Василевс и его брат Александр повесили на грамоту печать из красного воска со своим двухголовым орлом, желая тем унизить славян. А славянский великий герцог приказал своему оруженосцу вместо печати повесить на главные ворота Константинополя свой щит с родовым знаком, похожим на реку, расходящуюся на два русла.У нас есть обычай прибивать кинжалом железный наруч к воротам врага, объявляя войну. Но щит – это слишком крупная монета для дипломатических дел. Щит надо держать при себе. Один персидский купец, человек весьма ученый, говорил мне, что это старый обычай Востока – вешать щит на воротах в знак мира. Это обычай, я думаю, слишком старый, чтобы его понимать.Потом ромеи клялись в верности договору на кресте, а славяне – своими богами и оружием. И хотя их боги – не ровня христианскому, оружие их достойно клятвы». Клятва «Клянусь Перуном и Волосом, богами, которые присутствуют здесь…Клянусь оружием своим…Пусть меч того, кто нарушил свое слово, падет на его же голову, лишь только он занесет его.Пусть стрела того, кто нарушил слово, полетит с тетивы в лучника же.Пусть падет он на свой же нож…»Фома слушал равнодушно. Размышлял, насколько можно вообще доверять языческим клятвам. И уж если честен человек, не лучше ли просто верить его слову, а если нет, то к чему эти «боги». Все равно что он, Фома, стал бы клясться какой-нибудь статуей с ипподрома… И заметил в этих своих рассуждениях слабое звено: можно ли в принципе употреблять понятие честность в отношении варваров?..Эпарх Анатолий беспокойно вертел головой – он смотрел то на одного клянущегося, то на другого, ему хотелось одновременно видеть, как будет произносить все слова клятвы и князь, и каждый воевода, но это было физически невозможно. И потому хор голосов, клянущихся языческими богами, он слышал как бы из уст одного князя; слова о мече обоюдоостром говорил с беспощадной угрюмостью на лице Велемудр; о коварной стреле рассказывал десятком голосов лукавый Стратимир; о ноже, который неизбежно подстережет клятвопреступника, с истовостью – словно сам был этим ножом – сообщил, выдвинув вперед тяжелую челюсть, любечский воевода Радомир…Эпарх посмотрел на деревянных истуканов, которые одни не повторяли клятвы, и подумал, что вряд ли стал бы клясться колонной Константина и колонной Юстиниана, древними хранителями Города, – уж слишком гремучая такая клятва, ибо уводит воображение во тьму веков, когда вершилась история ромеев. И уж конечно, не доверил бы своей клятвы такой легкомысленной статуе, как Елена Прекрасная… Но клясться тем, что собственный кинжал может подстеречь тебя, это уж…Из задумчивости эпарха вывел Стратимир.– Я обещал статую, – сказал воевода, подойдя близко. – Она лежит во рву под левой башней Влахернских ворот, обернутая в грязное тряпье.– Не может быть!.. Что она там делает?Стратимир показал в ту сторону, где совершенно точно лежит статуя, а на вопрос эпарха, подумав, ответил так:– Она ждет, пока ее заберут те, кому ее уже продали. Что ей еще делать в грязи?– Сегодня же поставлю тайное наблюдение. Пусть только придут покупатели!– Вот уж лет, эпарх. Мы договаривались: я помогу найти статую. Но не было уговора, что я буду помогать схватить тех ловких ромеев – ремесло их я, правда, не одобряю, – которые так потрудились, таща статую к Влахернам с самого ипподрома. Я ведь не служу, эпарх, начальником твоей городской стражи… Забирайте статую, и все.И Анатолий не стал спорить.