Эдвин связан с движением Сопротивления, и мужчина, который подкараулил ее, тоже.
Когда он так неожиданно ушел от нее, она склонна была думать, что ей все это привиделось, но квадратик грубой белой ткани, так не похожий на ее обшитые кружевами тонкие носовые платки, служил доказательством, что ей не померещилось. Возвращаясь домой в поскрипывающей телеге Мориса Анжелота, она испытывала признательность фермеру за его неумолкаемую болтовню. Он всегда дотошно рассказывал, что видел на базаре, кому и что продал. Все это он выкладывал, не разжимая зубов, в которых держал самокрутку, она тряслась меж его обветренными губами. К счастью, он не ждал ответов – он принимал ее за типичную неприветливую англичанку, даже не подозревая, что просто сводит ее с ума своими повторяющимися анекдотами. Впрочем этот ритуал, сложившийся в течение недель и месяцев, позволял ей привести в порядок рой своих беспокойных мыслей. Но толку от того было мало.
Что же ему от нее надо? – спрашивала она себя в сотый раз, и опять неизменный ответ, мысленно проносившийся в ее голове, заставлял всю ее содрогаться от страха. Если он агент – а она была уверена, что он им и является, – то он обратится к ней с какой-нибудь просьбой. А Кэтрин совсем не была уверена, что проявит достаточно смелости – или глупости, – чтобы выполнить его просьбу.
Ты неправа! – сказала она себе. Он не такой глупый, чтобы искать помощи у жены и невестки всем известных коллаборационистов! Но этой убежденности ей хватило ненадолго.
Предположим, он все-таки попросит у нее помощи? Что же ей тогда делать, черт возьми? Сопротивление в любой форме – ужасно опасное занятие, помощь английскому агенту – еще более караемая вещь. К тому же ей надо подумать о Ги. Она ничего не сделает такого, что навлекло бы на него опасность… нет, будь честной, не просто мысль об опасности для Ги заставляла холодеть от страха, а чудовищная перспектива того, что станет с нею, если о ее поступке дознаются. Нацисты с женщинами не миндальничают. Она слышала, что они с ними расправляются особо… Она вся дрожала от охватившего ее ужаса и одновременно презирала себя за колебания, за боязнь что-то сделать во вред ненавистным бошам.
Ты лицемерка, Кэтрин де Савиньи, говорила она себе, глядя на небо и желая, чтобы опять собрались дождевые тучи и ей бы не пришлось принимать решение – идти или нет на условленное место. Все последнее время ты винишь Шарля и его семью за пособничество немцам, обвиняешь их в трусости, а в действительности и сама нисколько не лучше!
Осознание этой истины устыдило ее, но факт оставался фактом, она вряд ли может оказать какую-нибудь помощь. Это слишком опасно. Если он попросит об этом, то она прямо скажет ему, что не может.
В половине третьего небо осталось таким же зловеще чистым, и Кэтрин поняла, что, если она хочет выполнить договоренность, медлить больше нельзя.
Она проверила и убедилась, что Ги спит. Хотя ему было почти четыре года, он все еще спал после обеда – наверное, из-за того, что носится как угорелый, думала она. Затем Кэтрин надела твидовую юбку, башмаки для прогулок и пошла искать Бриджит – единственную оставшуюся в замке служанку; раньше их было больше двадцати.
– Я иду гулять, – сказала она. – Присмотри за Ги, когда он проснется, пожалуйста.
– Не захочет ли он пойти вместе с вами? – Бриджит всегда проявляла нахальство, несвойственное более пожилым слугам. – Свежий воздух ему полезен.
Кэтрин поборола в себе желание одернуть ее.
– Сделай, как я прошу, Бриджит, пожалуйста. Она взяла пальто и шляпу, нервы ее были взвинчены.
Хоть бы его там не оказалось! – взмолилась она, спускаясь по въездной дорожке, вившейся меж порыжевшими зимой лужайками парка. Если он не придет, то на этом все и закончится. Но, во всяком случае, совесть моя останется чиста, я сделала то, что он просил.
Холодный ветер бил по ногам, проникал под пальто, Кэтрин поежилась. Говорить себе, что она делает то, что ее попросили, выглядело действительно слабым утешением.
