняли с него костюм.
– Я тот, кто вам нужен, мистер Боутрайт. – Фредерик Франклин взял зеленое одеяние, покрытое чешуей.
– Быстро в гримерную, – не раздумывая приказал режиссер.
Фредди практически влетел в гримерную.
– Ада, старушка, я выхожу на сцену. Она с подозрением посмотрела на него.
– Это ты напоил его?
– Ада! – Он прижал руку к груди. – Разве я мог сделать такое? Я не смог бы заставить напиться человека, который сам не хотел бы этого, верно?
Она с силой шлепнула ему на щеку зеленый грим и начала втирать его в кожу.
В пятом акте
В кульминационной для Просперо сцене великолепный голос Шрива звучал глуховато – верный признак того огромного напряжения, в котором он находился.
Ада стояла рядом с Мирандой за кулисами и вытирала глаза платком.
– О мой дорогой мальчик! Он играет, слава Богу. И так великолепно играет, – сквозь слезы проговорила она.
Джордж обнял ее за плечи.
– Конечно. Я ни минуты не сомневался, что он справится с этим.
Миранда боялась испортить свой грим. Кончиками пальцев она осторожно вытирала слезы, готовые политься из глаз. Она никогда не сомневалась в Шриве. Она знала, что он вложит сердце и душу в свою игру. Шрив был настоящим актером. Он не выносил плохой игры. Но не ошиблась ли она, вернув его на сцену? Работа убивала его. Он весь покрылся потом. Его жесты были легкими, движения уверенными, как будто он все видел, но она понимала, чего это ему стоило.
– «Но ныне собираюсь я отречься от этой разрушительной науки».
Страсть в его голосе давала знать о его состоянии: он был измучен напряжением, умирал от волнения.
– «А книги я утоплю на дне морской пучины, куда еще не опускался лот».
С правой стороны находилась седьмая его метка. Поставив на нее ногу, он должен был бросить волшебный жезл в сторону кулис, где ждал рабочий сцены, чтобы поймать его.
Шрив знал, что здесь существует множество возможностей для провала. Если он бросит его слишком сильно, то может поранить кого-нибудь за кулисами. Если он бросит жезл слишком слабо, тот упадет на пол, зазвенит и покатится в сторону. Если он бросит его вправо или влево, то может попасть в декорацию, от которой он отскочит опять на сцену. Черт, если он швырнет его прямо, но слишком сильно, то может поранить стоящего за кулисами рабочего сцены.
После первого акта Шрив перестал потеть, но сейчас он почувствовал, что вновь покрывается потом. Он провел рукой по жезлу. Рука скользила. Он сжал ее крепче, потом наклонил голову. Рука поднялась к лицу, будто он оплакивал потерю своей власти. Все за кулисами затаили дыхание. Зазвучала музыка, раздался раскат грома. Свет опять отразился на золотых блестках, которые он положил на веки. Потом он поднял жезл над головой и отшвырнул его. Его конец задел за декорацию, но рабочий сцены успел перехватить его.
Публика разразилась аплодисментами.
– Мистер Катервуд, мы в восторге, что вы посетили наш город.
– Какой спектакль! Я никогда не видела ничего подобного.
– Я всегда говорил, что американцы не могут играть Шекспира, но сейчас я вынужден взять свои слова обратно. И рад этому.
– После спектакля мы устраиваем ужин в тесном кругу. Всего человек сорок – пятьдесят наших друзей и поклонников искусства. Мы бы хотели, чтобы вы и миссис Катервуд тоже присутствовали.
– Вы так молоды для роли Просперо! Вам, наверное, приходится много гримироваться.
Кивая головой как павлин, Шрив принимал комплименты. Он широко улыбался. В своих ответах он ловко имитировал английский акцент. Стоя рядом с ним, Миранда тоже улыбалась.
– Я никогда не видел ничего подобного, – господин в галстуке с эмблемой полка наклонился к самому лицу Шрива. – Я знал людей, которые могли хорошо видеть, но не видели так, как вы.
