Она мельком взглянула на него, напуганная, что он сможет прочитать ее мысли и поймет, что она что-то скрывает от него. Он смотрел на экран, прикрепленный к стене туннеля, и лампы высветили его лицо острыми рельефами – все выдающиеся линии и черты, которые могли быть такими жесткими и бескомпромиссными, полные губы и морщинки в уголках глаз, так менявшихся, когда он улыбался… Впервые она потрясенно поняла, насколько привлекательным мужчиной он был. Как это она раньше не замечала? Наверное, потому, что была слишком занята собой и ни о чем другом не могла думать, только о том, как докопаться до сути семейной тайны. И вот сейчас, совершенно неожиданно, она ошеломленно осознала его как мужчину, и это заставило ее почувствовать себя неловко, особенно когда он неожиданно повернулся:
– Вы это видели? Виолетта Сабо, британский агент? Ее дочь жила на Джерси. Она была маленькой девушкой, когда расстреляли ее мать.
– Да. Ее отец тоже погиб на войне. Этьен Сабо.
– Вы, наверное, о нем раньше слышали.
– Да.
Она как-то читала стихотворение, которое Этьен написал Виолетте. Она не могла вспомнить, где видела его, но оно врезалось ей в память своими красивыми строками:
Все, что есть у меня, – это жизнь,
И жизнь принадлежит тебе.
Любовь всей жизни моей –
Это ты, и любовь принадлежит тебе.
И покой, что мне дан, и мир.
А смерть – лишь краткий миг.
Ибо мир моих дней и зелень травы
Твоя душа сохранит навек…
Они почти вернулись ко входу в госпиталь. Снаружи светило солнце, раннее весеннее солнце на безоблачном голубом небе, но солнечные лучи не добирались до холодных серых переходов. Джулиет внезапно содрогнулась. Почти не ощущая этого, она замерзла, и теперь ей хотелось выбраться на улицу, на свежий воздух и тепло.
– Мы можем выйти?
– Да, конечно, если вы хотите.
– Да.
– Ну что, вам понравилось? – спросил он, когда они выбрались на свет.
– Я думаю, «понравилось» – не совсем подходящее слово.
– Ну тогда, что вы испытали?
– Да, это слово подходит больше. – Но она не думала сейчас о музейных экспонатах. Она думала об острой вспышке какого-то предчувствия, которое она испытала, когда увидела его буквально в другом свете.
– Что вы скажете, если мы разыщем где-нибудь кафе, где подают чай со сливками? – предложил он.
Она взглянула на него. Он с полуулыбкой смотрел на нее. Сейчас в его лице не было ничего жестокого, только сила, от которой вдруг сжалось ее сердце. Эти неожиданные эмоции, дважды повторившиеся за короткий промежуток времени, испугали ее.
– Я думаю, мне пора домой.
Сказав это, она втайне надеялась, что он станет убеждать ее остаться. Но в то же время она безошибочно чувствовала, что он не станет особенно упрашивать ее. Принуждение было не в стиле Дэна Диффена.
– Полагаю, вам лучше знать.
– Да. Спасибо за прекрасный день.
– Мы созвонимся?
– Хорошо. – Она поколебалась, раздумывая, стоит ли ему говорить, что она идет вечером к Полю и Вив. И снова решила не говорить. Лучше пока придержать свои сведения при себе. Позже, узнав, что скажет Поль, она решит, что делать.
– Я вам завтра позвоню, – сказала она и пошла к автостоянке, где оставила свою машину.
Дэн смотрел, как она уходит, как отъехала ее красная «метро», и помчался в противоположную от Сент-Хелиера сторону. Он задумчиво потер подбородок.
С чего бы это он так размягчился? Чай со сливками? Он не пил час со сливками с тех пор, как… Он прервал поток мыслей и подождал, что привычная боль пронзит его. Марианна любила чай со сливками. Летом они частенько останавливались в маленьких кафе, где им подавали чай со сливками, и он всегда забавлялся, глядя на ее детскую радость, когда она выскребала последнюю ложку клубничного варенья из вазочки и облизывала губы, как маленький котенок, пока не исчезал последний глоток сливок. Дэна никогда так не волновал чай со сливками, он предпочитал в любое время дня кусок сочного стейка, но тоже вкушал сливки, чтобы доставить ей удовольствие. А сейчас… Он прищурился на солнце и с удивлением обнаружил, что вспоминает, не испытывая при этом желания похоронить себя в глубокой темной норе или сжать руки на горле того мерзавца, который убил ее, и не сгорая от любви, ярости и печали. Да, он почувствовал грусть, но это была сладкая грусть, скорее ностальгическая, чем жаждущая мщения.
