Он вошел в дом, поменял полотняные брюки на бермуды и выкатил велосипед, на котором обычно ездил на аэродром. Это был старый велик, выпуска, как он думал, примерно 1950 года, с большой плетеной корзинкой над передним колесом. За три недели, что он прожил здесь, Ги привык к нему. Когда-то давным-давно он пользовался красивой ярко-зеленой спортивной моделью, которой радовался и гордился, но до приезда на остров он много лет не садился на велосипед. Было что-то удивительно приятное в том, чтобы спокойно крутить педали старого велика фирмы «Геркулес», особенно в это время дня, когда солнце еще не достигло зенита, а легкий бриз с моря освежал благоухающий запахом воздух.
Ги катился по наклону холма от своего дома, потом поехал прямо на северо-восток по дороге, на которой видел грузовик. Какое-то время море скрывалось за высокими деревьями с ярко-красными листьями и сладко пахнувшим кустарником, окаймлявшим дорогу, потом море неожиданно вынырнуло где-то внизу, голубое, на горизонте переходящее в мягкие цвета темно-серого и – в белопенистые там, где волны размеренно бились о валуны и рифы. Дорога опять начала спускаться к морю, слегка извиваясь.
Ги снова задал себе вопрос, почему грузовик ехал в этот отдаленный и пустынный конец острова. По пути возвращающийся грузовик ему не встретился. Ги был уверен, что, достигнув моря, дорога, по которой он катил, кончится тупиком. И действительно, когда он выехал из-за поворота, его подозрение подтвердилось. Грузовик стоял внизу на узкой полоске пляжа, каменистой и более шероховатой, чем мягкий белый песок пляжей южной и западной сторон острова.
Водитель, – судя по яркой цветной майке и шортам, местный житель, – стоял рядом, и, к удивлению Ги, вроде бы что-то сгружал на тележку другого местного жителя.
Ги остановился, слегка наклонил велосипед и, опершись одной ногой о каменистую дорогу, в то же время оставался сидеть на седле. Прикрыв глаза ладонью от солнца, он стал всматриваться. Перегружали большие квадратные тюки белого цвета. Три таких тюка, положенные друг на друга, заполняли тележку, и местный житель, развернув тележку на маленьких колесиках, увозил ее, скрываясь за деревьями. Через некоторое время появился другой местный житель с такой же тележкой. Ее тоже нагрузили и увезли.
Ги заинтересовал этот процесс, он продолжал наблюдать. Он не мог догадаться, куда же увозили поклажу. Может, за нависшими скалами скрывалась бухточка? Но интуиция не позволяла ему ехать дальше. Вся эта операция, похоже, проводилась тайно, и, даже плохо зная порядки на Карибском море, Ги мог предположить, что за товар находился в этих тюках. Если его предположение верно, то речь шла о таких крупных суммах вырученных денег, что те, кто их зарабатывает, не отнесутся равнодушно к чужаку, который открыл, чем они занимаются. Может быть, решил он, ему следует приехать сюда, когда никого здесь не будет и повнимательнее все осмотреть. А пока что нужно проявить благоразумие и осторожность.
Ги наклонил велосипед, перекинул ногу, слезая с него. Какое-то время ему придется вести велосипед руками – не станет же он в такую жару пыхтеть на нем в гору. Он постоял еще некоторое время, опираясь на руль и наблюдая за тем, что происходит внизу.
Ги думал, что местные жители слишком заняты работой, чтобы заметить его присутствие. Но стоя там, он услышал вдруг звук приближающегося самолета. Этот шум услыхал и водитель грузовика; он поднял глаза и, обшаривая взглядом небо, скользнул по нависшей над ним скале.
Ги мысленно выругался, поняв, что рабочий не мог не заметить, что он стоит там, наблюдая за происходящим внизу.
Лили завтракала в гостиной, когда вошла Ингрид.
– Как ты рано поднялась, Лили. Я думала, что после перелета ты захочешь подольше поваляться в кровати.
– Я встала уже давно. – Лили откусила большой кусок зрелого манго, наслаждаясь его вкусом и думая о том, что нигде на свете этот фрукт не кажется таким вкусным, как здесь, на острове, где он растет.