Замечание, сказанное как комплимент, мгновенно отрезвило Шрива. Миранда сразу же взяла его за руку.
– Вот как?
– О да. Замечательно, как вам это удается. Поразительный спектакль. Я знаю, многие захотят увидеть вас и услышать, как вы рассказываете о своем творчестве. Вы – пример для всех нас.
– Спасибо.
Толпа начала редеть. Шрив приложил дрожащую руку ко лбу.
– Я думаю, с меня хватит, – тихо сказал он Миранде.
Она тут же подозвала Бирсфорда, который весь вечер по-обезьяньи улыбался, глядя, как они принимают комплименты.
– Мы должны уйти, – сказала она ему бесстрастным тоном. – Я плохо себя чувствую.
– Ну, конечно, вы можете идти, миссис Катервуд. – Его благодушие было наигранным. – Когда придет время, я сам провожу нашу звезду в гримерную.
– Нет. Мы уйдем вместе. Шрив проводит меня.
Публика, жаждавшая с ними встречи, почти вся разошлась.
Улыбка исчезла с лица Бирсфорда.
– Он останется до тех пор, пока не уйдет последний посетитель. Они распространят слухи о необычной постановке. У нас будет аншлаг до конца месяца. Я даже думаю, что нам придется продлить спектакль. – Он потер руки, на его лице появилась довольная улыбка в предвкушении прибыли, которую он мог получить. – Возможно, нам придется снять более просторное помещение и продолжать играть.
Шрив взял Миранду под руку.
– Мы уходим.
– Эй, подождите минутку.
Миранда приподняла юбку, поклонилась и улыбнулась оставшейся публике.
– Очень жаль, но мы вынуждены вас покинуть. Благодарю вас за теплый прием. Спасибо.
Слегка разочарованные люди тем не менее шумно зааплодировали.
– Да, благодарю вас за то, что вы пришли. – Шрив поднял руку и, направляясь к двери, кивнул каждому из присутствующих.
Когда дверь гримерной закрылась за ними, Шрив с трудом добрался до кушетки и почти упал на нее. Она накренилась. Миранде пришлось придержать ее, чтобы она не перевернулась.
Миранда опустилась на колени у ног Шрива.
– О любимый, ты в порядке? Он провел рукой по лицу.
– Да. Только до смерти устал.
– Еще бы. – Она встала и придвинула стул. – Ты был великолепен.
– Разве? Я считал, что играю не более чем сносно. А вот ты, напротив, была великолепна.
Она наклонилась вперед и потрогала его лоб.
– Шрив Катервуд, у тебя жар?
– Нет, в самом деле. – Он перехватил ее руку и поднес ее к губам. – Ты была именно такой, какой должна быть Миранда, и даже более того. И знаешь, почему?
– Потому что ты не видел мои ошибки.
– Нет. Ты не сделала ни одной. Ты по-настоящему играла. Впервые в жизни ты играла. Миранда Катервуд смогла отделить себя от Миранды, героини «Бури».
– Ты так думаешь?
– Да. В первый раз ты думала, рассчитывала. Ты начала это делать еще на репетициях, но я хотел посмотреть, сможешь ли ты сделать это на сцене перед публикой. И ты сделала! Ты настоящая актриса.
Она почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза.
– Высокая похвала мастера.
– Король умер. Да здравствует королева!
– Не говори так. Ты же знаешь, кто ты. Если я королева, то ты – божество. Ты слышал, что сказал тот человек. Он знает людей, которые могут видеть, но не видят так хорошо, как ты. Подумай об этом. Подумай о том, что ты совершил. Ты стал для них примером.
Шрив некоторое время молчал.
– Я могу продолжать. Теперь я это знаю. И так прекрасно осознавать это. Но я бы отдал все что имею, только бы открыть сейчас глаза и увидеть твое лицо.
Она опустилась на пол возле кушетки и прижалась мокрой щекой к его щеке.
Бирсфорд резко постучал в дверь гримерной и ворвался в комнату, не дожидаясь ответа. Тишина в комнате остановила его только на мгновение. Расправив плечи, он бросился в атаку.