Когда высокочиновные ромеи шли назад, в Город, к Золотым Воротам, где уже висел княжеский щит, этериарх сказал:– Знаешь, Анатолий, целовать крест как-то спокойнее. – Он крепко держал рукоять своего меча. – Хорошо, что мы с Константина Великого еще христиане…Эпарх молчал, но тот и не ждал ответа, он чувствовал, что думают они сейчас, как и идут, в одном направлении… О договоре(сказание участника похода) «Князь отдал щит Царьграду. Многие спорили, что нельзя грекам отдавать свой щит. Но князь сказал: „Я лучше знаю место моему щиту. Он покажет вам дорогу к Царьграду в будущее лето и будет показывать ее вашим детям. Я обещал грекам, что русские купцы будут входить в город без меча. Да, пусть они снимают свой меч – перед щитом русского князя!“ В Русском море Обратный путь был опасен. Ночами, на стоянках у берега, воеводы не спали, ожидая нападений и поджогов. Ходили вдоль вытащенных на песок лодий. Велемудр однажды чуть не убил задремавшего воина-сторожа.Печенеги же, напротив, боялись дня, когда флот отходил от берега на порядочное расстояние, иной раз терялся из виду. Присутствие печенегов на ромейских землях уже не было тайной, и они опасались засады… Поэтому двигались они ночью, отказав Олегу в просьбе стеречь стоянки, а скакать днем…В одну из этих ночей на ромейском берегу Русского моря Олег, который, как и воеводы его, предпочитал спать днем, в качающейся на волнах лодье, сказал Стратимиру:– Каждую ночь мне кажется, что все, что было под Царьградом, и договор наш с греками, – сон. И вот только сейчас я проснулся, а на небе даже месяца не видно, и все еще только предстоит, и никто не знает, что будет.Олег не увидел в кромешной темноте – костров не зажигали, – но почувствовал, что воевода остолбенел от удивления.– Не пугайся – я еще не стар, – усмехнулся Олег. – А и буду стар, останусь храбр и умен… Да ты этого и не боишься, что я стану другим. Но, знаешь, трудно принять за явь, что мы настояли на своем в споре с Городом.– Князь! Сказки люди сказывают, мы и сказали с тобой. Без тебя, конечно, нам бы правды не выспорить. Да и богам нашим, заступникам, поклонились…Чувствовалось, что Стратимир все-таки очень растерян, не ожидал такого разговора.– Был я в Городе, – признался князь. – Видел я его. За одну человеческую жизнь такого не устроишь. Да и за три не сделаешь. И уменье накопили. Только работников своих, художников всяких дел, в том Городе не столько любят, как стерегут. Если бы не этот гнилой корень, не переспорить бы нам их…Стратимир встряхнул головой и сказал звонким голосом:– Знал я, князь, что ты тайно в Город ходил. Худой бы я стал воевода, если бы не ведал, где мой князь. Прости уж.– Стало быть, и охрана за мной была?– А как же. Сколько лет мы с тобой Киев держим и сколько земель за Киевом!.. Прости уж.– Ладно, воевода. Простил.– Велемудр, тот тоже по ночам говорит, что не верит в крепость договора нашего. А я верю – сами сделали. Удержим – будет крепкий.– Вот греки научились ветер парусом держать: он сторону меняет, а у них лодья все одно в своем пути держится. Надо бы и нам…– Мы и на своих лодьях с путем управляемся, – возразил Стратимир. – Дошли себе до Царьграда, не потерялись.– Не о том говорю. О потомках наших. Ветер изменится – путь удержат ли?С моря ударили брызги.– Морянка, – оценил погоду Стратимир, – резкий свежий ветерок то есть.– Вихарь идет.Они прислушались к ветру.– Далекий еще вихарь, – уточнил князь. И продолжил прежний разговор: – У греческих князей свету много, наряду много, а покоя нет. Но не нынешние этот свет и наряд завели – издревле идет. Вот Город и верит им. Цари, что теперь у них, говорят больше, чем умеют. Но и крепкие есть. Тот, что на белом коне выезжает, силен.– Анатолий не удержится долго эпархом, – ответил Стратимир, поняв, о ком речь.– Жаль. Он хоть и не брат нам, а для разговора хорош. С сильным дело проще иметь…