* * *
В половине третьего Пол Салливан въезжал на велосипеде на холм, к месту пересечения дорог, недалеко от замка де Савиньи. Он хотел добраться туда раньше на целый час, чтобы спрятаться самому, надежно схоронить велосипед в густой рощице, откуда открывался вид на всю долину, и убедиться, что его не подстерегают никакие ловушки. Он пока не знал, можно ли доверять Кэтрин де Савиньи и не сообщила ли она кому-нибудь о намеченной встрече; в случае ее предательства он мог нарваться на немецкий патруль или на полицию Виши. Но поездка на велосипеде заняла у него больше времени, чем он предполагал. Дорога была неровная и, хотя выдалась хорошая погода, он не мог набрать желаемой скорости. В любом случае оставалась опасность: если немцы пронюхали о нем, они явятся на место встречи точно в три часа дня, но пойти на этот риск надо; хотя, в целом, он был склонен доверять Кэтрин. Ее быстрый ответ, когда он подошел к ней накануне, произвел на него успокаивающее впечатление: инстинкт подсказывал ему, что сознательно она его не предаст. А инстинкт редко подводил его – чаще его подводили так называемые здравые рассуждения.
Пол сошел с велосипеда и повел его руками на последнюю, самую крутую часть холма, зорко осматривая густую рощицу, которая раскинулась поблизости. Он увидел тропинку, но отказался от нее – много грязи, слишком раскисла после недавних дождей. Велосипед оставит отчетливые следы колес, которые сразу заметит любой. Немного дальше в чаще было просветление, куда он и устремился, неся на руках велосипед, и, войдя в чащу, спрятал его там.
С этого холма открывался вид на всю долину с пересекавшими ее дорогами. Пол понял, что сделал удачный выбор – самое надежное место для такой рискованной встречи. С левой стороны виднелись башни замка, возвышавшиеся за деревьями. Прямо перед ним поля спускались к деревне – горстке домов из серого камня и небольшой церквушке, остроконечный шпиль которой уходил в серое небо. Все было тихо, все казалось обычным, как и должно быть, – никаких вражеских патрулей, во всяком случае, в данный момент.
Он прислонился к стволу дерева, закурил сигарету, постоянно осматривая окрестности, не появится ли какая опасность.
Без чего-то три он увидел ее на дороге, ведущей от замка, и понял, что до самого этого момента не был уверен, придет ли она или нет. На ней был плащ и мягкая фетровая шляпка. Она шагала уверенной походкой, слегка наклонив голову. Пол оставался в укрытии и, проявляя повышенную бдительность, наблюдал за ней. На перекрестке дорог Кэтрин остановилась и неуверенно оглянулась. Он заставил ее прождать целых пять минут. Один раз ему показалось, что он слышит шум машины, и тогда Пол весь напрягся, вглядываясь в долину. Но это оказался трактор с фермы. Трактор протарахтел, и все опять смолкло. Пол увидел, как она посмотрела на часы, и подумал, долго ли она будет ждать. Время встречи было указано наугад. Пол раздумывал, забрать ли велосипед, когда он выйдет из укрытия, и, подумав, решил не брать. Явится патруль – ему все равно не уйти, даже на велосипеде, а оставаясь в чаще, велосипед не привлекает лишнего внимания.
Кэтрин опять взглянула на часы и оглянулась. Он находился достаточно близко от нее, чтобы заметить ее растерянность.
Красивая, подумал он. Типично английская красавица, почти обворожительная. Выглядит классной женщиной. Кэтрин перешла с одной стороны перекрестка на другую, явно не зная, что делать дальше, потом повернулась, будто собираясь возвращаться домой. Пол еще раз окинул взглядом долину и решил, что время рискнуть пришло, надеясь, что все-таки она никому не проговорилась. Он вышел из своего укрытия и через кустарник выбрался на открытое место.
– Добрый день, мадам де Савиньи, – приветствовал он ее.
Кэтрин от удивления резко повернулась.
– Я думала, вы не придете. Вы же сказали в три. Он улыбнулся с извиняющимся видом.
– Предосторожности. Я не был уверен, что вы одна.
– Ах, это! Вы, конечно, не думали, что я…
– Мне надо было удостовериться. Мы затеяли опасную игру.
– Что все это значит? – живо спросила она. – Вы что-то говорили про Эдвина. – Пол Салливан посмотрел в обе стороны дороги. Он начинал нервничать потому, что они стояли на открытом месте, и дотронулся до ее локтя.
– Давайте войдем в лес. Здесь мы слишком бросаемся в глаза.