Когда накануне она, наконец, заснула, то впервые после получения письма от Джози спала крепко, утомление все-таки дало о себе знать, но проснулась очень рано и больше не смогла задремать. Так что, прекратив бороться с собой, она встала, оделась и прогулялась по лужайкам. Бросая первые горячие лучи на цветы и кустарники, поднималось солнце, день пробуждался с такой же стремительностью, с какой в тропических странах наступает ночь. Едва Лили возвратилась на виллу, одна из горничных приготовила ей завтрак и, вкушая еду в родимом доме, она почувствовала, как к ней возвращаются силы и с ними ее решимость не допускать, чтобы Джорге опять все расстроил. Ее встревожило его нежданное – без приглашения – явление прошлым вечером, но хорошо, что эта первая встреча уже состоялась и она недвусмысленно заявила ему, что не хочет больше иметь с ним ничего общего. Может быть, и одного такого раза достаточно. А если возникнет необходимость, она может и повторить. Осознание этого придало Лили смелости.
– Как папа? – спросила она.
Ингрид ответила не сразу, продолжая зачерпывать свежий фруктовый салат из глубокой чаши, стоявшей на кухонном столе.
– Он провел беспокойную ночь, – ответила она, поднося свою тарелку к столу и садясь напротив Лили. – Честно говоря, если не кривить душой, он очень быстро сдает.
Лили с усилием проглотила комок, подступивший к горлу. Ингрид сказала не больше, чем видела она сама, но когда Лили услышала об этом в такой прямодушной манере, то острее почувствовала надвигающуюся беду.
– Как можешь ты так спокойно говорить об этом, Ингрид?
– Нет смысла ходить вокруг да около. Закатывать истерику тоже не стоит, это ничего не изменит. К тому же, это мне не свойственно. – Ингрид улыбнулась, чуть ли не извиняясь. – Иногда, Лили, мне кажется, было бы лучше, если бы я была другой. Тогда бы, возможно, мы лучше поняли друг друга.
– А что нам мешает? Я ведь тоже не истеричка.
– Нет, ты не истеричка, но все твои переживания видны как на ладони. Может, ты не доверяешь мне, потому что своих переживаний я не показываю другим. Иногда я думаю, что кажусь тебе бездушным человеком.
Лили слегка зарделась. То, что сказала Ингрид, в каком-то смысле было недалеко от истины, и Лили почувствовала себя неловко.
– То, что я не проявляю своих эмоций, еще не означает, что я бесчувственный человек, – продолжала Ингрид, пододвигая себе манго, но пока что ничего не беря в рот. – Знаю, тебе нелегко довериться мне, сблизиться со мной. Я пыталась показать тебе, что уважаю твои чувства, но ты никогда не хотела меня выслушать. Возможно, ты и сейчас этого не хочешь, но поскольку твой отец близок к могиле, думаю, важно, чтобы ты меня выслушала. Хотя бы ради него. Попытайся сделать это.
Лили твердо сжала скулы. Вопреки здравому смыслу, ей был неприятен этот разговор, в котором, как ей показалось, о ее отце говорилось так, будто он уже умер.
– Разве имеет какое-либо значение, что я думаю о тебе? – спросила она.
Ингрид подалась вперед. Ее ложка звякнула, когда она положила ее на тарелку. Локти она поставила на стол, стараясь смотреть Лили прямо в глаза.
– Имеет, потому что я люблю твоего отца, а он любит меня. Мы давно полюбили друг друга, прежде, чем он познакомился с твоей матерью, задолго до твоего рождения. У нас давняя связь, значение которой особое. Я помогла ему снова обрести счастье. Между ними возникла некоторая неловкость.
– Я помогла ему залечить рану, нанесенную твоей матерью, которая изменяла ему с Джорге.
Лили охватил приступ гнева. Она не нуждается в подобных нравоучениях. Она приехала, чтобы в последний раз повидаться с отцом. Не для того, чтобы ее втягивала в свои душевные копания женщина, которую она никогда не могла воспринять с симпатией, сколько бы ни старалась, какими бы разумными причинами Лили не оправдывала бы ее. Ничего из этого не получалось, человеческие эмоции непредсказуемы, они не подаются разумным доводам. К тому же, сознательно или непреднамеренно, Ингрид сыпала соль на раны, которые и без того не заживали, а продолжали кровоточить.
– Мы обе находимся возле папы, – заметила Лили. – Лишь это и имеет для него значение.
Ингрид подалась вперед, как будто собиралась сказать что-то еще, но потом ее губы плотно сжались, она улыбнулась и вздохнула.
– Очень хорошо, Лили, пусть будет по-твоему. Мне хотелось как-то изменить наши отношения, потому что скоро он покинет нас.
Лили быстро поднялась, положила на тарелку еще манго и ананасов, хотя она уже и наелась, чтобы скрыть неожиданно охватившее ее чувство горести и не разрыдаться.
