Задним умом я теперь понимаю, что вчера ночью мне вообще не надо было возвращаться сюда, но кое-что надо было забрать. Эти предметы хорошо припрятаны, однако если немцы проведут тщательный обыск, то гарантий, что они не найдут эти вещи, нет. Кроме того, меня беспокоит этот дурацкий велосипед – боюсь, что можно будет установить, кому он принадлежит.
– Ах, Пол, право не знаю… Сам факт вашего исчезновения вызовет сильные подозрения. Как я смогу его объяснить?
– Вам и не надо ничего объяснять. Вы прикиньтесь, что абсолютно ничего не знаете, сделайте вид, что так же удивлены, как и все. Даже если в вашей семье у кого-то появятся сомнения, вас ведь не выдадут, верно? А тот факт, что де Савиньи проявили себя лояльными гражданами новой Франции, сослужит хорошую службу во мнении остальных и убережет он подозрений.
– Не знаю, – опять повторила она. – Мне это не нравится.
– Мне тоже. Но лучшего мы не придумаем. Если сюда заявятся боши и начнут задавать вопросы, говорите обо мне как можно спокойнее и ни в чем не вините себя. Господи, знаю, что получилась настоящая заваруха. Простите, Кэтрин. Я допустил ошибку, что вовлек вас в это дело.
– Теперь поздно горевать, – сказала она. – Вы не давали обещаний, что все пройдет гладко, и предупреждали об опасностях.
– Но я сказал также, что сделаю все, чтобы огородить вас от них. А все у меня вышло боком. Не хочу, чтобы вы увязли еще глубже.
– Если вы куда-то отправитесь в таком состоянии, то вас тут же схватят. – Удивительно, насколько вдруг для нее стало важным, чтобы его не задержали, – и не потому, что она боялась за себя: она знала, что до пыток он дело не доведет. При серьезной угрозе он просто раздавит во рту капсулу с цианистым калием, которая зашита у него в манжете – но именно мысль о таком исходе была ей невыносима.
– Пожалуйста, разрешите мне отвезти вас в Периге, а там посмотрим, может быть, доктор сможет подлатать вас так, что все обойдется. Я никогда не прощу себе, если отпущу вас сейчас, когда вы больше всего нуждаетесь в помощи и поддержке.
– А я никогда не прощу себе, если из-за меня с вами что-то случится.
Это была правда, и он больше не мог закрывать на нее глаза; но осознание этого потрясло его и заставило во многом признаться самому себе. Его очень волновало все, что могло произойти с Кэтрин. Он приехал сюда, ожидая увидеть избалованную девчонку, из тех богачек, которых он особенно презирал, а вместо этого нашел женщину с сильным характером, крепкую духом, до смерти напуганную и все же достаточно смелую, чтобы идти на риск, сознавая опасные последствия своего поступка ради помощи ему. Он бесцеремонно использовал ее, зная, что навлекает на нее огромную опасность, и даже допускал возможность принесения ее в жертву. Для успеха дела он должен был так думать. Она была просто одна из женщин. Он же и другие подобные ему пытались спасти весь континент, всех мужчин, всех женщин и детей. Беда заключалась в том, что Пол нарушил одно из главных правил шпионской работы, перестав видеть в ней просто еще одну женщину.
Ворочаясь в постели этой долгой и мучительной ночью, он мысленно видел ее лицо, слышал ее голос, неразумно желал, чтобы она находилась с ним, а не ушла, чтобы лечь рядом с другим мужчиной, с мужем; он желал этого даже несмотря на то, что животный инстинкт склонял его к тому, чтобы залечивать рану в одиночестве. Однако мысли о Кэтрин облегчали страдания. Это открытие стало для него шоком. Раньше в тоскливые часы одиночества ему всегда являлось лицо Гери, именно ее он видел сквозь полузакрытые ресницы, ее голос звучал в голове. Теперь он – к своему ужасу – обнаружил, что не может четко представить себе лицо погибшей жены. С большим старанием он набрасывал мысленно ее черты, как это делает художник, когда рисует портрет – льняные волосы, голубые фарфоровые глаза, молочно-белая кожа и румянец во всю щеку. Дразня, он называл ее «бэбешкой». Но теперь, как он ни старался, образ не обретал окончательную форму, детали отказывались слиться воедино. И с болезненным ощущением предательства Пол понял, что живым и реальным для него стало теперь лицо Кэтрин.