Она колебалась.
– Не беспокойтесь. Я вас не трону, – заметил он коротко.
– Мне это и в голову не пришло. Я беспокоюсь, что порву свой плащ.
– Ах, ваш плащ, – воскликнул он с сарказмом, убеждаясь, что был прав, – она лишь испорченная богатая дамочка, для которой нет ничего важнее ее дорогого гардероба.
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Если я заявлюсь домой с колючками в плаще, мне придется отвечать на вопросы, – любезно пояснила она, и он понял, что она догадалась, о чем он думает. Может быть, она и избалованная, она ведь принадлежит к привилегированному классу, но совсем не глупая. Впрочем, в этом он уже убедился.
– Не беспокойтесь, постараемся, чтобы никаких следов не осталось, – заверил он ее. – Но с дороги, на которой все просматривается, я бы все-таки сошел.
– Хорошо. – Она прошла за ним через кустарник в чащу, ее ботинки шуршали по опавшим листьям. – Кто вы такой?
Он обернулся, чтобы посмотреть на нее.
– Вначале вопрос вам должен задать я. Как вы относитесь к немецкой оккупации? – Он заметил, что она насторожилась, и продолжал по-английски. – Мне надо знать, на чьей вы стороне.
Ее губы невольно сжались.
– На какой я могу быть стороне? Конечно же, не на стороне нацистских убийц.
– Вы хотели бы, чтобы их изгнали из Франции?
– Я бы хотела уничтожить их всех. Достаточно ли ясен мой ответ?
Он коротко улыбнулся.
– Думаю, да. А следующий вопрос такой – готовы ли вы оказать в этом помощь?
Хотя она и ждала подобного вопроса, от этих слов она все равно похолодела.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что говорю. Я приехал сюда, чтобы организовать местное движение Сопротивления, а также маршрут спасения английских летчиков. Мне надо привлекать людей, которым можно доверяться. Вас моему начальнику рекомендовал ваш брат.
– Эдвин? Он участвует в этом?
– Не знаю, – солгал Пол.
– Держу пари, что участвует! Где он теперь? Вы действительно не знаете этого? – Кэтрин чуть не задохнулась от неожиданно нахлынувшего желания увидеть брата. Когда-то они были очень близки с Эдвином, несмотря на частые мелкие стычки, и она скучала по нему.
– Виноват, но я действительно этого не знаю, – ответил Пол. Искренность ее слов обнаружила уязвимость, которая, казалось бы, не соответствовала ее виду и уму. На какое-то мгновение Пол пожалел ее; пожалел, что не может ей помочь. Но он отбросил чувства прочь. Такого рода эмоции неуместны в его работе.
– Послушайте, у меня нет времени ходить вокруг да около. Соглашаетесь ли вы помочь мне?
Она покачала головой.
– Не могу.
– Это очень поспешный отказ.
– Я думала всю ночь, более или менее угадав, к чему клонится дело, после того, как вы вчера обратились ко мне в Ангулеме. Я не глупа. И мне жаль, что я ничего не смогу для вас сделать.
– Понятно.
– Нет, вам этого не понять. Семья моего мужа сотрудничает с немцами. Я этим не горжусь, но это факт. Генерал Райнгард, который командует округом, наносит в замок визиты вежливости, – мой тесть иногда приглашает его на обед, а он дает свою служебную машину, когда нам надо куда-то съездить – вы знаете, что бензина практически не достать. Мне кажется, Райнгарду нравится приезжать в замок – во всяком случае, он бывает у нас часто, поэтому слишком опасно привлекать меня к подрывной деятельности.
– Конечно, опасность есть. Но я также понимаю, что близость генерала создает отличное прикрытие. Он и не подумает о том, что что-то происходит прямо под его носом.
– Но мне не удастся провести мужа и других членов семьи. Мы живем очень сплоченной группой. Я знаю, что они не согласятся принять участие ни в какой форме сопротивления. Они считают, что более безопасно не высовываться и делать вид, что мы с ним дружим. И, конечно, они не позволят укрыть под своей крышей союзных летчиков. Это слишком большой риск. За такие вещи предусмотрено очень суровое наказание.
– Конечно, я и не смел мечтать, что мы сможем в качестве укрытия получить замок. Ну, что же, виноват, что попусту вытащил вас сюда, мадам. – Он помолчал в нерешительности. – Полагаю, что вы вряд ли знаете кого-либо из местных жителей, кто с пониманием относится к нашей борьбе?