– Послушайте, если я говорю, что вы должны остаться, то вы должны это сделать.
Шрив поднялся и сел, опустив ноги с кушетки. Миранда попыталась встать, но ноги не слушались ее.
– Моя жена устала, – спокойно сказал Шрив, вставая.
– Я сказал ей, что она может удалиться в гримерную и отдохнуть, но вы... – Продюсер ткнул пальцем в грудь Шрива. – Отныне вы будет стоять и пожимать руки до тех пор, пока все не разойдутся.
Разгневанная Миранда поднялась на колени.
– Мистер Бирсфорд...
– Я рисковал, взяв вас.
– Да, – согласился Шрив. – Конечно. Однако... – Правой рукой Шрив схватил палец Билли Бирсфорда и начал с силой сгибать его.
– Эй! Что вы делаете? Эй! Ой! Шрив заговорил громче:
– Я благодарен вам за то, что вы сделали. Однако вы еще не заплатили мне за спектакль. И моей жене тоже.
– Я ей вообще не плачу. Ой! Черт! Отпустите!
Шрив нахмурился и повернул голову в сторону Миранды.
– О чем он говорит?
– Я заключила с ним сделку.
– Ой! Ой!
– Какую сделку?
– Отпустите! – Бирсфорд уже стоял на коленях, лицо было искажено болью, в глазах стояли слезы.
– Ты делаешь ему больно, Шрив.
– Какую сделку?
– Ой! Боже! Прекратите!
– Я согласилась первую неделю работать бесплатно. Потом если ты не сможешь играть, ты уйдешь, а я останусь.
– И ты ничего не получила за сегодняшний спектакль? И репетировала бесплатно?
– Да.
– Ради Бога! Отпустите мою руку!
– А Ада и Джордж получили плату?
– Да.
– Слава Богу хотя бы за это. – Он обратил свое внимание на хнычущего Бирсфорда. – А теперь слушай, Билли. Утром я пришлю к тебе Джорджа Уиндома за деньгами, причитающимися миссис Катервуд. У него с собой будет текст контракта с ней, и я надеюсь, ты его подпишешь. Договорились?
– Договорились! Договорились!
– Отлично! – Шрив отпустил руку продюсера и поднял его на ноги.
Лицо Бирсфорда покраснело. Он тяжело дышал. Он прижал к себе больную руку.
– Вы еще пожалеете об этом. Я...
– Нет, Билли, – прервал его Шрив. – Я никогда не пожалею об этом. Мы забудем о том, что случилось. Это останется в тайне между нами, тремя друзьями.
– Друзьями?!
– Друзьями. – Шрив отстранился. – Потому что каждый из нас имеет нечто, что необходимо другому. Поэтому мы не будем причинять друг другу лишние неприятности. Я, например, не стану избивать тебя до полусмерти за то, что ты пытался обмануть миссис Катервуд.
– Но я...
– Миссис Катервуд – эта хрупкая женщина – выросла в глуши американских гор, и ей, несомненно, хотелось бы выстрелить тебе между глаз, но она тоже не станет этого делать.
– Я хочу сказать...
– А ты не можешь уволить ни одного из нас, потому что у тебя в руках очень выгодное дельце. Такой умный человек, как ты, получит огромную выгоду оттого, что твой ведущий актер – слепой. Люди, которые не видели ни одной шекспировской пьесы, придут в театр, чтобы посмотреть, как я играю. Ты сделаешь на этом большие деньги. Разве я не прав? – Шрив улыбнулся своей самой ослепительной улыбкой.
Миранда еще никогда в жизни не испытывала такой гордости.
– Ну, в том, что вы говорите, есть доля правды. – Бирсфорд поправил свой сюртук и галстук. Потом наклонился, чтобы смахнуть пыль со своих брюк.
Шрив кивнул. Он протянул руку, и Миранда подошла к нему. Он обнял ее за плечи.
– Билли, это моя единственная на свете женщина. Она была со мной большую половину своей жизни. Для меня она больше чем партнерша и друг. Она моя жена. Пока я жив, никто не посмеет обидеть ее. Пусть я не могу видеть твое лицо, но если понадобится, я найду тебя где угодно.