И каким-то непостижимым образом он понял, что часть этой грусти – в сожалении, что Джулиет не приняла его приглашения.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Обед у Поля и Вивьен всегда был делом случайным. Вив никогда не была искусной кулинаркой, и если она подавала обед, приготовленный по собственным рецептам, то получалось нечто среднее между блюдами неаппетитными и просто несъедобными. Когда у них намечались приемы, Вив неизменно приглашала кого-нибудь, кто мог бы приготовить еду и проследить, чтобы потом все было приведено в порядок, но сегодня ее ужасно подвели – позвонил сын Фенни ле Гров и сказал, что у его матери какая-то желудочная инфекция. Вив не оставалось ничего другого, как закатать рукава и приняться за дело.
– Я бы никогда не решилась на петуха в винном соусе, если бы знала, что мне придется самой его готовить, – пожаловалась она Полю, когда он вернулся домой из офиса и обнаружил жену на кухне. Она возилась с цыпленком, пытаясь разрезать его на куски. – Как же безответственно со стороны Фенни – заболеть именно в тот день, когда она нужна.
– Ну ничего, пятница будет еще более сложным днем, – успокоил ее Поль. – Надеюсь, ты не забыла, что половина сотрудников туристического агентства приходят к нам обедать?
– О Боже мой, забыла! Ну что ж, если Фенни не будет лучше, нам придется послать за кем-нибудь из кухни отеля.
– Если хочешь, мы можем и сегодня так сделать, – с надеждой в голосе произнес Поль.
Даже если бы Вив была совершенно трезвая, он сомневался, что цыпленка в ее исполнении можно было бы есть, а сейчас она подкрепляла себя во время возни на кухне джином с тоником и выглядела весьма навеселе.
Однако, к его разочарованию, Вив отвергла предложение:
– Да нет, будет же только Джулиет! Жаль, если пропадут продукты, которые я купила для цыпленка в вине: грибы так долго не продержатся, цыпленок свежий, и еще я специально для этого купила бутылку красного вина.
– Не представляю себе, как может пропасть красное вино, если ты рядом, – сказал Поль, а Вив возмущенно фыркнула, стаскивая с цыпленка кожу своими длинными, покрытыми красным лаком ногтями.
– Но это дешевый портвейн! Поэтому-то я и купила его, – думаю, ты бы стал возражать, если бы я использовала хорошее вино для запеченного в кастрюле блюда.
– Совершенно верно, – сказал Поль, смирившись с тем, что ему не придется отведать блюда ресторанного качества.
Когда в семь часов приехала Джулиет, Вив все еще была в старых брюках и вымучивала салат, в то время как картошка переваривалась.
– Не беспокойтесь, Вив, – сказала Джулиет в ответ на извинения тетушки. – Идите и переоденьтесь, а я здесь разберусь.
– Правда? – облегченно сказала Вив, все еще не веря, что кто-то может добровольно взвалить на себя такое бремя.
– Совершенно не имею ничего против, – сказала Джулиет, вручая Вив ее джин с тоником. – Я довольно много готовлю дома.
– Хорошо. Постараюсь прийти как можно быстрее.
– Не спешите. Можете спокойно допить, – сказала Джулиет. – Цыпленок будет жариться еще не меньше получаса, если мы не рискнем заработать сальмонеллу.
– Благослови тебя Бог! – Вив отхлебнула джин и исчезла в дверях. – Ты хорошая девочка, Джулиет!
Джулиет слабо улыбнулась. Она подумала – сочла бы ее Вив такой чудесной, если бы знала, что у нее на уме. Вив будет отсутствовать, а это значит, что она в течение получаса будет наедине с Полем, и, видимо, это будет лучшая возможность задать ему несколько относящихся к делу вопросов.
– Стаканчик черри, Джулиет, или предпочитаешь джин с тоником? – спросил Поль, когда Вив ушла.
– Думаю, джин с тоником, – ответила Джулиет. Она не задумывалась о том, что ей предстоит сделать, возможно, джин поможет ей справиться с этим. Она уменьшила огонь под картошкой – она совсем разварится к тому времени, когда цыпленок будет готов, – и нарезала французский хлеб на толстые ломтики, чтобы обжарить его. Но ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не дрогнула рука, и когда Поль принес джин, она с благодарностью выпила его, думая, как бы получше перейти к теме. Слава Богу, с джином это оказалось проще.
– Как сегодня твоя бабушка? Лучше?
