Несмотря на привязанность к матери, Тим не слишком радовался ее предстоящему приезду. Мать для него была еще одним человеком, за которого он нес ответственность. К таким людям он относил Анну-Софи, а еще – Крея, Делию, Клару и даже Габриеля Биллера, поскольку арест последнего лежал на его совести. Он надеялся, что его мать приятно проведет время, что они с Анной-Софи понравятся друг другу, что Сесиль и Эстелла подружатся, что его мать поладит с отцом и его второй женой, что каким-то образом он разберется с делом Габриеля, исцелится от гложущего желания, которое вспыхивало в нем всякий раз, когда он видел Клару Холли или думал о ней, что журнал «Доверие» опубликует его статью о растущей неприязни французов к американцам, что «Мир путешествий» заинтересуется его заметками о поездке в Арль, что он выберет время для посещения испанских монастырей – но когда же, черт возьми? – и что его отец здоров, несмотря на эмфизему. Эти беспокойства в беспорядке, как шарики пенопласта из разломленной плиты, выскакивали на поверхность его обычных мыслей и подолгу не исчезали, мешая Тиму спать ночью и сосредоточиться днем.
Эстелла пригласила их на ужин в первый вечер после приезда матери Тима – на ранний ужин, помня о том, что Сесиль еще предстоит привыкнуть к разнице во времени. Тим и Анна-Софи приняли приглашение, считая, что их матерям давно следовало бы познакомиться, и втайне опасаясь, что они возненавидят друг друга, несмотря на общий французский язык: одна презирала Америку с ее моралью и тучностью, а вторая придерживалась традиционных взглядов и была поклонницей гольфа, то есть человеком, которому, на взгляд Эстеллы, не следовало возвращаться в Европу после развода. На что еще тут можно рассчитывать? Конечно, о своей неприязни Эстелла никогда не заявляла вслух, ведь она не идиотка, но намекала на нее каждым вопросом: «Скажите, а ваша мать не будет расстраиваться, если мы не найдем ей здесь партнеров для гольфа? Конечно, в Нормандии таких немало – к примеру, Джеки Борд…»К недостаткам Сесиль Барзан-Нолинджер относилось и то, что после развода она предпочла остаться в Бей-Сити, штат Мичиган, в то время как отец Тима и его мачеха Терри поселились в Гросс-Пойнте, пригороде Детройта. И Анна-Софи, и Эстелла считали вполне естественным желание человека жить в городе, отличающемся французским названием, и потому пришли к выводу, что, хотя отец Тима не говорит по-французски, все-таки он гораздо умнее своей бывшей жены. Названия «Гросс-Пойнт» и «Детройт» они произносили на французский манер – «Гросс-Пуан» и «Детруа», чем раздражали Тима.Он не виделся с матерью уже два года и сам удивился, что так был рад ее приезду. Живя в Мичигане, она ухитрилась сохранить типично французский облик – была стройной, с коротко подстриженными белокурыми волосами. Курить она уже бросила, но ее голос остался прокуренным, с сильным французским акцентом, хотя по-французски она давным-давно не говорила.– Знаешь, в последний раз я была здесь четыре года назад! – воскликнула она в такси. Она была возбуждена и то и дело похлопывала Тима по руке. – Наконец-то я познакомлюсь с милой Анной-Софи!Семейство Нолинджер ничуть не удивилось, узнав, что Тим выбрал в жены француженку. Его выбор казался родным вполне естественным, ведь его мать была уроженкой Бельгии, а сам Тим вырос в Европе. И только когда начались приготовления к свадьбе, родители Тима заинтересовались его невестой, Анной-Софи. Сесиль настраивала себя полюбить ее. Выбор Тима она считала комплиментом в свой адрес и даже упреком в адрес отца, а в целом – вполне естественным событием.– Надеюсь, мне удастся побывать вместе с ней на Блошином рынке – должно быть, это ее стихия.Сесиль и вправду обожала гольф – свою игру, свою маленькую слабость, – но заверила Тима, что здесь играть ей будет некогда. Тим отвез ее прямо в отель, предложив немного вздремнуть перед визитом к Эстелле, чтобы вечером продержаться хотя бы до десяти часов.– Как скажешь, милый. Я вся в твоем распоряжении, – откликнулась Сесиль, и Тим понял, что так оно и есть – на предстоящие две недели.Анна-Софи ждала Тима с матерью дома в шесть вечера. Сесиль радостно обняла будущую невестку, оглядела ее и просияла. Она была в восторге: Анна-Софи оказалась очаровательной. Они заговорили по-французски.– Такой я вас себе и представляла – прелестной и обаятельной! – заявила Сесиль, вопреки всем обычаям французских свекровей мгновенно одобрив выбор сына. Глядя друг на друга, стройные, белокурые и подтянутые Сесиль и Анна-Софи словно смотрелись в зеркало. Сходство Анны-Софи с его матерью ошеломило Тима: неужели его брак был заранее предопределен?– Ваша квартира бесподобна. Ну покажите же мне свадебное платье! – попросила Сесиль. – Я хочу увидеть все!
