– А о каком культе идет речь?– Она говорит, что не набожна, но соглашается со многими идеями своих знакомых. Расспросите ее сами.Как только появилась Делия, Серж увел ее в столовую, к сандвичам, даже не оглянувшись на жену и Тима. Но поскольку при этом Тиму представился случай остаться с Кларой наедине, он ничего не имел против. Увлеченность Кларой – он не решался назвать это другим словом – придавала особую прелесть любому разговору, случайному прикосновению рук, любым ее признаниям, которые выглядели дружеской привилегией. Конечно, Тим знал, что Анна-Софи уже давно заметила отчужденность, гложущую его сердце, – Тим вдруг обнаружил, что стал пользоваться языком гипербол, единственным подходящим для выражения подобных чувств, к тому же его действительно грызло сомнение, – но он не мог успокоить Анну-Софи и объяснить ей: «Знаешь, это просто мимолетное увлечение», – не возбудив в ней подозрения.
Шли дни, а таинственный Габриель все не появлялся. Делия подолгу стояла у окон и вздрагивала от каждого телефонного звонка – как и Крей с Кларой, но совсем по другим причинам. Тим считал, что эти причины – дамоклов меч предстоящего судебного процесса, нависший над Кларой. Порой Крей развлекался, поддразнивая Делию.– Это паштет из гусиной печенки, Делия. А знаете, как его готовят? В горло гусю вставляют воронку и засыпают туда зерно, сколько поместится, и такое принудительное кормление продолжают до тех пор, пока его печенка не раздуется – вот ее вы сейчас и едите!– Фу! – как и следовало ожидать, кривилась Делия и добавляла: – Вы, конечно, считаете меня провинциалкой, но я знаю, что такое гусиная печенка. Наверное, все это вы рассказали затем, чтобы съесть и мою порцию.
Хотя у Тима была уйма дел – к примеру, расследование продажи резных панелей из замка, сортировка своих книг и журналистская работа, – он продолжал регулярно бывать у Креев, подолгу засиживался у них в кухне, где часто сидел и читал сам Крей, или в маленькой комнате для завтрака, примыкающей к большой, – в помещении с желтыми стенами, украшенном силуэтами в узких черных рамках. Здесь были стопкой сложены газеты и иногда работало радио. А по кухне утром расплывалось приятное тепло от печки – протопить весь замок было нелегко. Высокие окна кухни выходили в сад, на бетонные вазоны и растительность, посеребренную инеем. В чаше бездействующего фонтана скопились бурые листья. Сеньора Альварес уже считала Тима чем-то вроде личного помощника или секретаря и приветствовала его со смесью равнодушия и фамильярности, с каким низшие слуги обращаются к слугам, занимающим более высокое положение. Поскольку Крей платил Тиму, тот и вправду в какой-то мере зависел от него. Тим часами торчал в замке потому, что другие занятия его не привлекали – к примеру, расставить книги в новых шкафах. Но от похитителя манускрипта до сих пор не было никаких вестей.Чтобы что-то узнать о Габриеле, Тим связался с Сисом из Амстердама еще в те дни, когда Делия только переселилась к Креям. Он заметил, что дело Габриеля заинтересовало Сиса, но тот не сказал, имеет ли оно какое-либо отношение к «Апокалипсису Дриада». Подождав немного, Тим заговорил с Сисом о том, что, возможно, Габриель имеет какое-то отношение к исчезновению манускрипта, а в ответ Сис сообщил, что недавно похититель позвонил двум другим потенциальным покупателям и предложил продать им манускрипт. Кто это был – Габриель или кто-то еще? Подобно Крею, другие покупатели выразили готовность немедленно приобрести манускрипт, но после этого вор больше не предпринял ни одной попытки встретиться с ними.