– Вы угрожаете мне?
– Возможно. Я думаю, что ты все понял. У тебя все прекрасно получилось, так что иди домой и помечтай о тех деньгах, которые ты получишь. Убирайся отсюда, Билли.
Мистер Бирсфорд ушел – громко хлопнув дверью.
Шрив повернул к себе Миранду и поцеловал ее, как Ромео целовал Джульетту, как Бенедикт целовал Беатриче. Долго и страстно.
– А теперь расскажи мне, что это за бредовая идея работать бесплатно?
Сцена пятая
А смерть – что рыночная площадь, где встречаются все.
Из кабинета донесся звук, похожий на вой раненого волка. Когда Раймонд, секретарь сенатора Батлера, вскочил из-за стола, намереваясь броситься в кабинет к боссу, сенатор сам появился на пороге, сжимая в руке последний номер лондонской газеты «Таймс».
– Найди мне этого негодяя де ла Барку! Скажи ему, чтобы он явился немедленно. – Лицо сенатора покраснело от гнева. Массивные щеки дрожали, как борода у индюка.
Раймонд в ужасе смотрел на него, уверенный, что с сенатором сейчас случится удар.
Тот, развернув газету, прочитал несколько строк и опять испустил ужасный вопль.
– Слушаюсь, сэр. – Испуганный секретарь даже не стал ничего записывать. Он выскочил в коридор, разыскивая посыльного.
Когда де ла Барка наконец явился, сенатор сунул ему под нос газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Актеры изображали сцену кораблекрушения. Их голоса раздавались среди звуков грома и ветра, долетавших из-за кулис.
– «Мы погибли! Молитесь! Погибли!»
Где же она? Где она? Он ничего не слышал из-за шума. Она могла бы стоять с ним рядом. Черт возьми! Ее выходы всегда выводили его из себя с самого первого дня, как он выпустил ее на сцену. Ее никогда не было там, где она должна была находиться. Ему не следовало вообще выпускать ее на сцену.
Нет! Это ей не надо было выпускать на сцену его.
Он не сможет сыграть эту роль. Он больше никогда не сможет играть. Даже роль Просперо была для него недоступна. Он непременно упадет или натолкнется на декорации или споткнется о доску пола. Даже если каждая неодушевленная вещь будет на своем месте, он вполне мог столкнуться с кем-либо из актеров, забывших свое место на сцене. Любой уход за кулисы может сбить его с толку. Ведь он ничего не видел.
Его секрет долго сохранить не удалось. Сначала об этом должны были знать только продюсер и режиссер. Потом пришлось рассказать художнику-декоратору и монтировщику декораций. И наконец, Бирсфорд, идиот, рассказал об этом всей труппе в первый же день репетиций. Несомненно добрая половина зрителей пришла посмотреть, как слепой попадет в дурацкое положение.
– «Спасите!.. Тонем!.. Тонем!.. Прощайте, жена и дети!»
– Миранда, – прошептал Шрив. Его голос потонул в грохоте тонущего корабля и криках актеров. Он позвал громче. – Миранда!
– «Да свершится воля Господня! Но все-таки я бы предпочел умереть сухой смертью!»
Актеры покинули сцену вместе с декорацией, которую словно бы унес ветер. Загрохотал гром. Именно в этот момент рука Миранды легла в его руку. Он содрогнулся всем телом.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Наш выход.
Он сделал глубокий вдох и вывел ее из грота. Они оба заняли место в центре сцены на возвышении. Новый раскат грома. Рабочие убрали затемнение с фонарей рампы, чей свет обжег лицо Шрива. Он все равно не видел его. Его глаза были закрыты, на веках лежали золотые блестки три четверти дюйма диаметром. Они отражали свет.
У зрителей вырвался восхищенный вздох, и они разразились аплодисментами. Шрив был в длинном белом парике, в который Ада вплела золотые нити. Он отпустил руку Миранды и поднял руки вверх. Его накидка, отделанная золотой каймой и украшенная кабалистическими знаками, ниспадала до самого пола. В правой руке он держал золотой жезл с изображением языков пламени на конце. Он поднял его над головой.
