– Эпарх не делал объявления Городу – значит, дело плохо. Надо поторопить их. Не будем мешать волнению.– Кто заменит Фому на переговорах? Араб Самона?..– Скороход прошел площадь Константина.– Славяне едят нашу рыбу, – сказал председатель. – Переговоры должны закончиться как можно быстрее.– Стоит ли ввязываться?– Если Город недоволен Фомой, значит, кто-то хочет его сменить…– Пусть Фома остается. Поддержим его.– А если он не сможет договориться с Русью?– Эпарх не любит Фому – может быть, это он замутил воду?– Смена Фомы может задержать переговоры. Или славянам понравится, что его сменили? – спросил председатель.– Скороход вышел на площадь Тавра!– Значит, Фому не хотят славяне, эпарх и еще кто-то?..– Мало знаем. Не лучше ли поверить в то, что происходит само собой, поддержать волнение?– То, что хорошо славянам, хорошо ли нам? Пусть ведет переговоры Фома.– Пусть ведет.– Не будем во всем потакать эпарху. Пусть остается Фома.Председатель встал:– Фома самый лучший логофет дрома, какого только знали ромеи. Идите и объясните это всем.– Скороход на Амастрианском рынке. Время.Синклит разошелся. Переговоры(сказания участника похода) «…Ромеи, видно, решили, что нам нужны только их деньги. Слепые умы: неужели бы из-за одних ромейских денег мы отправились в поход таким числом кораблей? За правдой идут далеко. И как бы ни был далек путь, правда лежит еще дальше. Нет ее в Константинополе, нет в Золотом Роге. А договор о том, как принимать купцов из Руси, который бы был правдой, ромеи заключать не спешили. Тяжело татю бросить свое ремесло…» «Славяне и закон»(запись совещания у василевса) Лев VI : «Все свое царствование я забочусь о приведении в систему законов империи. Своды ромейских законов должны быть похожими на систему сводов святой Софии – недаром это храм мудрости божественной. Надо установить порядок торговли со славянами на века, я должен это сделать для империи. Но давать привилегии варварам – не в традициях Ромеи». Александр : «Какой это закон – не брать пошлины с варваров! Варварский закон. Не доросли славяне до закона». Имерий, друнгарий флота : «Они против и Родосского морского права, которое признают на берегах всех морей света. Они требуют, чтобы имущество славян, выброшенное морем на берег, возвращалось владельцу разбитого судна или на Русь, его наследникам. С таким законом люди не захотят жить на берегу, они потеряют старинный источник дохода». Анатолий, эпарх : «Купцы из иных стран не были рады привилегиям славянских купцов на константинопольских базарах. Но приезжие купцы чтят законы Ромеи. Больше недовольства выражали жители Города: славяне имеют свободы в столице Ромеи, которых не имеют ромейские купцы и ремесленники. Но ромеи чтят свои законы. Если мы не подтвердим старых привилегий славян, не начнет ли кто-нибудь требовать таких привилегий для себя? В законах все сохраняется – и число запретов, и число разрешений. Не оставить ли потому славянам то, что им дали несколько десятилетий назад? Нынешние ромеи выросли при этих законах». Самона, паракимомен : «Вы забыли, что сила славян недавняя – она длится не более жизни человека. Она и умрет скоро. О чем мы договоримся с ними в этот год, не будет вечно». Фома, логофетдрома : «Славянам надо показать их место – на много ступенек ниже ромейской державы. Если составлять договор, то договор, который бы ставил их низко». Филофей, синклитик : «Славянские купцы не должны допускаться жить в Городе. Тогда и привилегии их не будут бросаться в глаза. Доставлять их под стражей на базары и обратно. И оружие в Городе носить запретить. Эпарх не прав – чем больше запретов, прочнее власть. Так мы уничтожим зависть к славянам. Разрешить привилегии временно нам придется. Хотя бы обещать такой договор». Лев VI : «Чтобы славяне ушли из Ромеи, мы согласны дать им деньги. Логофет дрома говорил, что князь просит цену каждого жителя Города и еще столько же. Но мы не можем оценить жизнь ромея – это же не раб!..» Эпарх : «Мы можем считать столько же белых коней. Это не будет оскорбительно для нас. Белых коней вместо ромеев». Александр : «Белый конь – двенадцать номисм! Два миллиона номисм! Мы можем купить целую страну рабов на эти деньги!» Самона : «Где ее можно купить?» Самона – бывший раб.