Тим был не единственным гостем в доме Креев. В конце концов, он приезжал туда не просто так – он старался разгадать тайну исчезновения манускрипта. А Антуан де Персан дважды находил какие-то малоубедительные предлоги, чтобы навестить Креев. Вместе с Делией Тим следил за развитием событий: красивая женщина, видный мужчина, пылкие взгляды. Само собой, и Крей не мог не заметить, что эти двое поддались воздействию незримых чар.Однажды утром, войдя в дом и вешая пальто в шкаф, Тим услышал голос Клары. Он прошел в кухню, где читал Крей, а сеньора Альварес варила кофе.– А вы?.. Мы как раз собирались… – сбивчиво бормотала Клара.– Нет, благодарю вас – merci, s’il vous plaоt, – отозвался Антуан де Персан, переминавшийся на пороге кухни.Потом Клара, видно, решив, что принимать такого гостя на кухне неприлично, жестом пригласила его в соседнюю маленькую столовую. Антуан помедлил, но сеньора Альварес уже понесла туда поднос с чашками и остальные потянулись за ней – Тим, Крей, Делия. Подойдя к столу, Клара, как и подобает хозяйке замка, принялась разливать кофе. Персан присел на ближайший к ней стул.Оторвавшись от своего занятия, Клара метнула быстрый взгляд на Крея.– Познакомьтесь с моим мужем, – обратилась она к Персану. Тот встал, пожал руку Крею, затем Тиму и Делии.– Ну, что еще задумал многоуважаемый мэр? – осведомился Крей.Персан явно колебался.– Я решил, что вы должны узнать об этом. Вы точно знаете площадь своего участка? Кажется, мэр намерен оспорить законность его приобретения или же отстаивать право свободного прохода по участку.– Присаживайтесь, месье, – предложил Серж. – И объясните, в чем дело.Сама Клара вдруг притихла, как оробевшая девушка, и сидела, не поднимая глаз от кофейника. Ей отчетливо вспоминался тот унизительный момент, когда она поступилась своими принципами, сделала непристойное предложение почти незнакомому мужчине и была отвергнута. Такое ей не могло даже присниться. Гордыня, гордыня… Впрочем, она не думала, что ей когда-нибудь придется сидеть в тюрьме. Ее сердце колотилось, руки дрожали, стоило ей взглянуть на месье де Персана.– Вам известно о законе Вердейля? – продолжал Персан.– Разумеется. Омерзительный фашистский закон…И Крей объяснил Делии смысл закона, согласно которому владелец участка площадью меньше двадцати гектаров не вправе запрещать охотиться в его владениях. Крей не мог понять, откуда появился этот закон, нарушающий все права частной собственности в их свободном, демократическом государстве. Когда он поклялся обратиться по этому поводу в Европейский суд в Страсбурге, ему сообщили, что такое уже случалось, и не раз. Но слушание дела до сих пор не состоялось, а тем временем во Франции действовал закон, по которому крупный землевладелец обладал правами, каких были лишены мелкие землевладельцы.– Вы правы, – с жаром подхватила Делия, – омерзительный закон!– Но это еще не все, – хмуро продолжал Персан. – Мэр считает, что пересмотр статуса дорог, располагающихся по периметру вашего участка, позволит добиться уменьшения его площади. Вдоль дорог должна проходить полоса отчуждения, и так далее. Мэр ищет способы досадить вам.Крей хмыкнул.– Вы видели моих собак, месье?– Да, и они тоже меня видели.– По участку свободно разгуливают восемь собак, и дрессировщику приказано натравливать их на всех посторонних. Я добиваюсь того, чтобы они научились различать непрошеных и званых гостей, таких, как вы. Может быть, друзьями следует считать тех, кто ходит как полагается, по дорожкам? Или дрессировщик должен различать их и подавать сигналы?– Мэр вправе добиться того, чтобы часть вашего участка присоединили к полосе отчуждения вдоль дорог. При этом площадь самого участка уменьшится, – объяснил Персан.Крей наконец-то сообразил, в чем дело. Он помрачнел, его глаза блеснули, челюсти сжались и словно бы потемнели.– Так вот что они затеяли!Персан повернулся к Кларе.– А вы, мадам? Вы уже оправились от ужасного испытания?– Через такое испытание следовало бы пройти каждому. – И Клара улыбнулась кокетливо, почти по-французски. – При этом узнаешь о себе много нового, начинаешь вести себя совсем иначе. И говоришь то, что в обычном положении никогда не решился бы сказать.– Могу себе представить. Похоже, у каждого из нас есть воображаемая жизнь, которой мы не осмеливаемся дать волю.– Но в тюрьме она вырывается наружу, – подхватила Клара, – и все запретное кажется вполне возможным.