– Я бы сказала, что все местные жители хотят избежать неприятностей.
– Несомненно, они следуют примеру вашей семьи. – Он знал, что ему не следует так говорить, но не смог удержаться, чтобы не подпустить колкость, и почувствовал удовлетворение, увидев, что ее щеки загорелись.
– Это несправедливо, – возразила она. – Вам не пришлось жить в таких условиях, когда эти негодяи дышат вам в затылок, угрожают вашей безопасности и жизни ваших детей. Если б речь шла о вашем сыне, которого могут вырвать из ваших рук среди ночи, тогда, может быть, вы бы поняли их чувства.
У него все потемнело в глазах.
– Возможно, я понимаю это лучше, чем вы себе представляете, – горячо произнес он. – Но не можете помочь – значит, не можете. Заставить вас я не могу – и не хочу. Сопротивление предполагает особые качества, не последнее место среди которых занимает абсолютная преданность делу освобождения. Любое иное отношение приведет к беде. – Он повернулся и стал вытаскивать велосипед из кустарника, где его спрятал. – Я могу хотя бы рассчитывать на ваше молчание?
– Да, конечно! За кого вы меня принимаете!
– Думаю, – продолжал он, – что такая женщина, как вы, могла бы оказать огромную помощь союзникам. Вы умная и смекалистая, возможно, обладаете и другими нужными качествами. Но если у вас нет воли к борьбе, тогда действительно в вашем участии нет смысла.
Он опять осмотрел долину. Все тихо. Ну, что же, по крайней мере, он не ошибся, что доверился ей. Она его не выдала.
– До свидания, мадам де Савиньи.
– Подождите! – Он уже поднял было велосипед, чтобы перенести тот через кустарник, когда этот приглушенный окрик остановил его. Он оглянулся. Кэтрин стояла, прижав шляпку одной рукой, а другую протянув к нему и наполовину повелительном, наполовину умоляющем жесте. – Пожалуйста, подождите минутку!
Пол ничего не сказал, просто смотрел на нее. Через некоторое время Кэтрин спросила:
– Чего же вы хотите от меня? Он поставил на землю велосипед.
– В данный момент ничего.
– Ничего?
– В данный момент просто хочу знать, на кого я могу рассчитывать?
– А позже?
– Во-первых, сведения о людях. Как я уже сказал, я надеюсь, что вы сможете дать мне именно людей, которые сочувственно относятся к нашей борьбе – тех, которые уже, возможно, принимают участие в движении Сопротивления. Нам нужны люди, которые могут передвигаться, не вызывая подозрений, например, железнодорожники с их пропусками и надежными сведениями о переброске грузов, полицейские, священники – любые граждане, которые на законных основаниях могут находиться в самых разных местах, даже после наступления комендантского часа. Нам нужны надежные дома, чтобы укрывать агентов, а также оставшихся в живых союзных летчиков. Нам нужна целая сеть, которая впоследствии вырастет в подпольную армию. Мне нужен список достаточно мужественных людей, которые согласились бы использовать свои дома под радиостанции для передачи посланий в Лондон. Когда прибудет мой «пианист», он должен будет постоянно менять местонахождение – слишком много передач из одного места легко засечь пеленгаторами. Это могут быть люди, движимые высокими идеалами; это может быть простой фермер, который с наступлением темноты станет смотреть сквозь пальцы на то, что происходит в его амбаре. Мне понадобятся также советы людей, которые досконально знают округ и селения. Я подумал, что в этом вы и сами можете помочь мне.
– Конечно, я хорошо знаю этот район…
– Из вас может также выйти прекрасная связная. Маловероятно, чтобы немцы стали интересоваться, почему человек вашего положения посещает, например, отставных государственных служащих.
– Да, мы стараемся не выпускать их из виду – особенно старых и больных.
– И последнее – я хотел бы вашей помощи в проверке личности летчиков, которых мы захотим эвакуировать по маршруту спасения, когда наладим такую службу. Известно, что немцы засылают агентов, желая проникнуть в создаваемые нами группы. Поскольку вы англичанка, то сможете задавать такие вопросы, которые сразу позволят установить, не обманщик ли предполагаемый летчик – самозванца вы отличите немедленно. Конечно, и я тоже, но я могу отсутствовать, быть занят другими делами.