Александр : «Везде!» Эпарх : «Я не говорил о двух миллионах номисм. Когда мы условимся о цене белого коня – а эту цену знает Мраморная Рука и каждый, кто бывал в Городе, – тогда мы предложим взять по „белому коню“ за каждый славянский корабль». Филофей : «Двадцать четыре тысячи номисм. Или сорок восемь, если они все-таки потребуют вдвое. Двенадцать тысяч гривен серебра». Лев VI : «Логофет дрома приведет в Город послов русского князя, перед этим растолкует им все, и мы, говоря с послами, будем держаться этой цены». Тронная палата В это время тронную палату готовили к приему русских послов. Дворцовый механик в который уже раз поворачивал колесо в подполье палаты, а трон… не хотел опускаться.Дело в том, что в палате было заведено: когда послы склонялись в поклоне василевсу, трон возносился под потолок. Распускались шелка с подножия (разумеется, пурпурного цвета) и скрывали гидравлику, поднимавшую правителя Ромеи. Василевс оказывался совсем высоко: там, за бархатной портьерой, стоящие на колосниках слуги меняли одеяние на василевсе, и он опускался вместе с троном уже в преображенном виде.На нервы послов это обычно действовало. Но сегодня трон исполнял только половину положенного – поднимался, и все.Смотритель палаты видел еще одно безобразие. Птицы – на золотых деревьях в рост человека, – птицы, что должны были петь при вознесении трона, мерзко квакали. Вот позолоченные львы – те отменно били хвостами, рычали, приподнимались на лапах. Но птицы – хоть отрывай их вместе с ветками.В палате появился дворцовый механик, полез под складки пурпурного шелка.– Мы погибнем с тобой под одним колесом, – сказал смотритель. – У нас совсем не осталось времени.– Сыро здесь. Заржавело что-то. Морские ветры – сырые… – бормотал механик сверху из-под шелков. Он, значит, высоко уже залез.Послышался резкий скрежет.– Если ты упадешь и свернешь себе голову… я этого не переживу, – смотритель сел на мраморный пол. – Ты не поломал там лишнего?Скрежет продолжался.– Мне нужна кожа, – донесся голос механика вовсе уже из-под трона. – Полоска кожи шириной в три пальца.– Где же ее взять? И не думаешь ли ты, что я залезу с этой кожей туда, наверх?– Лезть не надо. Я захватил все, что может понадобиться, с собой. Просто нужна кожа, я ее и беру.Смотритель встал с пола и подошел к птичкам.– Лучше служить возничим на колеснице, – сказал он.Птичка квакнула – тихо, на последнем заводе. Видно, не доквакала свое, пока трон поднимался.– Что с птицами будем делать?Вверху что-то зашипело, и с тихим присвистом трон стал опускаться.Механик вывалился вниз из-под шелков:– Птиц надо менять. Давно пора.– Что ты говоришь! Сегодня-то?..– Сегодня?.. – он подумал. – Постучи ее по головке пальцем.Смотритель послушно побил указательным пальцем по серебряному темечку. Птичий хвост – длинный, из тонких витых проволочек, усыпанный красными и синими камнями, – стал дергаться, и изо рта птицы донеслось тихое, почти шепотом: «Ло-ло-ло…» Так, только громко, в голос, она обычно и пела, когда под полом тронной залы начинали работать мехи.– Так что, их и бить всех по темени, когда послы придут? – Смотритель окинул взглядом оба золотых дерева с восемью птицами. – По слуге на ветку посадить, что ли?– И будут петь хорошо… Менять птиц надо.– Ты можешь, чтобы они просто молчали?– Могу. Но тогда и львы не двинутся.– Львов жалко.Механик внимательно поглядел издалека птице в рубиновые глазки. И быстро подошел к ней. Не успел смотритель вскрикнуть, как мастер оторвал у птицы с хвоста первый попавшийся камень и забил птичке в рот.