Приготовления к свадьбе Тима шли гладко, а проблемы с квартирой осложнились.– Скажите мадам Флё, чтобы она увезла свои шкафы с собой, – холодно посоветовал агент Тиму и Анне-Софи, когда Тим попробовал возразить против дополнительной платы.Но дело обстояло не так-то просто: шкафы были ему нужны. Значит, оставалось раздобыть недостающую сумму. На американском счету у Тима оставалось немного денег. Он позвонил матери, прося прислать их.– Но шкафы же встроенные! – продолжал Тим жаловаться всем и каждому. – Продавцы не вправе считать их своими!Но как выяснилось, у них есть такое право, поскольку во Франции так принято и они с Анной-Софи, в сущности, купили голые стены. Наличие в квартире прочих предметов зависело только от доброй воли мадам Флё. Тим никак не мог избавиться от досады, которую вызывала у него мысль о книжных шкафах, еще одном свидетельстве того, что их будущее гнездышко лишено уюта неподвластными ему силами. Казалось, неуклюжие, безобразные птицы ворвались туда, чтобы высидеть хрупкие яйца будущего супружеского согласия. Тим и Анна-Софи искали утешения в страстной и частой плотской любви, во время которой Анна-Софи однажды простонала: «О, как я распалилась!» Это нефранцузское выражение, такое неожиданное в чопорном, лишенном сленга лексиконе Анны-Софи, застало Тима врасплох. Он счел его забавным – не менее, чем внезапную просьбу Анны-Софи «трахнуть ее».Несколько дней спустя, вернувшись домой около полудня, он увидел на столе Анны-Софи «Сексус». Она читала Генри Миллера – явный источник ее довольно-таки беспомощной попытки придать своему английскому сексуальность. Тим опять задумался о том, что случилось с Анной-Софи. А может, она уловила какую-то перемену в нем? Неужели его увлечение Кларой проникло даже в спальню? Только этого ему не хватало – еще одного источника тревоги!Со своей стороны, Эстелла старалась разузнать что-нибудь о трастовом фонде Тима, из которого он, по-видимому, получил деньги для покупки книжных шкафов. Она была наслышана о привычке американских миллионеров создавать трастовые фонды для своих блудных сыновей и дочерей, достигших брачного возраста. Глава 31КЛАРА И ДЕЛИЯ Если вначале Клара сочувствовала Делии, то теперь девушка не вызывала у нее ничего, кроме раздражения. Тим считал, что, возможно, Кларе не по душе увлечение Крея Делией, с которой он часто болтал, или же Клара считает, что у нее самой гораздо больше проблем, чем у Делии, все беды которой заключаются всего-навсего в вынужденном пребывании во Франции, в роскошном замке, и легком беспокойстве за Габриеля. А Кларе, если она правильно поняла, грозило длительное тюремное заключение.Но Делия довольно мила, разве что чересчур пассивна. Возможно, она просто ждала операции, которой предстояло изменить всю ее жизнь. Поскольку сама Клара в детстве бегала и прыгала сколько хотела и не нуждалась ни в чьей помощи, она старалась не судить Делию.Но вскоре она обратила внимание на поразительную способность Делии ничего не делать. Это заметили все. Делия могла часами неподвижно сидеть в кресле. Может быть, искривленное бедро причиняет ей такую боль, что она старается не делать лишних движений? Но когда Делия все-таки вставала, она только прихрамывала, ничем не выказывая признаков боли. Ей не нравилось французское телевидение, она не читала, смотрела только новости Си-эн-эн. Эти просмотры неизбежно заканчивались негодующим фырканьем и сокрушенными вздохами по поводу интеллектуального уровня этого канала.– В США Си-эн-эн не такой глупый, – говорила она. – Или они считают дураками всех, кто уехал из Америки?Она помогала по дому – отвечала на телефонные звонки, относила чашки на кухню. И подолгу разговаривала с Креем. Кто знает, чем еще они занимались? Тим полагал, что они просто беседуют, но он давно уже узнал, что любовью занимаются даже те люди, которых немыслимо заподозрить в таких поступках. И все-таки он сомневался, что Крей и Делия – любовники. Представить вдвоем тучного, отдувающегося Крея и женщину с хрупкими, почти птичьими, косточками было так же невозможно, как Крея и Клару.