– Но если он подосланный, то уже из беседы со мной поймет, что я работаю на Сопротивление!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Когда он так неожиданно ушел от нее, она склонна была думать, что ей все это привиделось, но квадратик грубой белой ткани, так не похожий на ее обшитые кружевами тонкие носовые платки, служил доказательством, что ей не померещилось. Возвращаясь домой в поскрипывающей телеге Мориса Анжелота, она испытывала признательность фермеру за его неумолкаемую болтовню. Он всегда дотошно рассказывал, что видел на базаре, кому и что продал. Все это он выкладывал, не разжимая зубов, в которых держал самокрутку, она тряслась меж его обветренными губами. К счастью, он не ждал ответов – он принимал ее за типичную неприветливую англичанку, даже не подозревая, что просто сводит ее с ума своими повторяющимися анекдотами. Впрочем этот ритуал, сложившийся в течение недель и месяцев, позволял ей привести в порядок рой своих беспокойных мыслей. Но толку от того было мало.
Что же ему от нее надо? – спрашивала она себя в сотый раз, и опять неизменный ответ, мысленно проносившийся в ее голове, заставлял всю ее содрогаться от страха. Если он агент – а она была уверена, что он им и является, – то он обратится к ней с какой-нибудь просьбой. А Кэтрин совсем не была уверена, что проявит достаточно смелости – или глупости, – чтобы выполнить его просьбу.
Ты неправа! – сказала она себе. Он не такой глупый, чтобы искать помощи у жены и невестки всем известных коллаборационистов! Но этой убежденности ей хватило ненадолго.
Предположим, он все-таки попросит у нее помощи? Что же ей тогда делать, черт возьми? Сопротивление в любой форме – ужасно опасное занятие, помощь английскому агенту – еще более караемая вещь. К тому же ей надо подумать о Ги. Она ничего не сделает такого, что навлекло бы на него опасность… нет, будь честной, не просто мысль об опасности для Ги заставляла холодеть от страха, а чудовищная перспектива того, что станет с нею, если о ее поступке дознаются. Нацисты с женщинами не миндальничают. Она слышала, что они с ними расправляются особо… Она вся дрожала от охватившего ее ужаса и одновременно презирала себя за колебания, за боязнь что-то сделать во вред ненавистным бошам.
Ты лицемерка, Кэтрин де Савиньи, говорила она себе, глядя на небо и желая, чтобы опять собрались дождевые тучи и ей бы не пришлось принимать решение – идти или нет на условленное место. Все последнее время ты винишь Шарля и его семью за пособничество немцам, обвиняешь их в трусости, а в действительности и сама нисколько не лучше!
Осознание этой истины устыдило ее, но факт оставался фактом, она вряд ли может оказать какую-нибудь помощь. Это слишком опасно. Если он попросит об этом, то она прямо скажет ему, что не может.
В половине третьего небо осталось таким же зловеще чистым, и Кэтрин поняла, что, если она хочет выполнить договоренность, медлить больше нельзя.
Она проверила и убедилась, что Ги спит. Хотя ему было почти четыре года, он все еще спал после обеда – наверное, из-за того, что носится как угорелый, думала она. Затем Кэтрин надела твидовую юбку, башмаки для прогулок и пошла искать Бриджит – единственную оставшуюся в замке служанку; раньше их было больше двадцати.
– Я иду гулять, – сказала она. – Присмотри за Ги, когда он проснется, пожалуйста.
– Не захочет ли он пойти вместе с вами? – Бриджит всегда проявляла нахальство, несвойственное более пожилым слугам. – Свежий воздух ему полезен.
Кэтрин поборола в себе желание одернуть ее.
– Сделай, как я прошу, Бриджит, пожалуйста. Она взяла пальто и шляпу, нервы ее были взвинчены.
Хоть бы его там не оказалось! – взмолилась она, спускаясь по въездной дорожке, вившейся меж порыжевшими зимой лужайками парка. Если он не придет, то на этом все и закончится. Но, во всяком случае, совесть моя останется чиста, я сделала то, что он просил.
Холодный ветер бил по ногам, проникал под пальто, Кэтрин поежилась. Говорить себе, что она делает то, что ее попросили, выглядело действительно слабым утешением.