Это открытие укрепляло Пола в решимости покинуть замок. С профессиональной точки зрения опасно испытывать сильные чувства к одному человеку – забота о другом делает человека уязвимым. Но и по личным соображениям ему хотелось бежать. Он не хотел, чтобы образ Гери вытеснило другое лицо. Не хотел, чтобы кто-то покушался на принадлежавшее ей одной место в его сердце. Все происходило слишком быстро, невероятно быстро, и являлось оскорблением всему, что было дорого им обоим.
– Мне надо уходить, – произнес он. – Так будет лучше для всех.
Кэтрин нервно провела рукой по своим волосам. На ее глаза наворачивались слезы, она чувствовала себя беспомощной и напуганной.
– Я не согласна с вами, однако, если вы приняли уже окончательное решение, думаю, не смогу остановить вас. Но сначала хотя бы поешьте.
– Хорошо, – отозвался он. – Вам следует пойти погулять. Прихватите с собой Ги. Когда вы возвратитесь, меня уже не будет. Сразу же сообщите кому-нибудь об этом. Разыграйте удивление – покажите, что вы расстроились. А потом совсем забудьте обо мне.
Она кивнула, зная, что он просит о невозможном. Ей будет трудно разыграть такую комедию, но она как-нибудь это сделает. Но вот забыть его она не сможет.
Когда Кэтрин спускалась по лестнице, дверь в кабинет отворилась и оттуда вышел Кристиан. Она даже вздрогнула, как будто ее уличили в чем-то плохом. Ей казалось, что в доме нет никого из членов семьи.
– Кристиан, а я думала, что ты находишься у перегонных аппаратов!
– Могу поспорить, что именно так ты и думала. Ты опять ходила к воспитателю, правда?
Она так и замерла, ухватившись рукой за перила.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А ты не понимаешь?
– Нет, не понимаю. Я зашла к Полу, да – сегодня утром ему нездоровится. Он сегодня не сможет заниматься с Ги.
– Понимаю. И полагаю, что он плохо чувствовал себя и вчера вечером.
Она не знала, что сказать на это. Мысли ее смешались.
– Кэтрин, ты можешь обмануть Шарля. Но не меня. – Кристиан говорил это в шутливом тоне, но в его голосе слышались и грозные нотки. – В этом человеке есть что-то странное. Я всегда так считал. И я видел, как он на тебя смотрит. Он – твой любовник?
– Ты что? – Краска залила щеки Кэтрин, потом кровь отхлынула. – Ничего подобного. Конечно нет!
– Вот как? Значит, ты находишь необходимым обсуждать с ним вопросы воспитания Ги среди ночи? Верно? Вчера я не мог заснуть и спустился, чтобы набрать стакан воды. Тут-то я и видел, как ты выходила из его комнаты. Не отнекивайся, Кэтрин. Галлюцинаций у меня не бывает.
Значит, я была права, с подозрением относясь к Кристиану, подумала Кэтрин. Подтвердившееся опасение взволновало ее, потрясло, но одновременно она испытала чуть ли не облегчение. Кэтрин замерла в нерешительности, лихорадочно обдумывая, что же сказать ему. Сделать вид, что Пол действительно ее любовник и потом, когда он исчезнет, позволить Кристиану думать, что он удрал потому, что их связь раскрыта? Или же сказать ему правду и попросить помощи? Кэтрин считала, что из всей семьи только Кристиан мог проявить сочувствие к их делу. Его возмущало поведение отца и Шарля, что он довольно часто демонстрировал. Он ненавидел бошей, ненавидел Райнгарда. Она знала, что и он сам – из рода мятежников.
Внезапно она ощутила, что не в состоянии больше одна играть эту комедию. Ей нужен союзник. Без дальнейших обиняков она решила довериться Кристиaнy, сказать ему правду и молить Бога, чтобы тот не обманул ее надежд.
– Кристиан, можно поговорить с тобой? – спросила она.
Его брови сошлись.
– Сейчас?
– Да, сейчас.
– Без посторонних, я верно понимаю?
– Совершенно верно.
Они вошли в кабинет и прикрыли за собой дверь.
– Боже мой! – воскликнул Кристиан, когда она закончила рассказ. – Я чувствовал; что-то такое происходит, но совершенно не ожидал этого.
– Слава Богу, что ты не подозревал правды. Это значит, что, возможно, и никто другой не подозревает. Но что же нам делать? Пол настаивает на уходе, но он так слаб, что его тут же схватят.
– Тогда он должен остаться у нас. Если он приехал во Францию, чтобы помочь нам, то наименьшее, что мы можем сделать, – это помочь ему.