По-видимому, Делия считала себя жертвой. Об этом она воодушевленно говорила с теми, кто звонил ей с родины, ничуть не стесняясь присутствия Крея и Тима. Тим заметил, что Делия перестала оплачивать телефонные звонки со своей кредитной карточки: вместо того чтобы в поте лица набирать бесчисленные цифры, она звонила напрямую в любой час, держась так, будто имела на это полное право. Наверное, ей разрешил Серж. А еще она поддерживала связь с многочисленными жителями Парижа, номера которых ей дали десятки орегонских знакомых – похоже, у каждого из них был хотя бы один друг во Франции. Благодаря этому о злоключениях Делии стало известно всему американскому сообществу и ей сочувствовали не меньше, чем Кларе. История девушки, которая никак не могла получить паспорт из-за загадочных проволочек французской бюрократической машины, оказалась как-то связана с предстоящим тюремным заключением Клары Холли, обвиненной в краже старинных стенных панелей.Консул США заверил Делию, что задержка с выдачей паспорта – не что иное, как недоразумение: видимо, французская полиция забыла про нее и, следовательно, благополучно забыла о своем распоряжении задержать ее паспорт, а также известить свои иммиграционные власти о том, что Делия им больше не нужна. В свою очередь, французские иммиграционные власти не передали это сообщение американским.Но Тим подозревал, что кто-то умышленно задерживает Делию во Франции, ожидая появления ее друга Габриеля.И в один прекрасный день тот появился.
– Вы слышали, что в «Мадемуазель Декор» решено опубликовать статью о свадьбе Тима Нолинджера? Его невеста принадлежит к высшему свету Франции. Да и он, как выяснилось… А вы приглашены? – спрашивала Вивиан Гиббс у Мейди Бейли на собрании, организованном демократами и республиканцами в честь Дня благодарения. На повестке дня стоял вопрос о правах иностранных граждан во Франции в связи с проблемами Клары Холли.– А приглашения уже разосланы? – спохватилась Мейди.– Обожаю французские свадьбы! Однажды я была на такой свадьбе, которая продолжалась шесть дней…– Боюсь, я недостаточно хорошо знакома с Тимом, – призналась Мейди.
– Почему французы недолюбливают Интернет? – вздыхала Делия, которой не повезло с Минителем – примитивным французским аналогом Интернета.– Видите ли, они так увлеклись Минителем – доступ к нему есть у каждого француза, – что долгое время не обращали внимания на Интернет. А потом это один из способов отгородиться от влияния американской культуры, именно поэтому французы так скептически относятся к Интернету.– Тогда почему же у них есть «Макдоналдсы»?– Невозможно объяснить, – отозвался Крей.
Обнаружив, что читать Генри Миллера нелегко, Анна-Софи забросила его. Она искала английские жаргонные выражения, касающиеся анатомии, пыталась пополнить свой эротический лексикон, следуя совету графини Рибемон из «Наперекор стихиям»: «Нет ничего проще, чем осчастливить мужчину – соблазнительным голосом и vocabulaire dur. Здесь: крепкие словечки (фр.).
Пользуйтесь словами, которые он мечтает услышать из ваших уст». Прибегнуть к этому далеко не просто – к такому выводу Анна-Софи пришла, испробовав одно-два выражения из Миллера, которые не произвели на Тима никакого впечатления. В английском словаре она обнаружила существенные пробелы, особенно в той его части, которая касалась анатомии женщины, так любовно описываемой по-французски – praline, petit pain, l’as de trиfle, lucarne enchantйe. «Пралине», «булочка», «клевер», «чудесное окошко» – иносказательные названия интимных частей женского тела.
Те английские выражения, которые ей удалось отыскать, звучали грубовато.
– Да, теперь я все вижу, недостающие детали встали на место. Я могу начать работу, и все пойдет как надо, – радостно уверял Крей Уоли по телефону. – А ты пока займись поиском второй группы для съемок с вертолета. Я уже приступил к работе над первым вариантом сценария. Глава 32CAVE CANEM Берегись собаки! (лат.) Употребляется в значении «будь настороже», «будь внимателен».