Знакомство Эстеллы и Сесиль прошло далеко не так гладко. Общий язык не только не помог им подружиться, но и, напротив, подчеркнул досадные различия между ними. Миниатюрная Эстелла, изысканно одетая в черные брюки, водолазку и серебристые туфли, окинула оценивающим взглядом уютную, домашнюю Сесиль в фиолетовом бархатном блейзере, который, судя по всему, она сшила сама. Это настораживало, указывая на скупость англосаксонских мужчин, даже таких баснословно богатых, как месье Нолинджер, по отношению к бывшим женам, и казалось Эстелле дурным предзнаменованием для Анны-Софи, если сын унаследовал характер отца и если супружеская жизнь молодой пары сложится не так удачно, как она надеялась.– Переезд в Америку – смелый шаг с вашей стороны. Но неужели вам никогда не хотелось вернуться во Францию, вернее, в Бельгию?– О, я уже давно живу в США, там все мои друзья, – сдержанно отозвалась Сесиль.– Мне всегда хотелось побывать в Америке. Когда-нибудь я съезжу туда. Хотя бы в Нью-Йорк, – продолжала Эстелла.– А в Мичигане французы бывают редко, – задумчиво сказала Сесиль. – Вы играете в бридж?– В бридж? Нет! – поспешно выпалила Эстелла. – К сожалению, – неискренне добавила она.Сесиль перевела разговор на другое.– Можете всецело рассчитывать на мою помощь – полагаю, теперь, когда до свадьбы осталось всего две недели, у вас полным-полно хлопот. Прошу вас, не стесняйтесь обращаться ко мне.Тим и Анна-Софи неловко переглянулись. Эстелла не только не собиралась взваливать на себя предсвадебные заботы, но и не слишком вникала в детали.– Разумеется, как только возникнет необходимость, – заверила Сесиль Анна-Софи. – Вы обязательно должны просмотреть список приглашенных и все уже присланные подарки.– В семье отца Тима по наследству передается великолепный лиможский фарфор. Надеюсь, его подарят вам, – сообщила Сесиль. – Я вернула все, ни за что не стала цепляться. И за серебро тоже, но, по-моему, оно должно достаться жене Тима.– Папа приедет на свадьбу. Вместе с Терри, – сказал Тим, вдруг подумав, что Сесиль может об этом не знать. Выражение ее лица почти не изменилось, и он так и не понял, знала она об этом раньше или нет.– Будем надеяться! – жизнерадостно отозвалась она. Глава 42ПРИНЦИПЫ Клара ждала телефонного звонка, вновь и вновь перебирая в памяти подробности события, произошедшего в воскресенье на поляне, после ленча у Антуана де Персана. Если бы они сделали еще несколько шагов, если бы еще чуть-чуть углубились в лес, если бы у них в запасе было хоть пять минут, они могли бы поцеловаться. Она шагнула к нему, он шагнул к ней, протянул руки, обоих охватило неожиданное мощное влечение, связавшее их языки и управлявшее их телами. А потом раздался звериный рык, треск веток, возникло ощущение близости других людей и незаконности порыва – возможно, их догнали Серж и Труди. Клара и Антуан метнулись за кусты так виновато, будто их поймали с поличным.– Я позвоню. Можно? – несчастным голосом спросил Антуан.– Да, – прошептала Клара, – да. – И они разошлись в разные стороны.Но когда в понедельник зазвонил телефон, в трубке послышался голос репортера из «Монд», желающего узнать у мадам Крей, в какой момент был предложен «выход леди Годивы». Клара ахнула: откуда он узнал про тот безобразный случай?– Разве вы еще не видели «Пари-Матч», мадам?Клара кинулась листать журнал и нашла в нем неплохую фотографию, изображающую ее на крыльце почтамта в окружении толпы людей, с виду похожих на тирольских крестьян. Снимок был цветной.Крей рассвирепел – гораздо сильнее после того, как этот снимок попал в популярный еженедельный журнал, чем после рассказа Клары о происшествии у почтамта. Американцы, увидев фотографию, опять пришли в ярость: очевидно, теперь им следовало быть настороже, даже отправляясь на почту! Кое-кто из французов тоже возмутился и посочувствовал Кларе. Клара даже не надеялась на то, что столько людей поддержат ее, но, когда случившееся получило огласку, в прессе стали все чаще мелькать статьи, осуждающие охоту, а в доме Креев чуть ли не каждый день появлялись делегации от общества святого Губерта и святого Евстахия, Лиги противников охоты и Ассоциации защиты диких животных, люди, восстающие против отстрела птиц в «добрачный» период, люди, защищающие право на частную собственность, подающие прошения в Европейский парламент, требующие запретить охотиться по средам, в день школьных экскурсий, по воскресеньям и в нетрезвом виде. Глубоко тронутые Клара и Серж принимали всех посетителей и поили их чаем, брали все брошюры, обещали прислать пожертвования. Лига противников охоты оставила им пачку больших плакатов: «ОХОТА ЗАПРЕЩЕНА». В частных владениях разрешается охотиться только с согласия хозяев. Тем самым вы проявляете уважение к самой жизни и природе».