* * *
В половине третьего Пол Салливан въезжал на велосипеде на холм, к месту пересечения дорог, недалеко от замка де Савиньи. Он хотел добраться туда раньше на целый час, чтобы спрятаться самому, надежно схоронить велосипед в густой рощице, откуда открывался вид на всю долину, и убедиться, что его не подстерегают никакие ловушки. Он пока не знал, можно ли доверять Кэтрин де Савиньи и не сообщила ли она кому-нибудь о намеченной встрече; в случае ее предательства он мог нарваться на немецкий патруль или на полицию Виши. Но поездка на велосипеде заняла у него больше времени, чем он предполагал. Дорога была неровная и, хотя выдалась хорошая погода, он не мог набрать желаемой скорости. В любом случае оставалась опасность: если немцы пронюхали о нем, они явятся на место встречи точно в три часа дня, но пойти на этот риск надо; хотя, в целом, он был склонен доверять Кэтрин. Ее быстрый ответ, когда он подошел к ней накануне, произвел на него успокаивающее впечатление: инстинкт подсказывал ему, что сознательно она его не предаст. А инстинкт редко подводил его – чаще его подводили так называемые здравые рассуждения.
Пол сошел с велосипеда и повел его руками на последнюю, самую крутую часть холма, зорко осматривая густую рощицу, которая раскинулась поблизости. Он увидел тропинку, но отказался от нее – много грязи, слишком раскисла после недавних дождей. Велосипед оставит отчетливые следы колес, которые сразу заметит любой. Немного дальше в чаще было просветление, куда он и устремился, неся на руках велосипед, и, войдя в чащу, спрятал его там.
С этого холма открывался вид на всю долину с пересекавшими ее дорогами. Пол понял, что сделал удачный выбор – самое надежное место для такой рискованной встречи. С левой стороны виднелись башни замка, возвышавшиеся за деревьями. Прямо перед ним поля спускались к деревне – горстке домов из серого камня и небольшой церквушке, остроконечный шпиль которой уходил в серое небо. Все было тихо, все казалось обычным, как и должно быть, – никаких вражеских патрулей, во всяком случае, в данный момент.
Он прислонился к стволу дерева, закурил сигарету, постоянно осматривая окрестности, не появится ли какая опасность.
Без чего-то три он увидел ее на дороге, ведущей от замка, и понял, что до самого этого момента не был уверен, придет ли она или нет. На ней был плащ и мягкая фетровая шляпка. Она шагала уверенной походкой, слегка наклонив голову. Пол оставался в укрытии и, проявляя повышенную бдительность, наблюдал за ней. На перекрестке дорог Кэтрин остановилась и неуверенно оглянулась. Он заставил ее прождать целых пять минут. Один раз ему показалось, что он слышит шум машины, и тогда Пол весь напрягся, вглядываясь в долину. Но это оказался трактор с фермы. Трактор протарахтел, и все опять смолкло. Пол увидел, как она посмотрела на часы, и подумал, долго ли она будет ждать. Время встречи было указано наугад. Пол раздумывал, забрать ли велосипед, когда он выйдет из укрытия, и, подумав, решил не брать. Явится патруль – ему все равно не уйти, даже на велосипеде, а оставаясь в чаще, велосипед не привлекает лишнего внимания.
Кэтрин опять взглянула на часы и оглянулась. Он находился достаточно близко от нее, чтобы заметить ее растерянность.
Красивая, подумал он. Типично английская красавица, почти обворожительная. Выглядит классной женщиной. Кэтрин перешла с одной стороны перекрестка на другую, явно не зная, что делать дальше, потом повернулась, будто собираясь возвращаться домой. Пол еще раз окинул взглядом долину и решил, что время рискнуть пришло, надеясь, что все-таки она никому не проговорилась. Он вышел из своего укрытия и через кустарник выбрался на открытое место.
– Добрый день, мадам де Савиньи, – приветствовал он ее.
Кэтрин от удивления резко повернулась.
– Я думала, вы не придете. Вы же сказали в три. Он улыбнулся с извиняющимся видом.
– Предосторожности. Я не был уверен, что вы одна.
– Ах, это! Вы, конечно, не думали, что я…
– Мне надо было удостовериться. Мы затеяли опасную игру.
– Что все это значит? – живо спросила она. – Вы что-то говорили про Эдвина. – Пол Салливан посмотрел в обе стороны дороги. Он начинал нервничать потому, что они стояли на открытом месте, и дотронулся до ее локтя.
– Давайте войдем в лес. Здесь мы слишком бросаемся в глаза.
Она колебалась.