– Испробуем, – сказал механик и ушел за боковые портьеры. Было слышно, как он топает по маленькой скрытой лестнице.Смотритель безнадежным жестом дернул шнур, спрятанный у стены. Это был сигнал. Трон пошел вверх, чуть присвистывая. Вскочили львы. Птицы издавали резкое «кло-кло-кло», но та, что съела камень с собственного хвоста, залилась непривычным высоким, но все-таки не противным «ле-ле-ле…». Смотритель опять дернул шнур. Трон, присвистывая, пошел вниз, львы успокоились, птицы прекратили концерт.Появился механик.– Поет! Пищит, но поет! – крикнул смотритель.Механик стал кормить драгоценными камнями всех птиц подряд. Смотритель перекрестился. Послы и чудеса Фома и этериарх сопровождали по Городу послов: Велемудра, Стратимира и свирепого вида любечского воеводу.Логофет знал, что воеводы бывали в Городе. Но решил педантично представить им константинопольские чудеса. Напомнить, куда они попали. Сбить воинский азарт.На площади стоял мраморный куб. Красноватый с разводами. На кубе лежала рука. Вернее, она вроде бы выходила из верхней грани куба – начиналась с локтя и кончалась кистью. Но если локоть был еще точно мраморный, то ладонь уже верно бронзовая. Переход от камня к металлу был почти незаметен.
Рядом стоял один из служащих эпарха, держал в поводу белого коня.– Хотите проверить цену? – спросил Фома у послов.– Нет, но если логофет хочет… – Стратимир был слегка любезен сегодня с ромеями. Все-таки к василевсу идут.Логофет стал класть на красноватую бронзовую ладонь золотые номисмы с портретами Льва VI, одну за другой. Когда монет собралась дюжина, горсть закрылась.– Вот и цена. Мраморная Рука – самый верный оценщик мира.– Если бы эта рука стояла в Киеве, – сказал Стратимир, – то цену бы она показала другую. Хотя кони в Константинополе и в Киеве в цене примерно равны. – Он, вздохнув, посмотрел на мраморный куб. – Эпарх в камень просочиться не может. Но какой-нибудь человек поменьше… Ромеи – они ведь удивительный народ.Логофет покраснел. Он не ожидал такого грубого разоблачения.– А меч такая рука держать может? – спросил Велемудр.– Не может, – откликнулся Стратимир. – Она ведь по локоть отрубленная!Но Фома знал наверняка: святая София послов поразит, хоть они и бывали в ней не раз. И он спокойно ждал того момента, когда все они войдут внутрь тяжелого многокупольного здания и там перед ними откроется свод небесный.Послы, однако, и сами торопились увидеть то, чего давно не видели. Новый патриарх, Евфимий, что встретил их у дверей храма, с ревностью отметил про себя: русские входили в Софию, словно к себе домой, вернувшись из дальнего и долгого путешествия…
Свод небесный открылся. Послы стояли на разноцветном полу, в окружении бесчисленных солнечных отражений, и смотрели вверх, следили, как купол медленно поднимается вверх, хотя, казалось бы, куда уже выше. И сам человек, следящий за его парением, ощущает, будто он отделяется от земли и медленно плывет к солнцу.Конечно, купола были неподвижны и массивны. Но никто из находящихся внутри храма святой Софии никогда в это поверить не мог. Знал и не мог.– Зачем небесный свод человеку, имеющему то более прекрасное, чем небесный свод, – проговорил Стратимир, задумчиво улыбаясь.Фома был удовлетворен. Он отошел от послов в сторону, оставив их наедине с их мыслями, – пусть прочувствуют силу ромеев, их исконное превосходство.