Брызги снова ударили, долетели до князя и воеводы. Олег вспомнил, о чем подумал в Городе, видя воинов-варягов из этерии. Будь он в юности поглупее, может, и он нынче служил бы в Константинополе. Может, – в Городе такое бывало – из воинов… в цари бы вышел. Как отец Льва, Василий. Власть, данная мятежом, – лучше она или хуже, чем другим путем полученная?.. А если бы он стал царем и осадил бы его Город русский князь?.. Нет, такую ситуацию Олегу почему-то расхотелось представлять…К ним подошел Велемудр:– Наказание нам – эти ночи! Стережем ромейское добро в наших лодьях, словно в найме у них!– Русь близко, воевода, – добро ответил ему Олег. – Шаг по морю – и в своей земле.– Тебе виднее, князь. Эпарх Когда русский флот уже ушел в Русское море, василевс спросил как-то эпарха, что тот сделал со щитом Олега. Эпарх ничего еще не делал, но понял, что таким образом решение дела о щите, висящем на воротах, хотят возложить целиком на него.– Щит украли, – сказал Анатолий, сам испугавшись того, что сказал. Никто, насколько он знал, не трогал щита на Золотых Воротах. Можно было пойти и проверить.– Если так будет дальше, то мне придется отрешить от дел всех моих чиновников и поручить исполнение государственных и столичных дел ворам. Слишком расторопны одни и слишком неповоротливы другие, – Лев зло играл кинжалом Абу Халиба.…Выходя из дворца, Анатолий увидел прогуливающегося этериарха.– Я только хотел узнать, – спросил этериарх, – где теперь печать русского князя, что была на воротах?Эпарх полез на белую лошадь, чтобы скрыть на мгновение свое лицо.– Щит унес тот же ангел, который неделю назад явился мне во сне и приказал повесить цепь. («Кто же щит-то уволок? – не мог он понять. – Так можно с ума сойти. Ничего нельзя оставить в этом Городе…»)Этериарху показалось, что широкое лицо Анатолия такое же белое, как его лошадь. Но это, наверное, от яркого солнца.– Ну и ангел, – сказал этериарх, – и все ночью делает. Вечером щит был еще на месте.Эпарх только махнул рукой…На следующий день василевс спросил Анатолия:– Что же ты не сказал мне про ангела? Это совсем другое дело.– Я думаю, государь, что ангел не сам приходил за щитом, а послал кого-нибудь.– Значит, и воры зачем-то нужны в моем Городе! – смеялся василевс. Дело о щите Сообщение председателя синклита корпорации нищих оному синклиту «Председатель получил от эпарха следующий запрос. Эпарх сообщает, что ему неизвестно, кто снял с Золотых Ворот щит, прибитый туда русским князем. При этом эпарх доводит до ушей корпорации, что его не интересует, кто это сделал и где теперь находится щит.Председатель считает, что поскольку эпарху неизвестно и неинтересно это дело, щит должен быть приравнен к государственной тайне. Как поступать с государственными тайнами известно: они должны быть явны для синклита корпорации и скрыты для всех остальных. Поскольку корпорации пока неясно, кем и куда взят щит, председатель предлагает сообщить эпарху следующие мнения:1. щит вывезли из Города на одном из купеческих кораблей;2. щит унесла Мраморная Крыса;3. щит сжег кто-то из юродивых. Мнения синклита 1. Эпарх не жалует разговоры о Мраморной Крысе, и поэтому, к глубокому сожалению синклита и всей корпорации, вторую версию, самую понятную, придется исключить.2. Щит исчез ночью, когда юродивые, вне всякого сомнения, спят.3. Зачем его могли вывезти купцы?..Председатель согласен с возражениями и предлагает дать эпарху такой ответ: «Корпорация нищих считает вопрос о щите выше своего разумения. Если эпарху надо, чтобы будущей весной, к прибытию русских купцов, щит был на месте, корпорация нищих, если эпарх считает, что это ее дело, окажет содействие». Эпарх (не для ушей корпорации):«Если они будут стараться, то достанут десять и сто таких щитов и что я буду тогда делать?»;(для ушей корпорации):«Эпарх повторяет нищим Города, что не интересуется, куда делся щит, ибо это дело ангельское. Он не беспокоится сам и советует не беспокоиться другим касательно русских купцов – тем достаточно знать, что щит в свое время был повешен, они это хорошо помнят и не забудут никогда. Если же щит все-таки появится на горизонте корпорации, то просто эпарх советует этого от него не скрывать». Возвращение(сказание участника похода) «Спрашивали нас в Киеве, сколько дней мы спорили с Царьградом, и мы отвечали, что простояли там только четыре дня и ночи, и Киев удивлялся.