– Встанет ли сегодня папа? – спросила она через некоторое время, успокоившись, ровным голосом.
– Он хотел бы, – Ингрид тоже было непросто выглядеть невозмутимой. Ей лучше было бы не откровенничать несколько минут назад. – Впрочем, я не уверена, хватит ли у него сил – пока что, во всяком случае, он довольно слаб. Иногда, в течение дня, ему бывает получше, и он как бы восстанавливает свои силы.
– Он не спит?
– Конечно не спит. – Ингрид не сказала, что он скорее всего вовсе не смыкал глаз в эту ночь.
– Тогда я пойду повидаюсь с ним. – Лили отодвинула в сторону тарелку, на которой в этот раз ничего не тронула, и вышла из гостиной.
Отто полулежал в подушках. Бейзил приподнял сетку от москитов и привязал ее сбоку, так что Лили смогла хорошо его разглядеть, когда вошла в комнату. Отто с усилием улыбнулся, приветствуя дочь.
Лили подошла к кровати, нагнулась, чтобы поцеловать его.
– Как ты себя чувствуешь сегодня?
– Думаю, не хуже, чем обычно. Лучше уже не будет.
– Не говори так! Запрещаю тебе говорить так!
– Милая дочка, надо смотреть правде в лицо! – Он поднял руку, как бы запрещая ей возражать. – Ах, Лили, Лили, мне хотелось избавить тебя от всего этого. Тебе не стоило приезжать.
– Я приехала, потому что так захотела. Я рядом с тобой, как и должно быть. – Она сжала его руку. – И больше нечего говорить об этом.
Он вздохнул.
– Пожалуй, так. Теперь я старик, который не в состоянии спорить даже с собственной дочкой. Но поскольку ты уж пришла сюда, можно будет переговорить о других, более важных вещах. О вещах, которые я больше не могу скрывать от тебя при сложившихся обстоятельствах.
Его лицо приняло очень серьезное выражение – это можно было увидеть, даже несмотря на мучительную боль, которая исказила его когда-то красивые черты. Лили охватило недоброе предчувствие. Что-то похожее он сказал и вчера вечером, и вот теперь снова, как будто это не выходит у него из головы.
– О каких вещах, папа? О чем это ты?
– О себе, о Фернандо и о Джорге. О самом острове Мандрепора.
– Мандрепора?
– Да. – Его пальцы сжали ее руку. – Лили, я хотел бы, чтоб ты сейчас же уехала отсюда, возвратилась в Нью-Йорк, но Ты, наверное, не послушаешь меня. Вот поэтому я вынужден рассказывать тебе об этом. Уезжай отсюда немедленно после моей смерти. И никогда больше не возвращайся сюда.
Она непонимающе уставилась на него.
– Почему? Это же мой дом?
– Нет, милая, это был твой дом… когда все здесь находилось под моим контролем. Но сейчас власть перешла к Джорге. Когда не станет меня – и Фернандо тоже, – Джорге превратится в полновластного хозяина. Не хочу, чтобы ты запятнала себя или оказалась в опасности.
– Папа, ты слышал, как вчера вечером я осадила Джорге и сказала ему, чтоб оставил меня в покое. Поверь, я действительно так думаю.
– Боюсь, моя дорогая, что все это не так просто. Как заметил сам Джорге, после моей смерти бизнес тут будет реорганизован. Он попытается втянуть и тебя, а этого как раз мне бы и не хотелось.
Ее лобик озадаченно нахмурился. Отто разворчался из-за болезни или, может быть, из-за обезболивающих лекарств? Она решила внести в разговор юмористическую нотку.
– Я абсолютно не умею управлять гостиницей, совершенно ничего не знаю об экспорте бананов и цветных тканей. А Джорге это известно.
Отто издал какой-то шипящий звук, нечто среднее между вздохом и невеселым смехом, его пальцы еще крепче сжали ее руку.
– Ты не понимаешь, Лили. Наш бизнес состоит не в этом.
Так… он говорит что-то бессвязное. Сердце Лили сжалось.
– Нет, папа, бизнес заключается именно в этом, – мягко возразила она. – В этом, а также в твоих редких марках. Ты занимаешься всеми этими вещами уже больше двадцати лет. Ты просто забыл об этом, вот и все.
– Ничего подобного! – В его усталом голосе послышался металл. Лили пристально взглянула на него. Глаза горели на его изможденном лице. Нет, он не выглядел как человек, который заговаривается. Лили опять охватили дурные предчувствия.
– О чем ты говоришь, папа?