Габриель появился как раз в тот день, когда по досадной случайности пострадала Анна-Софи. Тим с невестой были приглашены в Этан-ла-Рейн на ленч с супругами Крей и Делией, и хозяева замка попросили привезти к ним знаменитую мать Анны-Софи, Эстеллу, причем Крей признался, что он ее восторженный поклонник. Вопреки ожиданиям Тима Анна-Софи так и не сблизилась с Делией; хотя у них было немало общего, обе работали с антиквариатом, но разговор об этом ни разу не заходил. Наверное, они просто не сознавали, что между ними существуют такие узы.Перспектива провести ленч у знаменитого Крея привела Анну-Софи в восторженный трепет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Шли дни, а таинственный Габриель все не появлялся. Делия подолгу стояла у окон и вздрагивала от каждого телефонного звонка – как и Крей с Кларой, но совсем по другим причинам. Тим считал, что эти причины – дамоклов меч предстоящего судебного процесса, нависший над Кларой. Порой Крей развлекался, поддразнивая Делию.– Это паштет из гусиной печенки, Делия. А знаете, как его готовят? В горло гусю вставляют воронку и засыпают туда зерно, сколько поместится, и такое принудительное кормление продолжают до тех пор, пока его печенка не раздуется – вот ее вы сейчас и едите!– Фу! – как и следовало ожидать, кривилась Делия и добавляла: – Вы, конечно, считаете меня провинциалкой, но я знаю, что такое гусиная печенка. Наверное, все это вы рассказали затем, чтобы съесть и мою порцию.
Хотя у Тима была уйма дел – к примеру, расследование продажи резных панелей из замка, сортировка своих книг и журналистская работа, – он продолжал регулярно бывать у Креев, подолгу засиживался у них в кухне, где часто сидел и читал сам Крей, или в маленькой комнате для завтрака, примыкающей к большой, – в помещении с желтыми стенами, украшенном силуэтами в узких черных рамках. Здесь были стопкой сложены газеты и иногда работало радио. А по кухне утром расплывалось приятное тепло от печки – протопить весь замок было нелегко. Высокие окна кухни выходили в сад, на бетонные вазоны и растительность, посеребренную инеем. В чаше бездействующего фонтана скопились бурые листья. Сеньора Альварес уже считала Тима чем-то вроде личного помощника или секретаря и приветствовала его со смесью равнодушия и фамильярности, с каким низшие слуги обращаются к слугам, занимающим более высокое положение. Поскольку Крей платил Тиму, тот и вправду в какой-то мере зависел от него. Тим часами торчал в замке потому, что другие занятия его не привлекали – к примеру, расставить книги в новых шкафах. Но от похитителя манускрипта до сих пор не было никаких вестей.Чтобы что-то узнать о Габриеле, Тим связался с Сисом из Амстердама еще в те дни, когда Делия только переселилась к Креям. Он заметил, что дело Габриеля заинтересовало Сиса, но тот не сказал, имеет ли оно какое-либо отношение к «Апокалипсису Дриада». Подождав немного, Тим заговорил с Сисом о том, что, возможно, Габриель имеет какое-то отношение к исчезновению манускрипта, а в ответ Сис сообщил, что недавно похититель позвонил двум другим потенциальным покупателям и предложил продать им манускрипт. Кто это был – Габриель или кто-то еще? Подобно Крею, другие покупатели выразили готовность немедленно приобрести манускрипт, но после этого вор больше не предпринял ни одной попытки встретиться с ними.