Тут же раздался раскат грома, и вновь вспыхнул свет.
Миранда, с распущенными волосами и обнаженным плечом, осыпанным золотой пудрой, опустилась на колени у его ног.
– «О, если это вы, отец мой милый, своею властью взбунтовали море, то я молю вас усмирить его».
Он опустил жезл и посмотрел на нее. От этого движения золотые блестки упали с его век, и когда он поднял голову, его черные глаза невидящим взглядом обратились к зрителям.
В третьем акте
Провал произошел не по вине Шрива. Стоя за кулисами, Шрив и Миранда слышали, как актер, игравший Калибана, бессвязно бубнил слова своей роли.
Шрив по своей режиссерской привычке не выдержал.
– Где Боутрайт? Что, черт возьми, происходит с этим человеком?
Голос Миранды с отвращением произнес:
– Он пьян.
– Пьян? – возмутился Шрив. – Где режиссер? Кто позволил ему выйти в таком виде на сцену? – Он обвел невидящим взглядом кулисы, ища виновного. – Ты его видишь?
Миранда посмотрела через сцену на противоположную сторону.
– Вижу.
Подошедший Лоренс Боутрайт в буквальном смысле рвал на себе волосы. Его обычно спокойное выражение лица сменила маска неподдельного отчаяния: – Мне кажется, сейчас он не захочет нас слушать.
– Похоже. Публика замерла на своих местах. Прислушайся. Ничего, кроме редких покашливаний. Боже! Во что ты нас втравила?
Миранда похлопала его по руке. Она решила воздержаться и не говорить ему, что зрителям безразлично, хорошо или плохо играет Калибан. Они ждали Шрива. После первого действия новость о его слепоте, как огонь, распространилась по залу. Увидев качество игры своей звезды, Бирсфорд сам распространил ее.
К несчастью, отвратительная игра Калибана привела Шрива в такое настроение, что он появился на сцене, размахивая своим жезлом так, что задел им за декорацию. Миранда видела из-за кулис, как он сердито сжал губы. Он повторил этот жест, на этот раз опустив жезл пониже и скрыв свою ошибку за импровизированной строкой пятистопного ямба.
Актер, игравший с ним в паре Ариэля, довольно улыбнулся:
– Отлично сработано, старина.
В антракте
Актера, игравшего Калибана, увели со сцены и сняли с него костюм.
– Я тот, кто вам нужен, мистер Боутрайт. – Фредерик Франклин взял зеленое одеяние, покрытое чешуей.
– Быстро в гримерную, – не раздумывая приказал режиссер.
Фредди практически влетел в гримерную.
– Ада, старушка, я выхожу на сцену. Она с подозрением посмотрела на него.
– Это ты напоил его?
– Ада! – Он прижал руку к груди. – Разве я мог сделать такое? Я не смог бы заставить напиться человека, который сам не хотел бы этого, верно?
Она с силой шлепнула ему на щеку зеленый грим и начала втирать его в кожу.
В пятом акте
В кульминационной для Просперо сцене великолепный голос Шрива звучал глуховато – верный признак того огромного напряжения, в котором он находился.
Ада стояла рядом с Мирандой за кулисами и вытирала глаза платком.
– О мой дорогой мальчик! Он играет, слава Богу. И так великолепно играет, – сквозь слезы проговорила она.
Джордж обнял ее за плечи.
– Конечно. Я ни минуты не сомневался, что он справится с этим.
Миранда боялась испортить свой грим. Кончиками пальцев она осторожно вытирала слезы, готовые политься из глаз. Она никогда не сомневалась в Шриве. Она знала, что он вложит сердце и душу в свою игру. Шрив был настоящим актером. Он не выносил плохой игры. Но не ошиблась ли она, вернув его на сцену? Работа убивала его. Он весь покрылся потом. Его жесты были легкими, движения уверенными, как будто он все видел, но она понимала, чего это ему стоило.