– Не беспокойтесь. Я вас не трону, – заметил он коротко.
– Мне это и в голову не пришло. Я беспокоюсь, что порву свой плащ.
– Ах, ваш плащ, – воскликнул он с сарказмом, убеждаясь, что был прав, – она лишь испорченная богатая дамочка, для которой нет ничего важнее ее дорогого гардероба.
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Если я заявлюсь домой с колючками в плаще, мне придется отвечать на вопросы, – любезно пояснила она, и он понял, что она догадалась, о чем он думает. Может быть, она и избалованная, она ведь принадлежит к привилегированному классу, но совсем не глупая. Впрочем, в этом он уже убедился.
– Не беспокойтесь, постараемся, чтобы никаких следов не осталось, – заверил он ее. – Но с дороги, на которой все просматривается, я бы все-таки сошел.
– Хорошо. – Она прошла за ним через кустарник в чащу, ее ботинки шуршали по опавшим листьям. – Кто вы такой?
Он обернулся, чтобы посмотреть на нее.
– Вначале вопрос вам должен задать я. Как вы относитесь к немецкой оккупации? – Он заметил, что она насторожилась, и продолжал по-английски. – Мне надо знать, на чьей вы стороне.
Ее губы невольно сжались.
– На какой я могу быть стороне? Конечно же, не на стороне нацистских убийц.
– Вы хотели бы, чтобы их изгнали из Франции?
– Я бы хотела уничтожить их всех. Достаточно ли ясен мой ответ?
Он коротко улыбнулся.
– Думаю, да. А следующий вопрос такой – готовы ли вы оказать в этом помощь?
Хотя она и ждала подобного вопроса, от этих слов она все равно похолодела.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что говорю. Я приехал сюда, чтобы организовать местное движение Сопротивления, а также маршрут спасения английских летчиков. Мне надо привлекать людей, которым можно доверяться. Вас моему начальнику рекомендовал ваш брат.
– Эдвин? Он участвует в этом?
– Не знаю, – солгал Пол.
– Держу пари, что участвует! Где он теперь? Вы действительно не знаете этого? – Кэтрин чуть не задохнулась от неожиданно нахлынувшего желания увидеть брата. Когда-то они были очень близки с Эдвином, несмотря на частые мелкие стычки, и она скучала по нему.
– Виноват, но я действительно этого не знаю, – ответил Пол. Искренность ее слов обнаружила уязвимость, которая, казалось бы, не соответствовала ее виду и уму. На какое-то мгновение Пол пожалел ее; пожалел, что не может ей помочь. Но он отбросил чувства прочь. Такого рода эмоции неуместны в его работе.
– Послушайте, у меня нет времени ходить вокруг да около. Соглашаетесь ли вы помочь мне?
Она покачала головой.
– Не могу.
– Это очень поспешный отказ.
– Я думала всю ночь, более или менее угадав, к чему клонится дело, после того, как вы вчера обратились ко мне в Ангулеме. Я не глупа. И мне жаль, что я ничего не смогу для вас сделать.
– Понятно.
– Нет, вам этого не понять. Семья моего мужа сотрудничает с немцами. Я этим не горжусь, но это факт. Генерал Райнгард, который командует округом, наносит в замок визиты вежливости, – мой тесть иногда приглашает его на обед, а он дает свою служебную машину, когда нам надо куда-то съездить – вы знаете, что бензина практически не достать. Мне кажется, Райнгарду нравится приезжать в замок – во всяком случае, он бывает у нас часто, поэтому слишком опасно привлекать меня к подрывной деятельности.
– Конечно, опасность есть. Но я также понимаю, что близость генерала создает отличное прикрытие. Он и не подумает о том, что что-то происходит прямо под его носом.
– Но мне не удастся провести мужа и других членов семьи. Мы живем очень сплоченной группой. Я знаю, что они не согласятся принять участие ни в какой форме сопротивления. Они считают, что более безопасно не высовываться и делать вид, что мы с ним дружим. И, конечно, они не позволят укрыть под своей крышей союзных летчиков. Это слишком большой риск. За такие вещи предусмотрено очень суровое наказание.
– Конечно, я и не смел мечтать, что мы сможем в качестве укрытия получить замок. Ну, что же, виноват, что попусту вытащил вас сюда, мадам. – Он помолчал в нерешительности. – Полагаю, что вы вряд ли знаете кого-либо из местных жителей, кто с пониманием относится к нашей борьбе?