Тим был не единственным гостем в доме Креев. В конце концов, он приезжал туда не просто так – он старался разгадать тайну исчезновения манускрипта. А Антуан де Персан дважды находил какие-то малоубедительные предлоги, чтобы навестить Креев. Вместе с Делией Тим следил за развитием событий: красивая женщина, видный мужчина, пылкие взгляды. Само собой, и Крей не мог не заметить, что эти двое поддались воздействию незримых чар.Однажды утром, войдя в дом и вешая пальто в шкаф, Тим услышал голос Клары. Он прошел в кухню, где читал Крей, а сеньора Альварес варила кофе.– А вы?.. Мы как раз собирались… – сбивчиво бормотала Клара.– Нет, благодарю вас – merci, s’il vous plaоt, – отозвался Антуан де Персан, переминавшийся на пороге кухни.Потом Клара, видно, решив, что принимать такого гостя на кухне неприлично, жестом пригласила его в соседнюю маленькую столовую. Антуан помедлил, но сеньора Альварес уже понесла туда поднос с чашками и остальные потянулись за ней – Тим, Крей, Делия. Подойдя к столу, Клара, как и подобает хозяйке замка, принялась разливать кофе. Персан присел на ближайший к ней стул.Оторвавшись от своего занятия, Клара метнула быстрый взгляд на Крея.– Познакомьтесь с моим мужем, – обратилась она к Персану. Тот встал, пожал руку Крею, затем Тиму и Делии.– Ну, что еще задумал многоуважаемый мэр? – осведомился Крей.Персан явно колебался.– Я решил, что вы должны узнать об этом. Вы точно знаете площадь своего участка? Кажется, мэр намерен оспорить законность его приобретения или же отстаивать право свободного прохода по участку.– Присаживайтесь, месье, – предложил Серж. – И объясните, в чем дело.Сама Клара вдруг притихла, как оробевшая девушка, и сидела, не поднимая глаз от кофейника. Ей отчетливо вспоминался тот унизительный момент, когда она поступилась своими принципами, сделала непристойное предложение почти незнакомому мужчине и была отвергнута. Такое ей не могло даже присниться. Гордыня, гордыня… Впрочем, она не думала, что ей когда-нибудь придется сидеть в тюрьме. Ее сердце колотилось, руки дрожали, стоило ей взглянуть на месье де Персана.– Вам известно о законе Вердейля? – продолжал Персан.– Разумеется. Омерзительный фашистский закон…И Крей объяснил Делии смысл закона, согласно которому владелец участка площадью меньше двадцати гектаров не вправе запрещать охотиться в его владениях. Крей не мог понять, откуда появился этот закон, нарушающий все права частной собственности в их свободном, демократическом государстве. Когда он поклялся обратиться по этому поводу в Европейский суд в Страсбурге, ему сообщили, что такое уже случалось, и не раз. Но слушание дела до сих пор не состоялось, а тем временем во Франции действовал закон, по которому крупный землевладелец обладал правами, каких были лишены мелкие землевладельцы.– Вы правы, – с жаром подхватила Делия, – омерзительный закон!– Но это еще не все, – хмуро продолжал Персан. – Мэр считает, что пересмотр статуса дорог, располагающихся по периметру вашего участка, позволит добиться уменьшения его площади. Вдоль дорог должна проходить полоса отчуждения, и так далее. Мэр ищет способы досадить вам.Крей хмыкнул.– Вы видели моих собак, месье?– Да, и они тоже меня видели.– По участку свободно разгуливают восемь собак, и дрессировщику приказано натравливать их на всех посторонних. Я добиваюсь того, чтобы они научились различать непрошеных и званых гостей, таких, как вы. Может быть, друзьями следует считать тех, кто ходит как полагается, по дорожкам? Или дрессировщик должен различать их и подавать сигналы?– Мэр вправе добиться того, чтобы часть вашего участка присоединили к полосе отчуждения вдоль дорог. При этом площадь самого участка уменьшится, – объяснил Персан.Крей наконец-то сообразил, в чем дело. Он помрачнел, его глаза блеснули, челюсти сжались и словно бы потемнели.– Так вот что они затеяли!Персан повернулся к Кларе.– А вы, мадам? Вы уже оправились от ужасного испытания?– Через такое испытание следовало бы пройти каждому. – И Клара улыбнулась кокетливо, почти по-французски. – При этом узнаешь о себе много нового, начинаешь вести себя совсем иначе. И говоришь то, что в обычном положении никогда не решился бы сказать.– Могу себе представить. Похоже, у каждого из нас есть воображаемая жизнь, которой мы не осмеливаемся дать волю.– Но в тюрьме она вырывается наружу, – подхватила Клара, – и все запретное кажется вполне возможным.