– Лучше, чем было вчера. Я все еще беспокоюсь о ее… – Джулиет замялась, а потом безоглядно нырнула. – Поль, я хотела задать ей несколько вопросов, но она неважно себя чувствует, и я, право же, не могу. Я не хочу ее расстраивать.
– О, и что же это за вопросы? – спросил Поль, но по выражению его лица Джулиет поняла, что он знает об этом наверняка.
– Луи, – сказала она.
– Луи? Ты имеешь в виду моего племянника Луи?
– Ну да, разумеется. Мне все интересно про него. Каким он был?
Некоторое время Поль выглядел озадаченным. Такого вопроса он не ждал.
– Каким он был? Ну, очень обаятельным. Этого никто не может отрицать. Леди уж наверняка подтвердят. Можно сказать, у него был дьявольский характер, и дамы находили это неотразимым. Он тоже их любил. Пожалуй, даже слишком.
– Однако он не был женат.
– Нет, нет, только не Луи. Он был рассудочный человек, знал, как любить их и как бросать. И, кроме того, он знал, как получать от жизни максимум удовольствия. Он любил хорошую еду, хорошее вино, в общем – любил жить красиво.
– А азартные игры? Он играл на деньги?
– Да, этим он тоже немного увлекался. Он ездил в Лондон и даже в Штаты, чтобы поиграть в казино. Здесь он, конечно, играть не мог. Это было незаконно – хотя, если бы ему приспичило, он бы изменил законы в свою пользу. Он хотел было открыть собственное казино или игорный клуб в дополнение к одному из отелей.
– А вы с ним об этом говорили?
– Ну да. Но я не понимал, как он сможет с этим куда-нибудь сунуться. Джерси довольно-таки устоявшийся в собственном укладе остров, и даже Луи не смог бы так решительно изменить здешние законы.
– Но если он так этим увлекался, он, наверное, находил способы играть, – настаивала она, краешком глаза замечая, как Поль начал понемногу покрываться испариной.
– Очевидно, никто не может остановить человека, если он хочет играть в азартные игры у себя дома, – резковато сказал он. – Боже правый, многие играют!
– Да, наверное, – поколебалась Джулиет, раздумывая, стоит ли ей продолжать. Вряд ли она могла так прямо спросить Поля насчет денег, что он был должен Луи, чья смерть спасла его от необходимости платить их. Судя по тому, что приходы не были отмечены в маленькой кассовой книжке Луи, Джулиет подозревала, что Поль наверняка избежал уплаты долгов. Ну и что? Джулиет внезапно охватило отвращение к тому, чем она занимается. Стоять здесь, на кухне своего дяди, и притворяться, что готовит обед, и в то же время задавать вопросы, чтобы получить доказательства, что у него были мотивы, а быть может, возможности убить Луи. Можно было, конечно, говорить, что ее намерения были чисты – обелить имя бабушки, но, как говорят, дорога в ад вымощена благими намерениями. Джулиет вдруг почувствовала, что она неосторожно попала на эту дорогу.
– Конечно, вы правы, – сказала она, сворачивая эту тему. – Похоже, Луи и в самом деле наслаждался жизнью. Воображаю, насколько он был популярен.
Отрывистый смех, донесшийся от двери, заставил ее обернуться. Там стояла Вив и держала свой стакан так высоко, словно собиралась произнести тост. Она переоделась в ярко-зеленое платье, этот цвет отражался в ее глазах и соперничал с алой помадой.
– Я услышала, что ты говоришь – Луи был популярен? – громко спросила она. – Если так, то должна тебе сказать, что ты очень заблуждаешься.
Голос ее звучал немного невнятно; смущенная Джулиет подумала, интересно, сколько же джина она выпила.
– Ну-ка, Вив, давай не будем плохо говорить о мертвых, – насмешливо подтолкнул ее Поль. – Мы просто говорили, что Луи любил красивую жизнь, и это так.
– Опять ты говоришь так! – закричала Вив. – Но эта красивая жизнь не принесла ему ничего хорошего – и никому другому тоже. Луи обзавелся кучей врагов и среди родственников, и среди посторонних. Он любил верховодить. Любил унижать других. Любил отбирать у них даже то малое, что у них было. Любил наносить увечья. Наставлял рога, пьянствовал! Этот жадный, подлый Луи – да благословит его Бог!
– Вив! – оборвал ее Поль. – Ну хватит. Ты сама не понимаешь, что несешь. Луи был не так уж плох.
Вив хихикнула. Даже у молодой женщины такие манеры были бы неприятны, в ее же возрасте они выглядели просто нелепо.