У нее как гора свалилась с плеч. Кристиан очень легко мог отказаться делать что-то, что поставило бы семью в величайшую опасность даже в сравнение с той, в которой она уже находилась. Он вполне мог сказать, что Пол знал, чем рискует и сам навлек на себя беду. Он мог бы так сделать – но не сделал. В этот момент она почувствовала, что Кристиан стал ей ближе, чем за все время ее пребывания в Шаранте.
– Ему прежде всего надо показаться доктору, – сказала она. – Но я не знаю, можем ли мы доверять Антиго. Я собиралась отвезти его к знакомому в Периге, но не уверена, хватит ли в «испано» бензина.
– Немного бензина есть и в моей машине, – заметил Кристиан. – Но раз он задумал уезжать, сначала надо отговорить его. А потом уж разработаем какой-нибудь план.
– Ты сможешь сейчас пойти к нему вместе со мной? Я как раз собиралась принести ему что-нибудь поесть – дай мне несколько минут и потом заходи.
– Очень хорошо. Правда, отец ждет меня на перегоночной линии. Я позвоню и скажу, что задерживаюсь.
Кэтрин отправилась на кухню, где, к счастью, никого не было. Тарелки после завтрака перемыли и убрали, а Бриджит теперь играла в детской с Ги – Кэтрин знала это. Она приготовила кофе, нарезала хлеб, взяла домашних варений-солений, жалея, что не открылась Кристиану раньше. Ей следовало бы знать, что человек, который воевал в рядах французской армии, заслуживает доверия.
Кристиан все еще был в кабинете, когда на обратном пути она проходила мимо с подносом – его голос слышался за дверью, но слов она не могла разобрать, – а когда поднялась на второй этаж, до нее донесся закатистый смех Ги.
– Бриджит – перестань! Мне щекотно!
Кэтрин улыбнулась. Бриджит не чаяла души в Ги и постоянно забавляла его. Господи, не дай, чтобы его смех сменился слезами! – прошептала она.
Дверь в комнату Пола оказалась запертой. Она повернула ручку и толкнула. Дверь не поддалась. Она толкнула сильнее. Дверь была заперта или что-то ее держало.
– Пол, – тревожно окликнула она. Никакого ответа.
Встревоженная, Кэтрин поставила поднос с завтраком на ковер и толкнула дверь обеими руками. Дверь едва приоткрылась, и в щель она увидела, что держало дверь закрытой – тело Пола.
– О Господи! – прошептала она.
Оставив поднос на полу и молясь, чтобы Ги и Бриджит не вышли из комнаты и не увидели ее, она сбежала вниз по лестнице.
Кристиан закончил телефонный разговор и уже выходил из кабинета.
– Что случилось? – спросил он, увидев ее испуганное лицо.
– Кристиан, пойдем скорей. Кажется, Пол упал в обморок.
Деверь заторопился впереди нее, перепрыгивая через ступеньки.
– Ты права. – Он опустился па колени и сумел слегка приоткрыть дверь, чтобы просунуть руку. Но все без толку. Он никак не мог сдвинуть неподвижное тело Пола.
– Пол! Вы слышите меня? – позвал Кристиан негромким голосом.
Раздался тихий стон. Пол, наверное, начал приходить в сознание.
– Попытайся откатиться от двери! – прошипел Кристиан.
Через некоторое время Пол, все еще в забытьи, машинально отодвинулся, дверь под нажимом Кристиана распахнулась, и он ввалился в комнату, Кэтрин вошла вслед за ним.
– Пол! – Она присела рядом с ним. Он был бледен как мертвец, кровь совершенно отлила от его лица. – Ради Бога, Пол, что с вами?
Пол не обращал на нее внимания, с ужасом глядя на Кристиана.
– Что вы здесь делаете?
– Все в порядке, Пол. Он все знает. Я рассказала ему. – Тут она вспомнила про поднос с завтраком, который так и остался на полу в коридоре, и выскочила, чтобы забрать его.
Кристиан помог Полу подняться, подвел его к кровати. От падения кровотечение в руке возобновилось: Кэтрин заметила на полотенце свежее пятно крови.
– Что случилось, Пол? – спросила она, закрыв за собою дверь.
– Я пытался встать. Вы так долго не возвращались. Я дошел почти до двери и потом… идти дальше не смог.
– Вы упали в обморок, – объяснила она. – Потому что ослабли от потери крови. Теперь-то вы согласны, что вам нельзя никуда уходить? Кристиан поможет вам. Я все ему рассказала, он вместе с нами. – Она старалась говорить спокойно-ободряюще, хотя на самом деле в ее голосе звучали нотки паники.