Мэр Этан-ла-Рейна немедленно предпринял ответные шаги, пытаясь охладить пыл противников охоты, к числу которых принадлежали владельцы обширных участков, и запретил собирать грибы в общественных лесах, оскверненных охотой.– А весной мы добьемся запрета на сбор цветов, – зловеще добавил он.Европейский филиал редакции журнала «Тайм» опубликовал подробную статью об этом и где-то разыскал старые студийные фотографии Клары. Увидев, как она изменилась, Клара чуть не расплакалась и поняла, что ее жизнь пролетела как один миг. Разве она вправе рассчитывать на то, что месье де Персан увлечется ею? Наверное, она спятила, если влюбилась как раз в тот момент, когда ей следовало бы беспокоиться о суде, о сыне, отправленном в Англию, или о судьбе ни в чем не повинных обитателей леса.В то же время оказалось, что быть героиней статей и женщиной с плаката довольно приятно. По предложению Дороти Штернгольц американцы устроили сбор средств в фонд защиты прав американских граждан.– Артур Перлберг утверждает, что речь идет не только о Кларе – на карту поставлено слишком многое, – объяснила Дороти Штернгольц, урожденная Майнор, Эмсу Эверетту. – Не хватало еще, чтобы возник прецедент, чтобы американцев могли подвергать несправедливым преследованиям! Это неизбежно отразится на внешней политике Франции. Артур считает, что французам полезно время от времени вспоминать, сколько денег мы вкладываем в экономику их страны, не говоря уже об экспорте.– Мне известно, что среди французов многие поддерживают нас, – вмешалась Марта Джейкобс из Американской библиотеки.– Дело не в том, что Серж Крей не в состоянии нанять адвоката, а в том, что никто не может позволить себе вести нелепый судебный процесс против целой страны. Всем известно, что, когда Креи купили замок, он был в запущенном состоянии.– А правда, что вопрос о панелях подняли, чтобы заставить их изменить свое решение насчет охоты?– Скорее всего – да. Но панели все-таки увезли и продали, тем самыми ограбив не только коммуну, но и всю историю Франции, и за это кто-то должен поплатиться. Однако недопустимо возлагать всю вину на Креев.– Интересно, удастся ли нам выжать из Тима Нолинджера десять тысяч? Он ведь часто бывает у Крея.– Обратитесь к нему, пока не поздно. После свадьбы он сразу утратит свою щедрость, – засмеялся Эмс. – Верно говорят: если тебе нужен домашний бухгалтер, женись на француженке.Артур Перлберг явился раньше всех и вскоре вступил в беседу. Как обычно, все как завороженные слушали известного адвоката – маленького, седого, в роговых очках, наделенного поразительным красноречием. Он блестяще развивал мысль об антиамериканизме в Европе и, как это ни парадоксально, проводил параллель с антиправительственными настроениями в Америке.– Теперь американцы не смогут чувствовать себя в безопасности даже на почте, – передернулась Дороти.– Как и в Америке. Вспомните недавние сообщения в газетах, – произнес кто-то из присутствующих.Тим с Анной-Софи побывали на благотворительном вечере и концерте, где исполняли произведения Сэмюэла Барбера. Во время концерта Анна-Софи, не отличавшаяся любовью к музыке, беспокойно ерзала, а перед уходом нерешительно сказала Тиму:– Согласись, американская музыка ужасна, если не считать джаза и популярных песен. Когда мы слушали Ферда Грофа, я думала, что не выдержу ни минуты.– Ты и вправду считаешь, что Сэмюэл Барбер менее талантлив, чем Габриель Форе? Или Равель? Может, тебе нравится «Ребенок и прохожие»? – фыркнул Тим. К счастью для него, он неверно истолковал слова устроителей вечера и с легким сердцем пожертвовал десятью долларами.