Через какое-то время, когда послы очнулись от первого, резкого, как удар, впечатления, их, казалось чуть покачивающихся, повели по храму. Евфимий, как было условлено, показал на фреску, где Лев VI был изображен перед Иисусом Христом.Но тут Стратимир вспомнил, что он здесь находится по делу, кинул взгляд на довольного Фому и вернулся к прежнему ироническому стилю разговора.Стратимир немного разбирался в христианской науке и спросил: почему василевс, если он знал Христа, не спас сына божьего от казни? Или он еще не был тогда василевсом, Лев? И был ли он тринадцатым учеником Христа? И не собирались ли и самого Льва распять по тем временам? И не друг ли василевс Понтию Пилату? И любит ли Лев так же ездить на осле, как Христос?.. Патриах, сдерживаясь, как мог, несколько замаскированно ответил в том роде, что один дурак может задать столько вопросов, что сто мудрецов не ответят. Посол сказал, что это еще полбеды: иной, ничего не спрашивая, может такое изобразить на стенке, что сто мудрецов не разгадают. На этом осмотр храма решили закончить. Сообщение синклиту корпорации нищих, сделанное председателем оного синклита:о разговоре между председателем и русскими послами у фонтана во дворе святой Софии Когда логофет, этериарх и Евфимий вышли с послами из храма, председатель синклита нищих обратился к послам с заверением. Доступно и красноречиво он объяснил, что в Городе знают: нет лучше купцов, чем русские; нет воинов хитрее, чем русские. Посол Стемид, показывая изумрудный перстень доместика третьей тагмы Романа, ответил, что от изумруда вытекают глаза у змеи, как известно, и что если бы он, Стемид, обладал змеиной хитростью, то уже перестал бы видеть свет. Однако он до сих пор хорошо различает, где светло, а где темно, – и слова эти были сказаны с особым значением.В то же самое время чернобородый посол раздавал нищим у фонтана милостыню – ромейскими монетами, имеющими твердое хождение в Городе. «Вот вам по василевсу», – приговаривал он, так как то были монеты с изображением Льва.В продолжение всей встречи блаженный Григорий Белый то и дело кричал: «Пропонтида сгорит, и славяне погибнут!» Находившийся тут же, у фонтана, Абу Халиб вспомнил восточную шутку: «Море сгорит, и будет вдоволь жареной рыбы». Но председатель нищих об этом, разумеется, не знал.
Единственным видимым проявлением внимания послов к этим пророчествам можно назвать то, что русский архонт, раздававший милостыню, дал монету и Григорию.Председатель заметил, что Фома и Евфимий были недовольны разговором, происшедшим, видимо, в храме. Вследствие чего председатель заверил послов, что ромеи – народ хотя и горячий, но терпимый и добросердечный. Стемид отвечал, что послам хорошо известны нравы ромеев, и он лишь сожалеет, что не все ромеи схожи в мыслях: например, нищие думают не то, что василевс, а купцы не то, что логофет дрома.Председатель поблагодарил бога за щедрость русских послов и заверил, что эта добродетель русских известна всем в Городе. Посол Велмуд сказал председателю, что щедрым может быть только тот, кто хорошо знает цену себе и своему слову.На этом встреча закончилась. Тайна империи Послы уже подходили ко дворцу, когда Стратимир сказал Фоме:– Вы не то нам показывали, логофет… Мы не видели, как делают самый красивый в мире шелк и как готовят жидкий огонь, самое опасное оружие в мире. Мы не видели подземные дворцы – городские цистерны – и не узнали, как устроена вами подземная река, что приводит воду в город. Мы не поняли, как творится мозаика и как вашим художникам удается переплетать краски с тонкими, как волос, золотыми нитями. И как варится ваше вино, и где в Городе бьется монета…– Все это – тайна империи, – тихо и гордо ответил логофет.