– Почему, черт возьми, вы ничего не сказали раньше? – воскликнул Кристиан. – Я уже давно рвусь сделать что-нибудь для Сопротивления, но не знаю, кому можно довериться в этом гнезде коллаборационистов. Вы можете рассчитывать на меня.
– Кристиан сказал, что его машина заправлена. Мы можем отвезти вас к доктору.
– Я отвезу вас, – сказал Кристиан.
В затуманенных глазах Пола мелькнуло облегчение, но он покачал головой.
– Это очень опасно. Если нас остановят…
– Ради всех святых, дружище, разве у вас есть другой выбор? Вам надо подлечиться. Если нас остановят, объясняться буду я. Я скажу, что вам зажало руку рамой. Все в порядке – не беспокойтесь. Меня тут хорошо знают.
Пол хрипло усмехнулся.
– Это вам особенно не поможет. Вчера застрелили двух немцев. Разве Кэтрин не сказала вам об этом? Патрули будут рыскать повсюду.
– Разве им известно, что тот, кто застрелил их, был тоже ранен?
– Если увидели следы крови на дороге. Но сначала она не текла так сильно, а как только я добрался до развилки, то срезал путь через поля. Вот тогда-то из раны стало хлестать.
– Поэтому у них нет никаких оснований связывать убийство немцев с замком?
– Никаких. Посмотрим на факты трезво. Если бы у них были основания, немцы давно были бы здесь.
– Это верно, – вздохнув, согласился Кристиан. – Тогда решено. Пойду заведу машину, потом заеду за вами. Через пять минут едем. – Пол пытался что-то возразить, но Кристиан оборвал его. – Вам теперь не до споров. Вы уже убедились, что никуда самостоятельно отправиться не сможете, а в наших же интересах позаботиться, чтобы с вами все было в порядке. Не хотелось, чтобы у нас на руках оказался мертвый человек с пулевым ранением, объяснить которое мы не можем.
– Он прав, – поддержала Кэтрин, когда Кристиан ушел. – Может быть, сказано не совсем деликатно, но правильно.
– Вы рассказали ему о докторе в Периге? – придирчиво заметил Пол. – Не следовало бы этого делать.
– У меня не было иного выхода. Вам это понятно.
– Пожалуй, да. Извините, Кэтрин.
– Что нам надо еще знать из того, что произошло вчера ночью? – спросила она, вспомнив о самолете, рокот которого, как ей показалось, она услышала.
– Пока что ничего. Чем меньше вы знаете, тем лучше. Если все обойдется, а я выйду из строя на длительное время, то, возможно, попрошу вас кое-что сделать.
– Все что угодно, – отозвалась она. – Вы немного порозовели. Глотните немного кофе.
Она налила кофе в чашку и присела на кровать, поддерживая его руку, пока он отпивал. Затем поставила чашку на поднос, но с кровати не встала, положив свою руку на его. Чувство душевного единения охватило их, несмотря на тревогу, беспокойство и страхи, она почувствовала прилив отчаянной радости.
Когда возвратился Кристиан, он застал их сидящих в таком же положении и удивленно поднял брови, но ничего не сказал; они же даже не заметили, насколько очевидно стало для других единение между ними. Не было произнесено ни одного слова, но слова и не требовались. Они тянулись друг к другу так естественно, что слова были совершенно излишни.
– Я подогнал машину, – сообщил Кристиан. Он принялся за дело с быстротой и решительностью, удивившими Кэтрин, – обычно деверь казался беспечным человеком, погруженным только в свои проблемы.
– Надо ли мне ехать с вами? – спросила она, не желая отпускать Пола из поля зрения.
– Лучше этого не делать. Нет смысла подвергать риску и вас. Останьтесь лучше здесь и, в случае необходимости, прикройте нас. Когда мы уедем, разбейте окно – на тот случай, если придется объяснить, почему кровоточит рука Пола. Это можно сделать и сейчас, но звук разбитого стекла может насторожить кого-то прежде, чем мы без помех сядем в машину.
– А не странно ли будет, если звон разбитого стекла услышат после вашего отъезда?
– Верно. Может быть, лучше этого не делать. В конце концов, если боши проявят подозрительность и станут проверять, разбито ли окно, то руку Пола они осмотрят не с меньшим пристрастием, и я не думаю, что пулевую рану можно спутать с порезом. Пуля не застряла в руке?
– Не знаю. У меня не было охоты проверять это.
– Хорошо. Кэтрин, посмотри – все ли спокойно, а потом посторожи на случай, если из комнаты Ги выйдет Бриджит. И не нервничай!