– «Но ныне собираюсь я отречься от этой разрушительной науки».
Страсть в его голосе давала знать о его состоянии: он был измучен напряжением, умирал от волнения.
– «А книги я утоплю на дне морской пучины, куда еще не опускался лот».
С правой стороны находилась седьмая его метка. Поставив на нее ногу, он должен был бросить волшебный жезл в сторону кулис, где ждал рабочий сцены, чтобы поймать его.
Шрив знал, что здесь существует множество возможностей для провала. Если он бросит его слишком сильно, то может поранить кого-нибудь за кулисами. Если он бросит жезл слишком слабо, тот упадет на пол, зазвенит и покатится в сторону. Если он бросит его вправо или влево, то может попасть в декорацию, от которой он отскочит опять на сцену. Черт, если он швырнет его прямо, но слишком сильно, то может поранить стоящего за кулисами рабочего сцены.
После первого акта Шрив перестал потеть, но сейчас он почувствовал, что вновь покрывается потом. Он провел рукой по жезлу. Рука скользила. Он сжал ее крепче, потом наклонил голову. Рука поднялась к лицу, будто он оплакивал потерю своей власти. Все за кулисами затаили дыхание. Зазвучала музыка, раздался раскат грома. Свет опять отразился на золотых блестках, которые он положил на веки. Потом он поднял жезл над головой и отшвырнул его. Его конец задел за декорацию, но рабочий сцены успел перехватить его.
Публика разразилась аплодисментами.
– Мистер Катервуд, мы в восторге, что вы посетили наш город.
– Какой спектакль! Я никогда не видела ничего подобного.
– Я всегда говорил, что американцы не могут играть Шекспира, но сейчас я вынужден взять свои слова обратно. И рад этому.
– После спектакля мы устраиваем ужин в тесном кругу. Всего человек сорок – пятьдесят наших друзей и поклонников искусства. Мы бы хотели, чтобы вы и миссис Катервуд тоже присутствовали.
– Вы так молоды для роли Просперо! Вам, наверное, приходится много гримироваться.
Кивая головой как павлин, Шрив принимал комплименты. Он широко улыбался. В своих ответах он ловко имитировал английский акцент. Стоя рядом с ним, Миранда тоже улыбалась.
– Я никогда не видел ничего подобного, – господин в галстуке с эмблемой полка наклонился к самому лицу Шрива. – Я знал людей, которые могли хорошо видеть, но не видели так, как вы.
Замечание, сказанное как комплимент, мгновенно отрезвило Шрива. Миранда сразу же взяла его за руку.
– Вот как?
– О да. Замечательно, как вам это удается. Поразительный спектакль. Я знаю, многие захотят увидеть вас и услышать, как вы рассказываете о своем творчестве. Вы – пример для всех нас.
– Спасибо.
Толпа начала редеть. Шрив приложил дрожащую руку ко лбу.
– Я думаю, с меня хватит, – тихо сказал он Миранде.
Она тут же подозвала Бирсфорда, который весь вечер по-обезьяньи улыбался, глядя, как они принимают комплименты.
– Мы должны уйти, – сказала она ему бесстрастным тоном. – Я плохо себя чувствую.
– Ну, конечно, вы можете идти, миссис Катервуд. – Его благодушие было наигранным. – Когда придет время, я сам провожу нашу звезду в гримерную.
– Нет. Мы уйдем вместе. Шрив проводит меня.
Публика, жаждавшая с ними встречи, почти вся разошлась.
Улыбка исчезла с лица Бирсфорда.
– Он останется до тех пор, пока не уйдет последний посетитель. Они распространят слухи о необычной постановке. У нас будет аншлаг до конца месяца. Я даже думаю, что нам придется продлить спектакль. – Он потер руки, на его лице появилась довольная улыбка в предвкушении прибыли, которую он мог получить. – Возможно, нам придется снять более просторное помещение и продолжать играть.
Шрив взял Миранду под руку.
– Мы уходим.
– Эй, подождите минутку.
Миранда приподняла юбку, поклонилась и улыбнулась оставшейся публике.