Спрашивали, сколько воинов оставили мы под Царьградом, и говорили мы, что в дороге утонуло и умерло от боления дважды по сорок воинов, а под Царьградом не остался никто. И Киев еще больше удивлялся.Но не удивлялись мы, ибо знали уже, что дело совершается не временем и числом, а умением задавать такие вопросы, над которыми мир долго будет ломать голову.Спрашивали в Киеве, бился ли князь с греческим царем Львом, и отвечали мы, что князь не входил в Царьград, а Лев из Города не выходил, но Олег победил Льва. «Стрелой достал-победил?» – «Нет, – отвечали мы, – умыслом». – «А бросали греки на вас со стены камнями, горячей смолой обливали?» – «Нет, – говорили мы, – только мраморную деву ночью за ворота вынесли, а мы ее обратно в Город вернули».И удивлялся Киев и не мог всего понять, да и мы всего объяснить не могли, ибо как объяснишь тому, кто не был, что случалось там, где не было его, – все никак понять не может.А каменщиков греческих поместили в лучших домах и за делом их наблюдали, а в следующее лето кто хотел из них, отправился в наших лодьях к Царьграду, а кто не хотел, остался.Началось с пути, путем и кончилось, путем и продолжится…» Заповеди летописца О рассказчиках Есть люди, которые, первый раз в жизни повстречав верблюда, опишут его в тот же день очень точно. Через год они расскажут о верблюде так, будто видели простого осла. Через пять лет – словно повстречали собаку.Есть другие рассказчики. В тот же день он расскажет о верблюде, что у него, кроме горбов и длинной шеи, были большие белые крылья и рог во лбу. Через год он добавит животному кабаньи клыки и пламя из ноздрей. Через пять лет, забыв о горбах и длинной шее, он украсит верблюда – в придачу к крыльям, клыкам, рогу и пламени – павлиньим хвостом, и будет тот верблюд нести яйца, по два в год, размером с голову теленка.И наконец, есть люди, которые, повстречав верблюжий караван, будут потом рассказывать, как видели сто горбунов, скачущих на тонконогих арабских конях. Что все горбуны были из далекого Царства Горбунов, известного на Востоке, и негорбатый в том царстве считается уродом, а неодноглазый – калекой. Поэтому человеку, который пишет Хронографы, или Временные Письма, нужно уметь, слушая рассказчика, видеть то, что было на самом деле. К описанию великих событий Тот, кто видел сам, знает только половину. Кто слышал от того, кто видел, знает еще и того, кто видел. Кто слышал многих видевших, знает уже почти все, но может представить себе совсем не то. Зная арифметику, мы можем сказать, что она не пригодна для занятия летописца. Разные сведения нельзя складывать. Их нельзя и умножать одно на другое. Конечно, правильным было бы вычитать одно из другого, и остаток будет истиной, но сколь мала она будет! Итак, летописец должен отринуть арифметику и обратиться к поэзии, здравому смыслу и далеким слухам, совместить эти несовместимые вещи на острие писчей трости и перенести на пергамент. В конце концов, воловья или телячья шкура, на которой мы пишем, неподдельна, хотя бы это будет истинно.Но непременно надо уметь отличать великое от малого, героя от злодея, правдолюбца от мошенника, а уже горькое от смешного читатель сам отличит. О музе Клио Клио – муза истории (из древнегреческой мифологии).