Новая аура активности, окутывавшая Крея, имела непосредственное отношение к кино. Он созвонился с людьми, которые прежде работали вместе с ним – в том числе с Лесом Шедбурном, художником-постановщиком «Королевы Каролины», и Гасом Густафсоном, оператором второй группы, – и велел приступать к поискам натуры, напоминающей американский Запад, если не во Франции, то в Испании. Тем временем сам Крей подолгу беседовал с Делией и советовался со сценаристом. Несмотря на тучность, он стал легче двигаться и уже не засиживался за кухонным столом с газетами. Клара не знала, что стало причиной его бурной деятельности – новый фильм или конфликт с охотниками, а может, все вместе оказывало на него такое влияние. Пару раз Серж выражал желание заняться с женой любовью, что прежде случалось очень редко.
– Сью-Энн не сумасшедшая. Да, она очень чувствительная и легковозбудимая – только лекарства помогают ей успокоиться, – но она прекрасно понимает, что творится вокруг. Все говорит о том, что федеральные власти что-то замышляют. Воспользовавшись каким-нибудь предлогом – недовольством или нехваткой продовольствия, – они перейдут к действиям. Но по-моему, иностранные правительства тут ни при чем – речь идет о нашем правительстве. Хотя есть люди, которые уверены, что всему виной иностранцы, а теперь, когда друга Сью-Энн арестовали, многие считают, что здесь замешана и Франция.– Делия пытается выяснить, в чем дело, – туманно отозвалась Клара.– Делия Сэдлер?– Да.– Девушка из Орегона? Она без ума от друга Сью-Энн, с ней хлопот не оберешься, – заявила Кристал.– Бедняжка, ее бедро…– Хотите поговорить с мамой?– Совсем недолго.– Говорят, неподалеку от реки Гуд видели танки. Все обстоит гораздо хуже, чем вы думаете. Вы просто не в курсе.– Пожалуйста, передайте трубку маме, Кристал, – попросила Клара. Глава 43САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ Позвонив Кларе через несколько дней, Антуан де Персан побеседовал с ней коротко, но по-соседски любезно. Клара поблагодарила его за воскресный ленч, а он спросил, бывает ли она в будни в Париже.– В последнее время – да. Наша гостья чуть ли не каждый день ездит в Лувр. Вы с ней уже знакомы. Я сама вожу ее туда.– Мы можем когда-нибудь пообедать в городе? Скажем, в четверг?Клара растерялась. На ее взгляд, предложение было неудачным.– Хорошо, – отозвалась она, повинуясь чувству глубокой, внушающей удовлетворение пассивности.– Решено. Итак, в час дня у Пьера. Это ресторан на улице Ришелье, напротив Пале-Рояль, неподалеку от Лувра, так что вам будет удобно.– Договорились, – повторила Клара. – В час дня. До свидания. – И она повесила трубку. Клара надеялась, что ее неразговорчивость Антуан припишет присутствию мужа, а не отупению. На самом же деле ей даже хотелось бы, чтобы Серж подслушал этот разговор.В ожидании четверга Клара словно впала в транс. Ей представлялось, что разговор за обедом будет состоять из фраз «так нельзя» и «это безумие». Она почти слышала доводы Персана, но возразить ей было нечего. С другой стороны, в том, как он смотрел на нее на лесной поляне, чувствовалось, что он много передумал и принял решение. Кларе было все равно, что из этого выйдет, – по крайней мере она пообедает с единственным человеком в мире, с которым ей хочется говорить и которого она считает своим другом.Жизнь порой преподносит нам неожиданные приятные сюрпризы. Вот и у нее появился шанс на время забыть о мрачной тюрьме, Ларсе, Серже и матери, и секс здесь был ни при чем.