– Я бы сказала, что все местные жители хотят избежать неприятностей.
– Несомненно, они следуют примеру вашей семьи. – Он знал, что ему не следует так говорить, но не смог удержаться, чтобы не подпустить колкость, и почувствовал удовлетворение, увидев, что ее щеки загорелись.
– Это несправедливо, – возразила она. – Вам не пришлось жить в таких условиях, когда эти негодяи дышат вам в затылок, угрожают вашей безопасности и жизни ваших детей. Если б речь шла о вашем сыне, которого могут вырвать из ваших рук среди ночи, тогда, может быть, вы бы поняли их чувства.
У него все потемнело в глазах.
– Возможно, я понимаю это лучше, чем вы себе представляете, – горячо произнес он. – Но не можете помочь – значит, не можете. Заставить вас я не могу – и не хочу. Сопротивление предполагает особые качества, не последнее место среди которых занимает абсолютная преданность делу освобождения. Любое иное отношение приведет к беде. – Он повернулся и стал вытаскивать велосипед из кустарника, где его спрятал. – Я могу хотя бы рассчитывать на ваше молчание?
– Да, конечно! За кого вы меня принимаете!
– Думаю, – продолжал он, – что такая женщина, как вы, могла бы оказать огромную помощь союзникам. Вы умная и смекалистая, возможно, обладаете и другими нужными качествами. Но если у вас нет воли к борьбе, тогда действительно в вашем участии нет смысла.
Он опять осмотрел долину. Все тихо. Ну, что же, по крайней мере, он не ошибся, что доверился ей. Она его не выдала.
– До свидания, мадам де Савиньи.
– Подождите! – Он уже поднял было велосипед, чтобы перенести тот через кустарник, когда этот приглушенный окрик остановил его. Он оглянулся. Кэтрин стояла, прижав шляпку одной рукой, а другую протянув к нему и наполовину повелительном, наполовину умоляющем жесте. – Пожалуйста, подождите минутку!
Пол ничего не сказал, просто смотрел на нее. Через некоторое время Кэтрин спросила:
– Чего же вы хотите от меня? Он поставил на землю велосипед.
– В данный момент ничего.
– Ничего?
– В данный момент просто хочу знать, на кого я могу рассчитывать?
– А позже?
– Во-первых, сведения о людях. Как я уже сказал, я надеюсь, что вы сможете дать мне именно людей, которые сочувственно относятся к нашей борьбе – тех, которые уже, возможно, принимают участие в движении Сопротивления. Нам нужны люди, которые могут передвигаться, не вызывая подозрений, например, железнодорожники с их пропусками и надежными сведениями о переброске грузов, полицейские, священники – любые граждане, которые на законных основаниях могут находиться в самых разных местах, даже после наступления комендантского часа. Нам нужны надежные дома, чтобы укрывать агентов, а также оставшихся в живых союзных летчиков. Нам нужна целая сеть, которая впоследствии вырастет в подпольную армию. Мне нужен список достаточно мужественных людей, которые согласились бы использовать свои дома под радиостанции для передачи посланий в Лондон. Когда прибудет мой «пианист», он должен будет постоянно менять местонахождение – слишком много передач из одного места легко засечь пеленгаторами. Это могут быть люди, движимые высокими идеалами; это может быть простой фермер, который с наступлением темноты станет смотреть сквозь пальцы на то, что происходит в его амбаре. Мне понадобятся также советы людей, которые досконально знают округ и селения. Я подумал, что в этом вы и сами можете помочь мне.
– Конечно, я хорошо знаю этот район…
– Из вас может также выйти прекрасная связная. Маловероятно, чтобы немцы стали интересоваться, почему человек вашего положения посещает, например, отставных государственных служащих.
– Да, мы стараемся не выпускать их из виду – особенно старых и больных.
– И последнее – я хотел бы вашей помощи в проверке личности летчиков, которых мы захотим эвакуировать по маршруту спасения, когда наладим такую службу. Известно, что немцы засылают агентов, желая проникнуть в создаваемые нами группы. Поскольку вы англичанка, то сможете задавать такие вопросы, которые сразу позволят установить, не обманщик ли предполагаемый летчик – самозванца вы отличите немедленно. Конечно, и я тоже, но я могу отсутствовать, быть занят другими делами.
– Но если он подосланный, то уже из беседы со мной поймет, что я работаю на Сопротивление!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52