Об этой музе нам рассказывали, что живет она у теплого моря далекого, носит широкие шелковые одежды, что браслеты на ее руках – слова, а ожерелье – из загадок, в корону вставлены блестящие осколки людской памяти, а пояс – из золота мудрости. Она помнит песни всех времен и выходит под вечер к теплому морю, и поет, и те – в какой бы стране они ни жили, – что составляют Хронографы, могут услышать Клио, и перо их бежит быстрее, и истина им открывается. Живет муза в пещере, к ней приползают змеи, слетаются орлы, а в глубине пещеры летучие мыши листают и перекладывают книги…Но сами мы этого не видели, и не знаем, насколько все это так. История Константин, помощник эпарха, составил историю русской осады Константинополя. Здесь действовали и ангелы. А договор был заключен сразу же, как из Золотых Ворот навстречу князю вышел логофет дрома Фома. Князь Олег дивился, как было здесь сказано, богатству и силе Города. О щите же говорилось смутно: русские князья, мол, делают все по варварским обычаям и никак не могли обойтись без них и здесь…Прочтя этот опус, эпарх сказал:– Теперь понятно, отчего в Городе еще столько непорядка – мой помощник занимается хронографией…– Я хотел бы еще, – сказал Константин, – представить эту историю в один из праздников на ипподроме. Сейчас в Городе как раз большая группа ловких акробатов.– Где ты возьмешь столько корабликов, сколько было у славян? А без этого будет не то впечатление.Константин подумал, что эпарх не научился и не научится никогда мыслить отвлеченно и не понимает театральной условности. Но эпарх думал о другом…Константин преподнес свою рукопись василевсу. Через некоторое время Лев вызвал эпарха:– Твой помощник – глупец. Он решил стать вторым Гомером, не зная, видно, что в Ромее есть лучшие образцы поэзии. Что это за битва полубогов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Брызги снова ударили, долетели до князя и воеводы. Олег вспомнил, о чем подумал в Городе, видя воинов-варягов из этерии. Будь он в юности поглупее, может, и он нынче служил бы в Константинополе. Может, – в Городе такое бывало – из воинов… в цари бы вышел. Как отец Льва, Василий. Власть, данная мятежом, – лучше она или хуже, чем другим путем полученная?.. А если бы он стал царем и осадил бы его Город русский князь?.. Нет, такую ситуацию Олегу почему-то расхотелось представлять…К ним подошел Велемудр:– Наказание нам – эти ночи! Стережем ромейское добро в наших лодьях, словно в найме у них!– Русь близко, воевода, – добро ответил ему Олег. – Шаг по морю – и в своей земле.– Тебе виднее, князь. Эпарх Когда русский флот уже ушел в Русское море, василевс спросил как-то эпарха, что тот сделал со щитом Олега. Эпарх ничего еще не делал, но понял, что таким образом решение дела о щите, висящем на воротах, хотят возложить целиком на него.– Щит украли, – сказал Анатолий, сам испугавшись того, что сказал. Никто, насколько он знал, не трогал щита на Золотых Воротах. Можно было пойти и проверить.– Если так будет дальше, то мне придется отрешить от дел всех моих чиновников и поручить исполнение государственных и столичных дел ворам. Слишком расторопны одни и слишком неповоротливы другие, – Лев зло играл кинжалом Абу Халиба.…Выходя из дворца, Анатолий увидел прогуливающегося этериарха.– Я только хотел узнать, – спросил этериарх, – где теперь печать русского князя, что была на воротах?Эпарх полез на белую лошадь, чтобы скрыть на мгновение свое лицо.– Щит унес тот же ангел, который неделю назад явился мне во сне и приказал повесить цепь. («Кто же щит-то уволок? – не мог он понять. – Так можно с ума сойти. Ничего нельзя оставить в этом Городе…»)Этериарху показалось, что широкое лицо Анатолия такое же белое, как его лошадь. Но это, наверное, от яркого солнца.– Ну и ангел, – сказал этериарх, – и все ночью делает. Вечером щит был еще на месте.