В среду она проснулась в холодном поту. Ей приснилось, что это она украла стенные панели. При слове «панели» ей представлялись широкие светлые доски, украшенные затейливой резьбой или же покрашенные и позолоченные, со вставками в китайском стиле или медальонами работы Ватто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Эстелла пригласила их на ужин в первый вечер после приезда матери Тима – на ранний ужин, помня о том, что Сесиль еще предстоит привыкнуть к разнице во времени. Тим и Анна-Софи приняли приглашение, считая, что их матерям давно следовало бы познакомиться, и втайне опасаясь, что они возненавидят друг друга, несмотря на общий французский язык: одна презирала Америку с ее моралью и тучностью, а вторая придерживалась традиционных взглядов и была поклонницей гольфа, то есть человеком, которому, на взгляд Эстеллы, не следовало возвращаться в Европу после развода. На что еще тут можно рассчитывать? Конечно, о своей неприязни Эстелла никогда не заявляла вслух, ведь она не идиотка, но намекала на нее каждым вопросом: «Скажите, а ваша мать не будет расстраиваться, если мы не найдем ей здесь партнеров для гольфа? Конечно, в Нормандии таких немало – к примеру, Джеки Борд…»К недостаткам Сесиль Барзан-Нолинджер относилось и то, что после развода она предпочла остаться в Бей-Сити, штат Мичиган, в то время как отец Тима и его мачеха Терри поселились в Гросс-Пойнте, пригороде Детройта. И Анна-Софи, и Эстелла считали вполне естественным желание человека жить в городе, отличающемся французским названием, и потому пришли к выводу, что, хотя отец Тима не говорит по-французски, все-таки он гораздо умнее своей бывшей жены. Названия «Гросс-Пойнт» и «Детройт» они произносили на французский манер – «Гросс-Пуан» и «Детруа», чем раздражали Тима.Он не виделся с матерью уже два года и сам удивился, что так был рад ее приезду. Живя в Мичигане, она ухитрилась сохранить типично французский облик – была стройной, с коротко подстриженными белокурыми волосами. Курить она уже бросила, но ее голос остался прокуренным, с сильным французским акцентом, хотя по-французски она давным-давно не говорила.– Знаешь, в последний раз я была здесь четыре года назад! – воскликнула она в такси. Она была возбуждена и то и дело похлопывала Тима по руке. – Наконец-то я познакомлюсь с милой Анной-Софи!Семейство Нолинджер ничуть не удивилось, узнав, что Тим выбрал в жены француженку. Его выбор казался родным вполне естественным, ведь его мать была уроженкой Бельгии, а сам Тим вырос в Европе. И только когда начались приготовления к свадьбе, родители Тима заинтересовались его невестой, Анной-Софи. Сесиль настраивала себя полюбить ее. Выбор Тима она считала комплиментом в свой адрес и даже упреком в адрес отца, а в целом – вполне естественным событием.– Надеюсь, мне удастся побывать вместе с ней на Блошином рынке – должно быть, это ее стихия.Сесиль и вправду обожала гольф – свою игру, свою маленькую слабость, – но заверила Тима, что здесь играть ей будет некогда. Тим отвез ее прямо в отель, предложив немного вздремнуть перед визитом к Эстелле, чтобы вечером продержаться хотя бы до десяти часов.– Как скажешь, милый. Я вся в твоем распоряжении, – откликнулась Сесиль, и Тим понял, что так оно и есть – на предстоящие две недели.Анна-Софи ждала Тима с матерью дома в шесть вечера. Сесиль радостно обняла будущую невестку, оглядела ее и просияла. Она была в восторге: Анна-Софи оказалась очаровательной. Они заговорили по-французски.– Такой я вас себе и представляла – прелестной и обаятельной! – заявила Сесиль, вопреки всем обычаям французских свекровей мгновенно одобрив выбор сына. Глядя друг на друга, стройные, белокурые и подтянутые Сесиль и Анна-Софи словно смотрелись в зеркало. Сходство Анны-Софи с его матерью ошеломило Тима: неужели его брак был заранее предопределен?– Ваша квартира бесподобна. Ну покажите же мне свадебное платье! – попросила Сесиль. – Я хочу увидеть все!