– Это сила империи. А ее-то нам видеть и не пришлось… И книги ваши о том не рассказывают, – добавил воевода.– Зачем нужны такие книги? – настаивал на своем Фома.– Я и так тебе сказал много. Заложники В русском лагере находились заложники за послов-воевод. Когда договаривались о том, кто это будет, Фома предложил Самону и доместика третьей тагмы Романа. Самону, несмотря на должность и титул, отвергли.– Не ромей, да еще евнух, – сказал Стратимир. – Это не заложник от Города.Фома, не любивший Самону, был и рад это слышать и не рад. Придирчивая разборчивость по отношению к паракимомену оскорбляла.– Доместик Роман и эпарх Анатолий, – сказал свое слово Велемудр.Фома не стал спорить. Эпарх так эпарх.…Заложники – не послы. Князь допустил их к себе.– Ты тот самый Анатолий, что приказал запереть Золотой Рог?– Я приказал.– А почему, ты можешь сказать русскому князю?Эпарх повторил свою байку про ангела.– Ангел только что сошел с коня, должно быть? – спросил князь.– Нет. Даже во сне я могу отличить гонца от ангела.– Я тоже могу отличить правду от выдумки.Роман решил выручить эпарха:– То же самое Анатолий рассказал и василевсу.– Не стоит говорить одно и то же ромейскому царю и князю русскому, заметил Олег. – Мне тоже как-то приснился сон: будто русских купцов в Константинополе хотят лишить закона. Я проснулся и прибыл сюда. Разные бывают сны. Мне говорили, что в Константинополе эпарх смотрит за порядком на рынках?– Мне некого было судить тогда, – сказал эпарх, глядя на свой красный сапожок (другой был черный) – он означал право карать жителей Города. – Не остались в живых те, кто участвовал в драке. Умерли сразу или от ран.Он обманул: был легко ранен и не был под судом эпарха девятый вофр, юркий Филоктет.– Выходит, русские купцы сделали за эпарха его работу?– Не скажу, князь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Александр : «Везде!» Эпарх : «Я не говорил о двух миллионах номисм. Когда мы условимся о цене белого коня – а эту цену знает Мраморная Рука и каждый, кто бывал в Городе, – тогда мы предложим взять по „белому коню“ за каждый славянский корабль». Филофей : «Двадцать четыре тысячи номисм. Или сорок восемь, если они все-таки потребуют вдвое. Двенадцать тысяч гривен серебра». Лев VI : «Логофет дрома приведет в Город послов русского князя, перед этим растолкует им все, и мы, говоря с послами, будем держаться этой цены». Тронная палата В это время тронную палату готовили к приему русских послов. Дворцовый механик в который уже раз поворачивал колесо в подполье палаты, а трон… не хотел опускаться.Дело в том, что в палате было заведено: когда послы склонялись в поклоне василевсу, трон возносился под потолок. Распускались шелка с подножия (разумеется, пурпурного цвета) и скрывали гидравлику, поднимавшую правителя Ромеи. Василевс оказывался совсем высоко: там, за бархатной портьерой, стоящие на колосниках слуги меняли одеяние на василевсе, и он опускался вместе с троном уже в преображенном виде.На нервы послов это обычно действовало. Но сегодня трон исполнял только половину положенного – поднимался, и все.