Кристиан помог Полу подняться, поддерживал его во время спуска с лестницы. Несколькими минутами позже Кэтрин услышала звук заведенного мотора и увидела из окна, как они отъехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Ах, Пол, право не знаю… Сам факт вашего исчезновения вызовет сильные подозрения. Как я смогу его объяснить?
– Вам и не надо ничего объяснять. Вы прикиньтесь, что абсолютно ничего не знаете, сделайте вид, что так же удивлены, как и все. Даже если в вашей семье у кого-то появятся сомнения, вас ведь не выдадут, верно? А тот факт, что де Савиньи проявили себя лояльными гражданами новой Франции, сослужит хорошую службу во мнении остальных и убережет он подозрений.
– Не знаю, – опять повторила она. – Мне это не нравится.
– Мне тоже. Но лучшего мы не придумаем. Если сюда заявятся боши и начнут задавать вопросы, говорите обо мне как можно спокойнее и ни в чем не вините себя. Господи, знаю, что получилась настоящая заваруха. Простите, Кэтрин. Я допустил ошибку, что вовлек вас в это дело.
– Теперь поздно горевать, – сказала она. – Вы не давали обещаний, что все пройдет гладко, и предупреждали об опасностях.
– Но я сказал также, что сделаю все, чтобы огородить вас от них. А все у меня вышло боком. Не хочу, чтобы вы увязли еще глубже.
– Если вы куда-то отправитесь в таком состоянии, то вас тут же схватят. – Удивительно, насколько вдруг для нее стало важным, чтобы его не задержали, – и не потому, что она боялась за себя: она знала, что до пыток он дело не доведет. При серьезной угрозе он просто раздавит во рту капсулу с цианистым калием, которая зашита у него в манжете – но именно мысль о таком исходе была ей невыносима.
– Пожалуйста, разрешите мне отвезти вас в Периге, а там посмотрим, может быть, доктор сможет подлатать вас так, что все обойдется. Я никогда не прощу себе, если отпущу вас сейчас, когда вы больше всего нуждаетесь в помощи и поддержке.
– А я никогда не прощу себе, если из-за меня с вами что-то случится.
Это была правда, и он больше не мог закрывать на нее глаза; но осознание этого потрясло его и заставило во многом признаться самому себе. Его очень волновало все, что могло произойти с Кэтрин. Он приехал сюда, ожидая увидеть избалованную девчонку, из тех богачек, которых он особенно презирал, а вместо этого нашел женщину с сильным характером, крепкую духом, до смерти напуганную и все же достаточно смелую, чтобы идти на риск, сознавая опасные последствия своего поступка ради помощи ему. Он бесцеремонно использовал ее, зная, что навлекает на нее огромную опасность, и даже допускал возможность принесения ее в жертву. Для успеха дела он должен был так думать. Она была просто одна из женщин. Он же и другие подобные ему пытались спасти весь континент, всех мужчин, всех женщин и детей. Беда заключалась в том, что Пол нарушил одно из главных правил шпионской работы, перестав видеть в ней просто еще одну женщину.
Ворочаясь в постели этой долгой и мучительной ночью, он мысленно видел ее лицо, слышал ее голос, неразумно желал, чтобы она находилась с ним, а не ушла, чтобы лечь рядом с другим мужчиной, с мужем; он желал этого даже несмотря на то, что животный инстинкт склонял его к тому, чтобы залечивать рану в одиночестве. Однако мысли о Кэтрин облегчали страдания. Это открытие стало для него шоком. Раньше в тоскливые часы одиночества ему всегда являлось лицо Гери, именно ее он видел сквозь полузакрытые ресницы, ее голос звучал в голове. Теперь он – к своему ужасу – обнаружил, что не может четко представить себе лицо погибшей жены. С большим старанием он набрасывал мысленно ее черты, как это делает художник, когда рисует портрет – льняные волосы, голубые фарфоровые глаза, молочно-белая кожа и румянец во всю щеку. Дразня, он называл ее «бэбешкой». Но теперь, как он ни старался, образ не обретал окончательную форму, детали отказывались слиться воедино. И с болезненным ощущением предательства Пол понял, что живым и реальным для него стало теперь лицо Кэтрин.
Это открытие укрепляло Пола в решимости покинуть замок. С профессиональной точки зрения опасно испытывать сильные чувства к одному человеку – забота о другом делает человека уязвимым. Но и по личным соображениям ему хотелось бежать. Он не хотел, чтобы образ Гери вытеснило другое лицо. Не хотел, чтобы кто-то покушался на принадлежавшее ей одной место в его сердце. Все происходило слишком быстро, невероятно быстро, и являлось оскорблением всему, что было дорого им обоим.