Эпарх только махнул рукой…На следующий день василевс спросил Анатолия:– Что же ты не сказал мне про ангела? Это совсем другое дело.– Я думаю, государь, что ангел не сам приходил за щитом, а послал кого-нибудь.– Значит, и воры зачем-то нужны в моем Городе! – смеялся василевс. Дело о щите Сообщение председателя синклита корпорации нищих оному синклиту «Председатель получил от эпарха следующий запрос. Эпарх сообщает, что ему неизвестно, кто снял с Золотых Ворот щит, прибитый туда русским князем. При этом эпарх доводит до ушей корпорации, что его не интересует, кто это сделал и где теперь находится щит.Председатель считает, что поскольку эпарху неизвестно и неинтересно это дело, щит должен быть приравнен к государственной тайне. Как поступать с государственными тайнами известно: они должны быть явны для синклита корпорации и скрыты для всех остальных. Поскольку корпорации пока неясно, кем и куда взят щит, председатель предлагает сообщить эпарху следующие мнения:1. щит вывезли из Города на одном из купеческих кораблей;2. щит унесла Мраморная Крыса;3. щит сжег кто-то из юродивых. Мнения синклита 1. Эпарх не жалует разговоры о Мраморной Крысе, и поэтому, к глубокому сожалению синклита и всей корпорации, вторую версию, самую понятную, придется исключить.2. Щит исчез ночью, когда юродивые, вне всякого сомнения, спят.3. Зачем его могли вывезти купцы?..Председатель согласен с возражениями и предлагает дать эпарху такой ответ: «Корпорация нищих считает вопрос о щите выше своего разумения. Если эпарху надо, чтобы будущей весной, к прибытию русских купцов, щит был на месте, корпорация нищих, если эпарх считает, что это ее дело, окажет содействие». Эпарх (не для ушей корпорации):«Если они будут стараться, то достанут десять и сто таких щитов и что я буду тогда делать?»;(для ушей корпорации):«Эпарх повторяет нищим Города, что не интересуется, куда делся щит, ибо это дело ангельское. Он не беспокоится сам и советует не беспокоиться другим касательно русских купцов – тем достаточно знать, что щит в свое время был повешен, они это хорошо помнят и не забудут никогда. Если же щит все-таки появится на горизонте корпорации, то просто эпарх советует этого от него не скрывать». Возвращение(сказание участника похода) «Спрашивали нас в Киеве, сколько дней мы спорили с Царьградом, и мы отвечали, что простояли там только четыре дня и ночи, и Киев удивлялся.Спрашивали, сколько воинов оставили мы под Царьградом, и говорили мы, что в дороге утонуло и умерло от боления дважды по сорок воинов, а под Царьградом не остался никто. И Киев еще больше удивлялся.Но не удивлялись мы, ибо знали уже, что дело совершается не временем и числом, а умением задавать такие вопросы, над которыми мир долго будет ломать голову.Спрашивали в Киеве, бился ли князь с греческим царем Львом, и отвечали мы, что князь не входил в Царьград, а Лев из Города не выходил, но Олег победил Льва. «Стрелой достал-победил?» – «Нет, – отвечали мы, – умыслом». – «А бросали греки на вас со стены камнями, горячей смолой обливали?» – «Нет, – говорили мы, – только мраморную деву ночью за ворота вынесли, а мы ее обратно в Город вернули».И удивлялся Киев и не мог всего понять, да и мы всего объяснить не могли, ибо как объяснишь тому, кто не был, что случалось там, где не было его, – все никак понять не может.А каменщиков греческих поместили в лучших домах и за делом их наблюдали, а в следующее лето кто хотел из них, отправился в наших лодьях к Царьграду, а кто не хотел, остался.Началось с пути, путем и кончилось, путем и продолжится…» Заповеди летописца О рассказчиках Есть люди, которые, первый раз в жизни повстречав верблюда, опишут его в тот же день очень точно. Через год они расскажут о верблюде так, будто видели простого осла. Через пять лет – словно повстречали собаку.