Знакомство Эстеллы и Сесиль прошло далеко не так гладко. Общий язык не только не помог им подружиться, но и, напротив, подчеркнул досадные различия между ними. Миниатюрная Эстелла, изысканно одетая в черные брюки, водолазку и серебристые туфли, окинула оценивающим взглядом уютную, домашнюю Сесиль в фиолетовом бархатном блейзере, который, судя по всему, она сшила сама. Это настораживало, указывая на скупость англосаксонских мужчин, даже таких баснословно богатых, как месье Нолинджер, по отношению к бывшим женам, и казалось Эстелле дурным предзнаменованием для Анны-Софи, если сын унаследовал характер отца и если супружеская жизнь молодой пары сложится не так удачно, как она надеялась.– Переезд в Америку – смелый шаг с вашей стороны. Но неужели вам никогда не хотелось вернуться во Францию, вернее, в Бельгию?– О, я уже давно живу в США, там все мои друзья, – сдержанно отозвалась Сесиль.– Мне всегда хотелось побывать в Америке. Когда-нибудь я съезжу туда. Хотя бы в Нью-Йорк, – продолжала Эстелла.– А в Мичигане французы бывают редко, – задумчиво сказала Сесиль. – Вы играете в бридж?– В бридж? Нет! – поспешно выпалила Эстелла. – К сожалению, – неискренне добавила она.Сесиль перевела разговор на другое.– Можете всецело рассчитывать на мою помощь – полагаю, теперь, когда до свадьбы осталось всего две недели, у вас полным-полно хлопот. Прошу вас, не стесняйтесь обращаться ко мне.Тим и Анна-Софи неловко переглянулись. Эстелла не только не собиралась взваливать на себя предсвадебные заботы, но и не слишком вникала в детали.– Разумеется, как только возникнет необходимость, – заверила Сесиль Анна-Софи. – Вы обязательно должны просмотреть список приглашенных и все уже присланные подарки.– В семье отца Тима по наследству передается великолепный лиможский фарфор. Надеюсь, его подарят вам, – сообщила Сесиль. – Я вернула все, ни за что не стала цепляться. И за серебро тоже, но, по-моему, оно должно достаться жене Тима.– Папа приедет на свадьбу. Вместе с Терри, – сказал Тим, вдруг подумав, что Сесиль может об этом не знать. Выражение ее лица почти не изменилось, и он так и не понял, знала она об этом раньше или нет.– Будем надеяться! – жизнерадостно отозвалась она. Глава 42ПРИНЦИПЫ Клара ждала телефонного звонка, вновь и вновь перебирая в памяти подробности события, произошедшего в воскресенье на поляне, после ленча у Антуана де Персана. Если бы они сделали еще несколько шагов, если бы еще чуть-чуть углубились в лес, если бы у них в запасе было хоть пять минут, они могли бы поцеловаться. Она шагнула к нему, он шагнул к ней, протянул руки, обоих охватило неожиданное мощное влечение, связавшее их языки и управлявшее их телами. А потом раздался звериный рык, треск веток, возникло ощущение близости других людей и незаконности порыва – возможно, их догнали Серж и Труди. Клара и Антуан метнулись за кусты так виновато, будто их поймали с поличным.– Я позвоню. Можно? – несчастным голосом спросил Антуан.– Да, – прошептала Клара, – да. – И они разошлись в разные стороны.Но когда в понедельник зазвонил телефон, в трубке послышался голос репортера из «Монд», желающего узнать у мадам Крей, в какой момент был предложен «выход леди Годивы». Клара ахнула: откуда он узнал про тот безобразный случай?– Разве вы еще не видели «Пари-Матч», мадам?Клара кинулась листать журнал и нашла в нем неплохую фотографию, изображающую ее на крыльце почтамта в окружении толпы людей, с виду похожих на тирольских крестьян. Снимок был цветной.Крей рассвирепел – гораздо сильнее после того, как этот снимок попал в популярный еженедельный журнал, чем после рассказа Клары о происшествии у почтамта. Американцы, увидев фотографию, опять пришли в ярость: очевидно, теперь им следовало быть настороже, даже отправляясь на почту! Кое-кто из французов тоже возмутился и посочувствовал Кларе. Клара даже не надеялась на то, что столько людей поддержат ее, но, когда случившееся получило огласку, в прессе стали все чаще мелькать статьи, осуждающие охоту, а в доме Креев чуть ли не каждый день появлялись делегации от общества святого Губерта и святого Евстахия, Лиги противников охоты и Ассоциации защиты диких животных, люди, восстающие против отстрела птиц в «добрачный» период, люди, защищающие право на частную собственность, подающие прошения в Европейский парламент, требующие запретить охотиться по средам, в день школьных экскурсий, по воскресеньям и в нетрезвом виде. Глубоко тронутые Клара и Серж принимали всех посетителей и поили их чаем, брали все брошюры, обещали прислать пожертвования. Лига противников охоты оставила им пачку больших плакатов: «ОХОТА ЗАПРЕЩЕНА». В частных владениях разрешается охотиться только с согласия хозяев. Тем самым вы проявляете уважение к самой жизни и природе».