– Мне надо уходить, – произнес он. – Так будет лучше для всех.
Кэтрин нервно провела рукой по своим волосам. На ее глаза наворачивались слезы, она чувствовала себя беспомощной и напуганной.
– Я не согласна с вами, однако, если вы приняли уже окончательное решение, думаю, не смогу остановить вас. Но сначала хотя бы поешьте.
– Хорошо, – отозвался он. – Вам следует пойти погулять. Прихватите с собой Ги. Когда вы возвратитесь, меня уже не будет. Сразу же сообщите кому-нибудь об этом. Разыграйте удивление – покажите, что вы расстроились. А потом совсем забудьте обо мне.
Она кивнула, зная, что он просит о невозможном. Ей будет трудно разыграть такую комедию, но она как-нибудь это сделает. Но вот забыть его она не сможет.
Когда Кэтрин спускалась по лестнице, дверь в кабинет отворилась и оттуда вышел Кристиан. Она даже вздрогнула, как будто ее уличили в чем-то плохом. Ей казалось, что в доме нет никого из членов семьи.
– Кристиан, а я думала, что ты находишься у перегонных аппаратов!
– Могу поспорить, что именно так ты и думала. Ты опять ходила к воспитателю, правда?
Она так и замерла, ухватившись рукой за перила.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А ты не понимаешь?
– Нет, не понимаю. Я зашла к Полу, да – сегодня утром ему нездоровится. Он сегодня не сможет заниматься с Ги.
– Понимаю. И полагаю, что он плохо чувствовал себя и вчера вечером.
Она не знала, что сказать на это. Мысли ее смешались.
– Кэтрин, ты можешь обмануть Шарля. Но не меня. – Кристиан говорил это в шутливом тоне, но в его голосе слышались и грозные нотки. – В этом человеке есть что-то странное. Я всегда так считал. И я видел, как он на тебя смотрит. Он – твой любовник?
– Ты что? – Краска залила щеки Кэтрин, потом кровь отхлынула. – Ничего подобного. Конечно нет!
– Вот как? Значит, ты находишь необходимым обсуждать с ним вопросы воспитания Ги среди ночи? Верно? Вчера я не мог заснуть и спустился, чтобы набрать стакан воды. Тут-то я и видел, как ты выходила из его комнаты. Не отнекивайся, Кэтрин. Галлюцинаций у меня не бывает.
Значит, я была права, с подозрением относясь к Кристиану, подумала Кэтрин. Подтвердившееся опасение взволновало ее, потрясло, но одновременно она испытала чуть ли не облегчение. Кэтрин замерла в нерешительности, лихорадочно обдумывая, что же сказать ему. Сделать вид, что Пол действительно ее любовник и потом, когда он исчезнет, позволить Кристиану думать, что он удрал потому, что их связь раскрыта? Или же сказать ему правду и попросить помощи? Кэтрин считала, что из всей семьи только Кристиан мог проявить сочувствие к их делу. Его возмущало поведение отца и Шарля, что он довольно часто демонстрировал. Он ненавидел бошей, ненавидел Райнгарда. Она знала, что и он сам – из рода мятежников.
Внезапно она ощутила, что не в состоянии больше одна играть эту комедию. Ей нужен союзник. Без дальнейших обиняков она решила довериться Кристиaнy, сказать ему правду и молить Бога, чтобы тот не обманул ее надежд.
– Кристиан, можно поговорить с тобой? – спросила она.
Его брови сошлись.
– Сейчас?
– Да, сейчас.
– Без посторонних, я верно понимаю?
– Совершенно верно.
Они вошли в кабинет и прикрыли за собой дверь.
– Боже мой! – воскликнул Кристиан, когда она закончила рассказ. – Я чувствовал; что-то такое происходит, но совершенно не ожидал этого.
– Слава Богу, что ты не подозревал правды. Это значит, что, возможно, и никто другой не подозревает. Но что же нам делать? Пол настаивает на уходе, но он так слаб, что его тут же схватят.
– Тогда он должен остаться у нас. Если он приехал во Францию, чтобы помочь нам, то наименьшее, что мы можем сделать, – это помочь ему.
У нее как гора свалилась с плеч. Кристиан очень легко мог отказаться делать что-то, что поставило бы семью в величайшую опасность даже в сравнение с той, в которой она уже находилась. Он вполне мог сказать, что Пол знал, чем рискует и сам навлек на себя беду. Он мог бы так сделать – но не сделал. В этот момент она почувствовала, что Кристиан стал ей ближе, чем за все время ее пребывания в Шаранте.