– Очень жаль, но мы вынуждены вас покинуть. Благодарю вас за теплый прием. Спасибо.
Слегка разочарованные люди тем не менее шумно зааплодировали.
– Да, благодарю вас за то, что вы пришли. – Шрив поднял руку и, направляясь к двери, кивнул каждому из присутствующих.
Когда дверь гримерной закрылась за ними, Шрив с трудом добрался до кушетки и почти упал на нее. Она накренилась. Миранде пришлось придержать ее, чтобы она не перевернулась.
Миранда опустилась на колени у ног Шрива.
– О любимый, ты в порядке? Он провел рукой по лицу.
– Да. Только до смерти устал.
– Еще бы. – Она встала и придвинула стул. – Ты был великолепен.
– Разве? Я считал, что играю не более чем сносно. А вот ты, напротив, была великолепна.
Она наклонилась вперед и потрогала его лоб.
– Шрив Катервуд, у тебя жар?
– Нет, в самом деле. – Он перехватил ее руку и поднес ее к губам. – Ты была именно такой, какой должна быть Миранда, и даже более того. И знаешь, почему?
– Потому что ты не видел мои ошибки.
– Нет. Ты не сделала ни одной. Ты по-настоящему играла. Впервые в жизни ты играла. Миранда Катервуд смогла отделить себя от Миранды, героини «Бури».
– Ты так думаешь?
– Да. В первый раз ты думала, рассчитывала. Ты начала это делать еще на репетициях, но я хотел посмотреть, сможешь ли ты сделать это на сцене перед публикой. И ты сделала! Ты настоящая актриса.
Она почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза.
– Высокая похвала мастера.
– Король умер. Да здравствует королева!
– Не говори так. Ты же знаешь, кто ты. Если я королева, то ты – божество. Ты слышал, что сказал тот человек. Он знает людей, которые могут видеть, но не видят так хорошо, как ты. Подумай об этом. Подумай о том, что ты совершил. Ты стал для них примером.
Шрив некоторое время молчал.
– Я могу продолжать. Теперь я это знаю. И так прекрасно осознавать это. Но я бы отдал все что имею, только бы открыть сейчас глаза и увидеть твое лицо.
Она опустилась на пол возле кушетки и прижалась мокрой щекой к его щеке.
Бирсфорд резко постучал в дверь гримерной и ворвался в комнату, не дожидаясь ответа. Тишина в комнате остановила его только на мгновение. Расправив плечи, он бросился в атаку.
– Послушайте, если я говорю, что вы должны остаться, то вы должны это сделать.
Шрив поднялся и сел, опустив ноги с кушетки. Миранда попыталась встать, но ноги не слушались ее.
– Моя жена устала, – спокойно сказал Шрив, вставая.
– Я сказал ей, что она может удалиться в гримерную и отдохнуть, но вы... – Продюсер ткнул пальцем в грудь Шрива. – Отныне вы будет стоять и пожимать руки до тех пор, пока все не разойдутся.
Разгневанная Миранда поднялась на колени.
– Мистер Бирсфорд...
– Я рисковал, взяв вас.
– Да, – согласился Шрив. – Конечно. Однако... – Правой рукой Шрив схватил палец Билли Бирсфорда и начал с силой сгибать его.
– Эй! Что вы делаете? Эй! Ой! Шрив заговорил громче:
– Я благодарен вам за то, что вы сделали. Однако вы еще не заплатили мне за спектакль. И моей жене тоже.
– Я ей вообще не плачу. Ой! Черт! Отпустите!
Шрив нахмурился и повернул голову в сторону Миранды.
– О чем он говорит?
– Я заключила с ним сделку.
– Ой! Ой!
– Какую сделку?
– Отпустите! – Бирсфорд уже стоял на коленях, лицо было искажено болью, в глазах стояли слезы.
– Ты делаешь ему больно, Шрив.
– Какую сделку?
– Ой! Боже! Прекратите!
– Я согласилась первую неделю работать бесплатно. Потом если ты не сможешь играть, ты уйдешь, а я останусь.