Есть другие рассказчики. В тот же день он расскажет о верблюде, что у него, кроме горбов и длинной шеи, были большие белые крылья и рог во лбу. Через год он добавит животному кабаньи клыки и пламя из ноздрей. Через пять лет, забыв о горбах и длинной шее, он украсит верблюда – в придачу к крыльям, клыкам, рогу и пламени – павлиньим хвостом, и будет тот верблюд нести яйца, по два в год, размером с голову теленка.И наконец, есть люди, которые, повстречав верблюжий караван, будут потом рассказывать, как видели сто горбунов, скачущих на тонконогих арабских конях. Что все горбуны были из далекого Царства Горбунов, известного на Востоке, и негорбатый в том царстве считается уродом, а неодноглазый – калекой. Поэтому человеку, который пишет Хронографы, или Временные Письма, нужно уметь, слушая рассказчика, видеть то, что было на самом деле. К описанию великих событий Тот, кто видел сам, знает только половину. Кто слышал от того, кто видел, знает еще и того, кто видел. Кто слышал многих видевших, знает уже почти все, но может представить себе совсем не то. Зная арифметику, мы можем сказать, что она не пригодна для занятия летописца. Разные сведения нельзя складывать. Их нельзя и умножать одно на другое. Конечно, правильным было бы вычитать одно из другого, и остаток будет истиной, но сколь мала она будет! Итак, летописец должен отринуть арифметику и обратиться к поэзии, здравому смыслу и далеким слухам, совместить эти несовместимые вещи на острие писчей трости и перенести на пергамент. В конце концов, воловья или телячья шкура, на которой мы пишем, неподдельна, хотя бы это будет истинно.Но непременно надо уметь отличать великое от малого, героя от злодея, правдолюбца от мошенника, а уже горькое от смешного читатель сам отличит. О музе Клио Клио – муза истории (из древнегреческой мифологии).
Об этой музе нам рассказывали, что живет она у теплого моря далекого, носит широкие шелковые одежды, что браслеты на ее руках – слова, а ожерелье – из загадок, в корону вставлены блестящие осколки людской памяти, а пояс – из золота мудрости. Она помнит песни всех времен и выходит под вечер к теплому морю, и поет, и те – в какой бы стране они ни жили, – что составляют Хронографы, могут услышать Клио, и перо их бежит быстрее, и истина им открывается. Живет муза в пещере, к ней приползают змеи, слетаются орлы, а в глубине пещеры летучие мыши листают и перекладывают книги…Но сами мы этого не видели, и не знаем, насколько все это так. История Константин, помощник эпарха, составил историю русской осады Константинополя. Здесь действовали и ангелы. А договор был заключен сразу же, как из Золотых Ворот навстречу князю вышел логофет дрома Фома. Князь Олег дивился, как было здесь сказано, богатству и силе Города. О щите же говорилось смутно: русские князья, мол, делают все по варварским обычаям и никак не могли обойтись без них и здесь…Прочтя этот опус, эпарх сказал:– Теперь понятно, отчего в Городе еще столько непорядка – мой помощник занимается хронографией…– Я хотел бы еще, – сказал Константин, – представить эту историю в один из праздников на ипподроме. Сейчас в Городе как раз большая группа ловких акробатов.– Где ты возьмешь столько корабликов, сколько было у славян? А без этого будет не то впечатление.Константин подумал, что эпарх не научился и не научится никогда мыслить отвлеченно и не понимает театральной условности. Но эпарх думал о другом…Константин преподнес свою рукопись василевсу. Через некоторое время Лев вызвал эпарха:– Твой помощник – глупец. Он решил стать вторым Гомером, не зная, видно, что в Ромее есть лучшие образцы поэзии. Что это за битва полубогов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10