Смотритель палаты видел еще одно безобразие. Птицы – на золотых деревьях в рост человека, – птицы, что должны были петь при вознесении трона, мерзко квакали. Вот позолоченные львы – те отменно били хвостами, рычали, приподнимались на лапах. Но птицы – хоть отрывай их вместе с ветками.В палате появился дворцовый механик, полез под складки пурпурного шелка.– Мы погибнем с тобой под одним колесом, – сказал смотритель. – У нас совсем не осталось времени.– Сыро здесь. Заржавело что-то. Морские ветры – сырые… – бормотал механик сверху из-под шелков. Он, значит, высоко уже залез.Послышался резкий скрежет.– Если ты упадешь и свернешь себе голову… я этого не переживу, – смотритель сел на мраморный пол. – Ты не поломал там лишнего?Скрежет продолжался.– Мне нужна кожа, – донесся голос механика вовсе уже из-под трона. – Полоска кожи шириной в три пальца.– Где же ее взять? И не думаешь ли ты, что я залезу с этой кожей туда, наверх?– Лезть не надо. Я захватил все, что может понадобиться, с собой. Просто нужна кожа, я ее и беру.Смотритель встал с пола и подошел к птичкам.– Лучше служить возничим на колеснице, – сказал он.Птичка квакнула – тихо, на последнем заводе. Видно, не доквакала свое, пока трон поднимался.– Что с птицами будем делать?Вверху что-то зашипело, и с тихим присвистом трон стал опускаться.Механик вывалился вниз из-под шелков:– Птиц надо менять. Давно пора.– Что ты говоришь! Сегодня-то?..– Сегодня?.. – он подумал. – Постучи ее по головке пальцем.Смотритель послушно побил указательным пальцем по серебряному темечку. Птичий хвост – длинный, из тонких витых проволочек, усыпанный красными и синими камнями, – стал дергаться, и изо рта птицы донеслось тихое, почти шепотом: «Ло-ло-ло…» Так, только громко, в голос, она обычно и пела, когда под полом тронной залы начинали работать мехи.– Так что, их и бить всех по темени, когда послы придут? – Смотритель окинул взглядом оба золотых дерева с восемью птицами. – По слуге на ветку посадить, что ли?– И будут петь хорошо… Менять птиц надо.– Ты можешь, чтобы они просто молчали?– Могу. Но тогда и львы не двинутся.– Львов жалко.Механик внимательно поглядел издалека птице в рубиновые глазки. И быстро подошел к ней. Не успел смотритель вскрикнуть, как мастер оторвал у птицы с хвоста первый попавшийся камень и забил птичке в рот.– Испробуем, – сказал механик и ушел за боковые портьеры. Было слышно, как он топает по маленькой скрытой лестнице.Смотритель безнадежным жестом дернул шнур, спрятанный у стены. Это был сигнал. Трон пошел вверх, чуть присвистывая. Вскочили львы. Птицы издавали резкое «кло-кло-кло», но та, что съела камень с собственного хвоста, залилась непривычным высоким, но все-таки не противным «ле-ле-ле…». Смотритель опять дернул шнур. Трон, присвистывая, пошел вниз, львы успокоились, птицы прекратили концерт.Появился механик.– Поет! Пищит, но поет! – крикнул смотритель.Механик стал кормить драгоценными камнями всех птиц подряд. Смотритель перекрестился. Послы и чудеса Фома и этериарх сопровождали по Городу послов: Велемудра, Стратимира и свирепого вида любечского воеводу.Логофет знал, что воеводы бывали в Городе. Но решил педантично представить им константинопольские чудеса. Напомнить, куда они попали. Сбить воинский азарт.На площади стоял мраморный куб. Красноватый с разводами. На кубе лежала рука. Вернее, она вроде бы выходила из верхней грани куба – начиналась с локтя и кончалась кистью. Но если локоть был еще точно мраморный, то ладонь уже верно бронзовая. Переход от камня к металлу был почти незаметен.