– Тебе хорошо говорить, Поль! Луи был не так уж плох, да? Ты же ненавидел его за наглость! Никто не был так рад, как ты, когда он…
– Вив, хватит! – загремел Поль. На висках у него бился пульс, и смущенная и виноватая Джулиет вмешалась:
– Вив! Я нарезала хлеб, чтобы поджарить его. Где масло?
– Поджарить? Я почему-то подумала, ты сказала что-то другое, извини. Да ну его к чертовой матери, жареный хлеб! Съедим и так. Если ты хочешь, то пожалуйста. Но я-то точно не буду.
Джулиет попыталась улыбнуться, но не смогла.
– Идите, садитесь, Вив. Я сейчас подам все на стол.
– Садись, прежде чем упадешь – ты это хочешь сказать? Что ж, неплохая идея. Но, думаю, лучше я сяду здесь, и мы поговорим, пока ты готовишь… если это можно так назвать. Итак, ты спрашивала о Луи. Что именно ты хотела знать?
– Да ничего особенного, – ответила Джулиет и в первый раз сказала то, что имела в виду. Внезапно возникший у нее перед глазами образ дяди, умершего, когда ей было четыре года, был не из приятных. И в этот миг ей показалось, что она бы предпочла больше не видеть его.
Посидев ровно столько, сколько позволяли приличия, Джулиет сослалась на головную боль и уехала, уверенная, что Вив и Поль только рады проводить ее.
Обед состоял из совершенно неудобоваримых блюд – она не помнила, чтобы ей когда-либо доводилось отведать нечто подобное. Больше они не упоминали о Луи – ей с Полем удалось повернуть разговор в более спокойное русло, а Вив, подвыпив, несколько смягчилась. Но атмосфера неловкости все же сохранялась, и Джулиет знала, что она тому причиной.
– Мне очень жаль, правда же, очень жаль, – сказала она Полю, когда Вив удалилась в ванную в промежутке между переменой блюд.
Поль отрезал себе еще кусок черничного пирога – прямо из кухни отеля, подумала Джулиет.
– Это не по твоей вине. Вив становится слишком вспыльчивой, когда хватит лишку. Весьма сожалею, что ты стала свидетельницей этого.
– Я понимаю, что… – Она хотела сказать, что, если бы не затронула тему Луи, этого бы не случилось, но не смогла заставить себя вновь упомянуть его имя.
– На всякий случай, – думаю, ты поняла, что Луи – довольно болезненная тема в нашей семье. – Поль словно читал ее мысли. – И при жизни, и после смерти. Вив слишком резко говорила, но большинство из того, что она сказала, – правда. Иногда мы шутили, что единственный человек, который не ненавидел Луи, – его мать, и видишь, какая ирония судьбы! – Он состроил гримасу, заслышав шаги Вив по лестнице. – Давай лучше сменим тему. Как насчет кофе?
Джулиет согласилась выпить кофе и даже предложила вымыть посуду, но Вив тут же отвергла это предложение. Утром все сделает приходящая прислуга. Джулиет представила себе лицо прислуги, когда она увидит, в каком состоянии кастрюли, пригоревшие сковородки, тарелки и вилки с ножами, которые Вив не потрудилась загрузить в посудомоечную машину, и криво усмехнулась, хотя и испытывала жалость к этой женщине. Любая прислуга, которая выносит работу у Вив, наверняка очень нуждается в работе!
Когда она уходила, Вив тепло поцеловала ее и сказала, что надеется, что она снова придет к ним – словно полностью забыла разыгравшуюся сцену. Но для Джулиет оказалось труднее забыть этот инцидент и чувство вины, связанное с ним. Она завела двигатель машины и уже более или менее решила, что будет делать дальше. Когда же она повернула на дорогу к Сент-Хелиеру вместо Ла Гранжа, то поняла, что, скорее всего, едет на автопилоте. Ее любопытство и так уже вызвало предостаточно неприятностей и создало намного больше проблем, чем способов их решения. Настало время положить этому конец. Она должна увидеть Дэна Диффена и сказать ему, что не готова продолжать общаться с духами прошлого. Должна прямо сейчас сказать ему об этом.
На нижнем этаже старого высокого дома на окраине Сент-Хелиера горел свет. Джулиет взглянула на часы. Десять вечера – поздно, но не очень. Она не думала, что Дэн – ранняя пташка, да и в любом случае, то, что она собирается ему сказать, не займет больше десяти минут.
Она позвонила и стала ждать. Никто не ответил. Наверное, все-таки слишком поздно, чтобы наносить визиты. Может, он стоит под душем или углубился в какую-нибудь телепередачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62