Мэр Этан-ла-Рейна немедленно предпринял ответные шаги, пытаясь охладить пыл противников охоты, к числу которых принадлежали владельцы обширных участков, и запретил собирать грибы в общественных лесах, оскверненных охотой.– А весной мы добьемся запрета на сбор цветов, – зловеще добавил он.Европейский филиал редакции журнала «Тайм» опубликовал подробную статью об этом и где-то разыскал старые студийные фотографии Клары. Увидев, как она изменилась, Клара чуть не расплакалась и поняла, что ее жизнь пролетела как один миг. Разве она вправе рассчитывать на то, что месье де Персан увлечется ею? Наверное, она спятила, если влюбилась как раз в тот момент, когда ей следовало бы беспокоиться о суде, о сыне, отправленном в Англию, или о судьбе ни в чем не повинных обитателей леса.В то же время оказалось, что быть героиней статей и женщиной с плаката довольно приятно. По предложению Дороти Штернгольц американцы устроили сбор средств в фонд защиты прав американских граждан.– Артур Перлберг утверждает, что речь идет не только о Кларе – на карту поставлено слишком многое, – объяснила Дороти Штернгольц, урожденная Майнор, Эмсу Эверетту. – Не хватало еще, чтобы возник прецедент, чтобы американцев могли подвергать несправедливым преследованиям! Это неизбежно отразится на внешней политике Франции. Артур считает, что французам полезно время от времени вспоминать, сколько денег мы вкладываем в экономику их страны, не говоря уже об экспорте.– Мне известно, что среди французов многие поддерживают нас, – вмешалась Марта Джейкобс из Американской библиотеки.– Дело не в том, что Серж Крей не в состоянии нанять адвоката, а в том, что никто не может позволить себе вести нелепый судебный процесс против целой страны. Всем известно, что, когда Креи купили замок, он был в запущенном состоянии.– А правда, что вопрос о панелях подняли, чтобы заставить их изменить свое решение насчет охоты?– Скорее всего – да. Но панели все-таки увезли и продали, тем самыми ограбив не только коммуну, но и всю историю Франции, и за это кто-то должен поплатиться. Однако недопустимо возлагать всю вину на Креев.– Интересно, удастся ли нам выжать из Тима Нолинджера десять тысяч? Он ведь часто бывает у Крея.– Обратитесь к нему, пока не поздно. После свадьбы он сразу утратит свою щедрость, – засмеялся Эмс. – Верно говорят: если тебе нужен домашний бухгалтер, женись на француженке.Артур Перлберг явился раньше всех и вскоре вступил в беседу. Как обычно, все как завороженные слушали известного адвоката – маленького, седого, в роговых очках, наделенного поразительным красноречием. Он блестяще развивал мысль об антиамериканизме в Европе и, как это ни парадоксально, проводил параллель с антиправительственными настроениями в Америке.– Теперь американцы не смогут чувствовать себя в безопасности даже на почте, – передернулась Дороти.– Как и в Америке. Вспомните недавние сообщения в газетах, – произнес кто-то из присутствующих.Тим с Анной-Софи побывали на благотворительном вечере и концерте, где исполняли произведения Сэмюэла Барбера. Во время концерта Анна-Софи, не отличавшаяся любовью к музыке, беспокойно ерзала, а перед уходом нерешительно сказала Тиму:– Согласись, американская музыка ужасна, если не считать джаза и популярных песен. Когда мы слушали Ферда Грофа, я думала, что не выдержу ни минуты.– Ты и вправду считаешь, что Сэмюэл Барбер менее талантлив, чем Габриель Форе? Или Равель? Может, тебе нравится «Ребенок и прохожие»? – фыркнул Тим. К счастью для него, он неверно истолковал слова устроителей вечера и с легким сердцем пожертвовал десятью долларами.