Рядом стоял один из служащих эпарха, держал в поводу белого коня.– Хотите проверить цену? – спросил Фома у послов.– Нет, но если логофет хочет… – Стратимир был слегка любезен сегодня с ромеями. Все-таки к василевсу идут.Логофет стал класть на красноватую бронзовую ладонь золотые номисмы с портретами Льва VI, одну за другой. Когда монет собралась дюжина, горсть закрылась.– Вот и цена. Мраморная Рука – самый верный оценщик мира.– Если бы эта рука стояла в Киеве, – сказал Стратимир, – то цену бы она показала другую. Хотя кони в Константинополе и в Киеве в цене примерно равны. – Он, вздохнув, посмотрел на мраморный куб. – Эпарх в камень просочиться не может. Но какой-нибудь человек поменьше… Ромеи – они ведь удивительный народ.Логофет покраснел. Он не ожидал такого грубого разоблачения.– А меч такая рука держать может? – спросил Велемудр.– Не может, – откликнулся Стратимир. – Она ведь по локоть отрубленная!Но Фома знал наверняка: святая София послов поразит, хоть они и бывали в ней не раз. И он спокойно ждал того момента, когда все они войдут внутрь тяжелого многокупольного здания и там перед ними откроется свод небесный.Послы, однако, и сами торопились увидеть то, чего давно не видели. Новый патриарх, Евфимий, что встретил их у дверей храма, с ревностью отметил про себя: русские входили в Софию, словно к себе домой, вернувшись из дальнего и долгого путешествия…
Свод небесный открылся. Послы стояли на разноцветном полу, в окружении бесчисленных солнечных отражений, и смотрели вверх, следили, как купол медленно поднимается вверх, хотя, казалось бы, куда уже выше. И сам человек, следящий за его парением, ощущает, будто он отделяется от земли и медленно плывет к солнцу.Конечно, купола были неподвижны и массивны. Но никто из находящихся внутри храма святой Софии никогда в это поверить не мог. Знал и не мог.– Зачем небесный свод человеку, имеющему то более прекрасное, чем небесный свод, – проговорил Стратимир, задумчиво улыбаясь.Фома был удовлетворен. Он отошел от послов в сторону, оставив их наедине с их мыслями, – пусть прочувствуют силу ромеев, их исконное превосходство.Через какое-то время, когда послы очнулись от первого, резкого, как удар, впечатления, их, казалось чуть покачивающихся, повели по храму. Евфимий, как было условлено, показал на фреску, где Лев VI был изображен перед Иисусом Христом.Но тут Стратимир вспомнил, что он здесь находится по делу, кинул взгляд на довольного Фому и вернулся к прежнему ироническому стилю разговора.Стратимир немного разбирался в христианской науке и спросил: почему василевс, если он знал Христа, не спас сына божьего от казни? Или он еще не был тогда василевсом, Лев? И был ли он тринадцатым учеником Христа? И не собирались ли и самого Льва распять по тем временам? И не друг ли василевс Понтию Пилату? И любит ли Лев так же ездить на осле, как Христос?.. Патриах, сдерживаясь, как мог, несколько замаскированно ответил в том роде, что один дурак может задать столько вопросов, что сто мудрецов не ответят. Посол сказал, что это еще полбеды: иной, ничего не спрашивая, может такое изобразить на стенке, что сто мудрецов не разгадают. На этом осмотр храма решили закончить. Сообщение синклиту корпорации нищих, сделанное председателем оного синклита:о разговоре между председателем и русскими послами у фонтана во дворе святой Софии Когда логофет, этериарх и Евфимий вышли с послами из храма, председатель синклита нищих обратился к послам с заверением. Доступно и красноречиво он объяснил, что в Городе знают: нет лучше купцов, чем русские; нет воинов хитрее, чем русские. Посол Стемид, показывая изумрудный перстень доместика третьей тагмы Романа, ответил, что от изумруда вытекают глаза у змеи, как известно, и что если бы он, Стемид, обладал змеиной хитростью, то уже перестал бы видеть свет. Однако он до сих пор хорошо различает, где светло, а где темно, – и слова эти были сказаны с особым значением.В то же самое время чернобородый посол раздавал нищим у фонтана милостыню – ромейскими монетами, имеющими твердое хождение в Городе. «Вот вам по василевсу», – приговаривал он, так как то были монеты с изображением Льва.В продолжение всей встречи блаженный Григорий Белый то и дело кричал: «Пропонтида сгорит, и славяне погибнут!» Находившийся тут же, у фонтана, Абу Халиб вспомнил восточную шутку: «Море сгорит, и будет вдоволь жареной рыбы». Но председатель нищих об этом, разумеется, не знал.