– Ему прежде всего надо показаться доктору, – сказала она. – Но я не знаю, можем ли мы доверять Антиго. Я собиралась отвезти его к знакомому в Периге, но не уверена, хватит ли в «испано» бензина.
– Немного бензина есть и в моей машине, – заметил Кристиан. – Но раз он задумал уезжать, сначала надо отговорить его. А потом уж разработаем какой-нибудь план.
– Ты сможешь сейчас пойти к нему вместе со мной? Я как раз собиралась принести ему что-нибудь поесть – дай мне несколько минут и потом заходи.
– Очень хорошо. Правда, отец ждет меня на перегоночной линии. Я позвоню и скажу, что задерживаюсь.
Кэтрин отправилась на кухню, где, к счастью, никого не было. Тарелки после завтрака перемыли и убрали, а Бриджит теперь играла в детской с Ги – Кэтрин знала это. Она приготовила кофе, нарезала хлеб, взяла домашних варений-солений, жалея, что не открылась Кристиану раньше. Ей следовало бы знать, что человек, который воевал в рядах французской армии, заслуживает доверия.
Кристиан все еще был в кабинете, когда на обратном пути она проходила мимо с подносом – его голос слышался за дверью, но слов она не могла разобрать, – а когда поднялась на второй этаж, до нее донесся закатистый смех Ги.
– Бриджит – перестань! Мне щекотно!
Кэтрин улыбнулась. Бриджит не чаяла души в Ги и постоянно забавляла его. Господи, не дай, чтобы его смех сменился слезами! – прошептала она.
Дверь в комнату Пола оказалась запертой. Она повернула ручку и толкнула. Дверь не поддалась. Она толкнула сильнее. Дверь была заперта или что-то ее держало.
– Пол, – тревожно окликнула она. Никакого ответа.
Встревоженная, Кэтрин поставила поднос с завтраком на ковер и толкнула дверь обеими руками. Дверь едва приоткрылась, и в щель она увидела, что держало дверь закрытой – тело Пола.
– О Господи! – прошептала она.
Оставив поднос на полу и молясь, чтобы Ги и Бриджит не вышли из комнаты и не увидели ее, она сбежала вниз по лестнице.
Кристиан закончил телефонный разговор и уже выходил из кабинета.
– Что случилось? – спросил он, увидев ее испуганное лицо.
– Кристиан, пойдем скорей. Кажется, Пол упал в обморок.
Деверь заторопился впереди нее, перепрыгивая через ступеньки.
– Ты права. – Он опустился па колени и сумел слегка приоткрыть дверь, чтобы просунуть руку. Но все без толку. Он никак не мог сдвинуть неподвижное тело Пола.
– Пол! Вы слышите меня? – позвал Кристиан негромким голосом.
Раздался тихий стон. Пол, наверное, начал приходить в сознание.
– Попытайся откатиться от двери! – прошипел Кристиан.
Через некоторое время Пол, все еще в забытьи, машинально отодвинулся, дверь под нажимом Кристиана распахнулась, и он ввалился в комнату, Кэтрин вошла вслед за ним.
– Пол! – Она присела рядом с ним. Он был бледен как мертвец, кровь совершенно отлила от его лица. – Ради Бога, Пол, что с вами?
Пол не обращал на нее внимания, с ужасом глядя на Кристиана.
– Что вы здесь делаете?
– Все в порядке, Пол. Он все знает. Я рассказала ему. – Тут она вспомнила про поднос с завтраком, который так и остался на полу в коридоре, и выскочила, чтобы забрать его.
Кристиан помог Полу подняться, подвел его к кровати. От падения кровотечение в руке возобновилось: Кэтрин заметила на полотенце свежее пятно крови.
– Что случилось, Пол? – спросила она, закрыв за собою дверь.
– Я пытался встать. Вы так долго не возвращались. Я дошел почти до двери и потом… идти дальше не смог.
– Вы упали в обморок, – объяснила она. – Потому что ослабли от потери крови. Теперь-то вы согласны, что вам нельзя никуда уходить? Кристиан поможет вам. Я все ему рассказала, он вместе с нами. – Она старалась говорить спокойно-ободряюще, хотя на самом деле в ее голосе звучали нотки паники.
– Почему, черт возьми, вы ничего не сказали раньше? – воскликнул Кристиан. – Я уже давно рвусь сделать что-нибудь для Сопротивления, но не знаю, кому можно довериться в этом гнезде коллаборационистов. Вы можете рассчитывать на меня.