Новая аура активности, окутывавшая Крея, имела непосредственное отношение к кино. Он созвонился с людьми, которые прежде работали вместе с ним – в том числе с Лесом Шедбурном, художником-постановщиком «Королевы Каролины», и Гасом Густафсоном, оператором второй группы, – и велел приступать к поискам натуры, напоминающей американский Запад, если не во Франции, то в Испании. Тем временем сам Крей подолгу беседовал с Делией и советовался со сценаристом. Несмотря на тучность, он стал легче двигаться и уже не засиживался за кухонным столом с газетами. Клара не знала, что стало причиной его бурной деятельности – новый фильм или конфликт с охотниками, а может, все вместе оказывало на него такое влияние. Пару раз Серж выражал желание заняться с женой любовью, что прежде случалось очень редко.
– Сью-Энн не сумасшедшая. Да, она очень чувствительная и легковозбудимая – только лекарства помогают ей успокоиться, – но она прекрасно понимает, что творится вокруг. Все говорит о том, что федеральные власти что-то замышляют. Воспользовавшись каким-нибудь предлогом – недовольством или нехваткой продовольствия, – они перейдут к действиям. Но по-моему, иностранные правительства тут ни при чем – речь идет о нашем правительстве. Хотя есть люди, которые уверены, что всему виной иностранцы, а теперь, когда друга Сью-Энн арестовали, многие считают, что здесь замешана и Франция.– Делия пытается выяснить, в чем дело, – туманно отозвалась Клара.– Делия Сэдлер?– Да.– Девушка из Орегона? Она без ума от друга Сью-Энн, с ней хлопот не оберешься, – заявила Кристал.– Бедняжка, ее бедро…– Хотите поговорить с мамой?– Совсем недолго.– Говорят, неподалеку от реки Гуд видели танки. Все обстоит гораздо хуже, чем вы думаете. Вы просто не в курсе.– Пожалуйста, передайте трубку маме, Кристал, – попросила Клара. Глава 43САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ Позвонив Кларе через несколько дней, Антуан де Персан побеседовал с ней коротко, но по-соседски любезно. Клара поблагодарила его за воскресный ленч, а он спросил, бывает ли она в будни в Париже.– В последнее время – да. Наша гостья чуть ли не каждый день ездит в Лувр. Вы с ней уже знакомы. Я сама вожу ее туда.– Мы можем когда-нибудь пообедать в городе? Скажем, в четверг?Клара растерялась. На ее взгляд, предложение было неудачным.– Хорошо, – отозвалась она, повинуясь чувству глубокой, внушающей удовлетворение пассивности.– Решено. Итак, в час дня у Пьера. Это ресторан на улице Ришелье, напротив Пале-Рояль, неподалеку от Лувра, так что вам будет удобно.– Договорились, – повторила Клара. – В час дня. До свидания. – И она повесила трубку. Клара надеялась, что ее неразговорчивость Антуан припишет присутствию мужа, а не отупению. На самом же деле ей даже хотелось бы, чтобы Серж подслушал этот разговор.В ожидании четверга Клара словно впала в транс. Ей представлялось, что разговор за обедом будет состоять из фраз «так нельзя» и «это безумие». Она почти слышала доводы Персана, но возразить ей было нечего. С другой стороны, в том, как он смотрел на нее на лесной поляне, чувствовалось, что он много передумал и принял решение. Кларе было все равно, что из этого выйдет, – по крайней мере она пообедает с единственным человеком в мире, с которым ей хочется говорить и которого она считает своим другом.Жизнь порой преподносит нам неожиданные приятные сюрпризы. Вот и у нее появился шанс на время забыть о мрачной тюрьме, Ларсе, Серже и матери, и секс здесь был ни при чем.В среду она проснулась в холодном поту. Ей приснилось, что это она украла стенные панели. При слове «панели» ей представлялись широкие светлые доски, украшенные затейливой резьбой или же покрашенные и позолоченные, со вставками в китайском стиле или медальонами работы Ватто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37