Единственным видимым проявлением внимания послов к этим пророчествам можно назвать то, что русский архонт, раздававший милостыню, дал монету и Григорию.Председатель заметил, что Фома и Евфимий были недовольны разговором, происшедшим, видимо, в храме. Вследствие чего председатель заверил послов, что ромеи – народ хотя и горячий, но терпимый и добросердечный. Стемид отвечал, что послам хорошо известны нравы ромеев, и он лишь сожалеет, что не все ромеи схожи в мыслях: например, нищие думают не то, что василевс, а купцы не то, что логофет дрома.Председатель поблагодарил бога за щедрость русских послов и заверил, что эта добродетель русских известна всем в Городе. Посол Велмуд сказал председателю, что щедрым может быть только тот, кто хорошо знает цену себе и своему слову.На этом встреча закончилась. Тайна империи Послы уже подходили ко дворцу, когда Стратимир сказал Фоме:– Вы не то нам показывали, логофет… Мы не видели, как делают самый красивый в мире шелк и как готовят жидкий огонь, самое опасное оружие в мире. Мы не видели подземные дворцы – городские цистерны – и не узнали, как устроена вами подземная река, что приводит воду в город. Мы не поняли, как творится мозаика и как вашим художникам удается переплетать краски с тонкими, как волос, золотыми нитями. И как варится ваше вино, и где в Городе бьется монета…– Все это – тайна империи, – тихо и гордо ответил логофет.– Это сила империи. А ее-то нам видеть и не пришлось… И книги ваши о том не рассказывают, – добавил воевода.– Зачем нужны такие книги? – настаивал на своем Фома.– Я и так тебе сказал много. Заложники В русском лагере находились заложники за послов-воевод. Когда договаривались о том, кто это будет, Фома предложил Самону и доместика третьей тагмы Романа. Самону, несмотря на должность и титул, отвергли.– Не ромей, да еще евнух, – сказал Стратимир. – Это не заложник от Города.Фома, не любивший Самону, был и рад это слышать и не рад. Придирчивая разборчивость по отношению к паракимомену оскорбляла.– Доместик Роман и эпарх Анатолий, – сказал свое слово Велемудр.Фома не стал спорить. Эпарх так эпарх.…Заложники – не послы. Князь допустил их к себе.– Ты тот самый Анатолий, что приказал запереть Золотой Рог?– Я приказал.– А почему, ты можешь сказать русскому князю?Эпарх повторил свою байку про ангела.– Ангел только что сошел с коня, должно быть? – спросил князь.– Нет. Даже во сне я могу отличить гонца от ангела.– Я тоже могу отличить правду от выдумки.Роман решил выручить эпарха:– То же самое Анатолий рассказал и василевсу.– Не стоит говорить одно и то же ромейскому царю и князю русскому, заметил Олег. – Мне тоже как-то приснился сон: будто русских купцов в Константинополе хотят лишить закона. Я проснулся и прибыл сюда. Разные бывают сны. Мне говорили, что в Константинополе эпарх смотрит за порядком на рынках?– Мне некого было судить тогда, – сказал эпарх, глядя на свой красный сапожок (другой был черный) – он означал право карать жителей Города. – Не остались в живых те, кто участвовал в драке. Умерли сразу или от ран.Он обманул: был легко ранен и не был под судом эпарха девятый вофр, юркий Филоктет.– Выходит, русские купцы сделали за эпарха его работу?– Не скажу, князь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10