– Кристиан сказал, что его машина заправлена. Мы можем отвезти вас к доктору.
– Я отвезу вас, – сказал Кристиан.
В затуманенных глазах Пола мелькнуло облегчение, но он покачал головой.
– Это очень опасно. Если нас остановят…
– Ради всех святых, дружище, разве у вас есть другой выбор? Вам надо подлечиться. Если нас остановят, объясняться буду я. Я скажу, что вам зажало руку рамой. Все в порядке – не беспокойтесь. Меня тут хорошо знают.
Пол хрипло усмехнулся.
– Это вам особенно не поможет. Вчера застрелили двух немцев. Разве Кэтрин не сказала вам об этом? Патрули будут рыскать повсюду.
– Разве им известно, что тот, кто застрелил их, был тоже ранен?
– Если увидели следы крови на дороге. Но сначала она не текла так сильно, а как только я добрался до развилки, то срезал путь через поля. Вот тогда-то из раны стало хлестать.
– Поэтому у них нет никаких оснований связывать убийство немцев с замком?
– Никаких. Посмотрим на факты трезво. Если бы у них были основания, немцы давно были бы здесь.
– Это верно, – вздохнув, согласился Кристиан. – Тогда решено. Пойду заведу машину, потом заеду за вами. Через пять минут едем. – Пол пытался что-то возразить, но Кристиан оборвал его. – Вам теперь не до споров. Вы уже убедились, что никуда самостоятельно отправиться не сможете, а в наших же интересах позаботиться, чтобы с вами все было в порядке. Не хотелось, чтобы у нас на руках оказался мертвый человек с пулевым ранением, объяснить которое мы не можем.
– Он прав, – поддержала Кэтрин, когда Кристиан ушел. – Может быть, сказано не совсем деликатно, но правильно.
– Вы рассказали ему о докторе в Периге? – придирчиво заметил Пол. – Не следовало бы этого делать.
– У меня не было иного выхода. Вам это понятно.
– Пожалуй, да. Извините, Кэтрин.
– Что нам надо еще знать из того, что произошло вчера ночью? – спросила она, вспомнив о самолете, рокот которого, как ей показалось, она услышала.
– Пока что ничего. Чем меньше вы знаете, тем лучше. Если все обойдется, а я выйду из строя на длительное время, то, возможно, попрошу вас кое-что сделать.
– Все что угодно, – отозвалась она. – Вы немного порозовели. Глотните немного кофе.
Она налила кофе в чашку и присела на кровать, поддерживая его руку, пока он отпивал. Затем поставила чашку на поднос, но с кровати не встала, положив свою руку на его. Чувство душевного единения охватило их, несмотря на тревогу, беспокойство и страхи, она почувствовала прилив отчаянной радости.
Когда возвратился Кристиан, он застал их сидящих в таком же положении и удивленно поднял брови, но ничего не сказал; они же даже не заметили, насколько очевидно стало для других единение между ними. Не было произнесено ни одного слова, но слова и не требовались. Они тянулись друг к другу так естественно, что слова были совершенно излишни.
– Я подогнал машину, – сообщил Кристиан. Он принялся за дело с быстротой и решительностью, удивившими Кэтрин, – обычно деверь казался беспечным человеком, погруженным только в свои проблемы.
– Надо ли мне ехать с вами? – спросила она, не желая отпускать Пола из поля зрения.
– Лучше этого не делать. Нет смысла подвергать риску и вас. Останьтесь лучше здесь и, в случае необходимости, прикройте нас. Когда мы уедем, разбейте окно – на тот случай, если придется объяснить, почему кровоточит рука Пола. Это можно сделать и сейчас, но звук разбитого стекла может насторожить кого-то прежде, чем мы без помех сядем в машину.
– А не странно ли будет, если звон разбитого стекла услышат после вашего отъезда?
– Верно. Может быть, лучше этого не делать. В конце концов, если боши проявят подозрительность и станут проверять, разбито ли окно, то руку Пола они осмотрят не с меньшим пристрастием, и я не думаю, что пулевую рану можно спутать с порезом. Пуля не застряла в руке?
– Не знаю. У меня не было охоты проверять это.
– Хорошо. Кэтрин, посмотри – все ли спокойно, а потом посторожи на случай, если из комнаты Ги выйдет Бриджит. И не нервничай!
Кристиан помог Полу подняться, поддерживал его во время спуска с лестницы. Несколькими минутами позже Кэтрин услышала звук заведенного мотора и увидела из окна, как они отъехали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52