Приготовления к свадьбе Тима шли гладко, а проблемы с квартирой осложнились.– Скажите мадам Флё, чтобы она увезла свои шкафы с собой, – холодно посоветовал агент Тиму и Анне-Софи, когда Тим попробовал возразить против дополнительной платы.Но дело обстояло не так-то просто: шкафы были ему нужны. Значит, оставалось раздобыть недостающую сумму. На американском счету у Тима оставалось немного денег. Он позвонил матери, прося прислать их.– Но шкафы же встроенные! – продолжал Тим жаловаться всем и каждому. – Продавцы не вправе считать их своими!Но как выяснилось, у них есть такое право, поскольку во Франции так принято и они с Анной-Софи, в сущности, купили голые стены. Наличие в квартире прочих предметов зависело только от доброй воли мадам Флё. Тим никак не мог избавиться от досады, которую вызывала у него мысль о книжных шкафах, еще одном свидетельстве того, что их будущее гнездышко лишено уюта неподвластными ему силами. Казалось, неуклюжие, безобразные птицы ворвались туда, чтобы высидеть хрупкие яйца будущего супружеского согласия. Тим и Анна-Софи искали утешения в страстной и частой плотской любви, во время которой Анна-Софи однажды простонала: «О, как я распалилась!» Это нефранцузское выражение, такое неожиданное в чопорном, лишенном сленга лексиконе Анны-Софи, застало Тима врасплох. Он счел его забавным – не менее, чем внезапную просьбу Анны-Софи «трахнуть ее».Несколько дней спустя, вернувшись домой около полудня, он увидел на столе Анны-Софи «Сексус». Она читала Генри Миллера – явный источник ее довольно-таки беспомощной попытки придать своему английскому сексуальность. Тим опять задумался о том, что случилось с Анной-Софи. А может, она уловила какую-то перемену в нем? Неужели его увлечение Кларой проникло даже в спальню? Только этого ему не хватало – еще одного источника тревоги!Со своей стороны, Эстелла старалась разузнать что-нибудь о трастовом фонде Тима, из которого он, по-видимому, получил деньги для покупки книжных шкафов. Она была наслышана о привычке американских миллионеров создавать трастовые фонды для своих блудных сыновей и дочерей, достигших брачного возраста. Глава 31КЛАРА И ДЕЛИЯ Если вначале Клара сочувствовала Делии, то теперь девушка не вызывала у нее ничего, кроме раздражения. Тим считал, что, возможно, Кларе не по душе увлечение Крея Делией, с которой он часто болтал, или же Клара считает, что у нее самой гораздо больше проблем, чем у Делии, все беды которой заключаются всего-навсего в вынужденном пребывании во Франции, в роскошном замке, и легком беспокойстве за Габриеля. А Кларе, если она правильно поняла, грозило длительное тюремное заключение.Но Делия довольно мила, разве что чересчур пассивна. Возможно, она просто ждала операции, которой предстояло изменить всю ее жизнь. Поскольку сама Клара в детстве бегала и прыгала сколько хотела и не нуждалась ни в чьей помощи, она старалась не судить Делию.Но вскоре она обратила внимание на поразительную способность Делии ничего не делать. Это заметили все. Делия могла часами неподвижно сидеть в кресле. Может быть, искривленное бедро причиняет ей такую боль, что она старается не делать лишних движений? Но когда Делия все-таки вставала, она только прихрамывала, ничем не выказывая признаков боли. Ей не нравилось французское телевидение, она не читала, смотрела только новости Си-эн-эн. Эти просмотры неизбежно заканчивались негодующим фырканьем и сокрушенными вздохами по поводу интеллектуального уровня этого канала.– В США Си-эн-эн не такой глупый, – говорила она. – Или они считают дураками всех, кто уехал из Америки?Она помогала по дому – отвечала на телефонные звонки, относила чашки на кухню. И подолгу разговаривала с Креем. Кто знает, чем еще они занимались? Тим полагал, что они просто беседуют, но он давно уже узнал, что любовью занимаются даже те люди, которых немыслимо заподозрить в таких поступках. И все-таки он сомневался, что Крей и Делия – любовники. Представить вдвоем тучного, отдувающегося Крея и женщину с хрупкими, почти птичьими, косточками было так же невозможно, как Крея и Клару.По-видимому, Делия считала себя жертвой. Об этом она воодушевленно говорила с теми, кто звонил ей с родины, ничуть не стесняясь присутствия Крея и Тима. Тим заметил, что Делия перестала оплачивать телефонные звонки со своей кредитной карточки: вместо того чтобы в поте лица набирать бесчисленные цифры, она звонила напрямую в любой час, держась так, будто имела на это полное право. Наверное, ей разрешил Серж. А еще она поддерживала связь с многочисленными жителями Парижа, номера которых ей дали десятки орегонских знакомых – похоже, у каждого из них был хотя бы один друг во Франции. Благодаря этому о злоключениях Делии стало известно всему американскому сообществу и ей сочувствовали не меньше, чем Кларе. История девушки, которая никак не могла получить паспорт из-за загадочных проволочек французской бюрократической машины, оказалась как-то связана с предстоящим тюремным заключением Клары Холли, обвиненной в краже старинных стенных панелей.Консул США заверил Делию, что задержка с выдачей паспорта – не что иное, как недоразумение: видимо, французская полиция забыла про нее и, следовательно, благополучно забыла о своем распоряжении задержать ее паспорт, а также известить свои иммиграционные власти о том, что Делия им больше не нужна. В свою очередь, французские иммиграционные власти не передали это сообщение американским.Но Тим подозревал, что кто-то умышленно задерживает Делию во Франции, ожидая появления ее друга Габриеля.И в один прекрасный день тот появился.