– И ты ничего не получила за сегодняшний спектакль? И репетировала бесплатно?
– Да.
– Ради Бога! Отпустите мою руку!
– А Ада и Джордж получили плату?
– Да.
– Слава Богу хотя бы за это. – Он обратил свое внимание на хнычущего Бирсфорда. – А теперь слушай, Билли. Утром я пришлю к тебе Джорджа Уиндома за деньгами, причитающимися миссис Катервуд. У него с собой будет текст контракта с ней, и я надеюсь, ты его подпишешь. Договорились?
– Договорились! Договорились!
– Отлично! – Шрив отпустил руку продюсера и поднял его на ноги.
Лицо Бирсфорда покраснело. Он тяжело дышал. Он прижал к себе больную руку.
– Вы еще пожалеете об этом. Я...
– Нет, Билли, – прервал его Шрив. – Я никогда не пожалею об этом. Мы забудем о том, что случилось. Это останется в тайне между нами, тремя друзьями.
– Друзьями?!
– Друзьями. – Шрив отстранился. – Потому что каждый из нас имеет нечто, что необходимо другому. Поэтому мы не будем причинять друг другу лишние неприятности. Я, например, не стану избивать тебя до полусмерти за то, что ты пытался обмануть миссис Катервуд.
– Но я...
– Миссис Катервуд – эта хрупкая женщина – выросла в глуши американских гор, и ей, несомненно, хотелось бы выстрелить тебе между глаз, но она тоже не станет этого делать.
– Я хочу сказать...
– А ты не можешь уволить ни одного из нас, потому что у тебя в руках очень выгодное дельце. Такой умный человек, как ты, получит огромную выгоду оттого, что твой ведущий актер – слепой. Люди, которые не видели ни одной шекспировской пьесы, придут в театр, чтобы посмотреть, как я играю. Ты сделаешь на этом большие деньги. Разве я не прав? – Шрив улыбнулся своей самой ослепительной улыбкой.
Миранда еще никогда в жизни не испытывала такой гордости.
– Ну, в том, что вы говорите, есть доля правды. – Бирсфорд поправил свой сюртук и галстук. Потом наклонился, чтобы смахнуть пыль со своих брюк.
Шрив кивнул. Он протянул руку, и Миранда подошла к нему. Он обнял ее за плечи.
– Билли, это моя единственная на свете женщина. Она была со мной большую половину своей жизни. Для меня она больше чем партнерша и друг. Она моя жена. Пока я жив, никто не посмеет обидеть ее. Пусть я не могу видеть твое лицо, но если понадобится, я найду тебя где угодно.
– Вы угрожаете мне?
– Возможно. Я думаю, что ты все понял. У тебя все прекрасно получилось, так что иди домой и помечтай о тех деньгах, которые ты получишь. Убирайся отсюда, Билли.
Мистер Бирсфорд ушел – громко хлопнув дверью.
Шрив повернул к себе Миранду и поцеловал ее, как Ромео целовал Джульетту, как Бенедикт целовал Беатриче. Долго и страстно.
– А теперь расскажи мне, что это за бредовая идея работать бесплатно?
Сцена пятая
А смерть – что рыночная площадь, где встречаются все.
Из кабинета донесся звук, похожий на вой раненого волка. Когда Раймонд, секретарь сенатора Батлера, вскочил из-за стола, намереваясь броситься в кабинет к боссу, сенатор сам появился на пороге, сжимая в руке последний номер лондонской газеты «Таймс».
– Найди мне этого негодяя де ла Барку! Скажи ему, чтобы он явился немедленно. – Лицо сенатора покраснело от гнева. Массивные щеки дрожали, как борода у индюка.
Раймонд в ужасе смотрел на него, уверенный, что с сенатором сейчас случится удар.
Тот, развернув газету, прочитал несколько строк и опять испустил ужасный вопль.
– Слушаюсь, сэр. – Испуганный секретарь даже не стал ничего записывать. Он выскочил в коридор, разыскивая посыльного.
Когда де ла Барка наконец явился, сенатор сунул ему под нос газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37