– Цветная одежда, бананы, марки – все это для отвода глаз, Лили, прикрытие для настоящего бизнеса. Все, что ты видишь на острове Мандрепора – сплошной обман, милая. Все это затеял я, вместе с дедушкой Висенте и дядей Фернандо, совершенно с другой целью.
У нее голова пошла кругом.
– Не понимаю. Другой целью? Какой другой целью?
– Перевозки кокаина. – Он произнес это очень тихо, одним придыханием, так что сначала она не поняла его слов. Тогда он повторил более громко, смотря ей прямо в глаза и желая убедиться, что она его правильно понимает. – Кокаин, Лили. Вот в чем заключается настоящий бизнес на Мандрепоре.
Она молча взирала на него, открыв рот, в глазах застыло удивление.
– Кокаин. Ты хочешь сказать… наркотики?
– Конечно. Мандрепора – перевалочный пункт для картеля «Кордоба-Санчес». Остров удобно расположен и по отношению к Южной Америке, где выращивают листья коки, и по отношению к рынкам сбыта в Майами. – На его губах мелькнула улыбка. – Боюсь, милая, что гостиница и местный экспорт не смогли бы обеспечить нам стиль жизни, к которому мы привыкли. Это дает огромное количество денег, ты даже не можешь представить себе – сколько, и чем ближе ты подходишь к рынкам сбыта, тем большие получаешь барыши. Мы поняли это много лет назад, гораздо раньше других князей наркомафии. Наша деятельность в те годы была гораздо более совершенная, чем у других, – пока они экспортировали полуфабрикаты, гидрохлорин и даже кокаиновое сырье, мы занимались уже изготовлением товарной продукции – и загребали выручку, которая у других ускользала между пальцев. Для этой цели выбрали остров Мандрепора. Товар прибывает сюда в килограммовых пакетах. Кокаин-сырец мы размельчаем, смешивая его с молочным сахаром-лактозой, удваивая вес партии, и потом отправляем в Майами. Там, в торговой компании Джорге, товар проходит новое измельчение, смешение и утяжеление и передается розничным торговцам.
Лили потрясла головой как просыпающийся лунатик.
– И все это происходит здесь… на Мандрепоре? Но где? Как?
– Мы построили лаборатории в скалах – пещерах ниже уровня моря, в северо-западной части острова. Они там протянулись на целые мили – прекрасное место. Никто о них не знает, кроме местных жителей, и мы всегда следим за тем, чтоб без разрешения там никто не появлялся.
– Поэтому-то ты и запретил мне…
– Я не хотел, чтобы ты знала об этом, Лили. Считал, что так будет безопаснее. Л теперь я пришел к выводу, что безопаснее будет, если ты узнаешь об этом.
– Почему?
– Как раз из-за Джорге. Ты должна знать, что он за человек – совершенно, абсолютно беспринципный. Такими становятся торговцы наркотиками – они слишком многое ставят на карту. Что же касается Джорге, то он, конечно, от рождения порочный человек. Поэтому-то, видимо, ему и удалось так развить этот бизнес, который начали его дед и отец.
– Но, папа, я уже сказала тебе – у нас с ним все кончено!
– Ты говоришь это сейчас, милая. Я не уверен, что будет завтра. В любом случае не от одного только Джорге весь этот бизнес становится таким опасным. В торговле наркотиками дела начинают складываться очень скверно. Другие дельцы осознают тот факт, что по-настоящему большие деньги можно получить лишь на стадии сбыта. Они начинают создавать сети оптовых организаций, подобных нашей, повсюду в Соединенных Штатах. Но алчность губит. Никто не хочет поступиться своими зонами влияния. Между ними уже начались схватки. Вскоре в их среде вспыхнет тотальная война.
– Не понимаю…
– И слава Богу, что не понимаешь. Убийства, массовый разбой, схватки между бандами в таких масштабах, которые не встречались со времени чикагских побоищ в двадцатых и тридцатых годах. Вот о чем я говорю.
– Но, конечно, здесь, на Мандрепоре…
– Укрыться будет негде, если они решат бросить вызов нашему превосходству. Ты, конечно, окажешься в опасном положении как моя дочь, наследница моей доли в этой империи. Если бы ты стала женщиной Джорге, то риск удваивался бы, утраивался и учетверялся, и неоднократно, в такой же пропорции, в которой возрастает стоимость листьев коки. – Он подался вперед, положил свою большую ладонь на ее кулачок и снова сжал ей пальцы. – Твое будущее обеспечено, Лили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52