– Вы слышали, что в «Мадемуазель Декор» решено опубликовать статью о свадьбе Тима Нолинджера? Его невеста принадлежит к высшему свету Франции. Да и он, как выяснилось… А вы приглашены? – спрашивала Вивиан Гиббс у Мейди Бейли на собрании, организованном демократами и республиканцами в честь Дня благодарения. На повестке дня стоял вопрос о правах иностранных граждан во Франции в связи с проблемами Клары Холли.– А приглашения уже разосланы? – спохватилась Мейди.– Обожаю французские свадьбы! Однажды я была на такой свадьбе, которая продолжалась шесть дней…– Боюсь, я недостаточно хорошо знакома с Тимом, – призналась Мейди.
– Почему французы недолюбливают Интернет? – вздыхала Делия, которой не повезло с Минителем – примитивным французским аналогом Интернета.– Видите ли, они так увлеклись Минителем – доступ к нему есть у каждого француза, – что долгое время не обращали внимания на Интернет. А потом это один из способов отгородиться от влияния американской культуры, именно поэтому французы так скептически относятся к Интернету.– Тогда почему же у них есть «Макдоналдсы»?– Невозможно объяснить, – отозвался Крей.
Обнаружив, что читать Генри Миллера нелегко, Анна-Софи забросила его. Она искала английские жаргонные выражения, касающиеся анатомии, пыталась пополнить свой эротический лексикон, следуя совету графини Рибемон из «Наперекор стихиям»: «Нет ничего проще, чем осчастливить мужчину – соблазнительным голосом и vocabulaire dur. Здесь: крепкие словечки (фр.).
Пользуйтесь словами, которые он мечтает услышать из ваших уст». Прибегнуть к этому далеко не просто – к такому выводу Анна-Софи пришла, испробовав одно-два выражения из Миллера, которые не произвели на Тима никакого впечатления. В английском словаре она обнаружила существенные пробелы, особенно в той его части, которая касалась анатомии женщины, так любовно описываемой по-французски – praline, petit pain, l’as de trиfle, lucarne enchantйe. «Пралине», «булочка», «клевер», «чудесное окошко» – иносказательные названия интимных частей женского тела.
Те английские выражения, которые ей удалось отыскать, звучали грубовато.
– Да, теперь я все вижу, недостающие детали встали на место. Я могу начать работу, и все пойдет как надо, – радостно уверял Крей Уоли по телефону. – А ты пока займись поиском второй группы для съемок с вертолета. Я уже приступил к работе над первым вариантом сценария. Глава 32CAVE CANEM Берегись собаки! (лат.) Употребляется в значении «будь настороже», «будь внимателен».
Габриель появился как раз в тот день, когда по досадной случайности пострадала Анна-Софи. Тим с невестой были приглашены в Этан-ла-Рейн на ленч с супругами Крей и Делией, и хозяева замка попросили привезти к ним знаменитую мать Анны-Софи, Эстеллу, причем Крей признался, что он ее восторженный поклонник. Вопреки ожиданиям Тима Анна-Софи так и не сблизилась с Делией; хотя у них было немало общего, обе работали с антиквариатом, но разговор об этом ни разу не заходил. Наверное, они просто не сознавали, что между ними существуют такие узы.Перспектива провести ленч у знаменитого Крея привела Анну-Софи в восторженный трепет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37